На той стороне света.

Кот знал - он ждет его всегда, с победой или с поражением, не так уж важно, ждет, как никого другого, как никого во всей вселенной. - Ну что же в нем такого? - Тевильдо задавал этот вопрос себе все время и все никак не мог найти один-единственный ответ, который объяснил бы все, никак не мог найти разгадку. – Почему же этот майа явно избран его темным Господином, а не кто-нибудь другой, допустим, не он сам, к примеру. Чем он так ценен и почему незаменим на своем месте, что же такого в этой рыжей голове, чего нет у других? У очень многих, что стоят вокруг его престола, совсем не менее достойных… Тевильдо думал очень напряженно. Кот разбирал его и так, и сяк, анализировал все время и подмечал малейшие детали своим цепким и ревнивым глазом, можно сказать, что только этим занимался с тех самых пор, как Вала снова объявился в Эндоре. Зная всю историю явления хозяина подробно, в начале он предполагал, что, очевидно, Косомоко, а не кто-нибудь другой должен сильно шагнуть вперед на первый план после той дикой схватки с мерзкой паучихой. Про его воистину доблестные подвиги в этом деле, разумеется, знал весь Ангбанд, от Коменданта крепости до самого последнего кухонного орчонка. Кончилось даже тем, что про это сложили очень красивую и мужественную балладу и распевали некоторое время в трапезной, ну или у костра. Но он ошибся, даже на этой волне предводитель огненных бичей далеко не уехал, верней, уехал, но никак не дальше все того же Коменданта, будь он век неладен, волчья морда. - Солдафон и вояка, - в итоге кратко, но емко и вместе с тем разочарованно и с облегчением охарактеризовал его Кот про себя, моментально утратив к нему всякий свой дальнейший интерес, - нет, пожалуй, слишком прост для подобной роли… Повелитель заскучал бы рядом с ним в два счета. А эта самая роль, о которой неустанно размышлял Кот, была на редкость завидная - роль правой руки их господина почти что во всем. И не было среди них существа, не мечтавшего заполучить ее хотя бы на день. Все они были амбициозны, несомненно, мнили себя лучше прочих и Повелителя все обожали кто за что, так что каждому хотелось отличиться и привлечь его внимание… Кот был из них самым ревностным и просто тяжко болел этой идеей изначально. - Мне его мало, мало, я хочу еще, - шептал он еле слышно, с прищуром глядя снизу вверх на его задумчивое лицо и так постоянно вертясь рядом с ним. – Хочу знать, о чем он думает, хочу знать, что он желает, хочу с ним разделить, хочу, чтобы позволил, хочу, - одним словом, он изнемогал. "Что же такого в этом клятом бывшем кузнеце?" - Тевильдо продолжал ломать себе голову, и хмурить ухоженные черные брови, рассеянно почесывая меховое ухо пухлой лапой. - Аррртано, - он перекатывал это имя по нёбу сотни раз с тихим утробным рычанием. Что ж, надо признать, характер у господина Коменданта был на редкость свободолюбивый и независимый, и ничего рабского в нем не проскальзывало, обо всем на свете он всегда имел свое собственное мнение и суждение. Дальше-больше, мнение же это могло совпадать с мнением Вала, а могло и нет. Более того, если не могло, то он совершенно не боялся, не стеснялся и ничуть не трепетал его с готовностью высказывать при нужном случае. На деле это все частенько выливалось в то, что на личные приказы Вала относительно его, если он отчего-то считал их докучливыми, он мог и наплевать. Допустим, мог по приказу сразу не явиться, а невзначай зайти уже потом. Причина такого невозможно дерзкого поведения, такой непрошибаемой уверенности, что ему в результате все сойдет с рук, заключалась только в одном, весь Ангбанд знал, что между ними, безусловно, что-то есть, что-то гораздо большее, чем простые и понятные рамки отношений господина и слуги. Кот подозревал самое страшное… Кроме того, он имел наглость, ну, естественно, в форме шуточек и прибауточек, что с мехового дурака возьмешь, то и дело приставать к Повелителю с неприличными вопросами на эту скользкую тему. Мелькор, по обыкновению, так же отшучивался и правды, которая была Коту так невозможно интересна, никогда не говорил. Все он прекрасно знал и понимал, но предпочитал дразнить неведением и, очевидно, этим наслаждался, наблюдая краем глаза за всеми многочисленными потугами Кота вызнать подробности о конкуренте. - Я с тобой играю, - вот что он отвечал ему со смехом. – Чего тебе еще? Тевильдо даже весь бледнел от усилий понять, что он под этим имеет в виду и не понимал. Он с ним играет! А с волколаком рыжим как? Играет или нет, или серьезен? А если и играет, так во что? Оба то, что было между ними, особенно не выставляли на всю крепость, предпочитая видимость уставных отношений и все