***
Остаток дня Юрий ведет себя так, будто ничего не случилось. Будто это не он обрек Юри на ночь, полную неловкости и напряжения. Сейчас Юри волновало несколько вещей: где он будет спать? В чем он будет спать? Что случится утром? Вдруг все обернется, как в какой-нибудь сопливой книге, где Виктор предложит ему свою кровать и одежду. Он не уверен, сможет ли справиться с этим. Он проводит день, глядя в окно и проклиная само существование снега, будто тот специально решил разрушить его жизнь. (Пхичит не перестает писать ему, и большинство сообщений содержат что-то вроде: «надеюсь Виктор сможет согреть тебя лмфао!»). Виктор возвращается в отель раньше обычного. Когда Юри слышит звук открывающейся двери, то по-привычке подскакивает, но затем вспоминает, что ему не нужно никуда уходить. Он в ловушке. Я обречен. Виктор заходит в номер, громко вздыхая, и Юри выглядывает, чтобы посмотреть на него. Никифоров снимает пальто, дрожа, потирая руки и качая головой. От холода на его щеках появился румянец, губы потрескались от сильного ветра, и несколько снежинок запутались в его серебряных волосах. Юри продолжает и продолжает наблюдать за ним, потому что вау. — Там ужасно холодно! — восклицает Виктор, проводя рукой по волосам. Юри видит, как блестящие голубые глаза смотрят прямо на него, и нервно сглатывает. — Снег почти заблокировал вход в отель! Он проходит в комнату и направляется к висящему на стене термостату. Юри все продолжает наблюдать за ним, не в силах отвести взгляд. Ведь он выглядит таким уязвимым, совсем не таким, каким его выставляют СМИ. Ему холодно, и, хотя, глупо обращать внимание именно на это, но взгляд Юри все еще сконцентрирован на его лице, как Виктор надувает щеки и складывает руки вместе, пытаясь согреть их собственным дыханием. Юри крепче сжимает обивку дивана, обращая все свое внимание на Виктора. — Юри, тебе холодно? — неожиданно спрашивает Виктор. Юри не сразу понимает, что тот обращается к нему. На лице тут же отражается смущение. — Я… нет, вообще-то… — он никогда не был мерзляком. — Правда? — говорит Виктор. Он кажется удивленным. И — это так по-Викторски — приближается к Юри, обнимая его обеими руками и прижимаясь щекой к его щеке. — О, ты прав! Ты такой теплый и мягкий… — Эм… — Юри даже не знает, что ответить. Он кладет руки на спину Виктора, тут же вздрагивая (он не уверен, это из-за холодной кожи или из-за того, что руки Виктора перемещаются к основанию его позвоночника, и пальцем тот аккуратно приподнимает край рубашки, поглаживая оголенную кожу). Он напрягается, когда Виктор медленно вздыхает, отрывая ноги от пола и упираясь ими в подлокотник дивана. — Ты правда очень холодный, — говорит Юри, стараясь не повышать голос. Сейчас прикосновения Виктора не вызывают таких сильных чувств, как еще совсем недавно. — Я всегда холодный! — восклицает Виктор, отстраняясь и обиженно надувая губы. Юри изо всех сил борется с желанием закрыть глаза и раздраженно откинуть голову. Руки Виктора тянутся к шее Юри, а когда Виктор усмехается и резко запускает ледяные, как две льдинки, руки под его рубашку, тот вскрикивает. — Отойди от меня! Ты ледяной! — Юри отталкивает Виктора, сдерживая смех. Виктор хихикает, именно хихикает, и отстраняется. — Ну почему ты такой теплый? — спрашивает он. — Это нечестно! Юри не может вымолвить ни слова, он полностью сконцентрирован на Викторе, который, облокотившись на него, не отводит взгляд и широко улыбается. Кончиками пальцев Юри поглаживает ткань на бедрах Виктора. — Эм… — Папа, — прерывает их детский голос, и Юри с Виктором поворачиваются к Юрию, рядом с которым виляет хвостом и тяжело дышит Маккачин. — Я хочу пить. И я замерз. Виктор моргает и медленно высвобождается из хватки Юри, который, кажется, впервые чувствует холод. Он откидывается на спинку дивана, глядя в пустоту. — Ну, — заявляет Виктор, хлопая в ладоши. — Поскольку мы все застряли здесь, пока метель не стихнет, как насчет согреться с помощью чашки горячего шоколада? Юрий тут же оживает. — У