На той стороне света.

- Ожидайте здесь, Владыки очень скоро выйдут к вам, - сообщил им Маблунг напоследок и куда-то быстро деловито удалился, очевидно, лично доложить. Сам Менегрот Артанис очень сильно поразил, это было будто продолжение все того же леса. Даже было не совсем понятно, где заканчивалось одно и начиналось уже другое. Внутри было крайне сумрачно, много темной деревянной резьбы в отделке и прочего разнообразного растительного мотива в декоре. Темноволосый с границы довольно долго вел их какими-то извилистыми переходами и мало освещенными галереями по этому довольно странному дворцу. Разобраться с ходу, как же в целом спроектирован подземный дворец синдар, было довольно сложно, там, за морем, строили совсем иначе. А общую планировку предпочитали более простую и хоть как-то логически упорядоченную. Здесь же казалось, что логика отсутствует напрочь, просто какой-то дикий и непроходимый лабиринт. И непонятно, на кого еще наткнешься за соседним поворотом. Внутри самих помещений почему-то довольно сильно пахло свежим деревом, хотя дворец не выглядел новым, и будоражащей обоняние смолистой ноткой каких-то неизвестных терпких благовоний. Среди резных ветвей декора то тут, то там таинственно мелькали неяркие огоньки подвешенных на разных уровнях разноцветных светильников, в основном зеленого и синего стекла. Но иногда попадались и красноватые, теплых оттенков. По дороге им почти никто не попадался, очевидно, встреча и в самом деле была пока что тайной. В конечном результате их хождений по этому подземному жилищу синдар Маблунг провел их в не очень большое помещение, относительно того, что уже довелось здесь увидеть и коротко кивнул там на узкую скамью с высокой резной спинкой, расположенную у стены. Скамья Артанис не заинтересовала вовсе, а вот стены помещения, напротив. Они оказались тщательно отштукатурены и были все целиком очень искусно расписаны видами сада. Она с любопытством пригляделась к фрескам, да это Лориен, как не узнать… Конечно, сильно стилизован и весьма условен, но тем не менее вид владений Ирмо прочитывается ясно и определенно. Сплошь золотистые деревья на сложном серо-синем фоне в несколько слоев, земля вся в тонких травах и затейливых цветах, а на закрученных в орнаменты ветвях расселись птицы и весело клюют созревшие плоды. В центре всей этой композиции располагалась самая большая птица на каких-то уже почти звериных, сильно мохнатых ногах с коготками и с большими сине-зелеными крыльями. На голове у этой птицы были пышные золотистые кудри и венец, а на щеках два четких кружка синих румян. Артанис улыбнулась поневоле, видеть Владыку Ирмо ей таким еще, пожалуй что не доводилось, но то, что это, несомненно он, она была убеждена, больно уж похож лицом, даже несмотря на эти странные забавные румяна. А птица-Ирмо в ответ словно как-то очень обнадеживающе улыбался с фрески Менегрота глядящей на него принцессе нолдор…. Хотя ее последний визит в сады Лориена запомнился ей не слишком приятной встречей, случайно состоявшейся там. Ей было очень жаль, что именно это осталось последним ярким воспоминанием о чудесных садах, которые она всегда очень любила. Сам Владыка Ирмо благосклонно разрешил ей бывать в своих владениях, когда она того пожелает, но, правда, не везде. Были там места, в которые он четко воспретил ей забредать без всяких лишних объяснений. Например, на озеро, где дремлет Эстэ. Так что каждый раз, бывая там, Артанис просто изнывала от во всю терзающего ее любопытства. Столько невозможных тайн вокруг нее, а она, увы, вновь вынужденно проходит мимо… Но на самом деле внучку Финвэ волновало отнюдь не озеро и Эстэ… Где-то, где-то там, за очередной завесой звезд, нежных трепещущих листьев и неведомых цветов без названия, покоилось нетленное, по слухам, тело Мириэль, на которое им так хотелось поглядеть все с той же неугомонной Ириссэ. И каждый раз, бывая там, они его искали потихоньку. Однажды даже было попытались проследить за дедом Финвэ, правда, к их сожалению - безуспешно. - Как ты думаешь, как это? - страшным шепотом спрашивала у сестры Артанис. - Что? - точно таким же шепотом переспрашивала та. - Смерть. Она ведь умерла… - Она не умерла! Она там спит! – сразу негодовала Ириссэ, которой это тоже было очень интересно. - Нет, Ириссэ, именно что умерла, если тебе еще не ясно… Манвэ, Варда, кто бы ведал, какие они были дурочки тогда на самом деле. Может и сейчас немногим лучше, если вдуматься немного. Ей так хотелось посмотреть, чтобы понять… Ее ужасно привлекала и пугала эта тайна. Насмотрелась позже… Вместе с той же Ириссэ и насмотрелись, в том же Альквалондэ, ну а после уже в Хелкараксэ. Да век бы это не видать… Знать, знать бы раньше. Знать… Это, может, главное, что нужно делать… И вот она узнала, что хотела. И не было там ничего красивого, облеченного в ее детском представлении в некий загадочный и романтичный флер, хотя тайна смерти