О жизни

Если быть честным, прабабку Блек в семье не очень любили, скорее побаивались. Она была не самым добрым и приятным человеком. Слишком любила себя. Даже тогда, когда она только вышла за тогда главу семьи – Маркуса Грейвза. Молодая, резкая, слишком своевольная и темпераментная, острая на язык и заклятия. Проблема была еще в том, что вышла она, увы, не по любви. Она была отличным артефактором, боевой подругой для Маркуса, но не женой и матерью. Может от того, что родила, потому что так было надо, может от того, что не видела в своих детях Блековской породы. Все как один мальчики – белокурые, синеглазые. Очень спокойные, рациональные. Ни капли темперамента – ледышки. И поздняя дочь тоже – не в нее. И названные отцом – не в честь звезд, как она и многие ее поколения предков. Ей они не были интересны. Она занималась работой, делала свое имя, по полгода проводила тогда в Англии с Вайрой, старой подругой и любовницей ее супруга. Добилась всего, чего хотела – а дети, что дети. Они и без нее… жили. Чужие. Слишком. К старости она жила в отдельном доме, подаренном с годами ставшим если не любимым, то уж точно привычным супругом. И она обожала его – своего правнука. Мать Персиваля тяжело перенесла роды, осталась почти на два года прикована к кровати. И прабабка забрала его к себе. Никто не осмелился возражать матриарху семьи. Мать выздоровела, снова превратилась в прекрасную снежную королеву, а он так и остался у прабабки. Все-таки было что-то в ее дочерях и внучках от нее самой. Было. А Чара Блек – его полюбила. За всех своих детей и внуков сразу. Он не имел звездного имени – мать назвала его скучно – Персивалем, но был похож на саму Чару Блек, как только мог бы быть когда-то похож родной сын. Черные глаза и волосы, разве что не кудрявые, густые брови. Среди Грейвзов он смотрелся странно, зато рядом с прабабкой как родной. По меньшей мере. Так его и воспитывала – бабушка. И это многое решило в его жизни. В частности – он решил идти в аврорат, в тринадцать и даже подал заявление в Ильвермони – на нужные к экзамену предметы. Отец рассвирепел, мать как всегда только глаза опустила и не произнесла ни слова. Ему поставили условие – либо он бросает эту затею, либо дома может не появляться. Персиваль тогда только рассмеялся родителям в лицо. Он и так большую часть года жил у прабабки. Теперь переселился окончательно. Это было фамильное – от нее и от них. Упрямство было свойственно и Грейвзам и Блэкам. Несомненно. - Чара на его решение посмеялась, но через несколько недель создала меня. Поняла, что правнук не отступится. Криденс лежал на полу без сил, Миледи его никогда не жалела, все их спарринги заканчивались тем, что он оказывался уткнут лицом в пол, но прогресс был. Был. А пока он валялся тряпочкой, Миледи рассказывала. Иногда просто сказки, иногда вспоминала что-нибудь из прошлого семьи, которой была создана служить. Она оказалась очень красивой, пока не перестраивалась в боевую форму. Кукла в человеческий рост. Чем-то похожая на мадам Вайру, наверно была с нее частично списана. Сейчас год спустя Криденс был восхищен. Создать такую как она – ему не светит еще очень долго. Шедевр. Привязанный к людям и дому. Плененный дух животного, постепенно обретающий разум, но не способный на предательство. Все-таки Чара Блэк на взгляд Криденса была в чем-то жестокой. Но… наверное, думая о безопасности семьи – так… правильнее. - Не думай об этом, ты начинаешь говоришь вслух. Мне нравится моя жизнь. – Проурчала Миледи. Криденсу казалось, что раньше она была кем-то из кошачьих. – Мое имя и судьба. Я делаю то, для чего была создана. И это хорошо. Мне нет надобности, искать себе предназначение. – Она протянула ему кукольную ладошку, маленькую, деревянную, хрупкую, но он прекрасно знал, насколько сильной она может быть. – А теперь вставай. Продолжим. Криденс ухватился за руку и подтянулся вверх. На этот раз он продержится. Полчаса, не меньше. Да.