На той стороне света.

- Ну что, хороший мой, явился…, - прошептали плотно и неприятно сжатые мертвенные губы, разлепившись. Вала сидел с прикрытыми глазами. Тевильдо, заслышав это, мигом встрепенулся и ретировался к подоконнику, там он по пояс высунулся из окна, едва не вывалившись наружу, а потом быстро спрятался за пыльную портьеру, чуть ли не замотавшись в нее, и стал внимательно подглядывать из ее складок за тем, что происходило внизу, во дворе. Вала вновь продолжал выстукивать свою с ума сводящую дробь, которую Тевильдо слушал уже какие сутки подряд. Кот вновь покосился на него. Владыка судеб Арды был не прибран, пепельные волосы давно не чесаны и в беспорядке растрепаны. Одет он был в какой-то неопрятный груботканый сероватый балахон, будто стащенный с плеча одного из их давно не мытых рабов, зато на коленях у него покоился венец - тот самый. Тевильдо болезненно сощурился, в очередной раз глядя на разбрасываемые им блики какого-то радиоактивно-радужного цвета, как он бы это все определил, которые нестерпимо резали ему глаз то дикими всполохами яркой лазури, то чем-то густо лиловым. Лазурь эта, может быть, была морской волной, мерно и ласково качающей белые корабли из гавани телери, а лиловый - сочными спелыми сливами в чьи-то садах или их сладким соком на чьих-то пальцах… Смотреть на них ему было очень неприятно, может быть, Вала тоже, а может быть, и нет… Он не мог точно и емко определить то чувство, с которым тот порой взирал на них. Наконец черные пальцы с аккуратным отточенным маникюром, не так сильно напоминающим когти, как у всех остальных, громко треснули последний раз по отполированному дереву, а светло-серые глаза в обрамлении длинных ресниц распахнулись, зрачок в них моментально сузился до черной точки, встретившись с бликами света от венца. А затем Вала поднял свой взгляд… Тевильдо поневоле самому захотелось побыстрее выброситься из окна… И все-таки слава великой тьме, что не на него он этим взглядом сегодня будет смотреть, не на него… Венец этот его повелитель отковал лично сам, никому не доверил, даже этому своему… кузнечных дел подмастерью… Мастер этот потом, сощурив глаза и чуть нахмурив свои прямые, вразлет, брови, долго глядел на него сосредоточенно–молча. Черно-стальные, остро заточенные зубцы, будто когти хищно держали саму память о ничем еще не замутненном сиянии Валинора, цепко брали его в плен и сжимали так, будто хотели сдавить и удавить всю ту радость и мирный покой, что плескалась отзвуком чуждых им песен в каждом блике их радужного сияния. Вместе с тем венец был сдержан, лаконичен и изящен, острые грани его линий очень плавно перетекали друг в друга, ничего лишнего, вычурного, отвлекающего глаз от самой главной идеи, которую он в него так ясно вложил. Этот венец обнимал его голову, обтекал, почти становясь с ним единым целым и исполнял свою главную цель – победоносно венчал его на его темное царство… Говоря всякому смотрящему о том, что эта сила, поработившая весь этот дивный свет, рано или поздно победит и утвердится надо всеми. - Ну и что скажешь, лучший мастер Арды? – помнится, спросил Вала у него, чуть лениво растягивая каждое свое слово, а на самом деле тайно и даже напряженно выжидая его реакции на это дело своих черных рук. - Проклятая красота, - медленно ответил бывший ученик Ауле. - Точно такая же, как ты, - определил он. - Я бы вылизал тебе лицо, - голодно добавил уже Волк, - ну и не только… Глаз невозможно оторвать, хотя я слепну…, - прошептал он, щурясь, но упорно продолжая глядеть, несмотря на то, что по его лицу ручьем катились черные слезы. Мелькор очень сдержанно на это улыбнулся самым краешком своих губ так, как только умел улыбаться один он. – Ну давай, исполни, что хотел, - так же лениво предложил он. - И все-таки сними… Я не хочу, чтоб это было между нами… Это будет… мне мешать… Вала хмыкнул, чуть кривя свои чувственные губы, стаскивая свою корону и демонстративно–небрежно, разжимая