Разные

Время от времени они встречались в отелях — очень редко, когда не было сил и терпения добираться до дома Казуки. Отелями Манабу откровенно брезговал, предпочитая любому комфортабельному номеру полутораспальную кровать в маленькой квартире любовника, на которой двоим явно было маловато места. Приходилось спать тесно прижавшись друг к другу, но были в этом какой-то кайф и своеобразная очаровательная романтика, да и Казуки стремление Манабу каждый раз засыпать в его постели откровенно льстило. Однако порой желание слиться в одно было настолько сильным, что сходил практически любой находящийся по близости отель. И даже если заселиться в номер с двуспальной кроватью не удавалось, Манабу, после того как все заканчивалось, все равно оставался спать с Казуки — в ужасной, как правило тесноте, игнорируя соседнюю постель. Совместные завтраки после проведенной вдвоем в отеле ночи или простой черный кофе с сигаретами у Манабу в машине, прежде чем тот уедет на работу, были на вес золота. Ни с чем не сравнимая атмосфера спокойствия и единства, очередное разделенное на двоих утро. Тематические отели, просмотр порно, игрушки — ко всему этому Манабу не проявлял абсолютно никакого интереса. С возрастом он убедился, что самый лучший секс — это хороший качественный трах ночью, в кровати, желательно в своей, а не черти где. Как-то раз Казуки выудил из шкафа небольшую коробку и продемонстрировал ее содержимое развалившемуся на кровати с планшетом Манабу. Тот приподнял бровь и отложил в планшет в сторону, уставившись на Казуки и чуть наклонив голову на бок. — Все это призвано заменить что-то, чего не хватает, — задумчиво протянул он, заглядывая в коробку, которую держал перед ним Казуки. — Ну, я бы не сказал. Наверное, что-то вроде разнообразия? — Разнообразие — это когда приелось. Тебе приелось? — Он вдруг улыбнулся. — Я не отказываю, я просто прошу тебя подумать — а оно тебе-то самому надо? Действительно есть в этом необходимость? Манабу продолжал улыбаться, поглаживая указательным пальцем силиконовую поверхность одной из уложенных в коробку вещиц и все так же внимательно глядя на Казуки. И тот, в прошлом любитель различного рода сексуальных экспериментов, неожиданно для себя пришел к выводу, что их ничем не разбавленная и не приукрашенная близость действительно доставляет ему полноценное удовольствие. Какие тут игрушки и переодевалки, когда каждая редкая встреча, завершающаяся, как правило, сексом, была настолько долгожданной, что один лишь запах волос Манабу и ощущение быстро бьющейся на шее жилки под своими губами напрочь лишали разума. Факт того, что в его распоряжении теперь есть рабочий адрес и телефон Манабу, натолкнул Казуки на идею навестить того в офисе. Казуки с самого начала было любопытно, где работает Мана. Раз уж тот оставил рабочие контакты, то, почему бы, собственно, и нет? К тому же сообщения от Манабу не приходили уже около двух дней. Сказано — сделано. Порывшись в шкафу с одеждой, Казуки нашел что поприличнее, оделся и вышел из дома, перед этим решив сложную дилемму относительно того, каким видом транспорта воспользоваться — сесть на поезд или поехать на мотоцикле. Исходя из информации на визитке, Манабу действительно занимал неплохую должность. А судя по приблизительному времени их встреч, заканчивал около семи вечера — разумеется, если под конец рабочего дня не возникало никаких эксцессов. Практически всегда, когда у них не был запланирован поход куда-нибудь, где непременно будет алкоголь, Манабу приезжал на машине. Оставался у Казуки до утра только по будним дням и на работу уезжал очень рано, всегда просыпаясь по будильнику в одно и то же время. Чем занимается Манабу по выходным, Казуки не знал, да и не интересовался у него напрямую. Просто потому, что элементарно боялся услышать правду — Манабу проводит время со своей невестой. Казуки запрещал себе даже думать на эту тему, не говоря уже о том, что бы попытаться порасспрашивать об этом его, пусть даже очень аккуратно. Казуки хоть и с трудом представлял Манабу валяющимся в кровати до полудня и поедающим