Классовые предрассудки

Эйд и сам не заметил, как прошла первая неделя его новой жизни. Странная, то унизительно-стыдная, то расслабленно-мирная, но, если отвлечься от жалости и презрения к себе, на удивление безопасная. Эрик следил, чтобы непривычному к физическому труду аристократу не приходилось больше уработаться до такой степени, и от этого становилось тепло и стыдно. Вообще, это были основные переживания, наполнявшие эту неделю. А ещё удивление, но тут уж не было ничего странного. Ему все казалось новым. Он научился заранее вызнавать, что происходит на кухне, и не стоит ли позаботиться о собственном пропитании без риска для желудка. Он бы, конечно, никогда не посмел критиковать мастерство готовящих для него женщин, но Эрик снова заметил его затруднения и, хоть и долго смеялся, но поговорил с Фрейей сам, пока Эйд, заламывая руки, нарезал круги вокруг них, хотя бы видом пытаясь показать, что вовсе не требует для себя лучших условий и особого внимания, и чувствуя себя декоративной зверушкой, которую по случайности привезли на ферму, и теперь гадают, чем кормить, чтобы она не подохла. Но компромисс был найден, и это почти его успокоило. А вот за работу приходилось бороться, если уж он хотел стать членом местного сообщества. Ну как эти люди смогут его уважать, если он будет все время отсиживаться, пока все трудятся? Но Эрик был непреклонен, а спорить с ним на глазах у всех было ещё хуже, чем прятаться. Так Эйд выглядел будто капризный ребёнок, не понимающий самых простых вещей. Эйд сникал, но уходил. И радовался куда сильнее, чем следовало, стоило кому-то позвать его поговорить с клиентами или описать очередное растение для их сайта. Приятно было чувствовать себя самым настоящим экспертом и специалистом, и он тайком освежал знания в ботанике, потихоньку анализировал рынок и даже отважился дать Фрейе несколько советов о том, что следует ещё закупить. Казалось, хозяйка дома и бизнеса не рассердилась на такое вмешательство. По крайней мере, выслушивала его соображения с заметной благосклонностью. А может, ей просто интересно было поговорить с новым человеком. А восьмым днём его новой жизни был его день рождения. Эйд проснулся один, уже привычно огорченный пропажей бесшумно выбравшегося из постели Эрика, но вставать не спешил, долго лежал, рассматривая потолок и вспоминая прошлый год. Было так весело. Тем утром он как раз потихоньку пробирался в свою комнату, чтобы родичи не заметили, что он только вернулся, справедливо опасаясь их укоризненных взглядов. Отпраздновал он тогда на славу. А сейчас вот его ждала увлекательная поездка в ближайший город за удобрениями, им же вчера и выбранными. Даже странно было, что ранняя птаха Эрик его не разбудил. А может, он и вовсе уехал один? Ведь список был составлен заранее, и Эйд был там не нужен. Просто очень уж хотелось выбраться и развеяться. О том, что на витрины со всякой всячиной ему придётся смотреть с расстояния и тоскливо вздыхать, будто малышу у бедных или жадных родителей, он старался не думать. Не время было мечтать о подарках. Эйд поскорее выбрался из постели, отыскивая одежду и обувь, оделся и бестолково заметался по дому, в поисках Эрика. Успокоился только в гараже, обнаружив там знакомую машину. Значит, о нем не забыли. Пораздумав, Эйд поднялся в оранжерею, но в дверях замер. Ему показалось, что он слышит своё имя. И правда, разговор шёл о нем, и Эйд притаился, хоть и знал, что подслушивать неприлично. Но так хотелось! Ведь его там хвалили. Фрейя почти слово в слово пересказывала Эрику недавние его советы и изумлялась, как сама до этого не додумалась, называла его умным и в совершенно непристойных выражениях радовалась, что в этот раз половой орган Эрика не ошибся в пристрастиях. Эрик не возражал, и Эйд в своём укрытии залился краской стыда и удовольствия. Подслушанные