Наследие Неро

      Половину следующего дня ЛʼНар провел на совещании, в котором участвовали: претор Рихана, командующий имперским флотом, руководитель научного департамента, генерал контрразведки Тал Шияр, сенатор Люциан, сенатор Виция, а также сановники и офицеры более низкого ранга.       СʼКан тоже присутствовал. Он уже перестал злиться и даже удостоил «бывшего брата» небольшой беседы в кулуарах.       — Говорят, ты проявил себя в бою, мой дорогой друг.       — Более-менее, стрельба длилась совсем недолго.       — Теперь у тебя в руках шпион из ноимн сеха хви [из тридцать первого отдела (ром.)] Когда передашь его в наше ведомство?       — Сразу, как только закончу порученное мне расследование.       — Жду с нетерпением, и кстати… Предатель Адор оказался не ромуланцем. Представь себе, он даже не вулканец, а замаскированный хевам.       — Как ты узнал?       — Его сообщница Белия очнулась и дала кое-какие показания. Без кончика языка эта изменница шепелявит, но разобрать можно.       — Хевам совершенно напрасно ей доверился.       — Там особые обстоятельства, — обычно наглый СʼКан слегка смутился и даже чуть позеленел лицом. — Они состояли в близких отношениях, — шепнул он, склонившись к уху ЛʼНара. — Интимные органы мужчин-хевам… имеют несколько необычное строение. Не такое, как у риханнсу.       — Мне куда более интересно, каким образом Адор проходил осмотры у мэников на приисках, а потом и на корабле. Состав крови должен был выдать его, но не выдал.       — Могут быть разные причины — подкуп, сообщники, подмена образцов, гипноз.       — Смело до дерзости. Белия еще что-нибудь рассказала?       — Что любит его. Какая чушь! Человеческие девушки радуют глаз и способны выносить ромуланского ребенка. Но ромуланка из хорошего клана, которая спуталась с человеком… это все равно, что спать с животным.       … СʼКан еще некоторое время возмущался шепотом, потом ЛʼНару удалось от него отделаться. Заседание возобновилось, поощряемый Вицией Люциан говорил много и убедительно — он подчеркивал опасность восстановления Империи фаэссу и о повторении диверсий сродни диверсии посла Сарека. Претор, как ни странно, не возражал. Идея отправить эскадру для уничтожения остатков вулканцев оформилась окончательно и не встретила возражений.       «Здесь творрится безумие, в котором я не хочу участвовать — думал ЛʼНар, разглядывая резкий профиль виллху и его седые виски. — Правитель, кажется, полностью переменил мнение и не опасается конфликта с Федерацией. Что-то случилось? Идет тонкая игра, смысла которой я не понимаю?».       — Нам не придется оголять оборону Ромула, — сказала Виция. — В эскадру войдут частные корабли. Нам не придется сражаться с вражеским флотом. Новая планета, избранная фаэссу для восстановления своей империи, называется Альфа Сэти. Терраформирование на ней не завершено. Это убогая, малопригодная для жизни окраина Федерации Планет. Мы взорвем уцелевшие суда вулканцев при помощи красной материи, а потом отступим.       — Каким образом вы, сенатор, предлагаете нейтрализовать дальнейшие претензии ллоаннʼнар?       — Самым простым, виллху, — Виция сухо улыбнулась. — Неро был частным лицом, и претензий к нам со стороны людей не возникло. Нужно поставить во главе флотилии другое частное лицо, безусловно, верное нам, но не имеющее прямого отношения к Рихану.       — Кого вы предлагаете?       — Реллию, конечно, выжившую соратницу капитана Неро.       — Неплохо, но у нее нет опыта командования.       — Ничего страшного, на борту флагмана будет негласно отправленный с нею опытный офицер.       Виллху жестом выразил согласие.       — Операция нуждается в тщательном контроле. Вам, лххеи сенатор Виция, я полностью доверяю, поэтому поручаю сопровождать этого офицера и нашу мстительницу.       — Я оправлаю оказанную мне честь, — отозвалась сенатор, лишь чуть помедлив.       — Корабли стартуют сегодня. Буду ждать вашего доклада еще через сутки. Слава Рихану!       … ЛʼНар внимательно наблюдал за Вицией, за игрой эмоций на ее жестком лице. Тщеславие, радость, ярость… и все же толика страха… Он попытался понять собственные чувства и ощутил лишь холод в душе. Сарек внушал отвращение, а ТʼСуаннак, напротив, уважение, но прочие вулканцы были лишь далекими и абстрактными противниками. «Кажется, я теперь понимаю, что такое логика. Я логично не люблю фаэссу, потому что не имею причин их любить, но не считаю, что это повод уничтожить целую расу».       — Вам что-то не нравится? Не желаете высказаться, галаэ-риов? — поинтересовался сенатор Люциан, внезапно обратившись к ЛʼНару.       — Дхат, дэйху. Мне нечего добавить к сказанному другими.       Сенатор отвел взгляд, вроде бы даже с разочарованием. Собрание закончилось, претор удалился и сановники потянулись к выходу. Половина дня оставалась свободной. ЛʼНар покинул площадь Сената, неспешно вышел за пределы самых богатых районов столицы, затем включил тактический браслет и, ориентируясь по карте, прошел еще двести шагов.       В глухой и узкий переулок, он протиснулся через брешь в стене. Затем какое-о время во влажной полутьме, определяя расстояние по счету шагов, а затем очутился на небольшой квадратной площади с колонной посередине.       Колонну украшал ромуланский орел. Дома простолюдинов обступили ее со всех сторон и походили на соты. Нужное ЛʼНару темно-синее строение оказалось запертым, и тогда он коснулся небольшой панели возле железной двери.       Внутри дома коротко пропел звонок. Створки разошлись, открывая проход. Внутренне пространство дома выглядело чистым, но бедным — пара-тройка полутемных комнат, квадратный внутренний двор с растениями в горшках и кухня с репликатором на задворках. Хозяин дома, Тэй Лиамн уже вышел навстречу и радушно улыбнулся гостю.       — Юʼххау, риов. Ты очень давно не приходил.       — Юʼххау, даэхлен, у нас были трудные времена. Урсула очень скучает по тебе.       — Простите оба, но мне опасно появляться у тебя на вилле.        ЛʼНар ответил жестом согласия и присел на массивное, с подлокотниками каменное кресло.       — Знаю, твои занятия контрабандой не вполне законны.       — Скорее, не законная вся моя жизнь, капитан. Я ромуланец, от которого отказался клан. К тому же сторонник контроля вредных эмоций, то есть, еретик. Если об этом узнают в Тал Шияр, меня арестуют как приспешника вулканцев.       — Не так давно я случайно наткнулся на настоящих приспешников Фаэ. Признаю — впечатления были неприятными. Противоядие едва сработало.       Тэй чуть улыбнулся, показывая, что понял иронию капитана.       — Возможно, ты имеешь в виду кого-то из друзей сенатора Пардека… Сенатор плохо контролирует эмоции — слишком сильно любит власть.       — За его контактами сейчас присматривают. Надеюсь, вы не были близко знакомы?       — Для этого дэйху я лишь сомнительный оборванец без имени, который смотрит на него из толпы. Мы никогда не разговаривали.       — Великолепно, ты вне подозрений, и у меня есть просьба, Тэй.       — Ты же знаешь, риов, я всегда готов помочь, только скажи. Нужно тайно вывезти кого-нибудь с чʼРихана?       — Дхат.       — Оружие с подчищенными сигнатурами?       — О, дхат!       — Тогда что же, риов?       — Тессеракт.       Тэй заметно вздрогнул, но, следуя своей доктрине, подавил короткий испуг.       — Это очень редкий артефакт. Дорогой, практически бесценный.       — Я не собираюсь его покупать — на это у клана Ирхасаэхир не хватит латины. Мне нужно только воспользоваться тессерактом. Всего один раз.       — Зачем?       — Хочу узнать будущее.       Растерянный Тэй почесал острое ухо.       — Очень жаль, но чудеса тессерактов сильно преувеличены, — сказал он с легкой досадой. — В основном они не показывают будущее, а только рассчитывают разные варианты. Беседа в часовне с Великим Братом и то больше помогает.       — Но ты пробовал?       — Да.       — Я не решаюсь спрашивать, каким способом ты добыл эту вещь.       — Если честно, тессеракт мне подарил Кью.       — Кью?!       — Ну да, тот самый, который любил принимать облик ромуланского орла. Он пришел однажды и оставил коробку, а также кучу птичьего помета. Я не могу продать подарок могущественного Кью, и не могу употребить его хоть каким-то полезным образом…       — Но ты видел, что нас ждет?       — Очень смутно — неизвестную планету, странных существ, огонь, какие-то запутанные коридоры. Скорее всего, будущее мало зависит от моих решений. Если хочешь, даэхлен, я принесу эту вещь, но боюсь, тебя ждет разочарование.       — Посмотрим.       Тэй ушел и вернулся с коробкой. Тессеракт находился внутри. Он походил на кристаллический куб, вписанный в еще один куб и соединенный с ним короткими отрезками линий. Четырехмерный предмет в трехмерном пространстве. Легенда. Чудо.       ЛʼНар осторожно коснулся артефакта и отдернул пальцы.       — Как им пользоваться?       — Возьми в ладони, закрой глаза и мысленно задай вопрос. Картина сама-собой появится в голове. Не удивляйся, если увидишь другого себя в будущем — это нормально.       — Как-то слишком просто и легко.       — Легко, но бесполезно, я уже предупреждал тебя, риов. У меня, по крайней мере, ничего интересного не получилось.       Кристалл тессеракта оказался тяжелым и холодноватым на ощупь. Под пальцами кристалл он слегка вибрировал. ЛʼНар закрыл глаза и попытался справиться с волнением.       «Я не стану добиваться власти, — беззвучно прошептал он. — Я приму нашу общую участь разделю судьбу своего народа. Покажи будущее, тессеракт».       Некоторое время он видел лишь зеленоватый свет, проникавший сквозь опущенные веки. Потом картина прояснилась…

***

      … Военный атташе Ромуланской Республики ЛʼНар трʼИрхасаэхир плохо провел эту ночь — он был далеко не молод и бесконечные утраты в прошлом оборачивались теперь кошмарами. Окончательно проснувшись, он принял соник-душ и облачился в деловой костюмом. Рассвет вставал над морем. Человеческий город Сан-Франциско за окном выглядел как скопище безликих серых башен.  — Вас ждет посетитель, энриов имперского флота, Гай трʼЧайронсэла, — вежливо сообщил секретарь.  — Хорошо, пригласите адмирала в кабинет. Адмирал был родным сыном ЛʼНара, но это ничего не значило — он с самого детства принадлежал клану покойной матери. Хотя отец и сын, выжили в катастрофе Хобуса, гражданская война между уцелевшими риханнсу безнадежно разделила их.       — Я принес вам официальный протест нашей Империи по поводу действий вашей так называемой Республики, раздраженно сказал Гай.       — Такие протесты вне моей компетенции атташе. Обратитесь к послу Республики, энриов.       — Да неужели? Ваша так называемая госпожа посол проводит время у президента-человека, наверное, чистит ему сапоги, а у меня нет времени ждать.       — Ты груб.       — А ты все упрекаешь меня, отец? Можно хотя бы называть тебя отцом?       — Йе. Ранняя смерть твоей матери Юнис и жестокие законы Старого Ромула разделили нас, но я все равно считаю тебя сыном.       — Нас разделила твоя женитьба на человеческой женщине, голограмму которой ты держишь на столе. Эта самая Урсула давно мертва, но все еще стоит между нами. Твоя мятежная дочь-полукровка — вот кто занял мое место.       — Все верно. Извини.       — Ты сейчас говоришь холодно словно фаэссу!       — Твоя чрезмерная горячность приучила меня к этому, фаэлирх.       — Все вы, республиканцы, лишь горстка изменников, продавшихся федералам.       — Очень хорошо, тогда уходи и обращаться не ко мне, а к поверенному в делах Федерации на у себя Раторе.       — Послать меня к людям… жестоко.       — Не хочешь — не надо. Оставь документы на столе. Посол вернется и составит ответ на твой протест.       — И на том спасибо.       — Как всегда пожалуйста, фаэлирх. Твои родичи, надеюсь, в порядке?       — Сгоревшие на чʼРихане мертвы. Остальные кое-как выживают.       — А как же ты сам?       — Меня бесят тупицы-политики. Меня бесит мой дядя СʼКан, его слабость и пустой пафос, но это мелочи. Меня интересует другое — как ты мог изменить Империи, отец? Она возвысила тебя и сделала героем. Ты был моим идеалом ромуланца, пока…       — Пока что? Пока Ромул не погиб в огне и наш мир не рухнул? Видишь, тебе больше нечего возразить, фаэлирх… Старая Империя мертва, новая империя Селы — лишь пародия на нее.       — Во всем виноваты вулканцы, которые отказали нам в помощи.       — Я не снимаю вины с фаэссу, но они лишь отказали в помощи, а не создали причину. Один из вулканцев, посол Спок, умер, чтобы обезвредить сингулярность Хобуса.       — О, да! Один на миллионы… Я слышал, послу поставили роскошный памятник на этом вашем захолустном Новом Ромуле…       — Да, именно так.       — А кто будет помнить мстителя?       — Ты имеешь в виду несчастного Неро?       — Неро? При чем здесь Неро? Что ты понимаешь в настоящей мести, отец? Ты всегда прощал, будто вулканец, будто какой-нибудь еретик…       — Осторожнее, фаэлирх! Воздержись от заявлений, о которых потом пожалеешь.       — Жалеть о чем? Стесняться чего? Ты простил людям смерть своего друга Деция, ты женился на террха, ты всегда, как мог, защищал еретиков, пока они подтачивали устои Империи.       — Гай!!!       — Что «Гай»?! Хочешь ударить меня, отец?! Давай, ударь.       — Хочу сказать, что ты сейчас на грани безумия, этой родовой метки Чайронсэла. Еще один шаг, и ты переступишь черту.       — А если черта уже пройдена… Ты ведь ничего не знаешь, мой дорогой папа… В день, когда погибал Старый Ромул, я торопился к планете на личном катере, чтобы спасти хоть кого-нибудь… Обычные беженцы погибли в огне, зато в системе дрейфовал челнок с остатками Сенатом на борту. Наши дэйху… бросили граждан Рихана… предали нас всех. Это было отвратительно.       — И что потом?       — Я высказал претору свой гнев, случилась ссора… я казнил сановников мертвой Империи за измену — всех до единого, своей собственной рукой, и до сих пор ни о чем не жалею.       ЛʼНар замер. Сердце колотилось под краем ребер.       — Кто-нибудь еще знает о твоем поступке?       — Никто.       — Очень хорошо. Молчи о нем впредь.       — И это все, что ты можешь мне сказать? Ни одобрения, ни порицания, ни сочувствия? Да ты холоден словно льды Рэма!       — Хватит! Льды Рэма давно растаяли и стали космическим газом.       — Ну тогда прощай, продолжай работать на хевам.       Адмирал ушел и ЛʼНар в изнеможении откинулся на спинку кресла. Рубец старой раны, полученной во время восстания Шинзона, заныл справа на боку. «В душе Гая очень много огня, но он на перепутье и почти погиб. Самое страшное — я ничем не могу помочь сыну, и любые попытки вмешаться лишь навредят».  — Простите, атташе, но к вам еще один посетитель, — передал секретарь по внутренней связи. Явившийся риханнха носил слегка потрепанный мундир республиканского военного флота. Длинная челка свисала на лоб. Он, многократно извиняясь, просил о какой-то мелочи — о запросе в архивы Звездного Флота Федерации.       — Не будьте столь деликатны, капитан, — печально сказал ЛʼНар. — Живите здесь и сейчас. Берегите себя, нас осталось слишком мало.       Проводив посетителя, атташе отошел к оконной нише и замер там, рассматривая панораму пролива Золотые Ворота, низкие облака и грузовые платформы над побережьем, но видел он не ее, а высокие башни любимого и чʼРихана, побережье исчезнувшего моря, белые мраморные ступени и силуэт давно мертвой Урсулы близ полосы прибоя.  — Amata nobis quantum amabitur nulla, — прошептал он на давно утраченном языке забытых богов…

***

      ЛʼНар открыл глаза, тяжело дыша, разжал пальцы и едва не уронил артефакт. Он снова был молод, и Ромул еще не погиб, бледный от испуга Тэй в тревоге сидел напротив.       — Ты кричал, риов. Там, в будущем, все настолько плохо? Давай, я уберу эту штуку в коробку.       — Даже не знаю, что сказать. Я был на Терре. Ромул разрушен. Остатки Империи раздроблены. Ромуланцы разделились и ненавидят друг друга. Мне нужно переформулировать вопрос.       — Это не поможет.       — И все же, я попытаюсь, верни мне тессеракт.       — Как скажешь.       ЛʼНар снова обхватил пальцами холодные грани.       «Я буду тверд и добьюсь власти, — беззвучно прошептал он. — Я не приму нашу участь покорно и использую власть, чтобы изменить судьбу. Я сделаю выживание риханнсу своим мнхеи сахэ… Покажи этот вариант, тессеракт».