никуда не делась… Но оказалась она страшной - ровно такой же страшной, как пустые, будто погасшие вместе с покинувшим их, отлетевшим духом, и от того сразу совсем неузнаваемые мертвые лица… Так или иначе, в золотом саду, наверное, как раз благодаря разнообразным тайнам, в нем сокрытым, она бывать очень любила, хоть удавалось это и не столь часто, как ей хотелось бы на самом деле. Сам по себе сад Ирмо был прекрасен, и здесь хотелось затеряться навсегда, чтобы бродить в нем вечность. Мягкие серебристо-синие травы под золотыми ветвями так и манили упасть в них, широко раскинув руки. А почти всегда цветущие деревья мигом засыпали бы тебя, нежно укрыв, легким покрывалом из своих лепестков. А потом, возможно, явился бы сам Хозяин садов весь в мерцающей золотистой пыльце, тихо устроился бы рядом, не оставляя следов на траве, не приминая венчики цветов, невесомо поглаживая по голове кончиками пальцев и подарил бы тебе свой самый волшебный и самый красивый на всем белом свете сон… Потому что у Ирмо они всегда только такие и ты проснулся бы после радостен и светел, так, как просыпался только в детстве… Кажется, в тот самый раз Артанис нужно было обязательно остаться в полном одиночестве и поразмыслить обо всем как следует спокойно, ни на что особенно не отвлекаясь и лучшего места для этих целей, чем Лориен, было просто не найти. Даже несмотря на то, что путь от Тириона до садов был не слишком-то уж близкий. Она задумчиво-неторопливо брела по саду босиком, еще в самом начале скинув и забросив свои туфли, лишь изредка наклоняясь к земле и подбирая опавшие с деревьев листья, рассеянно подносила их к глазам и снова небрежно роняла обратно. Дивный узор прожилок ее совсем не увлекал, как это с ней водилось раньше. А не на шутку увлекало ее мысли нечто совсем другое в этот раз, далекое от всяческих красот... В самом воздухе Тириона, прямо у них над головой, что-то как будто тяжко назревало все последнее время. Непонятная, еще пока неясная тревога постоянно не давала ей душевного покоя, царапала противным коготком, скребла по сердцу. Ощущение нарастающей угрозы, нелогичное, ничем не обоснованное толком, так, должно быть, только шкурой чуют звери, все никак не отпускало и не проходило, а совсем наоборот, становилось с каждым днем только сильней… - Если подумать, если подумать, - бормотала она еле слышно себе под нос. Осколок здесь, осколок там, взгляды, разговоры, пересуды, шепотки на ухо, случайно оброненное словцо, что вдруг ужасно неприятно режет слух своей двусмысленностью, зачастую нарочитой… Но вместе все никак пока не соберешь в одну единую, понятную картину…. Феанаро, их всем известный буйный дядя Феанаро, все как-то крутится вокруг него так или же иначе… Вот и дед к нему совсем ушел… Поддерживает, значит, несмотря на то, что было между ними с Ноло, которого он чуть ли не убил, как всем известно… Что ж, дед сына Мириэли всегда любил особенной любовью, может даже большей, чем всех их вместе взятых… Кто-то, кто-то очень умный втайне ловко стравливает их семью между собой… Здесь ясно ощущалась чья-то злая и направленная воля… Валар о том молчат… Интересно, что же там было на суде… И дед не говорит об этом, просто снял с себя венец, молча всунул в руки Ноло, развернулся и ушел… Что же это все такое? Целиком и полностью погруженная в свои мысли, она случайно вышла прямо на какую-то плотную зеленую изгородь, внезапно преградившую ей путь. И только оказавшись уже там, с трудом опомнилась, это было как раз одно из тех самых мест, в которые ходить не дозволялось. Артанис огляделась, осознав свою невольную ошибку и уже было собиралась уходить, но что-то будто бы заставило ее остановиться в самый последний миг и передумать. Взор ее поневоле жадно притянула плотная зеленая завеса из вьющихся стеблей душистого горошка вместе с темно-бордовой ипомеей. Интересно, что же там скрывается за ней? Может, это, по случаю, и есть то место, где покоится мать Феанаро, говорят, он на нее похож лицом и вместе с тем ужаснейшим упрямством… Ах, как же ей хочется самой взглянуть на ту, что навсегда так сильно ранила их деда… Бабушка Индис никогда о ней не говорит, а только поджимает губы… Кого же в самом деле любит Финвэ, может, от того все горести на них, что он сам не знает толком… Нет-нет, нельзя ходить по саду где попало, мало ли кто тут еще… Ведь всем известно, что и Старшие здесь отдыхают от своих бесчисленных трудов и потревожить их в такой момент ни в коем случае нельзя… И все-таки, что же там за этими сплетенными вьюнками, кто там? Артанис попыталась было подглядеть сквозь листья, но получилось у нее прискорбно мало, кроме густой травы в цветах толком было ничего не разглядеть. - Ну, я одним, одним глазком… Я тихо, и никто ведь не узнает… Мысль сия была сомнительная от начала до конца, конечно, Ирмо все узнает рано или поздно и может даже выгонит, в конце концов, за такой отъявленный проступок, но