нас есть маршмеллоу? — спрашивает он, хватая Виктора за руку и утаскивая его на кухню. Маккачин плетется за ними, останавливаясь на коврике у плиты и укладываясь прямо на него. Виктор открывает шкафчик и победно усмехается. — Вон, смотри, — говорит он, становясь на носочки, чтобы дотянуться до верхней полки. Он вытягивает запечатанную пачку маршмеллоу, кидая ее Юрию, который чуть не роняет ее на пол. Виктор, держась за ручку шкафчика, задумчиво смотрит внутрь. — Будем лентяями и заварим купленный или же будем крутыми и сделаем его сами…? — бормочет он. — Первое, — доносится голос Юри с дивана. Виктор одобрительно мычит в ответ. — Согласен, — говорит он и тянется за шоколадной смесью.***
Они втроем сидят на диване, укутавшись в одеяла. Юрий, сидя между Виктором и Юри и завернувшись в одеяло так, что видны только его руки, потягивает горячий шоколад с маршмеллоу из своей кружки с Хэллоу Китти. Виктор завернут в одеяло так же, как и Юрий, только упираясь ногами в подлокотник дивана и положив голову на плечо Юрия. Юри же сидит с противоположной стороны, его взгляд мечется с экрана телевизора на две фигуры, сидящие рядом. Ему не так интересен фильм, как тем двоим, и шанс быть пойманным за подглядыванием заставляет его смутиться. Снегопад все еще бушует снаружи, густые облака полностью затянули звездное небо, а звук ветра создает приятный фон. Освещение в комнате приглушено, и свет, исходящий от телевизора освещает все черты лица Виктора и его реакцию на происходящее в фильме. Юри недостаточно близко к нему, чтобы по-достоинству оценить каждый сантиметр его лица, потому что маленький ребенок преграждает путь к мужчине, которым он неосознанно восхищался годами. Виктор Никифоров — знаменитость. Он снимался в фильмах, сериалах, рекламах, был на обложках журналов, он общается и дружит с известнейшими людьми в мире. Он безумно богат, а усыновление ребенка привлекло к нему еще больше внимания. Он один из самых завидных женихов и один из самых величайших звезд во всем мире. Но сейчас он здесь, завернут в одеяло, совсем как ребенок, и полностью погружен в фильм о ходящем снеговике. Юри глубоко вздыхает и опускает взгляд на чашку горячего шоколада. Тепло, исходящее от кружки, обжигает ладони, но он не обращает на это внимания и сильнее вжимается в диван. Он — няня, но не просто няня. На секунду, он задумывается, что же это значит, но вдруг его мысли направляются совершенно в иное русло. К посту в инстаграме, ко всем комментариям, к той ненависти, что обрушилась на него из-за внимания Виктора. Он пытается внушить себе, что это просто зависть, но в груди все равно что-то болезненно сжимается. Он начинает думать о тех моментах, когда Виктор был так близко, что мог коснуться его кожи и прижаться к нему. О каждом моменте, когда Виктор смеялся, улыбался, шутил. Когда он учил Виктора готовить самые простые блюда. Когда они едва знали друг друга. Когда Юри не знал настоящего Виктора. Юри закрывает глаза и делает глоток. Ему правда, правда, правда нравится Виктор. Когда он сглатывает и громко вздыхает, то вдруг чувствует давление на свою руку. Опустив взгляд, он видит Юрия, который облокотился на него, его волосы прикрывают закрытые глаза, грудь размеренно поднимается и опускается, а кружка в его руках грозится вот-вот упасть на пол и пролить все содержимое. Юри тут же забирает из его рук кружку, ставя ее на кофейный столик, а Юрий машинально обнимает себя руками, прижимаясь сильнее к боку Юри. Он поднимает взгляд на Виктора, который все еще смотрит фильм, но одной рукой тянется, чтобы погладить Юрия по голове. Юри обдумывает всю ситуацию и расширяет глаза. Они прижаты друг к другу, укутаны в одинаковые одеяла. Они почти как… Семья. Его щеки покрываются румянцем.***