слова казались лучшим подарком на день рождения, пусть и украденным. Ему показалось, у него получилось, его приняли и считали полезным, даже не смотря на то, что он не умел таскать тяжелые вещи. Эйд прижал руку к груди и прислушался с новой силой. И тут же изумленно замер, расслышав следующую фразу Эрика: - Не привыкай к нему, мам. Он у нас не останется. - Понимаю, - усмехнулась в ответ Фрейя, как будто речь шла о чем-то очевидном. - Но дай хоть немного порадоваться! - Да я и сам рад! - заверил её Эрик и вдруг замолчал на секунду: - Эйд, это ты там шуршишь? Проснулся уже? Готов ехать? Эйд вышел из-за кадки с пальмой и, стараясь не подавать виду, закивал, побоявшись, что голос его подведёт. Он чувствовал себя сбитым с толку, растерянным и потерянным. И не знал, что ему думать. Было горько, и мутило от слишком резкого перехода от восторга и благодарности к обиде и новой тревоге. Он не знал, зачем они так, и когда именно ему укажут на дверь, но собирался выяснить это в самое ближайшее время. Уже в машине, сидя на пассажирском сидении и набираясь смелости заговорить, он думал, что даже хорошо, что услышал все до того, как окончательно доверился этим людям. - Эрик, - позвал он, глядя на заснеженный пейзаж, и замолчал, все ещё не найдя слов. - М? - отозвался тот благодушно, и Эйду на миг показалось, что подслушанный разговор он себе просто придумал, слишком уж родным вышел звук. Ну не может же этот человек, такой внимательный, такой благородный, и в самом деле его выгнать, раз уж взялся приютить? - Почему ты так сказал? - спросил он непонятно и помотал головой, формулируя. - Я подслушал. Прости. Ты сказал, что я с вами ненадолго. Ты прогонишь меня? Я что-то сделал не так? - Чего?! - изумился тот так заметно, что Эйд совсем растерялся, решив, что что-то понял неверно. Но что тут можно было не понять?! - Ты сдурел?! - Я, - Эйд испугался его гнева, вжался в сидение, будто бы пытаясь продавить себя сквозь него и днище, а потом вывалиться на дорогу. - Прости, я не должен был подслушивать. Это вышло случайно. Ему хотелось разозлиться, хотелось крикнуть, что следовало предупредить, сказать заранее, что времени у Эйда не так уж и много, и обживаться не стоит. Что условия договора следует объявлять заранее. Но он не мог и этого, слишком уж было страшно. - Да я не о том! - Эрик досадливо скривился, но зачем-то сжал его плечо, как сделал бы, если хотел ободрить или поддержать. - Куда и зачем я тебя прогоню? У меня и в мыслях такого не было. Эйд удивился. Шмыгнул носом, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. - Тогда почему ты так сказал? - пролепетал он слабо и робко взглянул на Эрика, сам не зная, на что надеется. - И твоя мама. Она согласилась. - Потому что был уверен, что это правда, - Эрик съехал к обочине, остановил машину, и было видно, что разговор его волнует и трогает, и это давало надежду, что все ещё как-нибудь разрешится. - Ты же не будешь вечно сидеть на ферме посреди леса! Ты из благородных, и сам говоришь, что ни в чем не виноват и тебя подставили. Так с чего тебе здесь оставаться? Я думал, ты скоро докажешь свою невиновность и вернёшься домой. Мне и в голову не приходило, что ты захочешь остаться. Но почему, Эйд? Ты так обижен на своих родственников и сослуживцев? Нет, конечно, мы тебе рады. Но зачем тебе это? И в этот момент в голове у Эйда что-то оглушительно щелкнуло. Больно и сильно, едва не раскалывая череп. Он вцепился в сидение, чуть не ломая собственные пальцы. Пальцы дрожали. Он просто сидел, глупо распахнув рот и глядя на Эрика во все глаза, и ничего, совсем ничего не мог ответить. Хотелось взвыть и пробить головой лобовое стекло. До сих пор, до того момента, как Эрик все это сказал, вот так просто и рассудительно, ему и в голову не приходило, что за своё место следует побороться. Он