какая-то уже просто неостановимая сила упорно подталкивала ее к этим тенистым темно-зеленым кустам. И Артанис, закусив губу, по-тихому полезла в них. "Ужас, а если там сам Манвэ!" – юная внучка Финвэ приостановилась, пораженная своим предположением, но только на одну секунду. - Ну и Манвэ, он не страшный… А совсем наоборот… Наверно… Ну не съест же он меня, в конце концов, - слегка утешилась она подобным размышлением. Проникнув сквозь густой вьюнок, Артанис осторожно выступила на совсем уж тесное пространство сада. На этой маленькой полянке, огражденной плотной изгородью из вьюнков, росло всего одно-единственное дерево, зато, наверно, самое красивое во всем саду. А под ним в его резной тени, в густой траве с мерцающими то и дело светлячками в чашечках нарциссов действительно кто-то дремал. Явно не Мириэль Тэриндэ к ее новому разочарованию. Та уж, наверное, лежит в какой-то строгой позе, руки крест-накрест на груди и все такое, а уж совсем не разметавшись вольно в травах… Ах, какая жалость и досада, что опять не довелось ее увидеть… Но кто же там такой, раз это не она? Кто же это там так утомленно-сладко дремлет в свежем разнотравье, набираясь новых сил… Она, привстав на цыпочки, потихонечку подкралась еще ближе, легко ступая босиком. Первое, что бросилось в глаза, это очень богато и красиво вытканный свободный и широкий плащ глубокого насыщенного изумрудного оттенка, под которым едва лишь только угадывались очертания чьей-то крепкой и явно не женской фигуры… Артанис, вовсе затаив дыхание, подобралась еще поближе и тут же поневоле отшатнулась, едва не оступившись сгоряча от неожиданного удивления. Нет, это был совсем не Манвэ… В этом плаще, закутавшись в него почти что целиком, в дивном ореоле медных с золотом волос, расплескавшемся вокруг его лица по смятым травам, спал никто иной, как сам Артано, ее давний тайный неприятель. Темно-синие цветы вьюнка и желтые нарциссы забрались и вплелись в длинные распущенные косы майа. - Кхм, Артано, кто бы мог подумать, что он здесь тоже мирно дремлет… Нужно было сразу уходить, просто быстро развернуться и уйти как можно дальше, сделав вид, что ничего не видела совсем, что вообще сюда не заходила. Потому что лишний раз пересекаться с этим гнусным хамом у нее резона нет. Но какая-то недобрая как будто сила остановила отчего-то, сразу затянув при этом во внимательное, пристальное даже, созерцание того, кто спит. Надо признать, когда он спал, то выглядел совсем иначе. Без этой всей привычной и богатой мимики, без этой асимметрии насмешки, вечно таящейся в улыбке, превращающей ее в малоприятную ухмылку - его лицо было совсем иным. Каким-то строгим и вместе с этим уязвимым, где-то даже беззащитным… Каким-то очень настоящим, будто с него во сне сорвали маску… - Ха, Артано беззащитен! Как такое может быть? Но вот же, спит здесь, как дитя… А может, это вовсе морок? Может, это Ирмо, подшутив над ней за нарушение его запрета, навел тут на нее такой нелепый сон зачем-то… Но зачем? Вызвать сочувствие вот к этому созданию? Проникнуться к нему? Но чем? Нужно скорее уходить… - Вот интересно все же, что же ему снится? Что он видит в своих снах? Вот заглянуть бы на мгновение, узнать, что у него там, в голове, на самом деле? О чем он в самой глубине своей души переживает? - всякие тайны волновали ее от начала… Ей их отчаянно хотелось разгадать, а он из всех увиденных пока что был самой загадочной и непонятной… Вопреки доводам разума, которые, однако, явно ослабели, Артанис осторожно присела рядом с ним на корточки, медленно–медленно склонившись над ним еще ниже, и заглянув ему в лицо, так что уже подробно видела легкий трепет во сне длинных темных ресниц и едва не ощущала на своем лице его теплое неровное дыхание. Майа и в самом деле что–то снилось в это время. Но вряд ли это Ирмо ему подарил, потому что сон его был не ровен, и даже будто беспокоен. Он то и дело сильно вздрагивал во сне, было видно, как быстро мечутся под плотно сомкнутыми веками глаза, кончики пальцев у него дрожали, а сами пальцы чуть сжимались очень нервно, будто во сне он ими что-то силился достать или схватить… А может быть, совсем наоборот - желал упорно оттолкнуть. Вот он что-то простонал неясно, глухо, слабо отмахнувшись от чего-то, вот перевернулся на бок, вот обратно, скрюченные пальцы, словно когти птицы, скомкали и крепко сжали ткань его плаща. Бледное лицо страдальчески все исказилось, даже будто заострившись до полного изнеможения, а затем расслабилось, все словно засияв, в огненном вихре разметавшихся кудрей. Явно искусанные губы снова разомкнулись, и оттуда тихим шепотом коротко слетело имя. - Мэлко… - Что?!!! Вала?!!! Так вот кто ему снится в его душных неспокойных снах? - Артанис изумленно заломила брови и глубоко вздохнула, стараясь справиться с нахлынувшим безумным удивлением. Но этого вполне хватило, золотистые глаза вдруг резко распахнулись, тут же