« Часами смотрим друг на друга, словно люди из другого измерения. Ночами долгими дикая страсть плевала на ограничения. Законы физики не в силах раскрыть принципы нашего притяжения, Ведь глубина твоей души для сердца моего как целая вселенная.» © Jah Khalib «Ты словно целая вселенная».
***
flashback Тэхен с упоением наблюдал, как Хосок обхватывает красивыми губами зубцы вилки, примерно до половины, съезжая затем обратно, и жует с наслаждением итальянское блюдо с незапоминающимся названием. Родинка на верхней губе манила своей идеальностью, особенно, когда рядом с ней прилип совсем маленький кусочек еды, и Тэхен в своих мыслях уже с десяток раз запрыгнул хёну на колени и слизал этот непослушный кусок, вцепившись пальцами в его лицо. Прожевав и глотнув воды из стакана, Хосок остановил свой взгляд на Тэхене, который завис и приоткрыл рот, пожирая глазами самого Чона. — Эй, — Хосок пощелкал пальцами перед носом тонсена, — Ты чего? Почему не ешь ничего? — Ой, — Ким встрепенулся и помотал головой, приходя в себя и сводя колени вместе, — Задумался, прости. Тэхен выгреб все деньги из своей заначки, включая те, что дарил ему старший брат на день рождения и новый год. Решено было идти в итальянский ресторан и обязательно за счет Кима-младшего. Хосок, безусловно, сопротивлялся, предлагая разделить счет пополам, но Тэхен настоял. Ресторан был не самым дорогим, но интерьер приятен глазу. Дизайнерские стены с бронзовыми подсвечниками, шикарные люстры, круглые столы с длинными скатертями. — Ты точно сможешь заплатить? — Хосок протянул ладонь и дотронулся пальцами до запястья друга, надеясь привлечь внимание, но вызвал лишь громкое сглатывание слюны и смущенный румянец. — Хён, ну конечно же смогу! Я все рассчитал. — Ага, взял деньги, подаренные Джуном. Ты же куртку себе хотел купить! — Да к черту куртку, — румянец исчез, а выражение лица напоминало героическую смесь, что возникает обычно на мужественных мордах героев боевиков, — Зато сводил тебя на свидание. — Чувствую себя охмуренной девицей, — Чон вытер рот салфеткой и подмигнул Тэхену, играя бровями, — Прогуляемся потом? — Охмуренной? — Ну да. — Я тебе нравлюсь? — Ким похабно улыбнулся и смешно закатил глаза, — Негодный хён. — Ешь давай!***
— А помнишь, как мы с тобой сперли карту мира из класса географии? — Тэхен пихнул хёна локтем в бок. — Помню, — Хосок заливисто рассмеялся, задирая голову и высматривая серебристые звезды на беспроглядном небе, — Нас наказали потом и я зарекся больше ничего не делать на спор. — Ага, — пробасил Ким, ежась от ледяного ветра, пробирающегося под дутую куртку, — Только на следующий год ты на спор хлебнул компот носом. — Между прочим, этот спор ты мне предложил, — на этот раз локоть прилетел под ребра Киму. — А помнишь, как Чимину купили кофту с завязками, а на их концах были бубоны из кроличьих хвостов? — парни громогласно заржали, шлепая друг друга ладонями и упали на близстоящую лавочку, держась за животы. — До сих пор помню, как соседский пес тащил его по двору за эти бубоны, — Тэхен вытер слезы и ударил себя по колену, — Это самый смешной момент в моей жизни. Хосок сел поудобнее, стараясь смотреть в глаза тонсену и сам того не замечая по-дурацки лыбился, наблюдая за тем, как Тэхен предается воспоминаниям, блаженно улыбаясь при этом. От этих воспоминаний по телу мурашки и легкая дрожь, а во рту вкус далекого мирного времени, когда жизнь была спокойной, привычной и, не смотря ни на что, радостной. А Тэхен все говорил и говорил, изредка жестикулируя. Его зрачки видны лишь наполовину, скрытые веками. А в сухом остатке — томный взгляд, приукрашенный длинными ресницами. И Хосок залипает на бесконечно сказочном лице, утопает в воспоминаниях и ему так легко, по-космически невесомо, словно выпил уйму бутылок соджу, не закусывая. — А помнишь, — снова начинает запредельный Тэхен и тут же замолкает, когда его тянут за шиворот выцветшей куртки и голодно припадают к увлажненным слюной губам. Ненавязчиво прикусывают до сладкой истомы и с новой силой всасывают нижнюю губу. — Помню. the end***