был уверен, что все давно кончено, его вина доказана, а родные забыли о нем, стоило переступить порог. Он и не думал, что что-то ещё можно попытаться вернуть, просто с обреченностью приговорённого бросившись обживаться на новом месте. А вот Эрик, оказывается, думал другое. Считал его куда лучше и умнее, чем он был на самом деле. В единый миг, в который уже раз за это утро, мир Эйда оказался разрушен. И все это: тоскливый день рождения, незаслуженная, как выяснилось, похвала, осознание собственного идиотизма и слова Эрика, все это вдруг спеклось в единый ком и рванулось наружу ядовитыми, удушливыми слезами. Эйд зажал рот рукой, но всхлипывания и невнятные слова остановить не смог, заговорил, вываливая на ошарашенного Эрика все, что накипело. Путано и сбивчиво он объяснял, как благодарен, и как рад, что они вообще знакомы, и какой Эрик замечательный и красивый. О красоте говорилось чуть легче, и Эйд остановился на этом отдельно, с упорством мазохиста описывая, насколько сильно тот его волнует, и как сильно ему всегда хотелось похвастаться, показать его родичам и друзьям, и чтобы все потом Эйду завидовали. И как возбуждает его, что Эрик такой сильный, и как Эйд мечтает оказаться в его объятиях, стоит хоть на секунду отвлечься. И какая хорошая у Эрика семья, и как он рад быть с ними всеми знакомым. И даже, каким интересным и увлекательным делом они все заняты, и какие молодцы, что расширяют свой бизнес. Даже про пчёл не забыл, с больным энтузиазмом хваля решение их завести. Он позорно рыдал, мысленно умоляя Эрика не перебивать, уверенный, что высказаться второй раз не отважится, обнажая все, что до этого скрывал и от себя самого. Насколько ему страшно и не к кому обратиться за помощью, и что он понятия не имеет, с чего начинать, и что до этого момента и не думал никак за себя бороться, просто не понимал, что это возможно. И как сильно он боится надеяться, но и не надеяться теперь тоже не может. Даже про день рождения рассказал, про прошлый и сегодняшний, и что, не смотря на благодарность, он никак не может смириться с тем, что вынужден провести его в деревне, с чужими людьми совсем не его круга. И как боится, что они об этом узнают, и как стыдно ему за такие чувства и мысли, ведь он должен быть счастлив, что его приютили. И что он счастлив, конечно, счастлив, но все равно... Тут рассказ его слегка зациклился, и Эйд, наконец, заткнулся, слыша лишь собственные всхлипы и звенящую пустоту в голове. - Ну, ты и придурок, - только и ответил на это Эрик и вдруг отстегнул ремень безопасности и притянул недостойного плаксу к себе, прижал, ласково поглаживая по спине и шее. - Но ты тоже очень мне нравишься. Эйд хныкнул жалобно и прижался к нему, чувствуя, как отпускает его мерзкий ком, как расслабляются плечи, и как становится вдруг легко и тихо внутри. - Извини, пожалуйста, - попросил он тихонько, показывая, что уже в порядке. - Я уже успокоился. Поехали дальше. Ладно? Но отстраниться и не подумал, слишком хорошо ему было. Да и ведь за минуту-другую ничего плохого наверняка бы не случилось. - Давай так, - проговорил Эрик, не прекращая ласкать его спину через одежду, - сейчас мы с тобой все-таки съездим в магазин. И обязательно отметим твой день рождения. Давай, я куплю тебе хоть мороженое что ли. Ты любишь? Я вот люблю. А потом мы вернёмся домой. И позовём кого-нибудь умного. Кто сможет во всем этом разобраться. И вернём тебе твою жизнь. Не думай больше, что ты один. Я буду рядом столько, сколько тебе буду нужен. Даже и не пытайся в этом сомневаться. - Не попытаюсь! - горячо заверил его Эйд. Сейчас он готов был согласиться со всем, что ему говорили, лишь бы не выпускали из рук. - Ты только... Только скажи, почему? Я ведь... Я просто придурок. Как ты сказал. - Придурок, - подтвердил тот, и в груди у Эйда все сладко