О жизни

Мисс Куинни казалась пятном света в мрачном кабинете. Криденс старался сконцентрироваться на ней, чтобы не думать, не думать… Она оказалась очень красивой, и почему-то чувствовалась мягкой и теплой. Почти как кошки мистера Скамандера. Светлые волосы и глаза, чуть круглое лицо, легкая улыбка. Она была одета в светлую мантию такого странного цвета, Криденс не знал его названия. Такого, каким бывает небо на рассвете, когда облака близко к горизонту. - Этот цвет называется лиловый. – Говорит ему мисс Куинни, протягивая руку. – Я не совсем разбираюсь в обычаях не-магов, ты ведь жил с ними, правильно? - Да. - У них ведь жмут при знакомстве руки, правильно? У мисс Куинни такое задумчивое выражение лица, что Криденс не выдерживает и жмет ее ладонь. - Да. Рука у мисс теплая и мягкая. А сама она пахнет какой-то свежестью и цветами после дождя. И Криденсу на душе становится отчего-то очень хорошо. Такая красивая… Так, наверное, выглядят ангелы из книг. Если они действительно существуют. А может за них не-маги давным-давно принимали таких, как она. Все равно, он искренне рад, что именно мисс Куинни секретарь мистера Грейвза. И если одно ее присутствие помогло ему самому успокоиться, то может это сработает и на мистере Грейвзе? Тот возвращался домой все чаще ужасно усталым. И в его волосах, казалось, прибавилось седины. А все, что мог Криденс – этого было мало. Принести чаю, постараться рассказать что-нибудь интересное из прочитанного за день, и, если тот засыпал у камина, накрыть теплым пледом. Еще несколько мелочей. Вот и все. Конечно, мистер Грейвз казался искренне благодарным ему за это, но… этого было так мало. - Ты милый. Я рада, что нравлюсь тебе. - Вы… - У тебя на лице все написано. – Смеется она. Но смех не обидный, даже заразительный. – Но я действительно могу читать мысли, и не могу это контролировать. Слишком сильный дар. Обязана тебя предупредить. - Как это? - Вот так. – Она разводит руками, а потом призывает из шкафчиков чайный сервиз. Ее руки порхают над ним, палочка выписывает замысловатые фигуры, а чай заваривается и пахнет просто потрясающе. – Кто-то рождается в семье магов, но не имеет дара, а кто-то, как я, слишком силен. Хорошо, что в одной области. Но не бойся, обычно я читаю сиюминутные мысли, то, что ты думаешь прямо сейчас. Не более. - Но можете? - Могу. – Она подмигивает. – Но это ты заметишь, поверь мне. Глубинная легилименция – это больно. Я знаю. - Простите. – Криденс прячет взгляд. - Я понимаю. Ты думаешь так, потому что привык искать подвох и опасность. Я не злюсь. Не на тебя. На столик призываются булочки и пирог. Сами разрезаются и летят на маленькие тарелки, одна из которых зависает перед его лицом, приглашая к обеду. Они едят, пьют чай, в тишине. Только мисс Куинни мурлыкает себе под нос какую-то песенку. - Это гимн моей школы. Ильвермони. И нет, ты туда уже не попадешь, туда поступают с шести лет. Возможно, вообще мистер Грейвз что-то решит с домашним обучением, а потом экзаменом в министерстве. Он отправлял пару писем частным учителям. – Мисс Куинни подливает ему терпкого винно-красного напитка, что он сначала принял за чай. – И прости, но я не очень помогаю. Мистер Грейвз редко кого подпускает так близко, тем более не меня с моим даром. Полезным, весьма, в приемной, но не при личном общении. Ты помогаешь гораздо больше. По утрам он выглядит хотя бы бодрым и не так уж рычит на отдел во время планерок. Наши уже строят целые теории на тему его внезапной утренней доброты. Кто-то шутит, что его снова подменили, другие, что у него кто-то появился. Ставки растут с каждым днем. Мисс Куинни весело хлопает в ладоши, как ребенок. Радостная шутке. А в голове Криденса бардак. Во-первых, это странно. Очень-очень странно. Когда ты