только молча могли про себя гадать, изнывая от острого любопытства, кто там кому из них и что позволяет… И любопытство это тщательно скрывать от них обоих. Причем рыжий фаворит был куда более мстительным даже, чем сам Вала. Стоило ему лишь только что-то заподозрить, как он тут же лез в безобразную драку, демонстративно отшвыривая оружие, готовый разорвать любого голыми руками за один лишь только брошенный в его сторону взгляд, отчего-то показавшийся ему косым. Если изничтожить оппонента в лоб с наскоку у него не выходило, то он тут же затаивался, видно по сложившейся уже привычке, и в дальнейшем уже по-тихому пускался в жуткие интриги, раз от раза пытаясь изощренно подставить своих противников и все время лил в уши Вала о том, как они на самом деле бесполезны ровно во всем, что бы тот ни задумал о судьбах Арды. Последнее обстоятельство было гораздо хуже первого, потому что Повелитель хоть и оставлял всегда конечное решение только за собой, но, безусловно, внимательно прислушивался к тому, что интимно нашептывал ему в ухо этот рыжий волколак, едва ли не касаясь его мочки алыми губами, по обыкновению стоя за его левым плечом и скромно опустив для вида свои длинные ресницы на мерцающие диким светом желтые звериные глаза, чтоб этот лютый алчный блеск его поменьше выдавал. Артано был противником опасным еще и потому, что он никогда и ничего не забывал и не прощал. И мог ждать очень долго, чтобы отомстить, несмотря на всю свою несдержанную голодную волчью натуру, которая до красных кругов перед глазами требовала от него немедленных ответных действий в виде простого и безыскусного отрывания голов. И еще, кроме всего прочего, его очень сложно было обмануть хоть в чем-то, Кот по началу изо всех сил пытался втереться к нему в доверие и навязаться в лучшие друзья, но вот не тут-то было, он вычислил его в два счета. - На мое место, значит, метишь, маленькая тварь? - как-то тихо осведомился он, крепко и незаметно прихватив его за загривок своей железной дланью, когда тот пел вдохновенные дифирамбы его многочисленным талантам и малозаметно придвигался все ближе, а под конец едва не развязно вис уже на его шее. Кот в ответ муркал и извивался, игриво обвивая его за бедра своим гибким пушистым хвостом, жмурил щедро подведенные сурьмой раскосые зеленые глаза и усиленно мотал кудрявой головой, картинно рассыпая тугие, черные в синеву локоны по плечам и томно прикусывал нежные губы. – Мой интерес совсем в другом, - бессовестно врал он с придыханием, продолжая все свои ужимки с новой силой, все норовя при этом прикоснуться и со значением то и дело заглядывая ему в медовые глаза. - Да неужели, - помнится, Волк его отчаянно тряхнул разок-другой за лоснящуюся шкирку. – Вот что я тебе скажу на это и дважды повторять не стану, будешь мне глаза мозолить рядом с ним, я тебе башку сверну в два счета, мой маленький кошачий предводитель, - угрожающе-насмешливо и обидно-пренебрежительно предупредил он его в самое ухо и заодно вместе с этим сжал его запястье так, что у Кота там что-то ощутимо хрустнуло и он не смог сдержаться и прикидываться дальше, весь злобно искривившись, оскалившись и резко обнажив отросшие в мгновение клыки. - Ты еще поплатишься за это, - прошипел он как гадюка в результате. - Неужто, - произнес так тяжело, как припечатал, - брысь пошел, задрипанный князек, пока тебя не испинали сапогами, за то, что вертишься не там, где надо, - бросил Волк, легко отшвыривая его от себя в два счета. - Откуда ты вообще здесь взялся, - ядовито бросил он уже напоследок едва ли не в сердцах. - Да ты прекрасно знаешь, откуда, - огрызнулся тот, раздраженно одергивая свое богатое платье, кажется, проклятый Волк своими железными жесткими лапами оторвал ему пару-другую каменьев от вышивки, искусно украшающей ворот его нижней рубахи. Впрочем, Кот немедленно подметил тень досады, промелькнувшую на его лице сквозь брезгливое пренебрежение, а это значит, он его задел, это значит, что проклятый нервничает, это значит, не настолько уж Тевильдо незначителен, как он сейчас желает показать… Кот явился в крепость сразу вслед за Вала, примчался прямо по пятам буквально, а едва лишь узрел того лично, мгновенно повалился ему в ноги, весь растекшись темной лужей по полу и стал его сначала велеречиво восхвалять и славить, как еще не всякий может и умеет. А затем без всякой остановки стал слезно умолять и тараторить скорее дать облобызать и облизать его обожженные руки, сотворившие благословенную тьму, заодно утверждая, что у него, создания хоть и малого, но отнюдь небесполезного, невозможно целебная слюна, которой ужасно завидует даже сама ласковая Эстэ. Артано, естественно, находившийся