округлились изумленно и воззрились прямо на нее. И целую секунду ей затем казалось, что они глядят с растерянным испугом. Но в следующий уже за этим миг в них обозначилось хорошо известное ей выражение собственного превосходства. - Ты, - кратко выдохнули губы. - Ты что тут делаешь? Ты что, за мной следишь, Артанис? - золото глаз тут же нехорошо сощурилось, опасно. Артанис громко–демонстративно и небрежно фыркнула на это. Надо сказать, что эта мысль в последнее время являлась у него прямо какой-то просто навязчивой идеей. Он ее озвучивал уже не в первый раз. - Да ты за мной следишь, не отпирайся… Кто тебя подослал? Твой старший братец, может? - Что?! Да ты совсем с ума сошел! С чего ты это взял вообще, что Артафиндэ взялся за тобой следить? - Ну просто он так смотрит на меня все время, как будто бы я что-то ему задолжал… А я такого что-то не припомню… Нет, все не так, - сказал он сам себе, прервавшись, - я не веду так разговоры, если есть возможность… Он кратко, пристально и зорко огляделся, быстро прикинув что-то про себя. И в следующий уже момент он ее резко дернул со всей силы, сбив на землю, где очень ловко и молниеносно замотал в свой плащ, тем самым совершенно обездвижив. И вдобавок ко всему затем еще насел покрепче сверху, сжимая бедрами и с силой упираясь ей куда-то в грудь двумя сведенными руками, так, что она с трудом могла дышать. И то и дело с явной досадой резко встряхивая своей расплетенной гривой, которая ему отчаянно мешала и настырно лезла на лицо. - Ну, а теперь поговорим… Артанис вырывалась, как могла, этот плащ еще к тому же пах какими-то тяжелыми духами и еще пока только совсем немного им самим. Не его ведь плащ, он это все не слишком любит, предпочитает быть одет попроще, чтобы работе не мешало. Стащил его, видать, с кого-то… А этот кто-то, очевидно, сильно любит показную роскошь и эти дикие, невыносимые духи, в которых можно задохнуться… - Я не стащил его. - Что? - Ты думаешь про этот плащ. Меня им ласково прикрыли, - голос снова был насмешлив. – Тревожный аромат, не так ли, - он вдруг потерся носом и щекой о бархатную ткань. Зрачки его расширились при этом и вообще он будто бы на миг забылся, совершенно улетев куда-то мыслью, не то что за пределы Лориена, а куда-то много дальше. Артанис в это время попыталась было отчаянно спихнуть его с себя, но это было совершенно, совершенно безуспешно. - Куда ты от меня? - он сжал ее чуть-чуть сильнее. Никто, никто во всем Амане так с ней не обращался! Никогда! Никто помыслить даже и не мог подобного себе. Только он всегда считал такое обращение чем-то естественным, как будто это так и надо! Это в целом у Артанис постоянно вызывало некий шок. Как так? Как это можно так с ней так говорить, да и вдобавок ко всему, что много хуже, еще касаться столь бесцеремонно, прямо по-хозяйски. С такой ужасной легкостью при этом нарушая все хорошо известные тысячу лет границы и запреты. Как это может быть вообще такое? Однако в обществе он вел себя всегда безукоризненно прилично, и никто бы даже не подумал на него, что он себе такое позволяет, может, даже вовсе не поверил… Он ведь прекрасно знал, когда ему все можно, а когда, увы, нельзя. Это «увы» сквозило и читалось по глазам все время… По тем коротким взглядам, полным глухой и закипающей досады, что он бросал исподтишка. Поэтому все выпады без исключения происходили, когда они с ним оставались без свидетелей, наедине, вот как сейчас. Правда, и сама Артанис с ним была готова сразу же сцепиться не на жизнь, а на смерть. Так что хлебом не корми, дай только что-нибудь сказать ему в ответ, позадиравшись… - Значит, следишь за мной… - Отцепись, да что за бред! – этот невыносимый плащ ее совсем уже сковал и одурманил. - Я тебя видел тут недавно с Эонвэ, о чем вы с этой глупой пташкой так интимно щебетали? - Да уж, наверное, не о тебе!!! У тебя мания величия, должно быть, развилась, Артано! Без малейших оснований, я хочу тебе заметить. Можно подумать, что ты один-единственный, кого мы можем обсуждать во всем Амане. - А разве нет? Вот ты бы обсудить меня ох как хотела, да, Артанис? Я прямо вижу по глазам, до чего тебе не терпится немного поработать языком и, разрумянившись, с горящими очами, воодушевленно тут же растрепать направо и налево вот об этой нашей встрече… - Эру, да кому ты нужен здесь! - Не надо здесь вилять своим хвостом так неумело, - фыркнул он, перекривившись. - Значит так, я дважды повторять не стану, - низкий звучный голос майа, утратив всю свою развязность и игривость, стал очень холоден и сух. - Надумаешь бежать и доносить, я тебя вот этими руками удавлю, понятно, - отрывисто поставил он ее в известность и сжал под ребра только чуть сильнее, а у Артанис слезы выступили на глазах, так что она едва не задохнулась. Жесткие пальцы, которыми он с легкостью сминал металл, мигом закрыли рот, а пальцы от второй ладони впивались в плоть, словно каленое железо. - Поняла