— Получается, что чипа в его организме больше нет? — Чимин склонился над Юнги и вдохнул воздух совсем рядом с его шеей, — И кокосовый запах исчез. Мне он нравился. — Материал, из которого сотворен чип, при близком контакте с телом человека выделяет определённый запах, смешиваясь с истинным запахом тела. — Получается, что каждый нулл чем-то пахнет? — Именно. — Джин-хён, — Пак с подозрением посмотрел на доктора, осматривающего мирно спящего Мина, — Почему ты мне раньше всего этого не рассказывал? Ты ведь знал мою ситуацию, видел, как я из кожи вон лезу, чтобы узнать хоть что-то о нуллах! — Я был причастен к созданию нуллов, — спокойно ответил Сокджин, прощупывая пульс пациента и смотря на секундную стрелку наручных часов, — У меня не было права раскрывать подобную информацию. А сейчас Патриэм близок к разрушению и мы в одной команде по спасению государства. — Звучит слишком пафосно. — Но, по сути, так и есть. — Джухёк совсем скоро будет здесь, — Намджун появился словно из ниоткуда. Запыхавшийся и нервный, — Через четыре дня начнется представление. — Объясните, может? — нахмурился Чимин, предчувствуя нечто грандиозное. Точки возврата не будет. — В эту пятницу Правитель созывает заключительное собрание, на котором будет обсуждаться стратегия будущих военных действий. Собрание секретное. За дверями должны стоять нуллы, а дворец закрыт для любых посещений. И пока народ Патриэма продолжит жить своей жизнью, Правитель и его приближенные будут готовиться к войне. — Все должны узнать об этом, — сам себе утвердительно прошептал Пак и взял за руку Юнги, боясь, что нервозность может передаться спящему. — Помимо союзников есть и сопротивление, — продолжил Намджун, — Через четыре дня нуллы сразу после начала собрания выйдут на площадь, дабы в случае чего обезопасить людей от бесконтрольного дебоша, а на все экраны Патриэма будет выведена прямая трансляция из совещательной комнаты. Что касается той части армии, которая состоит из обычных людей, то можно не волноваться. Они уже отправлены на границу, в преддверии войны. — Но как... — В Южном Патриэме, к счастью, здравомыслящих людей больше. Безумный Правитель будет свергнут. — Но как заставить нуллов ослушаться приказа Правителя? — Пак недоумевал, что так много прошло мимо его глаз и ушей. — Больше, чем главы государства, нуллы слушаются только своего начальника. — Хосок, — неоднозначные чувства, привкус предательства снова осел на языке, — Он на нашей стороне? — Вот и увидим через четыре дня, — милые ямочки на щеках должны успокаивать. Но лишь вызывали тревогу и неприятный трепет.***
В четверг, ровно через три дня, в пять часов утра по коридору раздался звук шагов нескольких людей. И уже спустя полчаса все снова были в сборе в просторном кабинете всё того же здания, в подвале которого находился Юнги. Кандидат психологических наук и профессор одного из крупнейших университетов Соединенных Штатов Кан Джухёк оказался с виду очень достопочтенным господином с благородной сединой и квадратными очками. В его чемодане обнаружились научные работы и разного формата шариковые ручки. — Я не сделаю ему ничего плохого, — профессор отозвал Чимина в сторону, а именно за пределы компьютерной комнаты, — Я лишь запру в его памяти то время, которое он провел на цепи. Должен ли я запретить ему помнить убийства, которые он совершал в шкуре нулла? — Нет, — воспротивился Пак, — Пусть помнит. Мы останемся в Южном Патриэме и когда-нибудь кто-то может рассказать ему то, что скрыли мы. Боюсь, что он не простит меня. — Я помогу ему реабилитироваться. Но на это потребуется от трех месяцев до полугода. Подождешь его? — Я всегда буду его