Как только фильм заканчивается, Виктор переносит Юрия в его кровать. Одеяло немного сползает с талии младшего, когда Виктор берет его на руки, одаривая таким нежным взглядом, что Юри приходится отвернуться. Маккачин следует за ними, и Юри почему-то посещает мысль, что пес любит Юрия даже больше, чем Виктора. Он возвращается обратно, выглядя уставшим, но все так же нежно улыбаясь Юри, который просто не может этого выдержать, и на секунду ему даже хочется, чтобы Виктор перестал на него так смотреть. — Пойдешь в душ? — спрашивает Виктор, качая головой. — Обычно душевые в отелях так себе, но здесь все очень даже ничего! Юри удивленно моргает, вспоминая, что это номер в отеле, а не дом Виктора. — Эм… ну, если ты не против… Виктор смеется в ответ, его глаза сверкают. — У тебя же нет сменной одежды, верно? О, боже. — Можешь одолжить что-нибудь у меня, если хочешь. Юри знал, что так будет. Он знал это. — Э… эм… — На тебе, правда, будет великовато… — вслух рассуждает Виктор. — Ну, думаю, я найду что-нибудь. Полотенца в ванной, все полностью в твоем распоряжении. Почему ты такой добрый? Пару секунд Юри злится на себя, но затем обреченно вздыхает. — Хорошо… — говорит он и медленно проскальзывает в ванную. Эта ванная — одна из самых огромных и современных ванных комнат, которые Юри когда-либо видел. Конечно, это же пентхаус, но все же. Стеклянная душевая кабинка с сиденьем внутри, сверху в кабине находится лампочка, и когда Юри щелкает по одному из выключателей, она загорается голубоватым, и он оставляет все как есть. Он решает не смотреть в зеркало, потому что и так знает, что выглядит ужасно. Раздевшись и сложив одежду аккуратной стопкой на тумбе, он заходит в кабинку, пару минут пытаясь понять, как включить воду и настроить нужную температуру. И теперь он просто стоит, позволяя воде стекать по его телу. Он всегда был тем, кто не думает ни о чем, пока принимает ванну, но, кажется, в этот раз все по-другому. Юри замечает, что он начал разглядывать разные флаконы сбоку. Большинство из них — гели для душа, но Юри замечает во всей этой куче восстанавливающий шампунь. Он сдерживает фырканье, задумываясь, на самом ли деле волосы Виктора такие уж тонкие? Каждый раз, когда он находит что-то, доказывающее, что Виктор не такой идеальный, каким его выставляют СМИ, его сердце сжимается. Ведь он знает что-то, чего не знают остальные. И, может, именно поэтому ему все завидуют. Он забрал Виктора у всего мира, и, всего на секунду, Юри даже чувствует гордость. А затем все мысли покидают его голову.***
Он в одежде Виктора, сидит на кровати Виктора, пока тот уже спит на другой стороне. Юри прячет лицо в ладони. Вся его жизнь — полный бардак. Как только он вышел из душа, одетый в просто огромную черную рубашку и огромные штаны, Виктор уже лежал в кровати без рубашки, и проверял разные приложения в телефоне. — Юри, давай спать вместе! — предложил он, не дав Юри выбора, когда тот сказал, что может поспать и на диване. И Юри уверен, что Виктор запросто перекинул бы его через плечо и потащил бы в свою комнату, если бы тот попытался отказаться. Так что он просто сидит под одеялом, пододвигаясь к краю настолько, насколько это возможно. Виктор без рубашки, а его штаны сползли до уровня бедер. Юри отводит взгляд, пытаясь успокоить колотящееся сердце. Он крепче сжимает одеяло, незаметно заглядывая в телефон Виктора, который просматривает комментарии под тем самым постом. — Ты видел их, верно? — спрашивает Виктор, звуча раздраженно. — Что это за фанаты… — он прокручивает все ниже, царапая ногтем экран. — Эти комментарии необоснованны. И прежде, чем Юри успевает открыть рот, Виктор приподнимается, хмуря брови. — Ты же не веришь им, да? — и это роковой вопрос. Когда Юри не придумывает, что ответить, Виктор придвигается еще ближе. — Потому что все они не правы. Ты не какая-то там тупая няня, ты не уродливый, и Юре очень повезло, что ты рядом. Он выпаливает все на одном дыхании, будто готовился к этому, будто уже давно хранил эти слова в своей голове. Юри просто смотрит на него, вдруг чувствуя тяжесть на плечах. Щеки Виктора розовеют, будто он смущается собственных слов и отстраняется от Юри, кажется, удовлетворенный его реакцией. — Я просто хотел бы, чтобы весь мир увидел тебя