круассаны перед включенным телевизором, здорово было бы провести с ним вместе хотя бы один выходной или праздничный день. Можно без круассанов и телевизора, можно без долгих валяний в кровати, можно даже подорваться в обожаемые Манабу шесть утра и суетиться, готовя кофе и завтрак на двоих, но только чтобы в кои-то веки никто никуда ни от кого не уезжал. Офис Манабу располагался в деловом центре на северо-востоке города. Выйдя из метро, Казуки почти сразу очутился напротив высокого стеклянного здания, перед которым на небольшой площади сновал народ в деловых костюмах. Пробежавшись глазами по перечню табличек с названиями компаний, арендующих здесь помещения, он нашел банк Манабу и смело двинулся к лифтам. — …И сумочку из последней коллекции Шанель. Манабу, ты же знаешь, что на носу Рождество, а я не могу появиться перед подругами в старых аксессуарах? Скажут, что ты жадный. Или бедный. — Последняя фраза была произнесена особенно вкрадчиво. — Эй, ты слышишь меня вообще? Мне совершенно нечего носить, я голая! — Женщина повысила голос. Казуки сделал шаг, увидев говорившую со спины — высокая, определенно выше Манабу, длинные крашеные волосы, стройные ноги, стильное короткое пальто и туфли на высоком каблуке. — …Шанель, да, хорошо, я понял, — сидевший на самом простом крутящемся компьютерном стуле Манабу устало шумно вздохнул, снимая очки и потирая раскрасневшуюся от них переносицу. Выглядел он, мягко говоря, не очень — небрежно стянутые в хвост немытые волосы, без галстука, расстегнутая на две верхние пуговицы рубашка. Залегшие под глазами бледно-фиолетовые тени вкупе с природной бледностью кожи лица, вообще делали его похожим на привидение. Дожидаться окончания разговора Казуки не стал. Развернулся и пошел прочь, хотя уже в фойе первого этажа уходить передумал. Чувства после случайно подслушанного диалога остались смешанные: жалость, раздражение и омерзение — до такой степени, что захотелось зайти в туалет и тщательно вымыть с мылом руки. Что Казуки, собственно, и сделал, прежде чем завернул в ближайшее кафе, купил на вынос большой карамельный латте для Манабу и простой черный кофе для себя и побрел обратно. Не будет же беседа с отвратительной девицей длиться бесконечно, — размышлял Казуки, и оказался прав. Выйдя из лифта на этаже, где находился офис банка, он был едва не сбит вихрем промчавшейся мимо него собеседницы Ошио. Грубо задев плечом, она даже не удосужилась извиниться, пока Казуки как канатоходец-дилетант балансировал с двумя горячими стаканами, лишь каким-то чудом не облившись и не испачкав стены и пол. Дверь в кабинет была открыта, но Казуки все же постучал, решив, что вламываться вот так совсем уж невежливо. Тем более, вряд ли Манабу ждет его прихода, и уж совсем Казуки сомневался в том, что он будет рад его видеть — ссутулившийся, уставившийся в ноутбук Манабу выглядел совершенно замученным. На стук он крутанулся на своем стуле и удивленно приподнял бровь, а затем вдруг тепло улыбнулся: — Какие люди. — Такие люди, — улыбнулся в ответ Казуки и проскользнул в помещение, прикрыв за собой дверь. — Я смотрю, у тебя совсем дедлайн? — Он старался звучать как можно веселее, хотя настроение, с которым он ехал в офис Манабу, было безнадежно испорчено, а внутри неприятно и тревожно покалывало. Недавняя сцена, невольным свидетелем которой он стал, оставила противный осадок. Манабу осторожно принял из его рук горячий напиток, снял крышечку и заглянул внутрь. — Не то слово, еще и… а, ладно, присаживайся, пожалуйста. — Он махнул рукой и сделал маленький глоток. — Карамель? Спасибо. Как раз то, что было нужно. Я почти не спал, — вдруг пожаловался он, кивком головы указывая на огромную стопку документов, возвышающуюся на столе. — В следующий понедельник проверка. Все, понятное дело, как в жопу ужаленные — настоящий дурдом. — Пожалуй, я заберу тебя домой сегодня. Прости, но тебе жизненно необходима горячая ванная и здоровый сон, — бодро объявил Казуки и уселся на соседний стул. В ответ на это Манабу вдруг засмеялся, прикрыв рот рукой. — Извини-извини, — все еще хихикая, принялся