ждать, — подтвердил Чимин. В ночь перед этим днем всё было иначе. Чимин не сразу лег спать, купаясь под горячим душем дольше обычного. Он верил, что Юнги скоро встанет на ноги и сможет чувствовать в полной мере. Пак подставлял упругим струям теплой воды лицо и наслаждался мыслями о Юнги. Его руках и его теле. Как он мог бы прикасаться, как мог бы целовать и ласкать руками повсюду, вымещая на Паке всю безысходность, раздражение и… безумную любовь. Чимин прижимался щекой к кафелю и отпячивал задницу, представляя Юнги сзади. Как он подходит и заполняет собой все пространство. Как он откидывает с лица смоляную намокшую челку и гладит руками спину Чимина, чуть постанывая от увиденного, хрипло шепча нечто возбуждающее Чимину на ухо. А тот прогибается в пояснице и истекает желанием, что свербит внизу живота. Оно заставляет слететь с катушек и надрачивать себе до омерзения усердно, в итоге заводя руку за спину и откровенно насилуя себя, сквозь боль, перемешанную с желанием. Чимин представлял Юнги, стоящего сзади и желающего повести себя жестко. Пак закрывал глаза и терся естеством о настенную плитку, совершая поступательные движения и бормоча что-то безумное, когда нежная головка члена задевала холодный кафель. Пак натужно дышал сквозь зубы и толкался в стену, пачкая её своей жидкостью, проталкивая в свое нутро палец. И лишь воображение сейчас могло доставить ему удовольствие. Заведенному организму не потребовалось напрягаться, представляя Юнги рядом. Тело изголодалось по его прикосновениям и воображаемые пальцы Мина тут же прошлись по мокрой коже чиминовых ягодиц, надавливая между половинок, заменяя пальцы любовника своими. — Юнги-я, — голос Пака прозвучал натужно и вспорхнул вверх на последней гласной. Он застонал, плавно покачивая ягодицами и сильнее потерся о кафель, с наслаждением позволяя пальцам массировать внутри себя. — Я соскучился, — хрипит до боли знакомый голос над ухом, а рука давит на поясницу, призывая прогнуться, — Хочу тебя. Поцелуй в плечо. Практически невесомый. А за ним дрожь. Нарастающая, начинающаяся от лодыжек и мелким дождем барабанящая по макушке. Пальцы входили по основание. Резко, грубо, сгибаясь внутри. А Чимин сильнее потирался щекой о стену, закрывая глаза, со свистом дыша через рот, в котором не держалась слюна и развратно стекала по подбородку, смешиваясь с водой. — Боже, — новый стон удовольствия, с ощущением чужих бёдер, прижимающихся к его собственным. Еще несколько секунд. Ноги разъезжаются на мокром полу, а в мыслях — худой, светлокожий парень, берущий его сзади и кривящий розоватые губы в распущенной, возбужденной улыбке. Громкий вскрик. Удовольствие накрывает собой, растекаясь по телу и выплескивает в помещение фантомный кокосовый запах, оседающий в ноздрях. От него кружится голова и Чимин опускается вниз, последние разы проводя ладонью по извергающему сперму члену. И только теперь распахивает глаза, обводя ванную комнату томным взглядом. Кокосовый запах спустился в слив, вместе с водой, омывающей остатки бурной страсти. Как и прежде, Чимин тут один. И только в недрах сознания воображение умело рисует рядом с разомлевшим Паком обнимающего его Юнги, который заботливо омывает ещё подрагивающее после бурного оргазма тело и шепчет что-то безмерно нежное.***
Слухи о трансляции, содержащей нечто важное для народа Южного Патриэма, быстро разлетелись среди солитов. Времени до начала самой пятничной трансляции было не достаточно для того, чтобы эти слухи дошли до Правителя и его приспешников и достаточно для того, чтобы о них узнали низшие, но при этом самые многочисленные слои населения. — Джухёк-щи, — Джин стоял на пороге их временного дома и давал последние наставления профессору, — Займитесь Юнги, пожалуйста. Ввязываться в сегодняшние действия вам не стоит. Я принес в подвал радиоприемник. Вы будете в курсе. — Идите, я ненадолго