Выбор за тобой

— Какого лысого Мерлина нашу звезду отстранили от расследования?! — зло прошипела Хизер, швырнув на ближайший стол папку со свежеподписанными приказами. — А чему ты, собственно, так удивляешься? — меланхолично поинтересовался Роджер, подняв взгляд от свежего номера «Алхимического вестника» и искоса посмотрев на влетевшую в закреплённый за их звездой кабинет девушку. — Статья двести семьдесят три, параграф восемнадцать... — Да-да, я всё это прекрасно знаю! — перебив мужчину, рявкнула Хизер. — Вот только Персиваль — директор департамента, и если отстранять от расследования по этой статье, то отстранять нужно вообще всех! Потому что у нас, Мордред их задери, у всех есть личная заинтересованность! — Ну, — Роджер отложил газету, поднял сцепленные в замок руки над головой и гибко потянулся, — видимо, Янг решил, что мы заинтересованнее других. — Что?! — девушка, до этого момента рассерженным книзлом метавшаяся из одного конца кабинета в другой, остановилась так резко, как будто получила невербальный «Ступефай» в спину. Мужчина ничего не ответил, только мотнул головой в сторону стола, безмолвно предлагая посмотреть самой. Хизер подошла, несколько брезгливо, словно прикасаясь к недавно выпотрошенной Кассандрой лягушке, перелистала страницы и открыла последнюю — с подписями и печатями. А в следующую секунду тонкая папка в тёмно-синей обложке полетела в стену, а девушка беззвучно сползла на пол, прижавшись лбом к холодным плитам и совершенно не думая о том, какие слухи поползут по департаменту, если в кабинет войдёт кто-то посторонний. В горле с жутким хрипом бился уже даже не крик — вой, но Хизер знала, что если она сейчас сорвётся, если не удержит окклюментивный щит, то через мгновение на полу их будет уже двое. Тихий скрип передвигаемого стула девушка не услышала, поэтому, когда Роджер тёплыми пальцами коснулся висков, не удержалась от слабого всхлипа. — Это не месть, глупостей не думай. — Но... — Мы действительно заинтересованы. А тебе, если уж на то пошло, вообще стоит для начала сходить домой и покормить Пака. Персиваль, когда вернётся, не простит тебе, если с его рыжим чудовищем что-нибудь случится. Хизер рвано втянула ртом воздух, повернулась, прижалась лбом к чужому плечу и горячечно зашептала: — Я не верю, Роджер. Перси просто не мог. Кто угодно, кто угодно, но только не он. Я его всю жизнь знаю, он бы на подобное никогда не пошёл. Почему они не понимают? Это же... ведь... — Знаешь, — мужчина чуть отстранился и костяшками пальцев приподнял лицо девушки на уровень своего, — если ты его всегда так защищаешь, то я совсем не удивлён количеству слухов по поводу плоскости ваших отношений, гуляющих по департаменту. Хизер, чуть приоткрыв рот, тупо моргнула, а в следующее мгновение в радостно заржавшего Роджера полетела беспалочковая «Риктусемпра», от которой тот перекатом ушёл за ближайший стол. Девушка, на ходу вытащив из ножен палочку, разъярённым подслеповатым взрывопотамом метнулась следом и едва успела отразить выпущенную мужчиной почти в упор «Таранталлегру». Продолжить шуточную дуэль помешала неожиданно вошедшая в кабинет Кассандра — смертельно уставшая за день, в узкой юбке-карандаше и на высоких каблуках — она за воротник рубашки оттащила Роджера к его рабочему месту, походя впихнув ему в руки склянку с Умиротворяющим бальзамом, и выпроводила за дверь Хизер, с приказом возвращаться не раньше, чем она сходит домой, приведёт себя в порядок и покормит кота.

✽✽✽

Дождь превратился в мелкую морось, что скрадывала очертания, превращая строгую вычерченную геометрию города в неловкий акварельный набросок. Если бы Персиваль, как Госпожа президент и большая часть верхушки МАКУСА, пошёл на поводу у... Хизер называла это «положением», а Роджер кивал, соглашаясь, но добавлял: «У каждого воробушка свои заёбушки, как говорится». Так вот, если бы Персиваль облюбовал презентабельные апартаменты на Манхэттене, девушка бы даже не обратила внимания на погоду. Но директор департамента защиты Магического правопорядка нашёл себе место гораздо тише и спокойнее, чем никогда полностью не засыпавший центр Нью-Йорка. Аппарировать в подавленном состоянии было категорически запрещено, стандартный двусторонний портключ «Дом — Центральный офис» лежал в ящике стола... дома, поэтому Хизер оставалось только потуже затянуть шарф, спрятать начавшие замерзать руки в карманы и молить Мерлина, чтобы непогода не разошлась с новой силой. А на перекрёстке Энн и Нассау девушка с огромным трудом подавила желание ссутулиться и спрятать лицо в воротнике куртки. Детство давно закончилось, но иррациональные детские страхи никуда уходить не собирались. В такие моменты Хизер как никогда понимала Порпентину Голдштейн, поступившую так, как она поступила, несмотря ни на что. ...То, что «Вторые Салемцы» вдруг перестали обращать внимание на её рыжие волосы и блёкло-сиреневые глаза, Хизер заметила не сразу, слишком уж она была увлечена, высматривая в безликой толпе чёрное пальто и пушистый тёмно-синий шарф с бахромой на концах. А когда, наконец, заметила, ловко ухватила владельца пальто за край одежды и требовательно потянула на себя. — Здравствуйте! Скажите, а что вы с ними такое сделали? Меня научите?.. Девушка, зябко подёрнув плечами, повела палочкой, снимая многоступенчатую, зачарованную на крови защиту, силой ломать которую не рискнул даже Грин-де-Вальд — купол вокруг дома задрожал, на мгновение став видимым для глаз, и исчез, признав в гостье хозяйку. Ключ, сухо щёлкнув, провернулся в замке, дверь беззвучно открылась, и в ноги Хизер бросился истошно замяукавший крупный рыжий кот. — Я дома, Пак, — прошептала девушка, рухнув на колени и стиснув полукнизла в объятьях. — Я дома.