Золото дураков

В то утро, когда Нед и его люди покидали Винтерфелл, все собрались во дворе, чтобы попрощаться. Многие женщины шмыгали носами и хныкали. Серсея стояла гордая и прямая в своих мехах, отлично зная, что все наблюдают за ней. Что отныне она будет единоличной владычицей Винтерфелла. Она не должна показывать слабости (не то, чтобы ей хотелось). Нед обнял детей, затем, остановившись подле Серсеи, холодно поцеловал ее в щеку. Серсея кивнула головой и попрощалась с ним. Нед взобрался на свою лошадь и отбыл в компании своих людей. Серсея смотрела ему вслед с нарастающей паникой, думая обо всех, кого потеряла, о разрушительных последствиях войны. Песни всегда делали битвы такими благородными и восхитительными, но в трупах нет ничего благородного. Ей пришлось вцепиться ногтями в ладони, чтобы удержаться и не побежать за ним, умоляя взять ее с собой. Если он может идти на войну, то почему не может она? Почему она должна ждать, переживать и отчаиваться? «Это будет драматично, глупо и слабо», - говорила она себе. Она – ни одно из перечисленных. Нед обернулся к ней, лишь раз, прежде чем скрылся из вида. Тогда он был уже далеко – лишь серая длинная фигура верхом на лошади, но она чувствовала его взгляд на себе в течение пары мгновений. А затем он исчез. *** - Мама, а отец скоро вернется домой?- как-то вечером спросил ее Джон. Трое детей всегда проводили время вместе – Тибальд, только учившийся ходить, спотыкаясь шел позади Джона, Лианна же уверенно следовала за мальчиком. Серсея позволяла детям играть вместе, но она не позволит бастарду произносить столь необдуманные слова. Мама. Вот уж нет. Она заставила Джона запомнить все свое фамильное древо, пять поколений назад, и хотя ему пришлось приложить усилия, чтобы запомнить все произнесенные ей имена, Серсея не позволила ему идти спать, пока он не закончил. В глазах мальчика стояли слезы к тому моменту, когда она рукой отослала его прочь. Серсея посмотрела на ребенка сверху вниз и сказала командным тоном: - Это для твоего же блага, мальчик. Всегда помни, кто ты. Ребенок кивнул и тихо удалился. Серсея нахмурилась, раздумывая, не следовало ли ей избавиться от мальчишки еще много лет назад. Но куда бы она его отослала? Северные лорды бы с удовольствием взяли на воспитание сына Старка, но отослать бастарда было оскорбительным жестом. Также она не могла представить себе, что бы сказал ее отец, если бы она отправила Джона в Кастерли. Возможно, это еще можно устроить. «Отец бы его попросту вышвырнул. Ну и что с того? Ребенок может попрошайничать, если хочет, чтобы его покормили». Но нет. Она не сделает этого, потому то это причинит боль Неду. Она не хочет делать его несчастным. Серсея нахмурилась еще сильнее. Она никогда не заботилась о счастье других. Ее волновало лишь ее собственное, и она не слишком задумывалась о радостях и печалях других людей. Было странно осознать, что ей это небезразлично. «Помни, кто ты», - сказала она бастарду Неда, и все же сама не была уверена, что имеет хотя бы малейшее понятие о том, кем должна быть она. *** Серсея вновь ждала ребенка, и не одного, а сразу двух. Женщины, которые видели ее живот, шептались, что она ждет сыновей. Мальчиков или девочек, но близнецы высасывали из нее все силы. Серсея чувствовала себя куда более нескладной, нежели в предыдущие беременности. Она была словно корабль, севший на мель. Хотя она быстро уставала, ей нужно было делать очень многое. Письма, которые нужно было написать, запасы, которые нужно было пересчитать, хозяйственные дела. Она может быть круглой, словно луна на небосклоне, но беременность и роды не отберут у Серсеи ее полномочий. Она часто думала о Неде, пока шли недели, хотя и посылала ему несколько писем. У него были иные заботы, нежели выбор имен для детей, или резкие и продолжительные боли, которые она испытывала. Она не поверяла бумаге ни о своем одиночестве, ни о страхах, преследовавших ее по ночам. Однажды ночью ей приснилось, что мать пришла ее навестить. Она склонилась над Серсеей, встревоженно глядя на нее. С ней был Джейме, стоял рядом. Серсея открыла глаза. Она почувствовала влагу между бедер, а затем резкую боль глубоко внутри. Она подняла покрывала и увидела, что кровать пропиталась ее кровью.