задержу Чимина, — профессор кивнул Джину, проводил дружелюбным взглядом всю компанию, выходящую на улицу, и развернулся к нервничавшему Паку. — Чимин-щи. Чимин окинул профессора расфокусированным взором и застегнул куртку по самый подбородок. Больше для того, чтобы занять чем-нибудь вспотевшие ладони. — Я хоть и не в совершенстве владею искусством гипноза, но обмануть его воспоминания смогу. — Вы их сотрете? — в глазах плескалась надежда. И доверие. Джухёк это заметил и улыбнулся своим выводам. — Скорее поставлю заслонку. При определенных обстоятельствах её можно будет сломать, но не со стопроцентной вероятностью. Хотя, к тому времени он уже со многим свыкнется и смирится, — профессор взял чиминову ладонь и сжал её в своей, — Спасибо, что доверяешь. — Зачем вам всё это нужно? — Пак доверял психологу, но вновь бодрствующее любопытство давало о себе знать, — Вы ведь в другой стране живете. — Самая главная причина откликнуться на просьбу Джина — жизни моих родных. Они все живут здесь. А вторая, не менее важная причина — изучение нуллов. Ещё одна монетка в копилку моего опыта. Пак мелко закивал, довольный ответом профессора и двинулся на выход, разворачиваясь к Джухёку у самых дверей. — Ему будет больно? Юнги, — он замолчал, фильтруя фразу, — Будет ли он страдать? — Нет, — уверенно ответил профессор, — Я лишь поговорю с его подсознанием. А затем позволю ему проснуться. — Когда я смогу его увидеть? — губы высохли и слова давались с трудом. Скучать по любимому человеку слишком тяжело. Всё нутро рвалось к нему. Все мысли заняты лишь одним — спящим парнем, видевшим самые красивые сны на свете. — Как только он сам этого захочет. Ты —слишком яркое воспоминание и, возможно, одно из самых тяжелых. — Тяжелых? — голос исказился. Стал ниже, напряженнее, — Но почему? — Джин рассказал о вашем взаимодействии. Юнги может испытывать чувство вины перед тобой за свои действия, а ему и так нелегко придется. Нужно будет потерпеть.***
— После того, как люди услышат разговор главенствующих лиц государства, — Намджун шел впереди Чимина по коридору одной из крупнейших телевизионных компаний Патриэма, — То призовут хранителей свергнуть существующего Правителя. — Храм имеет подобную власть? — Чимин старался не отставать от друга, постоянно врезаясь в снующих по зданию работников. — Храм — вторая ветвь власти в Патриэме, — неизвестно откуда рядом с Кимом появился высокий глазастый парень с идеально уложенными волосами и черной папкой в руках, — Как только взбунтуется народ, среди которых окажется добрая половина экспедитов, властям будет уже не до войны. Я директор Эсдиэс медиа, — адресовано Паку, на что тот кивнул, поклонился и назвал своё имя. Безымянный директор обогнал ребят и рывком открыл перед ними дверь в светлую комнату с панорамными окнами и длинным овальным столом. На стене висела здоровая плазма, от которой рябило в глазах, ибо на экране шла яркая глупая реклама, изобилующая молоденькими девочками. — Здесь вы сможете наблюдать трансляцию. — Но кто будет снимать? — Чимин все еще не до конца влился в грандиозную задумку, на которую, как оказалось, подписалось уйма народу разных профессий и статусов. Намджун отличный психолог и дипломат, с этим тяжело поспорить. — Наследник, — пожал плечами педантичный молодой директор, смазывающий ладони антибактериальным гелем, — Чонгук-щи сегодня наденет зажим для галстука. Обожаю инопланетные технологии! Директор пригладил рукой и без того зализанные волосы, словно и с них хотел разогнать всех микробов. Его улыбка больше походила на оскал сумасшедшего. Неприятный тип, но главное, что он на их стороне. — В зажим встроена видеокамера, — объяснил Намджун, усаживаясь за стол и жестом приглашая Чимина сделать то же самое, — Как только народ сбежится на центральную площадь, после просмотра трансляции, мы тоже поедем туда. Необходимо будет