тут же, с совершенно уползшими куда-то под лоб бровями глядел на этот спектакль с искренним изумлением, слушая эту наглую ахинею и все никак не мог поверить своим собственным ушам. - Что он несет? - наконец, не выдержав этого потока восторгов и откровенных домогательств, обратился он к Вала. Тот как раз пытался отпихнуть обожженной дланью настырно льнущую к его коленям усатую морду, кот ловко уворачивался и вместе с тем пытался лизнуть его в ответ. - Откуда он вообще взялся? Где ты его подцепил? - кажется, он даже покраснел, гневно произнося это. В ответ Мелькор слегка сощурился, кинув краткий скользящий взгляд на этот разлившийся по точеной переносице Коменданта жаркий румянец. – У Намо, - коротко и довольно благодушно в адрес Кота пояснил он, потрепав его по уху, - Тевильдо - это его бывший подданный. - Да, да, люблю темноту, - тут же охотно поддакнул кучерявый негодяй, подползая еще ближе, - но у Намо вечно холодно и скучно, а с вами, Повелитель, вечно весело и жарррко, муррр. - Этот был у Намо? – даже не поверил Комендант, скривившись. - Да что он делает все это время, как он смеет?! Выгони его сейчас же туда, откуда он явился! Кот в этот момент все же изловчился и жадно обхватил влажными блестящими губами один обугленный палец, одновременно с этим издав какое-то сладкое причмокивание и закатывая раскосые глаза в откровенном экстазе. - Выгнать? Ты посмотри, какой он милый и забавный. Не-ет, он остается, - возразили ему мигом. - Значит, не выгонишь? – отчеканил Комендант, весь закипая прямо на глазах. - Не выгоню. Он мне залечит мои раны, - насмешливо ответил Мелькор, палец этот все же аккуратно вынимая и слегка почесывая им потом его под подбородком, Кот еще больше заурчал, зажмурив веки и вместе с этим бросил краткий тайный и победный взгляд на Коменданта, который от Артано не укрылся. После этой непотребной сцены Комендант Ангамандо искренне невзлюбил новоявленного насельника темной крепости мгновенно и сразу. В общем, когда «задружить» не получилось, то Кот со злобы от того, что провести его не удалось, и все его намерения он тут же понял, мигом впал в откровенную оппозицию к нему при всяком случае. Ничем при этом не гнушаясь, вплоть до нелепых мелких выпадов, которые, конечно, чести ему не делали, а Комендант за это как-то громко обозвал ревнивой девкой, но Кот на это не смутился, подобным оскорблением его не сбить. Не менее пристально Тевильдо наблюдал и за Вала, пытаясь разобраться в сути их с Волком отношений, но пока совсем не преуспел. Пребывая не в духе, что с ним случалось, как и со всяким, их Повелитель не считал нужным церемониться со всеми остальными при своем дворе и мог ограничиться тем, что лишь коротко отдавал сухие приказы. Опять же всем, кроме проклятого Артано, с ним он по большей части предпочитал беседовать, всегда пытаясь его убедить. Было очевидно, что ради него Он старался, считал нужным для себя делать усилие, даже несмотря на то, что ему не хотелось или он бывал ужасно раздражен. Подобное несравненное отношение Владыки Арды к этому майа совершенно сводило Тевильдо с ума. Он им не повелевал, как остальными, он его убеждал и это означало, что в какой-то степени он относится к нему, как к равному себе. Эта мысль ошеломляла абсолютно все существо Кота от кончика хвоста и до макушки и наполняла его сердце жгучим, просто нестерпимым ядом. Он захлебывался в своем отчаянном желании хоть на минуту своей жизни оказаться на его месте и испытать на собственной шкуре, каково же это, когда сильнейший из Валар дает тебе столько. Впрочем, бывало и то, что между ними происходили чудовищные ссоры и откровенные размолвки, когда они не разговаривали месяцами. А если и общались, то исключительно через Лангона, который доносил волю Повелителя до Артано, приходя под дверь его личной кузни, в которой тот, по обыкновению, запирался и взять ее можно было против его желания, когда он там, только диким и кровавым штурмом, разрушив половину Ангбанда, да и весь Тангородрим заодно. Одному лишь Вала было под силу войти туда в такие моменты, но он не заходил, считая это, очевидно, ниже своего достоинства, а может, ему просто нравилось дальнейшее подобное общение, кто знает. Лангон, имея характер выдержанный, тем не менее чувствовал себя крайне глупо и временами очень неудобно, досадуя и ощущая себя полным дураком, но естественно, не смея даже заикнуться в слух об этом. - Потому что служба есть служба, - как однажды заявил ему Мелькор, поглядывая с проницательной улыбочкой на его вроде бы спокойное с виду лицо. Поэтому он метался между ними сутки напролет с этим вот непроницаемым лицом передавая туда и тут же обратно разнообразные, крайне