Чужая Земля

      Ошейник. Его она ненавидела больше всего. Не потому что с его помощью ей причинялась боль, даже не потому что из-за него Кира всегда знала где ее искать и что она чувствует. А потому, что он олицетворял собой зависимость. Зависимость тем более тяжелую, что Кира не была ей безразлична.       Желание отомстить не рождается на пустом месте. Ненависть — сильное чувство. Слишком сильное для того чтобы испытывать его к безразличной тебе персоне. Кроме того, к ненависти примешалось желание впечатлить, наказать. Ей не нравились эти мысли. Совсем не нравились. Но врать себе было бы еще хуже.       По сути, единственное, что ей нужно — это вернуться домой. Забыть произошедшее с ней, как страшный сон. Сон… это многое бы объяснило. Тогда было бы неплохо знать как проснуться. Все остальное — несущественно.       Кейт провела в базе несколько недель. Изучила вдоль и поперек все, что касалось коллапса, все, что так или иначе могло быть связано с путешествиями. Но так и не нашла даже намека на то, как им удалось преодолеть границу между мирами физически.       Конечно она могла смириться с жизнью здесь. Могла бы даже попробовать перетянуть на себя одеяло. Смелый план, но власть — неверная подруга. Она не всегда на стороне сильнейшего. Иногда достаточно хитрости и обладания необходимым для окружающих ресурсом. У нее было и то и другое. Проблема заключалась в другом — она знала, что никогда не сможет быть счастлива в неволе. И неважно будет эта неволя представлена в виде ошейника или клеткой в виде кабинета Канцлера.       Последние дни Кейт часто уходила из дворца и возвращалась на «их место». Она садилась то дерево, где Кира согревала ее ночами и слушала звуки леса. Лучше всего бывало в дождливые дни — тогда укрытая широкими листами она наслаждалась музыкой падающих капель. Иногда она засыпала там и не успевала вернуться до темноты. Тогда Кира посылала за ней охрану. Но больше ни разу так и не пришла сама.       И с тех пор, как она переселилась на прикроватный коврик, она не прикоснулась к ней ни разу. Даже случайно, даже мельком.       Пришла ли она тогда потому что это было ее шагом навстречу? «Я всегда буду идти тебе навстречу, но никогда не побегу следом». Еще одна «мудрость» из прошлой жизни. Из жизни, по которой она так скучала. Потеряна ли она для нее навсегда? Кейт верила, что ее судьба только в ее руках. Отец всегда говорил — тебя что-то не устраивает? Хочешь это изменить? — Начни с себя. Набор простых, но нужных истин.       Решение пришло к ней легко и естественно. Так, как будто всегда было в ней, но она его не замечала.       Сегодня она вернется сама — без охраны. И будет спать в постели. Конечно, это не потому что она скучала по жестким прикосновениям Киры. Не поэтому. А потому что она должна вернуться домой. Там ее ждёт отец. И все то, что ей дорого в жизни и в себе самой. Она вернется. Любой ценой.       Перед тем, как идти во дворец, Кейт искупалась в том самом озере, высушила на солнце волосы и нарвала цветов. Тот каменный мешок, в котором они обитали, совсем не повредит немного оживить.       В последние недели Кира так уставала, что по правде говоря, едва замечала Кейт. Она знала, что девочка стала уходить из дворца, знала куда она ходит. Главное, что под присмотром. Она замерзала одна в большой кровати, обнимая подушку, но проваливалась в сон раньше, чем успевала подумать о том, насколько холодно сабе на полу.       Где-то на краю сознания маячило неприятное тянущее чувство, чем-то отдаленно напоминающее одиночество, но она игнорировала его. В конце концов, оно могло быть и не ее вовсе. Ошейник на шее нижней влиял на нее сильнее, чем хотелось бы. Возможно сильнее, чем на саму Кейт.       Сегодня что-то было иначе. Она ощущала это весь день как смутное беспокойство, смешанное с щенячьим восторгом.       Вернувшись в их апартаменты за полночь Кира ощутила себя героиней одной из сказок старой эпохи — по комнате плыл нежный аромат цветов, расставленных почти на всех поверхностях. Под ногами шуршали разбросанные бархатные листья. В камине горел огонь.       Запах свежести леса, в сочетании с ароматом смолы от горящих в камине поленьев, не оставили и следа от промозглой сырости, царившей обычно в их спальне. Но самый большой сюрприз ждал ее в постели.       В уютном коконе из одеяла и подушек свернулась совершенно голая и, совершенно неприемлемо беззаботно спящая, нижняя.       Такое вопиющее нарушение ее приказов нельзя было оставить безнаказанным, несмотря на усталость.