проследить за всем. Через по меньшей мере десять минут после начала трансляции Патриэм замер. Люди с открытыми ртами слушали речь Правителя, непонимающе переглядываясь. Кто-то громко восклицал, когда фразы «Солиты — наше оружие» и «Обозленные глупые людишки» резали слух, а кто-то молча впитывал в себя разговор о предстоящей войне, уготованной ради захвата больших территорий. Часть возмущенных граждан уже прибыла на центральную площадь, тыкая пальцами в армию нуллов, стоящих поодаль от ворот главного дворца, что поразило людей. Нуллы обязаны были защищать вход, и то, что их начальник с каменным лицом возвышался над своими солдатами, взобравшись на смотровую вышку, вызывало шквал разговоров и перешептываний. — Мы заслужили править объединенными Патриэмами. Вместе мы построим такое государство, которое сможет противостоять целому миру. Освоение космоса подарим экспедитам, а грязную работу — солитам, — продолжал Правитель и его голос, транслируемый на все уличные экраны Патриэма вьюгой носился по улицам, затрагивая уши возмущенного народа. Матери стремились на площадь, подхватив на руки детей. Отцы бросали работу и шли за своими женами, потрясая кулаками. В глазах молодежи стояли слезы страха и обиды. Поколение бедняков, которых не ценило и не любило собственное государство. Они учились, стремились ввысь, прыгая выше своей головы. Они мечтали и улыбались любой мелочи. Бросали вызов трудностям, смело перешагивали через преграды и боролись. А подарком за эту борьбу послужила неминуемая война. Словно всех тех сложностей, что уже существовали, оказалось мало. Тэхен протискивался сквозь толпу, которая могла насчитать тысячи людей. Площадь не вместила всех обозленных граждан, поэтому разъяренный поток хлынул в узкие прилегающие улочки. Народ, как единая сила, как грозный кулак существа, преданного Патриэмом, мог обрушить всю свою мощь на головы могущественных лиц государства. Нуллы ждали приказа своего начальника, поглядывая на смотровую вышку, но тот стоял смирно, взирая на толпу с еле уловимым чувством гордости. — Хосок-а, — проскулил Тэхен, подойдя ближе к сплоченным нуллам. Он знал, что Чон его не слышит. Знал, что тот даже не посмотрит на него, скорее всего. Но так давно хотелось позвать его по имени, обратить на себя внимание. Не один Чимин скучал по своему нуллу, хоть и ныне очеловеченному.***
Прошло уже три часа с того времени, как Пак вместе с друзьями покинул их временный дом. Он переживал и был в нетерпении. А вдруг что-нибудь произошло? Вдруг профессору не дали осуществить задуманное? Что, если их нашли? Чимин уже не следил за трансляцией, лишь вздыхал и вытирал ладони о джинсы. — Джухёк закончил, — Намджун уловил состояние тонсена, — Езжай к нему. — Можно? — встрепенулся Пак, не веря услышанному, — Но как же... — Ты всё равно только мешаться будешь, — засмеялся Ким, быстро щелкая Пака по носу, — Да и смотреть на тебя жалко. Чувствую себя супостатом. И так ненавидишь меня. — Не правда, хён, — заныл Чимин, дергая Джуна за рукав кофты. — Ой, да иди уже, — отмахнулся довольный Ким, — У входа стоит машина с водителем-нуллом. Я сейчас позвоню и сообщу куда тебя отвезти. — Я люблю тебя, Джуни-хён, — заверещал Пак и кинулся на шею сидящему за столом Киму. — Айгу, беги давай! Чимин совершенно не боялся того, что хлипкие подвальные ступени могли развалиться от его громкого топота, но Пак бежал вниз сломя голову и чуть не сбил с ног идущего навстречу шумному гостю профессора. — Ты напугал меня, — притворно возмущенно воскликнул мужчина и проводил взглядом юркнувшего за длинную штору парня, — Он еще не проснулся. Думаю, что совсем скоро должен. — Его кожа, — восхищенно проговорил Пак, гладя Юнги по чуть алой щеке, — Больше не выглядит болезненной! — Я заменил препарат. Его организм успешно принимает в себя витамины, а долгий сон способствовал всеобщему