***

      На этот раз иллюзия возникла внезапно, будто вспышка. Претор Рихана ЛʼНар трʼИрхаcаэхир стоял на верхней площадке дворцовой лестницы и наблюдал, как морские птицы вьются над статуями. Он был еще не стар, внутренний огонь не угас, и в жестких черных волосах лишь едва заметно проступила седина. Сенатор ДʼТан и советник Тэй Лиамн замерли рядом, ожидая, когда главнокомандующий флотом подойдет поближе.       — Все готово, реккхаи, — доложил флот-адмирал, салютуя правителю. — Эскадра вышла из варпа. Корабли на рассчитанной орбите возле Хобуса, в момент сброса красной материи они будут охранять пространство. Коммандер Гай трʼЧайронсэла будет управлять «Спасением», его навыки неоспоримы. Все, кто пожелали бы нам помешать, получат отпор. Слава Рихану! Я жду приказа.       — Действуйте, галаэʼэнриов.       Флот-адмирал отошел в сторону, чтобы передать приказ по связи.       Шли секунды, они складывались в минуты. ЛʼНар перевел взгляд на гигантский установленный над площадью экран. Косматый диск Хобуса занимал почти половину, неразличимые при таком масштабе корабли корабли компьютер изобразил точками. Их рой занимал ключевые позиции, которые исключали вмешательство кораблей чужих рас.       ЛʼНар почти незаметно улыбнулся. Представитель клингонской Империи тоже присутствовал на церемонии. Как и другие воины его вида, он был высок, крепок, космат и стоял всего в десяти шагах от претора.       — Не правда ли, великолепное зрелище, господин посол? Сегодня мы избавимся от глобальной угрозы.       Клингон невнятно ответил «да», его ответ походил на рык.       Хобус на экране дрогнул, диск принялся расти. Где-то там, в другой системе, прямо сейчас Гай сбросил груз в огонь уходил от смертельной опасности. Хобус превратился в белую вспышку — такую яркую, что там, в другой системе сгорели датчики космических зондов. Экран погас. Адмирал убрал устройство связи и снова отсалютовал претору.       — Приказ выполнен, реккхаи.       — От имени Сената благодарю вас, галаэ-риов, Благодарю всех, кто участвовал в этом проекте.       ЛʼНар обернулся к руководителю департамента исследований. Щеки немолодого уже риханнха были влажными и блестели. Кисти рук покрывали шрамы от ожогов, полученных во время первого, не удачного эксперимента.       — Вы проделали огромную работу, лххаи Тимок.       — Слава претору!       — Слава не мне, а народу Ромула.       — Я хотел бы видеть вас императором, реккхаи, — шепнул Тимок, приблизившись вплотную. — Дайте только согласие, и все мои сторонники поддержат вашу кандидатуру в Сенате. Сейчас самый подходящий момент, чтобы сделать власть наследственной. Ромул будет процветать под властью Ирхасаэхир и исполнит завет Великого Брата.       — Я уже говорил — нет. Никакой монархии Допустимо быть первым среди равных, но я не собираюсь становиться сюзереном. К тому же моя наследница — полукровка.       — Это не важно, ваша дочь самая способная моя ученица, она была бы великолепной императрицей.       — Ах, Тимок, хватит. Не будем больше обсуждать этот вопрос…              Улицы нижнего города быстро заполняла ликующая толпа — ее было отлично видно с с высокого крыльца Сената. ЛʼНар поначалу машинально отвечал на поздравления знакомых и полузнакомых, но потом отделился от группы сановников.       — Конец света отменен, и твой челнок ждет тебя, эʼрче, — рассмеялась Урсула, которая подошла незаметно и остановилась рядом. — Можно напоследок сделать круг над городом, сегодня я поведу машину.       — Если ты не против, давай, посмотрим на праздник изнутри. Я очень долго не ходил по улице как обычный гражданин.       Они, взявшись за руки, сделали первые шаг.       — Позвольте вмешаться, виллху… — сказал встревоженный центурион преторианцев. — Вам не следует гулять по улицам без охраны — могут помять ликующие граждане.       — Благодарю за службу энриов, но ромуланцам сейчас не до меня. Они празднуют спасение и не рассматривают лица. Я накину плащ на мундир, этого достаточно для анонимности.       ЛʼНар скорее сбежал, чем сошел по ступеням, Урсула шла рядом, и ветер с залива шевелил ее волосы цвета воронова крыла.       — Я долго ждала этого дня, — сказала она. — Теперь мы свободны. Снова, как в юности, ты, я и твоя команда на борту «Алфʼиндора». Тимиру можно забрать с собой, я буду ее тренировать… Ты ведь не передумал?       — Дхат. Мои обещания нерушимы. После переходного периода я оставлю свой пост. Риханнсу не переделаешь — они или захотят видеть меня монархом, или постараются сместить. Ну так упростим им задачу… уйдем сами.       — Ты — спаситель Ромула, этого уже не изменить, кто бы ни сидел в кресле виллху, он никогда с тобой не сравнится.       — Не раздувай мою гордость сверх меры, дорогая… С нею и так все в порядке       Оба они рассмеялись.       Лестница закончилась. Риханнсу со всех сторон окружала ЛʼНара. Никто не обращал внимания на мужчину в плаще и женщину с прической, закрывающий уши. Кто-то запел ромуланский гимн. Древние слова звучали торжественно и сурово, мелодия, которую подхватили десятки тысяч голосов, на нижних нотах вызывала непроизвольную дрожь. Теснота усилилась.       — Пожалуй, тот центурион прав. Я задыхаюсь от восхищения, но меня чуть не сбили с ног, — засмеялась Урсула. — Подождем, когда толпа поредеет, вызовем челнок.       Она запрыгнула на парапет и пошла по нему, словно девочка балансируя руками. ЛʼНар не последовал за ней, но улыбающийся и смущенный, остановился неподалеку. Он чувствовал счастье и одновременно ниоткуда появившуюся щемящую пустоту. «Я стремился к этому долгие годы. Знал, на что потрачу каждый прожитый день… но теперь больше не понимаю, на что их тратить». Ромуланцы все еще пели гимн. Невысокий мужчина в таком же безликом, как у самого претора плаще, вероятно, узнал правителя, потому что, интенсивно работая локтями, подобрался поближе.       — Джолан тру, — произнес он с трудноопределимым, возможно, провинциальным акцентом.       — Джолан тру, — ЛʼНар сдержанно улыбнулся.       — Позвольте поздравить вас, лххаи виллху. Ромул спасен. Теперь он воистину повлияет на будущее Цихлэр [Галактики (ром.)]. Это все ваша работа.       — Я только следовал мнхеи сахэ, как любой ромуланец.       Незнакомец, кажется, согласился, он подошел настолько вплотную, что претор повытался отстраниться и уперся в парапет.       — Назад! — крикнула отделённая толпой и расстоянием Урсула, но ЛʼНар не успел понять, к кому именно она обращалась.       Узкое лезвие чужого ножа трижды вошло под ребра. Боль полыхнула огнем. Небо Рихана качнулось над головой и претор упал. Он попытался позвать на помощь, но подавился кровью. Убийца склонился над ЛʼНаром, заслонив солнце Рихана.       — Извини, — сказал он на человеческом языке. — Извини, парень, ничего личного, так было нужно. По приказу тридцать первого отдела и во имя человечества.       