меня, - он наклонился уже к самому лицу почти что, горячо опаляя влажным жарким дыханием кожу, - ни туповатым ухажерам, ни таким же сплетницам пустым -подружкам, ни многочисленной толпе кузенов, ни одной живой душе, ни даже Эру в небесах, я уж молчу о ком-нибудь из свиты Манвэ… - руку все же ото рта убрал, сразу же переместив ее на шею, так что стало не намного лучше. - Я не понимаю… - Все ты прекрасно понимаешь, - раздраженно оборвал он. - Больше того, тебя здесь не было вообще, ты меня вовсе не видала, и не слыхала, - «не слыхала» он в особенности подчеркнул. А если и слыхала, то постарайся и похорони поглубже названное имя и на свет уже не доставай даже в своих самых-самых сокровенных мыслях… - Скажи мне… - Не лезь… Куда тебя совсем не звали, ясно, - жестко отрезал он, - даже не думай и не заикайся мне задавать подобные вопросы, которые я все сейчас предвижу, знай свое место… - Мое место! И где, по–твоему, оно! – Артанис тут едва не взорвалась, несмотря на все, что он тут вытворял. - Ну, это очевидно, - он кивнул небрежно подбородком, - твое местечко прямо подо мной. - Что?!!! Да как ты смеешь! Почему тебе все время нужно и необходимо меня так страшно унижать? Ты же весь внутри ликуешь прямо до седьмых небес, постоянно занимаясь этим делом… - Не до небес, совсем наоборот, небеса меня как раз интересуют нынче очень мало. Не любишь, да? Надо полагать, что ты к такому не привыкла, ну вот поэтому и нужно, чтобы ты глаз поднять не смела, когда я мимо прохожу! Слишком много у тебя свободы, все тебя, конечно, холят и лелеют, золотую, отец и дед души в тебе не чают, а сотня братьев просто обожает… Так вот, Артанис, ты запомни хорошенько, я не отец тебе, не брат, не даже этот твой слегка безумный дядя, на чью мамашу ты так страстно хочешь поглядеть, я потакать тебе не стану, ясно? – в выражениях он, как обычно, совершенно не стеснялся. - Ты из меня веревки не совьешь! Не опутаешь меня своей косой, как цепью, и не поставишь сверху ногу… Я не тот, кто будет благоговейно-трепетно прикладываться к краю платья, задержав дыханье и обмирая от восторга. Я это платье с наслаждением разорву на клочья, сорву с тебя в один момент, и ты пойдешь потом нагая, не прикрытая ничем, кроме своих волос, которые я, может быть, тебе еще когда-нибудь обрежу. И то в том случае, если я вообще еще тебе позволю просто так куда-нибудь уйти, со мной как следует не расплатившись… Выдав это все в лицо без всякого стеснения, он распахнул одним рывком свой плащ, в который сам ее закутал, ноздри его носа тонко трепетали, зрачки расширились еще сильней. И он уставился тяжелым мутным взором на светло-серый, почти что белый цвет ее простого платья. Склонился низко-низко, почти касаясь носом обнаженной кожи между ее грудей, с силой шумно втягивая воздух. А его густые спутанные пряди отрезали ей весь последний свет. А дальше полились слова… – Ты так безумно вкусно пахнешь, я чую этот запах за десятки лиг, ты еще не появилась, а я точно знаю, что ты уже ко мне идешь… И с каждым новым шагом ты все ближе и я так голоден уже, что я почти сознание теряю рядом… Я больше не могу на вас смотреть, как раньше… - Нельзя, нельзя, нельзя, - прошептал он свое слово одной пугающей скороговоркой, судорожно сглатывая и на миг прикрыв глаза своими длинными ресницами. - Почему же мне нельзя, - глухо и надрывно простонал он вслед за этим, медленно сжимая свой кулак и после ударяя с дикой силой в землю рядом с ней. Скрюченные пальцы жадно врылись в землю и стали там скрести и с корнем драть зеленую траву. Лицо его при этом исказилось дикой неподдельной мукой. – Я больше не могу, - он задыхался и его всего трясло. - Я больше так здесь не могу, - голос срывался. - Я бы не платье с наслаждением снял с тебя, я снял бы кожу… Но нельзя… Нельзя, нельзя, нельзя… Душно мне и тесно в этом… Он просит, чтобы я был терпелив… Но сколько мне еще терпеть… - Чего ты хочешь? – как странно все же, что немеющие губы сдавленно исторгли этот невнятный лепет из себя. Артанис совершенно замерла под ним, похолодев до дикого озноба, ошеломленно слушая все это, и боясь даже вздохнуть, таким полным и неподдельным кровавым безумием отдавал этот горячечный исступленный шепот. И это были уже не просто очередные угрозы, которыми он сыпал по привычке каждый раз при новой встрече, довольно было посмотреть ему в лицо сейчас, чтобы понять, что он наполнен этим так, что весь внутри пылает… Что его сейчас все это разорвет! Да еще и это совсем звериное, какое-то даже слепое, голодное обнюхивание само по себе было не менее дико пугающим, чем его бессвязные и жуткие слова. "Что же это? Что он говорит, о чем он? Я подумаю об этом после, я подумаю потом, сейчас нельзя… При нем - нельзя…" - Нельзя, - он глубоко вздохнул, буквально повторяя ее мысли, закусывая губы, словно совсем ее не слышал, а говорил это себе и после этого будто с большим-большим трудом очнулся. - Хочу