едкие высказывания, какие–то цитаты, всякие весьма туманные афоризмы и даже некоторые стишки, то и дело перемежаемые такими оборотами, что куда там бедным оркам, издревле отчего-то считающимися прародителями всяческого непотребства в Арде. Что ж, несчастный глашатай был тем, кто хотя бы доподлинно ведал истину в этом вопросе. Эти самые орки, кстати говоря, являлись темой чуть ли не раскола темного двора. Вала упорно декларировал их мировую ценность вплоть до того, что повелел считать их совершенством. Именно что повелел, в полной мере воспользовавшись при этом своей властью. Комендант как раз являлся тем, кто упорно не желал принять подобный постулат и высмеивал его всякий раз, особенно за форму, в которую тот был облечен. "Если только совершенством искажения", - негромко хмыкал он, весь морщась и сдувая падающий локон на лицо. После чего начинались длительные эмоциональные горячечные дискуссии на эту тему с размахиванием и потрясанием руками. Причем в это мигом вовлекались абсолютно все, кто находился рядом. Мелькору в этих показательных выступлениях немедленно требовалась зрительская масса, которую он по привычке завлекал. Вала упорно гнул свою мысль, приводя все мыслимые и немыслимые доводы и аргументы в ее защиту, умело, со вкусом и со знанием дела опутывал их словесами и рисовал картины истинного мироздания, хорошо отработанным красивым театральным жестом вскидывая вперед, по обыкновению, забинтованную руку. Все вроде соглашались в результате и кивали головами, завороженно внимая его пламенной и, как обычно, очень напористой и убедительной речи, но потом на деле, когда обычное дикое опьянение, вызванное им, слегка сходило на нет, этих самых его орков жестоко презирали, почитая их ничтожной тварью и относились к ним по преимуществу брезгливо. - Не можете творить ничего нового, - однажды бросил Артано во время очередного такого диспута с какой-то болезненной горечью напоследок перед тем, как резко развернуться и выйти прочь, казалось, устав об этом говорить уже в сотый раз. – Вот наше общее проклятие, отрицать которое..., - тут он запнулся и смолк, лишь досадливо рубанув воздух рукой. - Не можешь понести, я не держу, - глухо бросил Вала ему в ответ, тяжко глядя исподлобья. – Ступай обратно…. Ты знал, чем ты заплатишь за свое право встать рядом и кем ты после этого станешь… Я от тебя никогда не скрывал. Мелькор остался сидеть там, где сидел, с перекошенным и каким-то застывшим лицом, выражение которого он не мог скрыть или хотя бы сколько-нибудь сдержать. Комендант замер на секунду, сбился с шага, как-то весь дернулся, но, так и не обернувшись, уже почти вышел прочь. - Ступай! Ползи назад к Таникветиль! Если ты полон сожалений! Твое место не останется вакантным! - вдруг громоподобно выкрикнул Вала ему в спину, с громким сухим треском ломая обожженной рукой подлокотник своего кресла в мелкое крошево, обугленный палец резко выброшенной вперед второй ладони обвиняюще ткнул ему вслед. – И не лги самому себе, это мелко и недостойно для твари твоего порядка, разрушать тебе нравится гораздо больше, чем творить…. Все присутствующие при этом ошеломленно замерли, не смея даже дышать и слегка приоткрыв свои рты. Комендант, который уже было скрылся с глаз долой, услышав этот громкий окрик, который вонзился в него, будто брошенное со всего размаху в спину копье, резко остановился, моментально развернулся и затем прошагал мерным чеканным шагом обратно, неприятно звеня своими шпорами и выбивая искры каблуками, приблизившись уже вплотную к возвышению с его креслом. Там он задрал повыше подбородок и пробуравил его насквозь ответным молчаливым взором, прямо ожег всего от пяток до макушки, казалось, что еще какое-то мгновение и вот-вот накинется и тут же загрызет, вцепившись белыми клыками или в руку или сразу в горло, сдернув на пол и подминая под себя. Целую минуту они глядели друг на друга совершенно сумасшедшим и безумным взглядом, кто кого, а затем Артано так же молча развернулся и так же стремительно снова вышел прочь, уже окончательно покинув все оставшееся собрание. У всех присутствующих, включая Тевильдо, было четкое ощущение того, что они сейчас стали свидетелями истинного диалога, происходящего между ними. И диалог этот был давним, долгим, откровенным и, как выяснялось, очень страстным, судя по пылающим глазам обоих. Безусловно, он ему ответил что-то осанвэ, от чего Вала снова вспыхнул, опять с новой силой вцепившись в свое и без того разоренное кресло, ломая уже второй его подлокотник. Кот даже просто неудержимо завелся от одного вида того, как эти двое просто смотрят друг на друга. Так глядят сообщники, союзники, любовники, нет, много