еще не успел сказать, а на твой вопрос уже ответили. И нет, это не меняет его впечатления. Мисс Куинни все еще кажется ему ангелом. Во-вторых, ему радостно, что он все-таки в чем-то помогает, что мистеру Грейвзу становится легче от его присутствия и неуклюжей заботы. Это странно, все-таки быть кому-то по-настоящему нужным. Если бы еще можно было немного больше. Обнимать самому, засыпать, прижавшись к теплому телу, не потому что кошмары, а просто так. - Он тебе нравится, да? Совершенно по-особенному, так? Вопрос мисс Куинни бросает его в холодную дрожь. По позвоночнику ползут мурашки, потому что она права. Он в ужасе переводит на нее взгляд, сотни мыслей мелькают у него в голове за эти несколько секунд. - Нет… - И правда нет. – Мягкие губы ее растягиваются в довольной кошачьей улыбке, она ложится щекой на ладони, смотрит на него с лукавым прищуром. – Нет… ты его любишь. Я знаю, как это в мыслях. Видела так редко, и от этого подобное столь прекрасно. Криденс находит в себе силы прошептать. - Не говорите ему. Пожалуйста, не говорите. Пожалуйста… Он обхватывает себя за плечи, корит собственную несдержанность в мыслях, но образы… множатся и множатся. - Почему ты думаешь, что это ненормально? И что мистер Грейвз будет обижен таким отношением? – Она вскакивает, присаживается рядом с ним на диван. – Конечно, я не скажу… не скажу, не бойся. Но… так вот почему Якоб говорил, что не все не-маги такие, как он. Что все они разные, как мы… но наш мир добрее хотя бы в этом плане. – Она поглаживает его по руке, успокаивая. - Добрее? – Он цепляется за ее слова как за спасительную соломинку. - В нашем мире очень много самых разных пар. И есть не только малоразумные магические существа, но и целые магические расы. Гоблины, вейлы, нимфы, оборотни, русалки, даже вампиры и кентавры. Нет ничего плохого в том, чтобы выбрать в партнеры кого-то из них, у них у всех в жилах течет магия. Так почему мужчина не может быть с мужчиной, а женщина с женщиной? - Это неправильно. Это порицается. За это могут убить. Это грязно. – Шепчет Криденс. – Я такой. Но я не хочу запачкать мистера Грейвза. Оскорбить его. - Там. Не здесь. – Качает головой мисс Куинни. – Скорее осудят мистера Грейвза. И не за связь с мужчиной, за разницу в возрасте. Да и то, поболтают и забудут. И почему ты думаешь, что он оскорбится? - Разве вы… - Он смотрит в пол, не понимая, как сказать такое вслух. - Такой сумбур. – Гладит она его по виску кончиками пальцев. – Я подожду, если ты не хочешь говорить вслух. Я уже поняла, что это больно для тебя. - Это… ну, это же я. Посмотрите на меня, мисс Куинни. Кто захочет видеть меня рядом с собой? В его мыслях пролетают все оскорбления и слова, которыми называла его Мери Лу. Страшными, плохими словами. В его ушах отдаются взмахи плети и ремня, которыми она закрепляла их в его сознании, так что он сам поверил. Не до конца, оставляя надежде маленький уголок, но все же… - Ты не прав, Криденс. – Она смотрит ему прямо в глаза. – Это не так. И даже если мистер Грейвз не ответит на твои чувства, они его не обидят и тем более не оскорбят. И они не заставят его относиться к тебе иначе, чем сейчас. Ему хочется верить мисс Куинни. Ведь она говорит с такой страстной убежденностью, с такой верой в собственные слова. Но сейчас слишком много всего. Такого, что стоит обдумать и понять, поэтому он глубоко вздыхает и говорит. - Спасибо, мисс Куинни. Я запомню, что вы сказали. Правда. Я вам… благодарен. За утешение. Она качает головой, в каком-то странном понимании, доступном, наверное, только ей, и вручает новую чашку с чаем. И шоколадку. - Сладкое спасает от последствий влияния дементоров, так что и от плохих мыслей тоже должно. – Поясняет она. - А кто такие дементоры? – Спрашивает он, цепляясь