тебе сниться каждую ночь, без помощи Ирмо, - уже с привычной для него насмешкой произнес он и взор свой дикий и голодный наконец-то погасил. - Я ведь снюсь тебе, Артанис? Я знаю, снюсь. Расскажи–ка мне об этом поподробней, - с этим он поудобнее уселся, явно уже придя в себя, слегка поерзав и выказав в своем лице огромное внимание, интерес и полную готовность слушать. - Снишься, Артано, но поверь мне, я не шепчу во сне твое имя с озаренным лицом… - Что это, низкий рык? - занесенная над ней рука вновь сжалась в стальной кулак кузнеца и очень-очень медленно разжалась в миллиметре над ее лицом, пальцы, до этого густо измазанные в черной земле, мелко дрожали. Артанис съежилась невольно в ожидании того, что он ее сейчас же закопает прямо в эту землю. Но рука, мелко трясясь, наоборот, погладила, едва касаясь, почти что невесомо ее щеку, тем не мене оставляя черный грязный след на светлой коже. - Ты меня все время искушаешь, - голос так же дрогнул. Он глубоко вздохнул. - Да ты просто нарываешься все время, будто специально, да, я уверен, что специально! Дергаешь меня то за усы, а то за хвост. Артанис, ты заплатишь мне за эти игры, когда-нибудь я все же отгрызу тебе светловолосую башку. Я очень дорого себя ценю, и ты мне так же дорого заплатишь за свое право постоянно домогаться… - Что?!!! Я домогаюсь!!! - внучка Финвэ просто онемела от этих невозможно наглых слов. Да потому что это было все в точности до наоборот, это он кидался каждый раз из темного угла, провоцировал как мог и говорил в лицо такие вещи раз от раза, если бы кто-нибудь услышал из родни, его бы сразу в землю закопали и не поглядели, что он майа… - Ну, разумеется. Как мне еще все это понимать? – рука убралась. - Я невинно, тихо, мирно сплю себе в саду у Ирмо, отдыхаю от трудов, меня ужасно утомивших, а ты подкрадываешься, словно на охоте, по кустам. После пожираешь долгим томным взглядом, страстно дышишь мне в лицо, жарко сопишь и возишься над ухом, щекочешь волосами по груди. И пробираешься под плащ, что бы меня под ним тихонечко потрогать, а может, и как следует пощупать. Вон как руки у тебя дрожат от возбуждения до сих пор. Я все прекрасно вижу. - Ты что, ты что!!! Я вообще к тебе не прикасалась! Да как ты мог подумать… - Ну как же ты не прикасалась? Ты же сейчас в меня вцепилась так, что ты меня почти что душишь. - Ты издеваешься!!! - Артанис даже покраснела вся от возмущения и натуги что-то ему доказать, ведь на самом деле было все совсем наоборот. - Ну, разумеется. Но я, Артанис, тем не менее прав, я тебя волную так или иначе, можешь хоть охрипнуть здесь, это упорно отрицая, мое знание при мне... - Не обольщайся! И не надумывай себе того, что и в помине нет! А ну-ка, мигом слез с меня сейчас же! Кто тебе позволил, - страстно захотелось расцарапать эту рожу. - И не подумаю, если ты не следишь за мной, то это значит, ты пришла сюда отдаться! Ну, давай, смелей! Я, в общем-то, не так уж против попробовать с тобой разок… другой… Мне эта близость даже любопытна... Я хотел бы знать... - Что… - Ладно, моя золотая, это шутка, не стоит так ужасно зажиматься в сотый раз, да и вообще, давай дыши уже поглубже. Но запомни, я тебя предупредил сегодня уже дважды. А в третий раз уже не стану, если вдруг удачно попадешься, как сейчас, то я решусь и просто…. тебя и все, без всяких лишних рассуждений. Звучное гортанное слово, что он произнес на каком-то неизвестном языке, было ей незнакомо, но оно вдруг обожгло дурным предположением, заставив задохнуться и отчаянно залиться алой краской просто с ног до головы. Чтобы майа это говорил… снова, в сотый уже раз, упрямо не укладывалось в голове, хотя он нес здесь и похуже к этому моменту... - Это очень мило, - прокомментировал насмешник, - так реагировать на слово. Предположу, что ты пока еще только интуитивно улавливаешь дивный смысл сказанного мной… Ну что ж, не все потеряно в грядущей перспективе, я, несомненно, этим обнадежен. - Ты очень странный, ты об этом знаешь? - И чем же это я заслуживаю столь неожиданное определение с твоей стороны? - он вскинул бровь. – Вот я, какой угодно, но почему же странный в результате? Мне стало даже любопытно? - Ты сделался невероятно злой внутри себя… Но ты им изначально не был, я же помню. Ты в детстве мне заколку подарил, маленькую золотую лошадь, помнишь? Говорил, что сделал сам специально для меня. Я с ней потом не расставалась еще очень долго, она любимая была… Майа неопределенно хмыкнул, отвернувшись. - Вот в чем я вижу странность, как ты, Артано, сделался таким в земле, не ведающей зла? - Ах, вы послушайте, до чего звучит высокопарно под конец, а начиналось все так мило, - он вновь ей поглядел в лицо. - Прямо в каждой букве слышится Таниквэтиль, копируете постоянно и так жалко, - он скривился. - Скажите уже что-нибудь свое! Говорят, вы все же можете такое! В чем я лично, впрочем, уже откровенно сомневаюсь… Я услыхал однажды