Золото дураков

Серсея хотела власти. Хотела обожания и драгоценностей. Хотела свободы. В глубине души, где-то в самом укромном уголке, ей также хотелось любви. И потому Винтерфелл столь сильно приводил ее в ярость. Серсея пыталась вести себя как хорошая леди Винтерфелла. Это не могло быть так уж сложно в этой глыбе льда, но ее окружали неотесанные простолюдины и идиоты, притворявшиеся благородными лордами и леди. Но Серсея пыталась. Она одевалась с пышность и роскошью, и сама старалась выглядеть самым лучшим образом. Царственно. Элегантно. И все же никто, похоже, не ценил ее безупречный стиль. Она сидела рядом с мужем и вела оживленные беседы, стараясь очаровать лордов и леди, ужинавших вместе с ними, но они скорее выглядели сбитыми с толку, нежели благодарными. Люди Эддарда смотрели на нее косо либо с вожделением, но она знала, что они ее не уважают. В спальне она тоже проигрывала. Эддард спал рядом с ней, но вел себя целомудренно. Серсея не хотела постоянно видеть его между своих ног, но все же считала, что слишком красива, чтобы получать лишь поцелуй в щечку перед сном. Серсея изо всех сил боролась с неусыпным контролем Мейстера Лювина над повседневными делами, но он лишь постоянно говорил ей, что «в Винтервелле так не принято». Это было единственным, что он вообще ей говорил. Лювин дал ей несколько толстым томов об истории, легендах и обычаях северян, но Серсея забросила их подальше. Как будто она может научиться чему-то у этих варваров! Она знает, как вести хозяйство. Не то, чтобы ей давали это делать. Не с постоянными советами со стороны. Серсея быстро обнаружила, что ее роль была сведена до минимума, и никакие ее решения не имеют веса. В самом деле, в иные дни казалось, что вообще нет никакой леди Винтерфелла. Многие даже называли ее леди Ланнистер, как если бы она была гостьей, приехавшей на время. Все, что она делала, не имело значения. Забавно, что именно бастард мужа, Джон Сноу, заставил ее принять первое важное решение. Серсея бродила по залам Винтерфелла половину утра – в Винтерфелле вообще было нечего делать, кроме как бродить по коридорам, - когда наткнулась на хныкающего ребенка, сидящего на полу. Она видела его раньше, один раз перед свадьбой. Это был Джон Сноу, бестард ее мужа. При других обстоятельствах она бы сразу вышвырнула ребенка вон, едва став леди Винтерфелла, но раз Нед Старк мог сквозь пальцы смотреть на то, что она не была девственницей, Серсея могла вынести присутствие одного бастарда. Тем не менее, мальчик, едва ли научившийся ходить, не вдохновил в Серсее никаких материнских чувств. Она вспоминала, что чувствовала к младшему брату, когда тот был ребенком – невероятное раздражение. С Джоном Сноу было также. Она с любопытством смотрела на него, потому что видела лишь раз и издалека, и теперь имела возможность разглядеть его более внимательно. У него были темные волосы Старков и их глаза. Ни единой черты Эшары Дейн. - Бедняжка. Ты весь в отца, - пренебрежительно сказала Серсея. Джон начал плакать. - Тише, червячок, - пробормотала она. Джон покорно умолк и посмотрел на нее. Серсея посмотрела вокруг, гадая, куда подевалась няня ребенка. Затем она наклонилась к нему, нахмурившись. Ребенок попытался ухватить один из ее локонов, завороженный их видом, и она немедленно выпрямилась. Какого черта запропастилась горничная ребенка? - Идем, червячок, - сказала она Джону и практически потащила его по коридору в поисках няньки. *** - Что ты имеешь в виду? Девчонка – бесстыжая потаскуха, которая предпочитает трахаться с конюхом, нежели исполнять свои обязанности. Она оставила твоего бастарда без присмотра. Не то, чтобы я буду против, если головастик свернет себе шею, но мне не все равно, что слуги пренебрегают своими обязанностями. Эддард невозмутимо смотрел на нее, очевидно, не впечатлившись ее словами. Она объясняла ему уже по второму кругу, и похоже, он все еще не понимал, что она имеет в виду. - Ты не должна была заставлять кого-то наказать ее полудюжиной ударов плетью. - Если бы это был дом отца, я бы потребовала две дюжины, - парировала Серсея. Она начала мерить шагами пространство перед камином, чувствуя себя львом в клетке. Какое ему должно быть дело до прислуги? Она была хозяйкой, и она должна управлять административными наказаниями. - Слуги говорят, что ты злая. - Кучка трепачей, все они. Она подошла ближе к огню – ближе к теплу. Замок всегда был холодным, и вечерами она чуть ли зубами не клацала. Ей говорили, что это далеко не зима, но она считала их ненормальными. Если станет еще холоднее, все они точно замерзнут и умрут. - Знаешь, как тебя зовут на кухнях? – спросил он. - Как будто мне есть дело. - Сука с Утеса Кастерли. - Это не моя вина. Будь ты хоть насколько-нибудь приличным мужем, ты бы заставил их замолчать. - Как? - Ты бы велел им заткнуть рты, и зашил бы их, если бы не перестали! Мой отец не потерпел бы такого нахальства! – крикнула она. - Люди уже не любят вас, хотя вы находитесь здесь совсем недолго, миледи. Я беспокоюсь. Его голос и впрямь звучал обеспокоенно, что было еще хуже. - Если бы ты был настоящим мужчиной, ты бы заставил их полюбить меня, - прошипела она. Он все также сохранял свое холодное спокойствие. Ничто, похоже, не в силах было беспокоить Эддарда Старка, ничто не могло поколебать его равновесия. Ей хотелось выцарапать ему глаза. Она ненавидела его за его выверенную вежливость. - Мне здесь не место. Я должна быть дома, в Кастерли, - сказала она. – А на самом деле я должна была выйти замуж за Рейгара. Я должна была быть королевой. Только вот твоя шлюха-сестра все испортила! А теперь еще и ты - чтобы уничтожить все, что осталось от моей жизни! От этих слов он дернулся. Его глаза расширились, а затем сузились от боли. Она ощутила восторг, когда увидела выражение глубокой скорби, захватившей его. Она причинила ему боль, наконец-то. И все же, когда он от нее отвернулся и пошел прочь из ее покоев, Серсея подняла руку в рефлекторном движении. «Нет, пожалуйста…», подумала она, хотя и понятия не имела, что хотела сказать. Но это звучало как мольба, и она быстро опустила руку. Эддард оглянулся на нее через плечо, прежде чем вышел за дверь. Серсея прикусила губу и ощутила вкус крови.