за незнакомое слово. И за вопросами они проводят оставшиеся полтора часа. А потом приходит мистер Грейвз. Куинни Голдштейн никогда не считала себя особенной. Нет. Она просто любила весь мир. Могла бы ненавидеть, с ее-то даром, но любила. Потому что иначе не была бы уже собой. Вопреки. Потому что выбрала сострадание и понимание, раздражению и злости. Каково это слышать сотни отголосков в толпе? А чуть напрягшись еще и еще больше. Она знала. Действительно знала. Чужие страхи, боль, страдание и несчастье. Рука об руку с чужими – радостью, счастьем, довольством и любовью. Она чувствовала их часто, как свои. Потрясающий дар. Но который стоит скрывать. Потому что окажись он не в тех руках… кто знает, что она может натворить? И тот выбор, который ей предложит Персиваль Грейвз - не был самым худшим. Его молчание – в обмен на работу. Это был лучший выбор, он сделал это даже не для себя, для нее. Обезопасил, она благодарила. Сообщала, если что важное, разбирала бумаги, составляла графики, с милой улыбкой разворачивала непрошеных посетителей и угощала чаем ожидающих. Периодически подкармливала зарывшегося в документы или вернувшегося с допроса шефа булочками. Тот, похоже, даже не замечал – поедал механически и продолжал рыться в бумагах. Или рычать на кого-то по каминной сети. А потом мистер Грейвз впервые попросил ее поработать специально – «по профилю». Послушать мальчика, того самого, за которого так переживала сестра. И за которого, очевидно, переживал сам Персиваль Грейвз. - Я не прошу вас докладывать мне все его мысли. Это мне не нужно. – Мистер Грейвз непривычно напряжен. В том самом смысле, что обычно раздраженный шеф либо рычал, либо говорил почти шепотом, таким от которого мурашки по коже бежали. А интуиция вопила – прятаться, а иначе конец. А тут действительно волновался, мерил шагами комнату, доходя до конца кабинета, резко разворачивался и шел обратно. – Я знаю ваши принципы, мисс Голдштейн, вы храните случайно узнанные тайны, если они не угрожают общей безопасности. Я уважаю ваше решение. - Но вы хотите знать. – Сказала она тогда, провожая взглядом мечущегося, как лев в клетке, шефа. – О чем? - Насколько все плохо. – Отвечает тот. – Хотя бы по шкале от одного до десяти. Этот мальчик, он мне дорог. Но что-то не так. Он научился принимать заботу, но искренне не понимает, что она не потребует платы. Я вижу это по его глазам. Он дергается от каждого моего прикосновения, сбегает… но сам же вечерами выпрашивает у Мизери самый уютный в доме плед, чтобы позаботиться обо мне. И все время ждет худшего. – Персиваль Грейвз опирается о стол, устало трет лоб и уголки глаз. – Я мог… могу построить минимум три теории, отчего все так происходит и где бы я мог ошибиться, но это время. Время – на то, чтобы проверить их все. У меня нет ни его, ни желания проверять, потому что проверки могут оказаться ужасающей ошибкой. - Поэтому вы просите меня. – Куинни вспархивает с дивана и подходит к шефу. Легонько касается его плеча. – Я поняла, но не ждите от меня… - Многого. Я понимаю. Спасибо вам, Куинни. Мисс Голштейн еще раз взглянула на письмо, которое закончила пятнадцать минут назад. Припрятала его в начальственный стол. И покачала головой. Она не понимала. Зачем мистеру Грейвзу нужна была помощь. Им обоим просто стоило перестать быть столь осторожными. И поговорить. Один раз, но предельно откровенно. Но они не могли. Шеф боялся навредить, шагал слишком осторожно. Криденс – боялся, всего и сразу. Неудивительно. Обоснованно. И горько. Покалеченный миром мальчик. Она облизала пальцы от сахара на съеденной булочке, улыбнулась мрачному кабинету и выпорхнула, не забыв запереть кабинет и приемную добрым десятком специфических заклятий. И все же она верила. У них все будет хорошо.