песню и с тех пор не захотел ни дня принадлежать лишь самому себе, - это он шепнул на ухо под финал своей тирады. - Что? - Да ничего, - он легонько щелкнул по носу ее, - ты еще все та же маленькая милая глупышка, ничего еще не смыслящая в жизни, с золотой лошадкой в волосах, а в саду у Ирмо оказался спящий лев. Вскоре он откроет свою пасть пошире и обязательно поглотит туда всех заблудших… - Я не знаю, что такое лев, - совсем уже растерянно сказала внучка Финвэ, вообще уже не зная, что ей думать обо всем, услышанном сегодня от него. Майа смешливо и небрежно фыркнул. - Эру, ну и о чем нам говорить с этим созданием твоим, когда она не знает, что такое лев? Ладно, вставай, я лучше выведу тебя из сада прочь, пока я еще в состоянии себя держать в руках, а это очень сложно, когда мы здесь с тобой наедине. А не то мне мигом оторвут мой хвост, а я себе позволить эту роскошь не могу, тем более особенно сейчас… Он вновь ее обнюхал напоследок, и закусил слегка губу, как будто правда собирался тут же отобедать, вздохнул, едва не застонав, после чего легко поднялся и затем одним рывком поднял ее на ноги. Отряхнул траву и мелкий сор, придирчиво и тщательно поправил ее платье, пригладил волосы, как мог, и вроде бы остался этим всем в конце концов вполне доволен. - Я не хочу с тобой идти! - Как будто это все меня волнует! Пошли, любительница спящих майар, - с этим он ее буквально поволок под руку. - Нет, чтобы мне признаться сразу, Артано, я до того тебя хочу, что прямо умираю… Я даже в Лориен пролезу за тобой, да что там в Лориен, куда угодно, чувствую, что даже в Мандос! - Какой же ты невыносимо мерзкий, кто бы знал… Ну неужели же никто не видит, кем ты стал!!! Ну что же, все подряд ослепли, что ли?! - Ага, как ты уязвлена, как ты задета, ну значит, это истинная правда, ты без меня не можешь жить. Хотя ты-то тоже знаешь, не подарок, под золотыми косами - змея… Я прозреваю, то ли еще будет, когда ты будешь чуть постарше и в полной мере осознаешь свою силу. Говоря попроще, без поэтических высот, научишься пошире ноги раздвигать, как надо… - Да замолчи ты! - крикнула Артанис. – Чтоб у тебя язык отсох твой липкий навсегда! - Не надейся! Он у меня всегда в рабочем состоянии пребывает, - он все-таки не удержался, вдруг наклонился и с силой горячо лизнул ей щеку там, где им был оставлен черный след от пальцев. Артанис судорожно отшатнулась, едва не завалившись, вся перекривившись и взмахнув руками. - Снова чистая, как утро, - он усмехнулся, - ну почти… "Варда, как ему это удается, каждое сказанное слово с каким-то грязным и до омерзения двусмысленным намеком…" После этого всего он в принудительном порядке отконвоировал ее из сада прочь, буквально выкинув ее наружу. Вновь показал язык ужасно непристойно напоследок. Артанис, снова вспыхнув и не снеся уже подобного глумленья, развернулась и бросилась бежать, даже забыв про собственные туфли. А он ей вслед еще и громко и разбойно свистнул, весело расхохотавшись. Голос у него всегда был звучный, звонкий… Потом нашел в траве ее оставленные туфли. Одну ей тут же злобно кинул в спину со всей силы, а вторую, повертев туда-сюда в своих руках, в итоге спрятал в свой карман. - Поворожу немного после для забавы, пусть она помучается там хорошенько по ночам от насланных видений, испытывая дикий стыд и жгучую вину за то, что они к ней вообще приходят, а раз приходят, значит, попускает приходить, ох, а я такие подберу, - он ухмыльнулся. – Будет жарко, словно в пекле, в глаза наутро будет невозможно посмотреть своим домашним, а тело будет все ломить... Вот уж воистину коварная змея, вползла ведь потихоньку, подобралась к нему под самый бок, когда он спал, приникла, чуть ли не обвившись, как она вообще посмела! Какая дерзость! Кто она вообще такая, чтобы руку к нему протянуть?! В голову ему пролезть все время хочет, не меньше, чем он ей между ног, а может, и побольше. Слава грядущей тьме над миром, что пока что не умеет… Ощупывает постоянно, ищет слабые места. Про лошадь эту вспомнила теперь… Да, он и в правду это ей когда-то подарил, но он уже не помнит, он не хочет это помнить. Это ему не нужно стало, все это стерлось, стерлось из его сознания напрочь, обесценилось в его глазах и потеряло свою силу и там давным давно уже совсем другое...