хуже, так смотрят только равные… - Я тебя не отпускал! - снова рявкнул Вала ему вдогонку. Но майа, не утрудившись больше обернуться, мигом скрылся с глаз долой, пронесясь горящим вихрем по крепости, попутно расшвыривая и ломая об стены хребты зазевавшимся оркам и склеивать назад он явно их не собирался. Ответ не замедлил себя ждать, на следующий день тяжеленные двери кузницы рыжего волколака, в которой он по обыкновению таился от Владыки Арды, были выбиты напрочь одним только легким пинком хозяйской ноги. Оставшаяся покореженная и смятая, словно тонкий бумажный лист, створка металлической двери сиротливо повисла на каким-то чудом уцелевшей одинокой петле. Мелькор, в кои-то веки явившись лично, по-хозяйски стоял на пороге, широко расставив ноги и упирая руки в пояс, явно намеренно копируя любимую стойку Коменданта, весь в языках темного пламени и клубах черного дыма, ну, в общем, все, как полагается Владыке тьмы. Что там было после, опять же никто конкретно не знал, потому что никто не посмел сунуть туда свой нос в подобный момент, хотя всем было очень интересно, чем же завершится их откровенная размолвка. Факт, однако, оставался фактом, все до самой последней детали было там после разгромлено в мелкое крошево. А вот кем из них конкретно и по какой причине, вновь оставалось только втайне гадать. Но еще ни разу Кот не удосужился узреть, чтобы Артано хоть как-то пострадал за свои невероятно дерзкие речи, еще более дерзкую свободу мысли и вытекающие из этого выходки, куда до них Коту, Кот и подумать о таких вещах не смел, не то что вслух о них сказать или же сделать. Увы, этому рыжему стервецу до сих пор сходило с рук абсолютно все, что бы он ни вытворял. "Да когда ж ты уже промахнешься так, что он не стерпит", - с диким раздражением и откровенной злобой думал он, привычно буравя его широкую спину между лопаток своим прищуренным зеленым взглядом. Кот тоже умел ждать, вечно ведущаяся война с Манвэ, казалось, научила их всех этому качеству и вот однажды он дождался и был сполна вознагражден… Итак, он его снова ждал, ожидание это в зримом мире выражалось в том, что Повелитель перебрался из своих роскошных покоев, находящихся глубоко под землей, на поверхность и засел в одной из башен, высокие узкие окна которой как раз выходили на главную крепостную площадь. Тевильдо подметил, что это действо входит у него уже в определенную привычку, чуть ли не ритуал, будто он на один шаг хочет стать ближе к тому, кого все это время ждет. Эта деталь без лишних слов молча говорила о многом, его ум в одно мгновение был способен объять и охватить всю Арду целиком от самого края до края, но он неизменно раз от раза приходил в эту глупую башню… Подмечая это, всякий раз Князь котов изнемогал от жгучей ревности, поделать с этим ничего не мог, как ни старался и только лишь сверкал болезненно зелеными глазами на него. Они привычным образом сидели в башне, но в этот раз все было несколько иначе. Кот каждой своей самой маленькой шерстинкой чуял, что над Ангамандо неуклонно собирается тяжелая гроза, здесь явно назревает буря. Тевильдо безостановочно нес свою очередную чушь, как только мог, как обычно пытаясь изо всех сил развлечь своего обожаемого Господина и Повелителя. Однако по лицу Мелькора было очевидно, что он совсем не слушает его, а пронзительная мысль его витает в это время где-то очень далеко от этих мало освещенных залов. Майа в целом уже представлял, о чем тот думает с таким сосредоточенным и хмурым видом. Ясное дело, Вала думал о войне. О той, по сути, маленькой и незначительной войне, которую они затеяли с противным Синголло для пробы своих сил, для пробы тех же самых орков… Кот на войну, по своему обыкновению, не ездил, не то что бы он был миролюбив, и не алкал при этом крови, как и все темные, он ее жаждал, но некая брезгливость, присущая его натуре изначально, в результате эту жажду побеждала до поры. Тот же Артано вечно возвращался как какая-то свинья, смердел на лигу тухлой мертвечиной и выглядел во всем не лучше орка. Не то там падалью питался в своем волчьем виде, не то неделю сладко дрых на чьих-то трупах, потираясь то и дело о них своей ужасно грязной шкурой. Кот был эстет и пахнуть мертвечиной не желал, во всяком случае, так явно. От них и так на тонком уровне несет ужасным тленом, который чуют даже эльдар. Так что за внешним видом он своим следил похлеще многих женщин. Весь как всегда начесанный, шерстиночка к шерстинке, весь завитой, что локон к локону, весь в черных жемчугах и серебре, а лаковые коготки на белых пальчиках блестят… Во второй своей, звериной, ипостаси он обычно был обряжен в шипастое ожерелье, верней, ошейник, хотя обугленные