так, как вижу я. Я не хотел бы, эгоистично думает Юри. Виктор сдается и ложится обратно, а Юри чувствует себя свиньей. Ему приходится сдвинуться на самый край, так как Виктор распластывается по всей кровати, вжавшись в подушку, а из угла рта струйкой вытекает слюна. Правая рука и нога свисают с кровати, левая рука где-то под его животом, а нога откинута в сторону. Странная поза, но Виктор крепко спит, и вряд ли в скором времени проснется. Юри переводит взгляд в окно. Метель немного утихла, и теперь о ней напоминают только медленно падающие хлопья снега. Это успокаивает, и Юри даже видит кусочки чистого неба, выглядывающие из-за облаков, а мерцающие звезды сверху наблюдают за целым городом. Он опускает взгляд немного ниже, наблюдая, как ночные совы Хасецу начинают просыпаться, чтобы прожить еще одну ночь. А Юри здесь, в спальне пентхауса, рядом с крепко спящим Виктором Никифоровым, и Юри просто не может в это поверить. Он ему нравится. Он хочет прикоснуться к нему. Хочет… Свет с улицы освещает серебряные волосы, рассыпанные по всей подушке и спутанные на затылке из-за частых метаний по простыне. Юри смотрит на пробор волос, и его ладони мгновенно потеют. Он наклоняется ближе, вспоминая тот шампунь в ванной и думая о том, что его волосы такие идеально серебряные, и прикасается к ним. Всего на долю секунды, так же резко отстраняясь, будто ошпарившись. Виктор только морщится в ответ и, о, господи, это так мило, но не просыпается и даже не дергается. Юри смотрит на свою руку, на кончики пальцев, желая узнать, такая же мягкая остальная часть его волос или нет. И теперь Юри просто не может остановиться. Он подвигается ближе, пока не чувствует исходящее от Виктора тепло. Одеяло сползло на его бедра, так что Юри может рассмотреть каждый сантиметр его кожи, не скрытой тканью. Он такой бледный, и Юри замечает веснушки и родинки, покрывающие его спину и руки. Каждая из них напоминает ему, насколько на самом деле Виктор уязвим. Сейчас он не Виктор Никифоров, он просто Виктор — мужчина, который открыл для него столько нового. Мужчина, который показал ему то, чего он не видел прежде. Мужчина, который каждый раз заставляет его сердце биться быстрее, как никто и никогда не заставлял. Юри ложится обратно, натягивая одеяло до плеч, поворачиваясь лицом к Виктору. Капля слюны впиталась в наволочку, а лицо покраснело из-за сильного давления на подушку. Он так прекрасен, думает Юри, но он вовсе не идеален, как все о нем думают. Он задается вопросом, а не слишком ли далеко заходит, когда дрожащей рукой откидывает прядь волос с лица Виктора. Его пальцы трясутся, когда он отстраняется, а прядь снова падает на то же место. Теперь он определенно зашел слишком далеко. Он касается щеки Виктора, проводя рукой вверх-вниз. Его кожа теплая, намного теплее, чем была ранее, и теперь она будто манит его. Юри борется с желанием обнять его и прижаться ближе, зарываясь лицом в его волосы. Но, боже, неважно, как сильно он этого хочет, он не может. Ты мне нравишься. Ты мне нравишься. Ты мне нравишься. — Виктор, — еле слышно проговаривает он, зная, что тот спит. — Ты мне нравишься. Вдруг до него доносится такое же еле слышное бормотание, и он начинает паниковать, черт, он слишком близко к Виктору, нужно немного отодвинуться… Он чувствует, как что-то мягкое касается его губ, едва ощутимо, и затем Виктор снова резко падает на кровать. О, мой бог. Юри замирает, отшатываясь назад и прикладывая ладонь ко рту. Ему кажется, что Виктор сейчас проснется, засмеется и скажет, что все это была просто шутка, но ничего не происходит. Виктор не двигается, а только начинает храпеть в ответ. Он снова, так же, как и в прошлый раз, крепко спит. Юри даже не знает, что думать, а все его лицо до самых ключиц окрасилось в красный. Виктор Никифоров поцеловал меня. Юри прикладывает два пальца к нижней губе, расширяя глаза. Затем он быстро поворачивается спиной к Виктору, вжимаясь лицом в подушку. A единственная мысль, проносящаяся в его голове, это: «губы Виктора, Виктор поцеловал меня, его губы такие мягкие». И как, черт возьми, он теперь заснет. (Он засыпает спустя пять минут)…***