То, пред чем он в трепете повергнут ниц, весь перевернут и онемел не в силах это все объять, а только лишь в безмолвии взирает содрогаясь глядя с низу в верх... Подслушала, подслушала ведь, маленькая негодяйка… Прямо так и караулит, как бы его на чем поймать. Лови, лови меня, посмотрим, кто кого еще поймает в результате. Познать, вкусить, отведать во всех смыслах, есть сотня слов. Он хочет знать, он хочет чтобы они перестали быть непостижимой тайной... Хочет разобрать их и собрать, именно вот этих, тех кого он каждодневно видит рядом, но к сожалению пока не может, здесь он ничего из этого не может... Я от этого умру,- он закрыл себе лицо и рот руками,- рассыплюсь пеплом... Освободи меня, освободи... Скорее, у меня нет сил уже терпеть... Нэрвэн, еще и Нэрвэн тут как тут, сплошной, не укротимый, постоянный вызов ему лично, он весь просто закипает от него в мгновение ока, едкой кислотой. Как это можно, как можно так себя вести с таким как он? Видно, Арафинвэ ее в детстве не порол, а очень зря! Ей бы пошло на пользу несомненно, вот он бы выпорол, чтоб было все понятно, кто над кем тут все решает! Нет, эти возлюбленные чада Эру обнаглели под конец! Серьезно мнят себя им равными, если не выше… Это невозможно тяжело становится сносить и ежечасно притворяться будто он с этим все еще внутри себя согласен. Как Манвэ их разбаловал, заискивая перед ними с самого начала, разве же так можно, они всего лишь плоть и кровь, а не мировая драгоценность… Достаточно уже трястись над ними и служить, все должно быть с точностью наоборот! Вала, безусловно, прав, что-то всерьез попуталось, сместившись в иерархии всего порядка… Весь, негодуя и кипя, взбешенный майа сам покинул дивный сад, правда, уже совсем иным, отличным от нее путем. - Я выпью всю их кровь до капли! - проорал он по дороге гневно в небо, запрокинув голову к нему. – Ты меня слышишь! Мы венец творения Твоих дум, мы, а вовсе не они! Ты не смеешь так любить их! И я не стану это больше все терпеть и молча и покорно соглашаться! Полчаса спустя чья-то холеная и очень белая рука подобрала с земли оставленный им плащ, задумчиво погладила его по бархатному ворсу, красиво расправляя его складки и стремительно накинула затем, резко взвившимся крылом на чьи-то плечи. Плащ этот моментально скрыл своего обладателя напрочь, не оставив даже незримой тени. - Ищите же меня, ищите, мои недалекие братья,- издевательски-насмешливо и презрительно-глумливо пропел чей-то невозможно прекрасный голос. - Ищите лучше... Как видно, мой лютый зверь совсем изголодался здесь на коротком поводке, впрочем, как и я, - тихо заметил он после. - Скоро… Уже скоро… Чуточку терпения, мой юный друг, и разумеется, вся Арда будет, несомненно, наша. Все просто помешались на любви, однако,- голос вздохнул. - Да, сколько можно брать это за основание и от того потом жестоким образом страдать... Не надо так кричать, взывая к Эру, ты ему прискорбно мало интересен, мой отчаянный ревнивец, ну вот а мне напротив - необыкновенно. Так что лучше воззови ко мне с подобной страстью, я тебя охотно слышу всякий раз, где бы ни находился, мне даже Мандос в том не помешал… Я слышу, и только я способен дать тебе все то, что нужно твоей пламенной натуре. Погасить этот огонь, опустошить, опять разжечь и вновь тебя всего наполнить. Только я... И поверь я щедро дам, я поделюсь настолько, насколько я еще могу делиться... Вопрос насколько ты вместишь... Впрочем, я в тебя верю больше чем, в кого либо другого... Я в тебя верю, верь и ты в меня не меньше... Хочешь властвовать над ними, я тебе устрою это, хочешь крови, я тебя в ней искупаю, с ног до головы будешь омыт в ее потоках, хочешь плоти, досыта ее вкусишь в последствии, до отвращения. Они - никто, лишь пища и забава для таких как мы, так полагает Восстающий в мощи, самый Первый и благословляет так считать тебе... Нет, как он закипает, поглядите, потрясая кулаками в небо, - с удовольствием заметил голос. - Странно даже вспомнить, с чего все началось когда-то, а ведь даже не глядел. "Ступай своей дорогой", - вот и весь его ответ, прядь только за ухо заправил хмуро и дальше машет молотом у раскаленной наковальни. Как же я мог пройти мимо тебя, когда я знал, что нам идти по ней до края вместе и она у нас с тобой одна… А может быть, шагнуть и за него… Шагнуть!!! И края нет для нас, и никакой закон не писан! Кроме того, что мы над миром сами установим! Скоро… *** А незадолго до всех известных обстоятельств гадкий майа взял, да и запропал неведомо куда… Хотя бывало, исчезал и раньше. Интересно все же, где он обретается сейчас, после всего… Остается только лишь подозревать… Это оброненное им имя жгло огнем внутри и день и ночь и гаснуть в памяти упорно не желало… Она не знала после, кому вообще об этом можно рассказать. Хотела было Финдарато, да так и не решилась отчего-то... Ей было очень страшно от всего, но больше почему то от того, что он о ней подумать может, о том, что майа прав, нахально заявив о том, что она сама к нему неравнодушна. Вдруг Инголдо после станет так же думать… - Не было, не было еще ничего, одни лишь только разговоры по углам, а почему уже так тошно и уже так грязно… Она потом, придя домой и по-тихому скользнув в купальню, с ожесточением отскабливала кожу почти что кипятком, истерично, чуть ли не сдирая ее в кровь. Запах, его запах… Ей казалось, что вся она до каждой своей поры пропиталась им насквозь и не избавиться теперь никак. И все увидят, все поймут, что прикасался… Ненавистный майа… Ненавистный… Что же он хотел узнать?