свои обгоревшие пальцы, уронил ее с громким железным лязгом прямо на пол, все это время неотрывно глядя ему в глаза… Венец с мировым светом, за который все так отчаянно бились, покатился куда-то ему под ноги и он легко наступил на него, чуть придержав его ступней, а затем вновь отшвыривая прочь. - Ты все делаешь так… - прошептал Артано, делая завороженный шаг ему навстречу. - Как? Вместо слов горячий язык медленно прошелся по щеке от подбородка к уху… - Так, что каждый раз меня всего трясет, - шепнул он туда, а потом жадно обнимая и оглаживая его торс своими сильными руками, сполз по нему, как обвившийся змей по дереву - ниже, попутно облизывая и выцеловывая каждый миллиметр его светлой кожи, на миг замирая и плотно прижимаясь щекой к его животу и еще крепче обнимая его в кольцо своих рук. – Мой единственный истинный бог, - еле слышно прошептал он, а затем, оторвавшись, ловко потянул белыми волчьими зубами за шнуровку на его штанах, коротко поглядывая снизу вверх. Вала прикрыл глаза, а обожженные пальцы, с наслаждением пропустив блестящие густые локоны между собой, вцепились в растрепанную рыжую гриву, властно контролируя тот дикий, горячий огонь, который его так страстно, самозабвенно и мучительно сейчас обжигал. И сам он не заметил, забывшись, как они оказались совсем не там, где до этого были, а у рыжего в кузнице, куда он его обычно не пускал ни под каким предлогом, где вокруг них плавился и дрожал раскаленный добела метал и как майа попутно с нетерпением кое-как разрывая трясущимися руками остатки тлеющей на нем одежды, подтолкнул его к своему широкому рабочему столу. Одним резким движением, рассыпая целый фонтан алых искр, смахнул оттуда дорогие его сердцу рдеющие инструменты и побрякушки куда-то прочь, даже не глядя на них… По кузнице сияющим дождем полетели массивные кольца, сложного плетения цепочки, завитые браслеты в виде змей, где была тщательно проработана самая мельчайшая чешуйка, недоделанная латница, еще не до конца покрытая дивным узором чеканки, не ограненные черные алмазы, дымчатый кварц и аметисты всех оттенков, от нежно-сиреневого до темно-пурпурного, которые он отчего-то сильно любил в последнее время и много что еще, за что бы некоторые тоже, несомненно, удавились. - Сегодня здесь, - задыхаясь, прохрипел он, жестко перехватывая его черные руки у забинтованных запястий и с несдержанным стоном напористо кусая его в губы и опрокидывая на эту столешницу… Вала, мигом вырвавшись и вновь прихватив его за волосы, с рычанием подмял его под себя, впечатав гладкой щекой в стол, а заодно со всей силы молниеносно всадив по прихваченному кованному трехклинному гвоздю в его ладони и парой резких ударов приколачивая их к его рабочему месту, а после так же отбросил прочь тяжелый молот. Майа издал в ответ на это какое-то краткое задушенное надрывное рыдание из самой глубины своего существа. Черная длань, размахнувшись, жестко хлестнула его наотмашь по скуле, разбивая ему лицо, горячий язык, с удовольствием лизнув по губам, уже по-хозяйски пропихивался ему в рот, а потом черные руки Вала рывком развели его колени, крепко подхватывая майа под бедра и поудобнее устраивая его на своих… Попутно он мигом намотал ему на горло толстую золотую цепь, выхватив ее из того хаоса, который ураганом вертелся вокруг них. Он чуть помедлил, глядя в его глаза и нависая над ним, а потом, закусив добела свои губы и почти перестав дышать, резко толкнулся на всю глубину, заодно потянув за цепь на его горле. Майа едва не оторвал свои пронзенные ладони, коротко всхлипнув… А потом Артано, весь золотой, растекшийся по столу подобно лаве, блестящий от струившегося пота, со слипшимися от него потемневшими волосами, задыхающийся, трепещущий и дрожащий каждой своей жилкой плоти и духа, отчаянно сцепив свои зубы, все равно безостановочно выстанывал на весь Ангбанд его короткое имя между скупыми глотками раскаленного воздуха, который он позволял