оправдываться он, встретившись с недоуменным взглядом Казуки, который уж было подумал что сморозил очередную чушь. — Просто фраза про «здоровый сон» звучит как шутка, Казуки. С тобой-то, сон? Очень смешно, — Манабу поднялся с кресла, разминая затекшие руки и плечи. — Ладно, скажу, что сегодня опять на работе заночую. Проверка, все дела… Пошли покурим? Я с утра зад от стула не отрывал. Казуки согласно кивнул, поднимаясь и следуя за ним к выходу. Вот и стало понятно как Манабу, вероятнее всего, объясняет свои ночные отлучки. «Заночую на работе» — что ж… После перекура Манабу сосредоточился на документах, а Казуки как мог терпеливо дожидался пока тот закончит: крутился и ездил по офису на стуле, ходил курить и за гадким кофе из автомата, установленного в коридоре, перемерил перед зеркалом все очки Манабу, которых у него было штук семь в различных оправах, и даже один раз урвал поцелуй взасос — авансом, под честное слово, что отъебется от Манабу до тех пор, пока тот не переделает все запланированное на сегодня. Офис они покинули ближе к десяти вечера, тут же зарулив в ближайшую пиццерию. Платить за себя Казуки запрещал, и в дорогие заведения они больше не совались. Тот поход в ресторан высокой японской кухни был исключением. Было вкусно и здорово, но благодаря перманентному нытью Казуки на эту тему, Манабу больше на посещение подобных мест даже не намекал. И вообще, как выяснилось, ничего не имел против второсортных закусочных и готовой еды из всяких супермаркетов, зато Казуки каждый раз чувствовал себя как на настоящем свидании, гордо оплачивая всех их ужины. — Хорошо что мы живем в Японии, — приговаривал Манабу, накручивая на вилку спагетти в каком-нибудь простецком супербюджетном ресторанчике. — Куда ни приди, везде приличная еда. И Казуки не мог с ним не согласиться. Он вообще соглашался с Манабу практически во всем, но не от того, что хотелось угодить, а от того, что они действительно совпадали по большей части вопросов. Были, как принято говорить, на одной волне. Дома у Казуки Манабу сразу наполнил ванную, набухав туда столько морской соли, что у Казуки, который принес ему из комнаты стопку потрепанных томиков манги, защипало в глазах. Прошло около часа, прежде чем Манабу вышел, вытирая волосы небольшим полотенцем. Казуки встретил его на кухне, сидя перед телевизором и даже не удосужившись переодеться в домашнее. — Постой. Присядь обратно, — Манабу сделал жест рукой, указав на стул, когда Казуки поднялся. И тот послушно плюхнулся обратно, проводив взглядом абсолютно обнаженного Манабу. Он вышел из кухни, а через полминуты вернулся, держа в ладони маленький флакон, который они держат под подушкой в спальне, и с показательным стуком поставил его на стол. Казуки, словно прибитый к стулу гвоздями, только приоткрыл рот. — Расстегни штаны, — потребовал Манабу, и Казуки, моргнув, послушно выполнил просьбу, а после позволил себя оседлать, все так же не сводя взгляда с Манабу и приобнимая его за талию, бережно, словно какую-нибудь хрупкую скульптуру. Провел горячей ладонью по изгибу поясницы, сжал ягодицы, массируя их, и Манабу, медленно выпустив сквозь зубы воздух, принялся тереться о Казуки, приобняв одной рукой за шею. Восхитительный контраст слегка распаренной после душа нежной кожи и одежды, в которой так и оставался Казуки все это время. — Какой охрененный стояк, — задумчиво пробормотал Манабу, сжав рукой член. Слегка отведя пальцами крайнюю плоть, он погладил большим пальцем обнажившуюся головку, с удовольствием ощущая, как она увлажняется. Казуки подался вперед, ловя губами чужие губы, но Манабу лишь игриво отстранился, высунул язык, обведя им линию его рта. Скользнул поцелуем выше, оставив мокрую дорожку на щеке, и коснулся кончиком языка дрожащих ресниц и век. Казуки протянул руку, нашарив стоящий на столе флакон, и выдавил содержимое в раскрытую ладонь Манабу, опустив ее на свой член. Тот тут же сжал пальцы, лаская и дразня, а остатки размазал по своим бедрам и низу живота. От этого зрелища Казуки совсем поплыл, инстинктивно подавшись бедрами наверх и толкнувшись