Убийца вскочил на парапет и, вероятно, прыгнул в канал, силуэт Урсулы метнулся вслед за ним, но ее запоздалый выстрел пришелся в пустоту.       — Нет!       Она вернулась и склонилась над ЛʼНаром, положила его голову себе на колени, прядь черных волос коснулась шеи претора, горячие слезы упали на его лицо. Пение на площади сменилась глубоким молчанием, потом — криками ярости. Центурион преторианцев приблизился, расталкивал толпу.       — Виллху ранен, позовите лекаря! Мы спасем вас, реккхаи… или, по крайней мере, мы за вас отомстим. Кто покушался? Кливам? Хевам?       — Я не разобрал… не вините себя, центурион, прогулка была только моей ошибкой.       Боль от раны притупилась. Полуденное небо вдруг подернулось серой дымкой, лицо жены превратилось в размытый абрис, руки ее, обычно такие прохладные, теперь казались претору горячими, а свои собственные — напротив, ледяными. Зеленая кровь пропитала мундир, плащ, испачкала платье Урсулы.       — Не умирай, пожалуйста, — попросила она. — Я не хочу, чтобы ты ушел первым.       — Смерть… после <i>такой<i> победы и на руках красавицы… Хороший вариант. Не надо плакать, иʼлив. Я подожду тебя на пороге Ворта Вор. Позаботься о Тимире.       Мир стремительно исчезал, плыл, словно слишком влажные краски незавершенной картины. ЛʼНар судорожно вздохнул и разжал руку. «Amata nobis quantum amabitur nulla», — прошептал он на давно утраченном языке забытых богов…

***

      — Ну и как, что ты видел? — спросил сгорающий от любопытства и тревоги Тэй.       ЛʼНар, провел рукой по лицу и перевел дыхание, отгоняя иллюзию собственной смерти.       — Ромул и Рэм можно спасти. Хобус можно уничтожить.       — Во имя Стихий! Это же великолепно! Теперь у нас есть надежда.       — Да, надежда есть, но придется заплатить.       — Чем заплатить?       — Когда-нибудь в другой раз я расскажу тебе, чем, даэхлен. Цена в целом приемлемая, но ради результата придется постараться.       Тэй был терпеливым риханнха, а потому сделал жест согласия и одобрения.       — Конечно, риов, я твой друг, и ты расскажешь, когда захочешь.       — Пока что выйду во двор, посижу у бассейна. Хочется поразмыслить в одиночестве.       — Йе! Делай все, что хочешь. Я соберу еду для второй трапезы.       Тэй ушел на репликатору, а ЛʼНар присел на край каменной чаши и ладонью зачерпнул воду. Зеленовата гладь дрогнула. Листья растений качнулись.       «Итак, ответ получен… — подумал флот-капитан, пропуская воду сквозь пальцы. — Ромул будет спасен, а меня убьют люди из тридцать первого отдела. За что? Не знаю. Там, в иллюзии, я не испытывал ненависти к ллоаннʼнар [к федералам (ром.)]. Разумеется, люди не хотят усиления Ромула и боятся ромуланцев, но Айден… Стоп. Айден может не дожить до тех времен. Или доживет? Быть убитым по приказу бывшего друга — хороший сюжет… для голодека. Урсула ни о чем не подозревает… я не стану разбивать ей сердце. Айден сейчас в моих руках. Если он умрет и не вернется на базу, тридцать первый отдел, вероятно, распадется. Будущее изменится, меня не зарежут в момент наивысшего ромуланского триумфа… Но только ли в этом смысле изменится будущее? Что, если я выживу, но Ромул умрет? Все не так просто. Нельзя торопиться. Малейшая ошибка приведет к катастрофе».       — Все готово! Стол накрыт! — крикнул издалека Тэй.       ЛʼНар встал и вытер мокрые руки о край плаща.