восстановлению. — Спасибо, — соленые дорожки объявились на щеках, — Огромное спасибо. Джухёк добродушно улыбнулся и кивнул, а Чимин без раздумий пододвинул правую руку Юнги выше и улегся рядом, укладывая голову на его плечо и обнимая поперек живота. Мин был теплым и дышал ровно, а пальцы на его руках немного подрагивали. Пак заулыбался и прижался ближе, подмечая, что его постоянные спутники — нервозность и напряжение — отступают, даря телу сладкую негу. Захотелось забыться крепким сном, не отрываясь от долгожданно близкого Юнги, уткнуться носом в его плечо и наслаждаться. — По моим расчетам через полтора-два часа он должен проснуться, — сообщил доктор, — И тебе придется уйти. Для его же блага. — Да, я помню, — на грани слышимости пролепетал засыпающий Пак, — Должен уйти. Должен… Чимину снился беспокойный сон. В нём рушился Патриэм, теряя высотки, рассыпающиеся по горящей земле. Но Пак не мог убежать, не мог покинуть умирающий город, потому что был прикован к железной кровати психиатрической клиники, связан по рукам и ногам. Он пытался сбросить оковы, старался вырваться, но внезапно на пороге палаты появился спаситель. Его испачканные в саже щеки были исполосованы кровоточащими царапинами, а на груди лохмотьями свисала порванная футболка. — Я слышал тебя, — голос звучал хрипло, непривычно, — Слышал.***
Чимин резко открыл глаза и часто заморгал, стряхивая остатки сна. Он по-прежнему лежал на кровати в подвале рядом с теплым Юнги. Но что-то было не так. В районе пояса ощущалось небольшое давление и Пак приподнялся, дабы осмотреть причину беспокойства. И только теперь всё встало на свои места. У Чимина дыхание сперло и сердце отбивало ускоренный ритм, словно по другую сторону груди отплясывали чечетку. Рука Юнги, из которой больше не торчала успешно вырванная капельница, удобно разместилась на поясе Пака, а сам Мин лежал на боку, лицом к Чимину и всё еще спал, смешно посапывая. Пак не знал куда себя деть, что делать и стоит ли звать профессора, ведь пообещал же уйти перед тем, как Юнги очнется, дабы не травмировать его расшатанную психику. Но, черт побери, Пак ждал этого пробуждения и их встречи, как обезумевший, и если сейчас просто встанет и уйдет, то разобьет себе голову о стену в порыве безысходности. Рядом с ним больше не нулл. Рядом с ним человек со своими воспоминаниями, хоть и не полными, своими эмоциями и представлениями. Абсолютно полноценный человек, уникальная личность, долго прятавшаяся в глубинах организма с легкой подачи инопланетного чипа. И это так волнительно. Чимин наконец познакомится с настоящим Юнги. Рука сама непреднамеренно потянулась к спящему и коснулась угольной челки, убирая её с гладкого лба. На его лице безмятежность. Юнги расслаблен и спокоен в своем сне. Пак склонился над лицом Мина и старался впитать в себя этот образ, как будто мог расстаться с ним навсегда. И стало так грустно, до зубного скрежета обидно, что им опять грозит расставание. Но Чимин больше на это не согласен. Не хочет верить, что его собственное присутствие может навредить. Сухие губы коснулись щеки Мина, а дыхание опалило кожу. Чимин хотел целовать его долго, вкладывая в поцелуи всю свою скопившуюся за время одиночества нежность. Пальцы вцепились в костлявое плечо, а губы не отрываясь вели по щеке, переходя на круглый нос, затем на приоткрытые приторные на вид губы. Хотелось целовать. Снова и снова выцеловывать каждый сантиметр кожи, вкушать любимого человека по крупицам, насытиться им. Хотя это невозможно. Юнги хотелось всегда и много, чтобы на всю оставшуюся жизнь. — Я слышал тебя, — вдруг снова этот чересчур хриплый голос. Но на этот раз наяву. — Юнги, — Пак сильнее сжал его плечо и пошатнулся, когда пульс ударил в шею, а лоб покрылся испариной, — Юнги-я. — Я слышал тебя, — повторил Мин, не открывая глаз, напрягая руку, обнимающую Пака, — И я нашёл тебя.