пальцы то и дело натыкались на шипы, а сам Вала слегка невольно морщился при всяких попытках его погладить. Однажды даже намекнул, что предпочел бы видеть скромный бант на его шее. Но Кот подумал и сказал, что бант по местным меркам –перебор и общество такое украшение не одобрит. - С бантом явись, - отрезал Повелитель, - а повелю - вообще придешь сюда не то что бы с бантом, а явишься вообще без кожи, - усмехнулся он, - а с обществом я, несомненно, разберусь. Бант, разумеется, конечно был повязан, шелковый и черный… Общество, конечно, ухмылялось, правда, абсолютно молча, про себя. Все, кроме Коменданта, тот мигом громко высмеял его за внешний вид, предлагая сразу и без промедления заменить штаны на юбку, раз уж он так любит всяческие ленты. "Штаны - это излишний камуфляж", - заявил он под конец своей тирады. Сам майа бархатов чурался, уверенно предпочитая кожу и нетяжелые доспехи, которые сам и ковал. И кожу тоже шил не менее умело, как и до этого снимал. Первый эльда, которому он кратко бросил, что если тот еще разок рискнет и вякнет ему в лицо их гнусно-мерзостную кличку Саурон, то глубоко об этом пожалеет, так как он немедленно пойдет ему на куртку. Тот, разумеется, не слишком-то поверил, сочтя в своей беспечности, в Ангбанде он был новичок, что это выражение майа было фигуральным, но оказалось, он жестоким образом ошибся. Разумеется, тот сшил, причем за дело взялся самолично от начала до конца, от кроя до финального стежка, куртка на нем в итоге села превосходно, прямо как влитая. Он даже волчью морду с тщанием вышил на спине, довольно тонко и искусно, все, что он делал, он обычно делал хорошо. Перфекционизм был изначально частью этой творческой натуры, несовершенства майа не терпел, оно его ужасно раздражало. Он сосредоточенно и увлеченно орудовал под конец этого дела кривой толстой иглой, выводя ей идеально ровные стежки и что-то очень мелодично напевал себе под нос при этом, он вообще все делал с увлечением или же не делал того вовсе. В общем, за внешним видом не особенно гонялся, а уж когда он возвращался с полей Белерианда… Впрочем, гардероб его уверенно при этом пополнялся. Однажды Кот не выдержал и прыснул Коменданту в нос духами. Лучшими, причем, не пожалел! Он сам над ними увлеченно колдовал почти полгода, самолично создавая этот дивный аромат и мечтал его в итоге преподнести Владыке мрака. Выражение желтых глаз напротив наполнилось недоумением и Комендант, который был при этом волком, вдруг оглушительно чихнул на весь Ангбанд, в ответ обдав, нет, даже окатив Кота слюнями прямо с ног до головы. Кот вроде отскочил, но все же с явным запозданием. - Ты идиот совсем, - потом взорвался рыжий майа, - да ты мне нюх чуть не отбил этой своей невыносимой дрянью! Я ничего не чувствую теперь! - проголосил он, снова становясь волколаком и принялся метаться по двору, страстно обнюхивая абсолютно все подряд, что попадалось на его пути, включая даже орков, которых чтобы не учуять, надо было вовсе умереть. Один из упомянутых сейчас же замер в полнейшем ужасе соляным столбом, безропотно снося все его манипуляции вокруг себя и опасаясь даже сглотнуть ненароком, а вдруг он что ему откусит! "Фиалки!" - ужаснулся Волк, со всей силы тычась под его коленку носом. Затем он медленно перевел свой горящий неприкрытым бешенством взгляд назад на Тевильдо, вздыбил шерсть на загривке и в следующую секунду метнулся с рычанием прямо к нему. Видя такую решимость, оплеванный ранее Кот вынужденно бежал, продолжая то и дело истерично прыскать прямо на бегу из своего почти литрового пузырька в его сторону свой дивный аромат горных фиалок вкупе с морозной свежестью, которого он так ужасно долго добивался. Этот нелепый случай кажется допек-таки Артано и тот пообещал взяться за него уже всерьез, как только выпадет ему свободная минутка. Но минутка все никак не выпадала, так что Кот успел нагадить первым, правда, опять совсем не с тем результатом, на который он втайне рассчитывал. Явной, несомненной слабостью Артано являлась его любимая кузница. Несмотря на некоторое пренебрежение к внешнему виду, особенно после охоты или во время работы, в остальном Комендант ратовал за порядок. Особенно четко это прослеживалась на его рабочем месте. Он мог быть сам чумаз, не чесан и не мыт как самый распоследний орк, но в его кузнице всегда царил порядок просто идеальный. Абсолютно все инструменты были заботливо начищены и педантично разложены по положенным им местам, чтобы во время работы он точно знал, где у него что лежит и не метался в раздражении в поисках необходимого в самый, как обычно, неподходящий для этого момент. Правда, с определенных пор он начал замечать, что