You are like my universe

Пак Чанёль – это яркое солнце с сияющей улыбкой, но даже яркое солнце иногда закрывают тёмные дождевые тучи. Тучи Чанёля – это чёртовы нетизены, которые в очередной раз поливают его грязью. Он много раз извинялся перед фанатами за то, чего он не делал, просил прощения и пытался стать ещё лучше, пытался сиять ещё ярче, но последние грязные комментарии выбили из колеи даже солнечного Пак Чанёля. И ей действительно невыносимо смотреть на это – на его перекошенное болью и злобой лицо, на руки, которые скидывают с полки в гостиной очередную статуэтку, только уже не случайно, а вполне осознанно, на то, как еле заметно дрожат его плечи и на то, как он старается сдержать слёзы обиды. Пак Чанёль – обычный человек и он имеет право на ошибки. Он не всегда широко улыбается и не всегда смеется, не всегда шутит и дурачится, как думают многие, он может быть и таким – разбитым и раздавленным. Она принимает его любым. Поэтому она тихо стоит в стороне, пока на пол летит очередная ваза, а журнальный столик переворачивается в воздухе. Поэтому она подходит только тогда, когда Чанёль садится на диван и прячет лицо в ладонях. Её ладони тёплые и мягкие, родные-родные глядят его напряжённую спину и легко сжимают плечи. Чанёлю спокойнее, когда она рядом. Когда она рядом, он знает, что будет проще не сорваться и не упасть в тёмную пучину, что будет проще продолжать держаться на плаву. - Я снова разбил все твои статуэтки, - говорит он хриплым голосом и сглатывает комок в горле, потому что страшно, что она расстроилась или обиделась. - Угу. - Я куплю… - Глупый, - она утыкается носом ему в шею и ещё сильнее обнимает. В комнате становится на несколько градусов теплее, хоть за окном и декабрь месяц и на улице летает пушистый снег. Чанёль расслабляется в тёплых объятьях и тяжело выдыхает. - Пошли прогуляемся, - предлагает она. - В двенадцать часов ночи? – усмехается он. – В мороз? - Мы же будем вместе, так что не замёрзнем. Чанёль верит её словам и думает, что ему действительно стоит проветрить голову. В прихожей он нахлобучивает ей на голову шапку с бубончиком, а шею закутываем тёплым ярко-красным вязаным шарфом – своим. Она застёгивает под горло его пальто и улыбается уголком губ, когда видит, как он смотрит на неё влюблёнными глазами. На улице действительно очень холодно и снег кружится крупными хлопьями, а ещё огни ночного Сеула светят ослепительно ярко и снежинки под их светом кажутся разноцветными. Она, словно ребёнок, ступает на ещё не истоптанный следами снежный покров и поднимает руки в варежках к небу, ловя снежинки. Она красивая, думает Чанёль, а ещё до ужаса смешная в этой шапке и шарфе. Он улыбается и понимает, что на душе становится легче и спокойнее. Он прячет руки в кармах пальто и идёт следом за ней, наслаждаясь умиротворением. - Чанни, ты чего отстаёшь? – она останавливается и поворачивается к нему. На её губах мягкая улыбка, а глаза добрые-добрые. - Не отстаю я, - бурчит Чанёль, но всё равно ускоряет шаг. Она смеётся и хватает его за локоть, а затем ерошит его каштановые волосы, тем самым стряхивая с них снежинки. Она говорит много и что-то до жути дуратское, но Чанёлю нравится слушать её голос, поэтому он совершенно не против. Они довольно долго гуляют по парку, оставляя на снежном покрове свои следы. Чанёль рассказывает, как прошёл его день – запись песен к зимнему альбому, им, наконец, объявили расписание к промоушэну, а ещё Сехун и Бэкхён снова спорили, кому же достанется рамен с курицей, хотя можно было бы просто заказать ещё один. Он прерывается, потому что как раз после этого менеджер сообщил ему об очередной грязной утке в его сторону. И не то, чтобы он не привык, но на душе стало как-то совсем уж паршиво. - Потом ты узнал плохие новости, да? – тихо спрашивает она и сильнее сжимает его локоть. - Я ведь стараюсь, - говорит Чанёль, и в этот момент он кажется ей маленьким ребёнком, который потерялся. - Я знаю. - Я ведь всегда улыбаюсь и делаю всё для фанатов, - продолжает он. - Ты не должен всегда улыбаться, - она останавливается и заглядывает в поддёрнутые пеленой слёз глаза. – Ты просто должен быть самим собой. Если ты не выдерживаешь, то кричи и круши нашу квартиру, сколько влезет, - она улыбается. – А если ты устал, то скажи об этом, хорошо? - Я устал, - тихо говорит Чанёль и опускает голову ей на плечо. – А новые статуэтки я всё равно куплю. - Я знаю, - смеётся она и гладит его по чуть мокрым от растаявшего снега волосам. - Ты замёрзла? – тихо спрашивает он и обнимает её сильными руками за талию, чтобы стало хоть немного теплее. И ей становится. Она касается губами его растрёпанных волос на макушке, и ей кажется, что она самая счастливая на этой планете. Чанёлю тоже так кажется, но не потому, что он всемирно известная знаменитость, а потому, что рядом есть она – та, кто вот так вот остаётся с ним даже тогда, когда ему паршиво. Снежинки продолжают кружиться в воздухе и опускаться на землю, а ещё на их куртки и каштановые волосы Чанёля. - Я хочу горячий шоколад и смотреть фильмы до утра, - вдруг говорит она тихо-тихо, а потом почему-то глупо хихикает. - С зефиром и какую-нибудь семейную комедию, - соглашается Чанёль и сильнее её обнимает. - Ещё хочу укутаться пледом и обниматься, - продолжает она. - Хочу, чтобы ты была рядом, - говорит Чанёль, а её щеки становятся совсем пунцовыми. Он – большой ребёнок, а она привыкла ему потакать, потому что отказать физически не способна. - Идём домой? – спрашивает она, когда он выпрямляется, но всё ещё держит её в своих объятьях. - Идём домой.