ему сделать и горячими ритмичными толчками, безостановочно пронзающими его, как ему казалось, до самого горла. То страшно проклиная, то исступленно благословляя, окончательно срывая свой низкий баритон, пока совсем уже не охрип, утратив последний голос. - Освободи, я не могу тебя обнять, - бессильно прошептал он после всего, коснувшись его сознания осанвэ, по-прежнему распятый на этом столе. В огромных золотистых, расфокусированных глазах стояли непролитые слезы, от которых колко слиплись длинные ресницы. Черные руки сами уже очень нежно и бережно прижали его голову к груди, напрочь закрывая ему своими обугленными израненными пальцами весь прочий самый последний свет во вселенной… - Лучшее мое творение, - дыхнули над его макушкой. - Освободи… - Никогда… Кузница любимого ученика Ауле, так удачно сменившего своего покровителя, иногда переживала большие творческие подъемы, причем такие, которые его бывшему учителю и не снились… Что же до венца, то вопреки всяким слухам о том, что он его вообще не снимает и спит прямо в нем, в прямом и переносном смысле слова, он надевал его не часто, в основном, когда в его голове назревало что-то важное и он о многом хотел бы подумать и о многом себе напомнить. Сейчас он покоился у него на коленях… Двери в зал немного приоткрылись и к ним довольно робко проскользнул Лангон, видимо явившийся исполнять свои обычные обязанности при Вала. Но не успел он добраться и до середины зала, как Мелькор вдруг легко, с какой-то звериной грацией спрыгнул со своего кресла, как обычно сильно напоминавшего очередной трон, стремительно выпав из своей многодневной неподвижности и, крепко подхватывая венец своей плотно забинтованной рукой, сам направился ему навстречу, очевидно, на выход. Лангон, оглядывая его, удивленно заметил, что вдобавок ко всему своему виду он был еще и бос под обтрепанным балахоном. Тевильдо мигом ухнул со своего наблюдательного пункта на пол и припустил за ним хвостом, впрочем, предусмотрительно держась пока что на некотором безопасном расстоянии. - Повелитель, мм, - на мгновение все же замялся его глашатай, - вы что же, в таком виде хотите… Может, мне лучше передать им… Может, пусть лучше они все явятся сюда… хотя бы… Хозяин Ангбанда, уже почти поравнявшись с ним, вдруг приостановился на мгновение, повернул свою голову набок и с искренним недоумением коротко глянул на него так, будто вообще впервые увидел и совершенно не понял кто он такой и отчего вдруг сейчас здесь очутился. Лангона в ту же секунду сдавило как в стальных тисках, так что у него перехватило всякое дыхание, а затем неумолимо, дюйм за дюймом пригнуло к земле за шею и вдавило в отполированный мраморный пол, так, что он распластался на нем ничком и в результате из горла у него хлынула кровь, густо пачкая отшлифованный до зеркального блеска мрамор. Затем он вдруг стал судорожно давиться чем-то и через минуту с неподдельным ужасом опознал в очередном выпавшем из него сгустке темной крови свой собственный язык. Вала, жестко наступив ему на спину своей узкой ступней и намеренно придавив его еще сильней, упруго перепрыгнул через него и какой-то пританцовывающей походкой пошел себе дальше. - На этот раз уж как-нибудь сам обойдусь, - ядовито бросил он уже в дверях. Мимо поверженного глашатая пробежал Тевильдо и, ловко метнувшись к нему на ходу, схватил своей когтистой кошачьей лапой этой язык и моментально запихал его себе в рот и, нагло подмигнув ему, помчался дальше. Лангон с хрипом и мычанием, безуспешно стараясь восстановить напрочь сбившееся дыхание и все хватаясь за горло, кое-как соскреб себя с пола, стараясь не растекаться по нему дальше и поспешно двинулся за ними, на ходу прочищая резко осипшее горло и то и дело издавая какие-то невнятно булькающие звуки, язык, к его неимоверному облегчению, вроде бы был на положенном ему месте, несмотря на то, что он сейчас пережил и увидел, но он отчего-то совершенно перестал им владеть. Артано