некоторых вещей на своих привычных местах отчего-то нет, потом они, конечно, находились, но совсем не там, где он их оставлял. Сначала он подумал, что по рассеянности сам стал оставлять их где попало в творческом запале, но, когда подобная история случилась снова, заподозрил, что дело тут нечисто. Что кто-то втайне шарит у него по мастерской. Конечно, осознав все это, он первым делом испытал острейший лютый гнев от одной только мысли, что кто-то неизвестный осмелился так нагло влезть и осквернить тем самым его сокровенное место, где в таинстве рождается на свет всякое волшебство и чудо, творимое только лишь им. - Балроги шалят, - немедленно решил он, малость успокоившись и поразмыслив. – Шельмы! Но кто ж из них? Ну ничего, я выведу мерзавца на чистую воду, - решил он и стал приставать с этим к ним. Огненные бичи в ответ довольно искренне на вид изумлялись на все его притязания к ним и, разумеется, все отрицали. - Врут, негодяи! - решил он и стал преследовать их дальше, даже несмотря на клятвы Косомоко, что никто из его подопечных братьев в его кузницу во веки вечные не лез, у них своих вполне хватает. - А кто тогда, если не вы? - взорвался он, откровенно выведенный из себя их поистине непробиваемым упорством в этом деле. Косомоко озадаченно почесал пятерней свою потрескивающую искрами роскошную черную шевелюру, даже наморщив лоб в видимых размышлениях. - Слушай, - в результате он слегка понизил голос и малость приобнял его за плечи, - а может это он? - Кто он? - не сразу понял Комендант. - Ну, он, - балрог неожиданно очень умело поиграл бровями, и выразительно задрал когтистый палец кверху, - ну ходит к тебе втайне по ночам, вещи, значит, твои трогает, перебирает, может, даже гладит их любовно, очевидно, что взамен тебя, вы же с ним отчаянно ругаетесь все последнее время, как тут не заметить. Впрочем, милые бранятся - только тешатся, - в заключение хохотнул он, заодно довольно бойко подмигнув своим багровым оком. - Что? – опешивший на миг Артано округлил в ответ свои глаза. – Ты рот-то свой прикрой, чтобы я больше от тебя подобного вообще не слышал! - с трудом опомнился он, переварив эту мысль. - Ну а что такого, ролевые игры, брат! - бодро хлопнул его Косомоко по плечам. - Мы, чай, такое тоже понимаем! - со знанием вопроса выдал он. – Знаешь, я в кого бывает наряжаюсь… - Даже боюсь предположить! - Артано еле выдрался из его мощной хватки, Войсководитель явно был навеселе, он со всей силы треснул его по ушам и в раздражении удалился. Весь следующий день он с великим подозрением глядел на Вала так и сяк, будто снимал с него какие мерки. В конце концов тот сам уже заметил. - А что ты на меня так сморишь, а, сын мой? - осведомился он. - Да так, - неопределенно ответил он, в глубокой задумчивости обходя вокруг него целых три раза и пристально оглядывая всю его фигуру. - А что кружишь, как черный ворон, надо мной? - Вала прищурился ответно, покосившись. - Давай я лучше сам тебе чего-нибудь такое подарю, - предложил ему Волк. - Что, например? – по лицу было видно, что Мелькор явно был озадачен его внезапным предложением. - Ну, свой любимый молоток, - ответил тот. - В какой завуалированной форме ты, однако, нынче предложился, - фыркнул Вала со смешком. – Эта дивная метафора от Ауле? Должно быть, архаичный пережиток? - Что? – у Коменданта даже приоткрылся рот. - Нет! - рявкнул он, перекривившись. - Сознайся мне немедленно, что это ты! - Что я? - Вала явно улыбался, прикрывая нижнюю часть лица забинтованной ладонью. - Что это ты наводишь втайне безобразный хаос в моей мастерской! Мелькор в ответ воззрился с явным любопытством. - Ну и зачем мне это? - Вот ты и ответь! - Дорогой Артано, - высказался он из-под ладони, - возможно, я тебя сейчас ужасным образом разочарую, но нет, это не я. - А кто тогда? - Очевидно, у тебя завелся в Крепости гораздо более пылкий обожатель, - Вала развел руками, пытаясь погасить ухмылку. – Но про молоток обдумаю, возможно, на досуге. Комендант бессильно что-то прошипел на валарине, махнул на него рукой и разъяренно вылетел прочь. Вала расхохотался на всю крепость. - Он мне подарит свой любимый молоток, какая прелесть! А затем наклонился пониже и хорошенько пошарил рукой у себя под креслом. Вслед за этим оттуда послышалось какое-то сопение и возня. - Ну-ка, иди сюда, мохнатый обормот, - с этими словами он выволок Кота оттуда. Кот, извлеченный на относительный свет, отчаянно жмурился, пытался извернуться, весь елозил и прикрывался пухлой лапой. - Твой проделки, сознавайся? - Мелькор покатал его туда-сюда по полу и придавил его ногой. - Не мои, - мигом отозвался тот скороговоркой, норовя скрутиться в шар вокруг его