замерло. - Но ты мой придурок. Хоть я тоже не пойму, как это вышло. Хотя, тут тебе должно быть виднее. Ведь это ты меня выбрал. Эйд ухмыльнулся несмело и все-таки отстранился, почувствовав, как все эти поглаживания производят вдруг куда более привычный и логичный эффект. В животе предвкушающе сжалось, а дыхание стало тяжелым. Он осмотрелся, отмечая про себя, что припарковались они необычайно удачно. - А тогда, - проговорил совсем по-старому, так, как говорил с Эриком когда-то давно, - раз все так удачно сложилось, не мог бы ты поздравить меня как-нибудь более по-взрослому? - О, прямо сейчас? - живо заинтересовался тот и тут же отодвинул своё сидение до упора назад. - Но учти, мороженое я все равно хочу. - Сейчас, - Эйд закивал, сам дивясь собственному энтузиазму и сокрушительному ощущению облегчения, которое испытал. - А потом да, все, что захочешь. Говоря это, он заерзал на своём сидении, поскорее выпутываясь из брюк. Он понятия не имел, каково делать это в машине, но был уверен, что полумерами тут не ограничиться. - О, это вот сколько захочешь! - подбодрил его Эрик, глядя с таким явным желанием, что у Эйда вновь задрожали руки. Впрочем, это было уже не важно. И брюки, и белье были уже отправлены на заднее сидение. Он забрался к Эрику на колени, цепляясь за его плечи и стараясь не давить всем весом на руль. Наверное, было бы логично перебраться на соседнее, но думать он больше не мог. - Стой-стой! - почти испуганно остановил его тот, когда Эйд оттянул его белье, чтобы добраться до самого интересного, и принялся уже пристраиваться так, глупо ерзая и напряженно сопя. - Сдурел! Мало того, что без смазки, так ещё и сразу? У тебя что, задница лишняя?! Пришлось согласиться с разумными доводами и ждать пока заботливый и ответственный любовник торопливо но обстоятельно подготовит его, время от времени пошло сплевывая на свои пальцы. Эйд вертелся и охал, мешая ему, но остановиться не мог, не давало бушующее внутри возбуждение. Он и не знал, что его может быть столько. - Ну все-все, давай, - разрешил наконец Эрик, - ох ты же! Застонали они в один голос, с таким энтузиазмом Эйд двинулся вниз, буквально вжимаясь в его бёдра. Стало больно, но он больше не мог ждать, так хотел получить все и сразу. - Сейчас, - сам не зная о чем, пробормотал он, губами впиваясь в шею Эрика, - пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста! - Да я-то что? - удивился тот, сдавленно усмехаясь, и поддержал его за бока, давая дополнительную опору. - Ты все делаешь сам. Да как здорово! - Здорово, - повторил за ним Эйд, упоенно двигаясь и не обращая внимания ни на боль, ни на проехавшую рядом машину. Ему было слишком уж хорошо, слишком жарко и до ярости восхитительно. Хотелось только впиться в шею Эрика зубами, но он не решался, боясь оставить видимый след. - Боже! Я сейчас умру! - Держись, - с тяжким придыханием посоветовал ему любовник, а потом протиснул между ними одну руку и плотно сжал его член, добавляя впечатлений, хотя казалось, куда уж. - Только трупа в машине мне и не хватало! Эйда накрыло, казалось, с головой. Он вскрикнул, уже не сдерживаясь, сморщился жалобно, будто цепляясь за удовольствие, стремясь получить ещё хоть немного, всего чуть-чуть сверх того, что уже получил. А потом, хватая ртом воздух, неловко сполз с Эрика, кое-как возвращаясь на пассажирское сидение. - А салфеток, - выдохнул-охнул тот, рукой заканчивая все дело, - нет. Предупреждать надо было! - А вот и есть! - все ещё захваченный вернувшейся смелостью, возразил Эйд и потянулся к оставленной недавно одежде. - Ещё из моих старых запасов. Увлажняющие. Для чувствительной кожи. Над этим пояснением Эрик совершенно бессовестно заржал, но отказываться от такой "не мужественной" салфетки не стал. Видимо, счёл тщательно вытираемое место достаточно чувствительным для такого.