О жизни

Светлые коридоры, маркированные серебряными надписями, уходили вниз. На пару реальных километров. В чарах расширения еще глубже. Пустующие, но не гулкие – такова была особенность тюрьмы. Бесшумная для всех, скрадывающая шаги, как кошачьи подушечки лап. Зато если кто из заключенных выберется чудом из камеры или сюда спустится кто-то, не имеющий допуска – его шаги будут слышны по всем этажам. Персиваль Грейвз спускался в самый низ. Еще пара поворотов и он добрался до самого низа. Небольшая камера семь на семь, отделенная от коридора зачарованным стеклом. И заключенный. Герр Гриндевальд. Собственной персоной. Он выглядел неплохо. Осунулся, конечно, не было того лоска и зализанных назад волос. Но здесь ведь не Азкабан. Здесь кормили, камера была зачарована на самоочищение несколько раз в день. Весьма неплохие условия. Вот только пытка одиночеством и тишиной была хуже всего. Белые стены, белая одежда, белая скудная мебель. Ни книг, ни газет. Здесь не заметна смена дня и ночи. Охрана не произносит ни слова, их лиц не видно, форма не позволяет даже понять – мужчина или женщина. Персиваль останавливается у стекла, касается холодной пластины костяшками пальцев. Тихий звон среди всей этой тишины привлекает внимание Гриндевальда. Тот садится на кровати, взгляд его становится все осмысленнее, с минутами, что он разглядывает пришедшего. Наконец, бледные губы растягиваются в приветственной улыбке. - Я ждал вас, мистер Грейвз. – Гриндевальд подходит к стеклу почти вплотную, щурится немного близоруко. – Вы немного позже, чем я рассчитывал. Что-то произошло? Суд перенесли, или вы пришли сюда просто посмотреть мне в глаза? - Суд не перенесли. – Ответил ему Персиваль, закладывая руки за спину. – И нет, последнее мне без надобности. Не имею привычки смеяться над поверженными врагами. На мгновение в лице Гриндевальда что-то мелькнуло, непонятное, почти похожее на боль. Но усмешка его не померкла ни на секунду. - Тогда чего вы ждете, мистер Грейвз? Разве вы не должны препроводить меня в зал? Где представители мирового сообщества будут подвергать меня моральным унижениям за мою мечту о магии, которой не нужно скрываться? - Что ж, тогда к счастью для вас, суд обошелся без вашего присутствия. - Почему так? Разве мне не должны были предоставить адвоката, судить всем составом, показательно выливая на меня тонну бреда, а потом сослать куда-нибудь подальше на родину, чтобы не осквернял ваше идеальное демократическое общество своим присутствием? Гриндевальд смотрел внимательно, серые глаза щурились в попытке вычленить в спокойном лице Персиваля хоть толику эмоций. - Нет. Что бы не думала Европа про наше сообщество, в отличие от не-магов, маги Америки не страдают этим веянием нового света. Демократией. Но да, возможно, так бы и случилось, возможно вам бы даже сошло с рук все, что вы натворили. И до прибытия в Америку и здесь. Разрушенный город, убийства, нарушение секретности и даже то, что вы покалечили и так нестабильного ребенка с редким даром. - Вы сами в это верите? - Да. Ведь именно поэтому суд прошел без вас. А от присутствия отказалась даже Германия. Не говоря уже о других европейских странах. Они отказались от вас, герр Гриндевальд, спасая свои шкуры. Ведь некоторые из ваших сторонников перестарались. И попались на горячем. - Просветите меня, мистер Грейвз. - Все просто, судили вас составом Кланов и Семей сообщества Америки. А что насчет ваших сообщников… они ввезли в страну артефакт класса В и попались на этом. И держать язык за зубами, увы, не смогли. – Персиваль опустил взгляд на часы. - Как… глупо. – Покачал головой Гриндевальд. – И что теперь, какой приговор мне вынесли? Вы ведь пришли сюда озвучить его? - Именно. - Вы позволите мне один вопрос. Я догадываюсь о приговоре, и прежде чем вы уйдете и оставите меня здесь до конца моих дней… - Гриндевальд развернулся, прошелся по камере, снова присел на кровать, вглядываясь в неподвижную фигуру за стеклом. Сжал и разжал кулаки, поднимаясь. - Я слушаю. По возможности отвечу настолько полно, насколько смогу. Он смотрел, как Гриндевальд в напряжении еще раз прошелся с одного конца комнаты в другой. Сейчас он казался более человечным, что ли. Персиваль наблюдал такое раньше. Люди, знающие, что это конец. Они проведут здесь всю