Чужая Земля

      Дверь кабинета распахнулась и на пороге появилась темнокожая, невысокая, но коренастая девушка едва ли многим старше самой хозяйки помещения. Карие, почти черные, глаза гостьи сверкали задором, уголки губ подрагивали, скрывая улыбку, весь ее вид говорил о неподдельной любви к жизни. Киру всегда это удивляло — как ее подруге детства, а ныне капитану личной гвардии, удавалось сохранять свой оптимизм. И это при всех тяготах придворной жизни, подковерных играх, интригах и кинжалах, поджидающих за каждым углом — говоря начистоту, люди на ее должности слишком долго не задерживались и до старости доживали крайне редко. — Доброе утро, моя Госпожа. Вызывали? — Проходи, Фиби, присаживайся, — выражение лица Киры могло бы посоперничать с мрачностью грозовой тучи за окном, — оставь свой наигранный тон и не делай вид, что тебе ничего не известно. Какое-то время мулатка вглядывалась в лицо подруги, очевидно пытаясь сдержаться, но в итоге ей это не удалось и она покатилась со смеху, и непременно упала бы со стула, не будь у того высокой спинки и резных подлокотников. — Черт, Кира, ты бы себя в зеркало видела! Точно так ты дула губы, когда в детстве тебя лишали сладкого после обеда! — Вообще-то не смешно. Я рискую стать посмешищем для всего Приречья! И когда? Сейчас, когда я разворошила этой церемонией осиное гнездо, и стою на пороге осуществления того, что мы так долго и тщательно планировали, — теперь брюнетка выглядела по-настоящему расстроенной — она доверяла Фиб и не видела смысла играть с ней в невозмутимость. — Так ты позвала меня на жизнь пожаловаться? — Фиби и не думала униматься и, по всей видимости, совсем не боялась господского гнева. Она знала, что прямолинейность собеседника всегда подкупала подругу, да и слишком долгим приступам злости или уныния Кира подвержена не была. Сейчас главное отвлечь ее от тягостных мыслей и выработать план действий. — Нет, — неуверенность исчезла из голоса брюнетки также быстро, как проходит летняя гроза, — я позвала тебя с тем, чтобы отправить присмотреть за моей сабмессив — как ты уже знаешь я отпустила ее погулять за пределами нашего дворца. Я уверена, что довольно скоро она собьет в кровь босые ноги, захочет пить и есть и вряд ли уйдет далеко практически голая. Но я не хотела бы чтобы она попала в чужие руки и успела кому-нибудь наговорить лишнего. Не предпринимай ничего и не выдавай своего присутствия, просто будь поблизости и смотри в оба. Не думаю, что у тебя возникнут с этим проблемы — никто не посмеет тронуть ее пока на ней мой ошейник.  — Окей. А ведь я говорила тебе, что с этой бестией у тебя будут одни проблемы, — не удержалась таки гвардеец от очередного подкола, — неужели ей удалось добиться невозможного и заставить тебя уступить? — улыбочка так и не покинула лица Фиби.  — Черт, Фиби, ты за дуру меня держишь? Думаешь, я не в состоянии справиться с одной маленькой девочкой? Я отпустила ее специально, ей некуда здесь идти, и она должна понять это, иначе попытки побега не прекратятся, а я не собираюсь запирать ее или быть надзирателем. Не желаю, чтобы мой ребенок вырос так, как выросла я — глядя на вечные издевательства одной матери над другой. Наши с Кэйт отношения будут другими, я допустила ошибку, устанавливая связь с ней, позволила себе лишнее слишком рано — не подготовив ее, и теперь эту ошибку придется исправлять.  — Ты не боишься, что позволить ей уйти — непростительное, в твоей ситуации, проявление мягкости? Что скажет общество на подобное? Твои враги, а их немало, учитывая проводимую тобой политику, могут увидеть в ней твое слабое место и это плохо закончится для вас обеих.  — Не переживай — никто так не скажет, я позабочусь о том, чтобы поползли сплетни об окровавленной простыне, о том, до кого состояния я довела ее в первую же ночь, как и о том, что ее бегство было спровоцировано мной как очередная изощренная психологическая пытка. Большинство будет думать так, как я скажу им думать, а для немногочисленных умников типа тебя я приготовила кое-что поинтересней, — на губах Киры заиграла плотоядная улыбка, о смысле которой догадаться было не сложно — по возвращении рабыню ждет новый этап воспитания, а круг приближенных - череда связанных с этим приятных вечеров. Давненько у них не было повода поразвлечься — от этой мысли у Фиби свело низ живота, да и рвения в выполнении только что порученного ей задания прибавилось.  — А что ты собираешься делать, когда я найду ее?  — Тебе не нужно ее искать — я знаю где она и отмечу на карте  — Жучок в ошейнике? — хитро прищурилась подруга, — узнаю школу старой доброй Марджери. При этих словах, лицо Киры едва заметно скривилось, выдавая испытываемое ею отвращение как к методам упомянутой женщины, так и к ней самой, что не укрылось от внимательных, все подмечающих глаз телохранительницы.  — Не поминай ее в суе, пожалуйста. А то, чего доброго, еще воскреснет, ведьма — попыталась скрыть неловкость за сарказмом хозяйка кабинета, — нет никакого жучка. Я не опущусь до подобного. Я чувствую ее через связь. И чувствую, как ей больно — и физически и морально. Поэтому я попрошу тебя поспешить, а сама отправлюсь следом, как только переоденусь.  — Ты ведь понимаешь насколько опасно покидать поместье и демонстрировать всем вокруг, как их всемогущая Канцлер бегает за спесивой юбкой?  — Именно поэтому мне нужно переодеться, я не возьму с собой никого из сопровождающих. Да-да, никаких гвардейцев, — заметив обеспокоенный взгляд подруги, на всякий случай уточнила Кира, — надеюсь моего отсутствия никто не заметит. У меня есть хороший шанс исправить свою оплошность, пока все под впечатлением от первой за тысячелетие церемонии и заняты обсуждением моей дерзости — зажечь ритуальное пламя привести чужеземку в его Свет. Не будет ничего хорошего, если ее доставит в поместье кто-то, кроме меня. Благодаря связи, я надеюсь, мне удастся исправить то, что я сделала прошлой ночью.  — Неужели тебя мучает совесть? Неужели после всех развлечений нашей загульной юности она у тебя осталась?! — Фиби снова не сдержалась от подтрунивания. — Это видимо длительное воздержание так дурно на тебя повлияло — продолжала развлекаться она, глядя, как эмоции сменяют друг друга на смуглом лице собеседницы, демонстрируя, что шутка попала точно в цель и, из-за этого, потеряла весь свой юмор.  — Ладно-ладно, Кир, не переживай, найдем мы ее, и ты все исправишь — в конце концов какая девушка может тебе отказать? — ободряюще улыбаясь постаралась сгладить свою колкость и успокоить подругу мулатка.  — Эта — может, — резко бросила Кира, поднимаясь из-за стола и давая понять, что разговор окончен и пора действовать. И я сама дала ей эту возможность — добавила она, но уже про себя.  — Просто мне не нравится твой план выходить в одиночестве за пределы охраняемой территории. Я как ни как отвечаю за твою безопасность и обязана сказать, что это — плохая идея — сделала последнюю попытку протестовать капитан.  — Я могу за себя постоять, — тон брюнетки уловимо изменился на приказной — это говорила уже не ее подруга детства, а Госпожа поместья, как и всего Приречья, и Фиби поняла, что дальнейших проволочек та не потерпит. Пора выдвигаться на поиски беглянки. И все же интересно, на что похожа эта их связь, задалась так и не озвученным вопросом девушка, покидая кабинет начальницы.

***       Пробежав по подъездной дорожке, Кэтрин оказалась перед воротами, выходящими на безлюдное подобие трассы. Оно не было асфальтовым, как ей показалось издалека при прошлой попытке бегства, дорожное полотно напоминало скорее очень плотно укатанную, а затем до блеска отполированную землю, девушка даже могла рассмотреть свое, довольно жалкого вида, отражение в нем. С обеих сторон дороги, возвышались, словно исполинские стражи, деревья хвойного леса. Погони стоило ждать в самом скором времени, а следовательно, оставаться на дороге не имело никакого смыла, поэтому, как только особняк скрылся за поворотом, она свернула в лес. Порезанная рука продолжала кровоточить, Кейт перевязала ее обрывком простыни, но это не очень помогло — ткань тут же намокла и стала красной, но кровь хотя бы перестала капать на землю. Нужно было аккуратнее разбивать окно, но тогда девушка не думала о последствиях — она просто действовала так, как подсказывали ей эмоции, накрученные до предела воспоминаниями о событиях минувшей ночи. В голые стопы начали впиваться иголки и мелкие веточки, причиняя острую боль. Голова кружилась, к горлу подступила тошнота. Видимо я потеряла слишком много крови — отстраненно подумала шатенка, продолжая упорно двигаться вперед в произвольном направлении. Главное подальше от этого проклятого места. Будь, что будет, но туда я не вернусь. Ничто не заставит меня вернуться туда, — снова и снова, как мантру, повторял затуманенный мозг. Как назло, в голове всплыли картинки из прошлой — нормальной, а теперь кажущейся такой далекой и почти нереальной жизни: наивные мечты о первой любви, о романтике и поцелуях под дождем… вселенная будто бы пошутила над ней, исполнив их таким извращенным образом.       В конце концов последние силы иссякли, девушка опустилась на землю, безвольно подтянула колени к подбородку, уткнулась в них и разрыдалась в голос. Что теперь будет? Неужели ей всю оставшуюся жизнь суждено быть чужой игрушкой для утех? Неужели она так и останется в этом ужасном месте и никогда больше не увидит отца? Папа… А ведь он наверняка сходит с ума от беспокойства о ней.       Папа был однолюбом и, для него, после смерти матери, она была единственным утешением, частичкой некогда прекрасной и любимой им женщины, которую он не смог спасти от жестокой болезни. Девочка почти не помнила мать — ей было всего три года, когда той не стало, но она видела, как искрились глаза отца, когда он рассказывал о том счастливом беззаботном времени, что они провели все вместе.       От этих мыслей стало еще тяжелей, тело забило мелкой дрожью, губы раскрылись в беззвучном крике, перед глазами, застланными пеленой слез все поплыло, и, в тот момент, когда за спиной беглянки послышался шорох шагов, блаженное небытие, наконец-то сжалившись над измученным телом и душой, поглотило ее.