ступни. - Отрицать бессмысленно! Я тебя насквозь вижу, негодяя. Я тебе говорил к нему не лезть, - Вала посильнее сжал меховое ухо, снова нагнувшись. – Говорил… Если он вычислит, что это ты, да он башку тебе твою кудрявую откусит за такое, мигом, мявкнуть даже не успеешь. - Да он ни в жизнь такого не докажет, - в ответ осклабился Тевильдо, показав свои острейшие клыки. - Да он и не станет, дуралей, он тебя сразу разорвет, без всяких доказательств, если будет убежден, что это все твои проделки. - Повелитель, Повелитель, - сразу занервничал Кот. - Вы же не позволите ему, - обеспокоенно зачастил он, - не дадите… - Я ему позволю все! - отрезал Вала, словно припечатал. - Так что ты особенно не обольщайся. - Что же мне теперь делать? - плаксиво муркнул он в итоге, явно пойдя на попятный, заметно сдувшись и теряя весь свой привычный апломб. - Затихни, мой тебе отеческий совет, - ответил Вала с легким снисходительным смешком. Кот в ответ ужасным образом надулся и надолго замолчал. После чего глядел угрюмо исподлобья целый день и ни в какие игры нисколько не желал играть еще очень долго. На самом деле не ездил Кот на войну по более веской причине, про себя он полагал, что славы там стяжать скорей всего не выйдет вперед того же Косомоко, а вот какой-нибудь разнос от Повелителя - так это запросто, а вызывать гнев Мелькора на собственную шкуру в его планы совершенно не входило, скорей наоборот, он всей душою жаждал бы другого. Так что Кот, поразмыслив, счел, что всякая война ему вредна, тем более он не питал к ней дикой страсти и вынужденно, хоть и неохотно, признавал в душе, что он не так талантлив в этом деле, как прочие военачальники Ангбанда. Тем более что Повелитель часто пребывал не в духе, едва лишь речь велась о войнах. Кипучая натура Вала полумер не признавала и постоянно жаждала молниеносных и блистательных побед, а если таковые не случались, Мелькор впадал в поистине ужасный гнев и ядовитое раздражение, которым он потом душил всех, до кого он только мог достать и дотянуться. Нолдорская кличка Бауглир себя оправдывала в полной мере. Поэтому Тевильдо на войну не ездил, сочтя, что его поприще совсем иное, но вместе с этим он был крайне уязвлен в подобные моменты, чтобы он сейчас не говорил, каким горохом бы не рассыпался, как уж хвостом своим не мел пушистым, Владыка Арды даже головы не поднял. Вторые роли хороши тем, что намного безопаснее, но Коту в душе хотелось вырваться вперед, Тевильдо был амбициозен, впрочем, как и все в Ангбанде, а уж когда он лично рядом, руку протяни - коснешься… А ему хотелось, ему хотелось постоянно, руку, ногу, хвост свой протянуть, все свои мысли до последней, прилепиться тесно-тесно, отдаться еще больше этой тьме, чтобы трясло и разрывало, опустошало до конца и точно так же наполняло… "Может, надо было весело напяливать доспехи? Может, надо было ехать с ними?" - напряженно размышлял он все последнее время, однако события повернулись так, что в конце концов он похвалил себя за проявленную ранее несомненную мудрость и предусмотрительность. Вести с обоих фронтов были дурные, они, к большому удивлению, проиграли. Тут Кот в душе возликовал, хотя радоваться вроде было совершенно не чему, но он печенкой своей чуял, что вот он, случай, которого он втайне выжидал все это время, когда проклятому Артано наконец-то укажут его истинное место и наконец-то ткнут его спесивой волчьей мордой в пол, придавят острым каблуком хребет. По лику Повелителя Кот понял, что тому уже давно об этом все известно и теперь, взирая на него, он размышлял, в какую причудливую форму отольется гнев его Вала. А то, что этот гнев в нем уверенно закипает, он отчетливо видел. Мелькор сидел уже какое-то время замерев и совершенно не меняя своей позы. Одной рукой он подпирал себе лоб, заодно прикрыв себе ладонью глаза и Тевильдо ясно видел лишь его бледные, напряженно и криво закусанные губы. Черные пальцы второй ладони своим отточенным маникюром отбарабанивали какую-то до ужаса неприятную на строй и ритм дробь на полированном подлокотнике его очередного кресла. Это «сидение» продолжалось уже почти трое суток кряду. Тевильдо знал, что остатки их на голову разбитой армии все это время с каждой новой минутой неуклонно приближаются к крепости. У него там, разумеется, были свои уши, и они к этому моменту уже успели ему вкратце, но очень ёмко охарактеризовать сложившуюся к этому времени ситуацию. Они позорно проиграли по всем фронтам, хотя превосходили противника в численности на порядок, понесли в результате колоссальные потери и теперь потрепанные эльдар остатки их грозной и бравой армии, сохраняя последнее подобие строя, ускоренным темпом отступают в Ангбанд.