еще издалека прислушался к тому, что бодро вещал Косомоко, явно находившийся в центре всеобщего внимания и несомненно наслаждавшийся этим. Ну конечно, можно было бы и не слушать, Войсководитель, удачно обретя в лице Ашкару заинтересованного и восторженного почитателя своих талантов, со смаком расписывал тому свою славную и громкую победу над ужаснейшим эльфийским королем. - Тебе еще не надоело? - негромко хмыкнул он, незаметно выныривая из темноты недалеко от него. Готмог выразительно приподнял бровь, малость скосившись на него и, напрочь проигнорировав это высказывание, как ни в чем не бывало принялся повествовать дальше о своих головокружительных военных успехах. Все остальные балроги, скопившись вокруг него тесным горячим кружком, подтверждали его рассказ бурной жестикуляцией и боевитыми возгласами, щедро расцвечивая и живо дополняя его новыми и все более живописными подробностями. Все вокруг были явно очень увлечены этим дивным рассказом. Артано цепким глазом приметил здесь же Тхурингветиль, на которую время от времени кратко и зазывно поглядывал Войсководитель. Но вампирша, казалось, не замечала его заигрываний и намеков, она незаметно отбивала что-то рваное по ритму носком своего грязного сапога и хмурила свои темные брови. "Здорово нервничает, - определил Артано, - неужели же из-за меня, глупышка... Лучше бы она сейчас отсюда ушла", - подумал он, но сделать ничего не успел. Вокруг так же потихоньку скапливались орки, тоже, очевидно, привлеченные громким и красочным рассказом великого полководца, почти каждый держал по факелу в лапе, кое-где по всей площади горели костры, вспарывая своим рыжим теплым светом густую чернильную синь крепостного двора. От балрогов исходило слабое оранжевое свечение. У остальных падших майар ярко посверкивали упавшими звездами их глаза в темноте. Вдруг входные врата, ведущие в одну из надвратных башен, с грохотом и треском были в одно мгновение ока сорваны с петель и брызгами мелкой, но острой как иглы щепы щедро разлетелись по всей округе. В их и без того темном, неосвещенном проеме стало еще темнее, там клубилась, сгустившись, и клокотала какая-то вязкая и несомненно зловеще-разумная тьма. Все как по команде повернули туда свои несколько изумленные лица и с недоумением уставились на вход в башню. - Это Мелькор, - тихо охнул кто-то, делая инстинктивный шажок назад. Похоже, никто и не ожидал, что он покинет свои глубокие подземные покои и лично явится на двор, опередив их. - Ну началось, - еле слышно и хмуро процедил Комендант, закатывая глаза. - Что бы ни случилось, не лезь, - коротко приказал он своему волколаку. Из этой клубящейся темноты действительно решительно вышагнул, нарисовавшись собственной персоной, Вала, очевидно, не намеренный в этот раз дожидаться того момента, когда они сами пожалуют к нему с подробным докладом о результате их военной компании. За одним его плечом маячил Тевильдо, нехорошо поглядывая вниз на замершую толпу своими разгоревшимися зелеными глазами, а за вторым Лангон, который почему-то упорно держался одной рукой за горло. Сам грозный повелитель Ангбанда был облачен в какую-то рванину, небрежно обнажавшую его белое плечо, а в одной руке он крепко сжимал свой венец с тремя камнями. Все невольно болезненно и недовольно сощурились, глядя на него, а кое-кто и рукой немного прикрылся. - Друзья мой, соратники! Как же я рад вас всех сегодня видеть! - преувеличенно бодро воскликнул Мелькор, широко раскидывая свои руки в приветственном объятии и легко спрыгивая им навстречу каким-то танцующим шагом со ступеней крыльца. Все как-то быстро переглянулись между собой, а затем застыли, поспешно склонившись в низких поклонах. - Нет, нет, нет, - очень убедительно продолжил он, стремительно идя им навстречу, - не стоит прятать от меня свои лица… Вся компания его майар рискнула малость приподнять свои головы. Однако Лангон за его спиной изображал какие-то дикие и нелепые жесты и