жизнь, не долгую в таких условиях. Где быстро приходит безумие. Становятся другими. Шелуха слетает. Гриндевальд подошел к стеклу, помолчал… - Тот мальчик, обскур. – Гриндевальд хмыкнул. – Если он жив… по вашим законам он ребенок, его не должны были судить, скорее позаботиться. Я когда понял, что это он… я наговорил лишнего. Хотел вытащить из него эту тьму. Оценить перспективы… - Гриндевальд скривил губы в улыбке, насмехаясь. Над самим собой. - Моя ошибка. Мои извинения… даже искренние, в данной ситуации. Как он? - Он жив. Здоров. Восстанавливается. Его ждет учеба, место в мире. Он достаточно силен, чтобы держать в руке палочку, и не только. - Одаренный мальчик. Сильный. – Вздохнул Гриндевальд. – Такие были перспективы. Жаль, не понял этого раньше. – Он поймал взгляд Грейвза. – А ведь он в вас был влюблен. - Я знаю. - Вот как… - Гриндевальд тихо рассмеялся, побарабанил пальцами по стеклу. – Ну хоть что-то хорошее вышло из моей затеи. Хоть я желал не этого. Правда? - Да. – Кивнул ему Персиваль. - Не оттягивайте мою агонию, мистер Грейвз. Идите. – Попросил Гриндевальд, снова пройдясь по камере и снова садясь. - И правда. Прощайте, герр Гриндевальд. – Персиваль отстучал код по стеклу, и то пропало, но не успел Гриндевальд удивиться, как палочка Грейвза оказалась направлена вперед. – Авада Кедавра. Зеленая вспышка оказалась такой яркой в белом пространстве камеры, Гриндевальд откинулся на кровать, удивленно глядя пустыми глазами в потолок. - Приговор суда исполнен. Тело уберите и, по приговору, сожгите. Урна с прахом до востребования. Воспоминания сдадите в архив. Повинуясь короткому приказу, безликие стражи коротко поклонились и двинулись в камеру. Персиваль, уходя, даже не оглянулся. Криденс наряжал ель. Конечно, Персиваль никогда не отмечал Рождество, но в этом году комната с камином украсилась елью, гирляндами светлячков и игрушками. Этот праздник в религиозном смысле ничего так же не значил и для самого Криденса, но просто отпраздновать этот день, красиво, с дорогими ему людьми – было очень важно. Поэтому Персиваль заказал ель, Мизери вытащила из безразмерной кладовки игрушки и отдала все это на откуп Криденсу. Украшал комнату он сам. Это стало его заданием на праздничные дни от профессора по трансфигурации и чарам. Поэтому теперь Криденс старательно удерживая в воздухе Левитацией разноцветные стеклянные шары, крепил их на ветви. Молча. Профессора удивлялись такому. Невербально заклинания получались у их подопечного лучше, чем вслух. Ломали головы над феноменом. А Персиваль знал наверняка. Все потому что выражать свои желания вслух Криденсу все еще было очень-очень сложно. А что есть магия, как не облеченное в форму направленное и конкретизированное желание мага? Вот-вот. В этом не было проблемы, Криденс находил другие пути, но были сложности. Преодолимые. Если честно, то действительно невинность Криденса в некоторых вопросах поражала. Для Персиваля было шоком, что для того считалось верхом удовольствия то, что происходило тем самым утром. С чуть большими дополнениями, но… в общем пришлось порыться в библиотеке и вытащить пару более-менее сухо написанных книг. Чтобы не испугать того окончательно, если, не сдержавшись скользнуть губами к низу живота. Ну и не получить коленом от шокированного мальчишки по голове тоже. Криденс краснел, бегал по комнате, швырялся книжкой в стену, потом садился и снова бегал и швырялся, но все-таки спросил, пряча глаза и кусая губы. Разве ТАК можно? Это ведь… Персиваль предпочел продемонстрировать. Те самые первые прочитанные главы. От чего впервые за последние пятнадцать лет опоздал в министерство. А Криденс, по показаниям Мизери, выполз из комнаты только к обеду, и весь день витал где-то в облаках, пугая профессоров отсутствием обычной сосредоточенности. Первые главы. Кхм… - Красиво. У тебя замечательно получается. - Это так здорово! – Криденс обернулся на голос, но игрушка не упала, повинуясь короткому пассу, зависла на ветви. – Мне до сих пор кажется, что это не я делаю. - Ты. – Персиваль подошел ближе, обнимая. - Я. – Мальчишка ткнулся лбом ему в шею. - С наступающим праздником, Криденс. - И вас. Персиваль улыбнулся. Однажды Криденс назовет его по имени. И он был уверен, этот момент станет одним из самых счастливых в его жизни. Да.