в его руку. А затем еще и еще раз, пока Манабу не заерзал на нем, немного отодвигаясь и позволяя головке его члена тереться о нежную кожу на внутренней стороне своего бедра. У Казуки чуть искры из глаз не посыпались, но Манабу не спешил — вел какое-то время эту восхитительную игру, изводя их обоих. Пока, наконец, не приподнялся, впустив его в себя — сразу и до конца, расслабился, снова с силой сжался и двинулся. Зашипев от удовольствия, Казуки тут же придержал Манабу одной рукой за задницу, значительно облегчая ему задачу. Второй рукой он погладил ложбинку между ягодиц и аккуратно протолкнул внутрь, параллельно с членом, один, а через какое-то время и второй палец. Манабу замер, прислушиваясь к ощущениям. Казуки не торопил его, молча и внимательно вглядывался в его лицо, читая отразившиеся на нем эмоции. Лишь когда утвердительным кивком головы Манабу дал добро, продолжил плавно и глубоко двигаться, приближая их обоих к вымученной, долгожданной разрядке. — Чтоб тебя… Манабу, — сквозь зубы выругался Казуки, вынимая из него пальцы и несколько раз с силой дергая на себя. Тот только ошеломленно охнул, сильнее вцепился руками в плечи Казуки, дрожа от первой волны накатывающего оргазма. — Ко мне спиной. И обопрись на стол, — скомандовал Казуки, даже не дав им обоим прийти в себя и как следует отдышаться. Манабу, улыбаясь как душевнобольной, соскользнул с его члена, поднимаясь со стула и послушно выполняя приказ. Проснулись они точно по будильнику — в фантастическом бардаке, липкие, грязные и совершенно невыспавшиеся. Манабу, пошатываясь, сразу же скрылся в ванной, а Казуки заставил себя таки встать, чтобы хотя бы перестелить постель и сделать кофе на двоих. Ощущение было словно по нему проехал грузовик, а о том, как чувствовал себя Манабу, Казуки даже думать боялся. — Ты там на работу не опоздаешь? — Казуки, встревоженный затянувшейся в ванной комнате тишиной, тактично постучал в дверь, прежде чем приоткрыть ее — Манабу никогда не запирался. Тот сидел на бортике ванной, разведя в стороны голые ноги и задумчиво ощупывал подушечками пальцев уже потемневшую пару солидного размера засосов на внутренней стороне бедра. — О… — только и смог выдать извиняющимся тоном Казуки. — Прости. — Ничего, прикрою. — Проблем-то не будет? — Продолжал беспокоиться тот, и оба прекрасно поняли о какого рода проблемах шла речь. На самом деле, испытываемые Казуки чувства были неоднозначны. С одной стороны, ему совершенно искренне не хотелось, чтобы у Маны были неприятности из-за его несдержанности. А с другой, внутри зашевелилось нечто, схожее с маньячным удовлетворением, при виде этих проступивших на коже нечаянных следов вчерашней страсти. Казуки поймал себя на том, что на самом-то деле ему ни капельки не жаль. — Ерунда, — отозвался Манабу и встал, повернувшись к большому зеркалу. — Тем более, знаешь, не сказал бы, что они мне прям уж так не нравятся, — задумчиво проговорил он, приподняв подбородок и проводя по волосам расческой. «Супер! Разъезжайся со своей шалавой и я тебя так распишу, что твой зад на выставку можно будет отправлять», — злорадно подумал Казуки. А вслух только произнес: — Правда, прости. Я не назло. Впредь Постараюсь быть аккуратнее, — навесив на себя до такой степени стыдливо-озабоченный вид, что если бы у него был хвост, он отчаянно замел бы им по полу. Манабу как обычно покидал квартиру раньше Казуки. В прихожей, прежде чем распрощаться до следующей встречи, тот схватил его чуть повыше локтя, разворачивая к себе лицом и обнимая. Так крепко, что Манабу всерьез испугался что ребра вот-вот треснут от этой хватки. — Мне без тебя… дышать трудно, — едва слышно признался Казуки, коснувшись губами уха, а затем и виска Манабу. Тот замер на несколько секунд, прежде чем обнять в ответ. И мысленно порадоваться тому, что Казуки не видит сейчас его лица — закрытых глаз и плотно сжатых губ. — Я позвоню, — хрипло пообещал Манабу, прервав этот момент внезапной нежности и отстранившись. И, даже не глянув на Казуки, вышел на лестничную площадку, прикрыв отчаянно дрожащими руками входную дверь.