Юри просыпается из-за того, что чувствует руки на своей талии. Его глаза все еще закрыты, солнечный свет пробивается через окно, и он морщится, переворачиваясь на другой бок. Вдруг чувствуя, как другая сторона кровати пустеет, он расстроенно вздыхает. Бесцельно проведя рукой по простыне, он натыкается на что-то мягкое и пушистое, и решает просто прижать его к себе.***
Во второй раз Юри просыпается, когда чей-то язык облизывает его лицо. Он стонет и тянется за очками, надевая их и сонно моргая. Маккачин сидит прямо на нем, виляя хвостом и слюнявя все его лицо. — Ах, это тебя я обнимал? — спрашивает Юри, протирая лицо. Он садится, а Маккачин спрыгивает с кровати, выбегая из комнаты. Потирая глаза, Юри принюхивается и чувствует аромат блинов. Блины. Маккачин. Комната Виктора. Виктор поцеловал его. Юри стонет и роняет лицо в ладони. Он боится даже показаться ему на глаза после этой ночи. Виктор вообще что-то помнит? Он только притворялся спящим, чтобы Юри просто вот так позорился? Юри запускает руку в запутанные волосы, качая головой, чтобы избавиться от этих мыслей. Рано или поздно ему все равно придется встретиться с Виктором, так что он выходит из комнаты, направляясь на кухню. Виктор стоит все еще без рубашки, держа в руках тарелки с блинами. — Доброе утро, спящая красавица! — щебечет Виктор. Юри переводит взгляд на часы в своем телефоне. Уже перевалило за полдень. — Юрий захотел блинов, так что я приготовил их на всех, — говорит Виктор, опуская две тарелки на стол. Сам Юрий сидит за барной стойкой с тарелкой на коленях и чашкой молока рядом. — Спасибо… — говорит Юри, вглядываясь в лицо Виктора, ища намек на что-нибудь, что угодно. Он садится на стул напротив Виктора и начинает есть, но все его внимание обращено лишь на лицо Никифорова. Его волосы в полном беспорядке, даже не смотря на то, что он уже давно проснулся, он так и не привел их в порядок, а на его пальце повязан бинт. — Что случилось с твоей рукой? — обеспокоенно спрашивает Юри. — Обжегся, — с набитым ртом отвечает Виктор. — О… ту штуку для готовки. Как она называется? — Сковородку? — Да! — кивает Виктор. — Было не очень больно, но рука покраснела. Юрий чуть не заплакал, когда увидел. — Я не плакал! — восклицает младший. Виктор смеется, а Юри начинает нервно качать ногой под столом.Ты мне нравишься, кричит внутренний голос, и он продолжает есть блины, чтобы случайно не произнести это вслух. Ты мне нравишься. Ты мне нравишься. Ты мне нравишься. — Ты долго спал! — говорит Виктор. — Должно быть, ты сильно устал. — О, ну, обычно я долго сплю, если у меня нет никаких планов. Ты мне нравишься. — Думаю, я жаворонок. Поздно ночью я едва стою на ногах. — Да, это точно. Ты мне нравишься. — Ох, черт! Я выгляжу ужасно, когда сплю. Наверное это было смешно, да? — Все было хорошо. Ты поцеловал меня. — Я правда очень крепко сплю. Ничто на свете не может меня разбудить! — А я сплю чутко. Я бы хотел, чтобы ты поцеловал меня снова. Виктор вдруг замолкает, поднимая взгляд на Юри и качая головой. — Юри, — мягко говорит он. — Ты в порядке? Юри подпрыгивает в шоке, когда Виктор касается его руки. Мурашки пробегают по его руке до самого позвоночника, и он изо всех сил пытается не покраснеть. — Э-эм, да! Я в порядке! — он такой глупый, не может выбросить те мысли из головы. Воспоминание о том, что Виктор поцеловал его. Ощущение его теплых губ на своих. А Виктор даже не помнит этого. Что он должен сделать, чтобы избавиться от этих чувств? Виктор и Юрий скоро уезжают. Так что нет смысла что-либо делать. Юри закрывает глаза и доедает свои блины.***
Когда он приезжает домой, то большую часть времени проводит, читая каждый негативный комментарий о себе. Некоторые из них причиняют боль, но большинство лишь вызывают смех. Интересно, как бы они отреагировали, если бы узнали, что известный на весь мир Виктор Никифоров поцеловал его.