Amor caecus

Касания его пальцев оставляют на коже черные следы — непроницаемо-черные, матовые, словно на твоих ладонях остается кусочек неба в безлунную ночь. Маленький отпечаток космоса. Очень маркий — ты пытаешься стереть его другой рукой, но лишь размазываешь, и эта чернота разрастается, поглощает всю твою ладонь, а затем перекидывается на запястье. Чем сильнее хочешь избавиться — тем быстрее в ней тонешь. Твои личные зыбучие пески. Как же тебя угораздило завязнуть, Санс?.. Должно быть, это очень неловко — сознавать, что безоглядно влюбился в кого-то вроде Фриска. Этого мальца с почернелыми от красок пальцами, суховатыми, но мягкими. С его хваленой решительностью. С чайно-терпким голосом и карими глазами. Его...Моими. Нашими. Эта мысль внушает тебе омерзение, верно? Хотя ты куда более отвратителен: тебя не столько пугает твое желание растлить мальчишку — твоего друга, вашего спасителя, просто ребенка в конце-то концов! — сколько понимание одного-единственного факта. Движения, взгляды, улыбки — каждое его действие отчасти мое. Каждый его добрый поступок частично принадлежит демону, когда-то убившему твоего брата. Каждый, Санс. И этот демон гораздо ближе к твоему малому, чем ты сам, грязный мешок с костями. Но знаешь, что самое гадкое? Он куда порядочней старого извращенца вроде тебя. Я тоже его люблю — не кривись, это правда. После всего, что случилось, этот наивный дурак… Этот идиот… Он так искренне старался понять. Так смотрел — без капли осуждения, как чертов святой. И протянул свою треклятую черную ладонь, замарал тем паскудным чувством. «Все совершают ошибки», — так он сказал. «Даже самый ужасный человек, если захочет, может стать хорошим», — повторил каким-то особенным голосом. Опустил глаза. Я часто прокручиваю этот момент в памяти. И просто напоминаю: если тронешь его хоть пальцем — никакая магия тебе не поможет. Это не угроза, Санс. Это факт. Ты лишь задумайся на секунду. Задержи эту мысль в своей пустой черепушке: демон имеет достаточно терпения, чтобы по-человечески любить, а тебя, как самого настоящего монстра, гложет похоть. Я видела твои сны — даже не пытайся отрицать. И не скрепи зубами. Знаешь же, как Фриск не любит этот мерзкий звук… Почти такой же мерзкий, как ты. Ха-ха. Кстати, помнишь, как застал его в комнате? Уморительное же выражение приняла твоя черепушка — для тебя стало большим открытием, что мальчишки его возраста разглядывают в интернете не только смешные картинки? И это нормально. Тебя больше всего раздражала мысль о том, насколько это нормально. Ведь он растет. Скоро, вероятно, найдет себе девушку. Я буду за него счастлива в этот момент, Санс… А ты? Впрочем, можешь не говорить. Мы оба прекрасно знаем ответ. И оба же понимаем: однажды Ториэль догадается, что тобою движет не отцовское беспокойство, когда ты запрещаешь ему гулять со школьными друзьями и приглашать подруг к себе. Она уже что-то подозревает — ее тревожат ваши перепалки из-за этих запретов, в которых она все чаще поддерживает Фриска. А он понемногу склоняется к мысли, что становится параноиком. Иначе его пробуждения среди ночи из-за того, что за ним наблюдает кто-то в пустой комнате, объяснить нельзя. Хотя я могла бы. Тебя спасает только мое нежелание его разочаровывать. Что Фриск почувствует, осознав, что если бы исчезла Ториэль — если бы имелась гарантия, что никто об этом не узнает — он давным-давно валялся с раздвинутыми коленями под своим лучшим другом? Валялся, метался, кричал — все напрасно. Тебя останавливает страх наказания, а не боязнь причинить ему боль. Ведь это он виноват, верно? Он сам тебя замарал — этим ты себя успокаиваешь. Сам улыбался. Сам обнимал. Сам вытащил на поверхность. «Я хочу, чтобы вы были счастливы», — так он говорил, помнишь? Вот в этих словах — в этом желании — заключается его вина. По твоему разумению, конечно. Хотя мне ли судить? Я лишь предупреждаю. К моменту, когда прочтешь это письмо, Фриск проснется. Можешь быть спокоен: он ничего не знает — не помнит моментов, когда я перехватываю на часик-другой управление. И даже если бы помнил… Простил бы. Это его маленькое проклятие — прощать ублюдков вроде нас с тобой. Не заставляй его делать это снова. Не вынуждай. Если в тебе осталось хоть что-то адекватное — хоть капля совести, Санс. И держись от него подальше. Пожалуйста. Если не ради сволочи вроде меня — то хотя бы… Хотя бы ради него.