то и дело показывал на свое горло, отрицательно мотая туда-сюда головой. Тевильдо исхитрился незаметно больно пнуть его под коленку. Все, кто был поумнее, заметив отчаянную жестикуляцию глашатая, опять немедленно поклонились, только уже намного ниже. Вала текуче шел уже между ними. – Не стоит от меня скрывать свои глаза, - он резко приседал при этом, с внимательной, пытливой улыбкой заглядывая снизу вверх в их лица. От этого взгляда, а особенно от улыбки, сопровождающей его, последняя кровь сама собой застывала в жилах, колени начинали подгибаться и все существо парализовывал нестерпимый и плохо выносимый ужас. – Вот, значит, с чем вы вернулись ко мне, вот что за дар вы мне принесли, - он дружески обнимал то одного, то другого за плечи, похлопывал и коротко поглаживал по волосам. От этого активно выказываемого им расположения всему собранию как-то резко подурнело. - Мой любимые чада, - ласково продолжил он, бродя туда-сюда между ними, - некогда подобранные мной из милости и великого сострадания по гиблым пустошам Эа, дабы вы не расточились там, потерянные, без всякого водительства, обогретые мной сироты, выпестованные, взлелеянные, как один, вот этими руками, - он бурно потряс своими руками с венцом, неприятно размахивая им туда-сюда. - О чьем благе и процветании я неустанно пекусь денно и нощно, не покладая вот этих самых рук, - он снова резко вскинул их перед чьим-то носом, одну из них сжимая в плотный кулак. - Те, сирые создания, кому я столько дал, в кого самозабвенно вложил всего себя, щедро обогащая знаниями и смыслом ваши юные души, все вы пред моим лицом и оком клявшиеся мне служить до самого скончания Арды, вы наконец-то послужили… Я наконец дождался, этот чудный темный день настал! – проорал он в темное небо над их головами, вступление этой речи было очень нехорошим, как уже отчетливо осознала вся мигом притихшая площадь. Голос вновь сделался ласков и чуть ли не нежен. - Вы вновь явились ко мне после Утумно, серые, потухшие и посыпанные горьким пеплом, слезно умоляя меня распахнуть вам свои объятия, обнять вас моими темными крыльями, вдохнуть в вас мой прежний огонь, прижать к своему сердцу, простив вам все свершенные ошибки, простив вам поражение и трусость, с какой вы все тогда бежали. Простить вам омерзительную трусость духа… И я по милосердию, по вере в вас – простил. Сказал себе, какой же любящий отец не примет вновь своих заблудших детей, не даст им нового шанса… Он надолго задержался перед Готмогом, молча воззрившись на него. Предводитель балрогов громко засопел, нервно заморщил своими широкими ноздрями, оттуда мало-помалу повалил легкий дымок и весь он медленно, но уверенно стал наливаться алым сиянием. – Что же ты сделал, Косомоко, так чем же ты меня за это все отблагодарил? - тихо спросил Вала. - Поведай, сыне, мне об этом сам, я хочу услышать это лично от тебя. Нет, я жажду! Я весь истомился! - Повелитель! – Войсководитель прочистил резко осипшее горло и сделал было шаг ему навстречу. - Что ты сделал, я хотел бы знать? - по слогам отрывисто отчеканил Вала, от чего тот снова застыл на месте, наконец начиная запоздало осознавать, как сильно прав был Артано. - Я, - он снова запнулся, - я лично сразил в бою предводителя нолдор, - вынужденно доложил он, глядя на него исподлобья и попыхивая жаром. - Где ты?!!! - вдруг громоподобно пророкотал Мелькор над всей толпой, не дожидаясь дальнейших его разъяснений. - Покажись–ка передо мной, рыжая падаль… Все как-то сами собой в мгновение ока расступились и разъялись перед Комендантом, и он оказался стоящим прямо напротив него. Оставив Готмога, Вала двинулся к нему, не дойдя до него нескольких шагов, он пристально смерил его с ног до головы своим прищуренным взглядом. - Ты во всем виноват! - коротко выдохнул он. – Ты знал, что все это для меня значит и ты все это допустил, - он покачал головой, схватившись свободной рукой за волосы и отступая. Готмог не был бы сам собой, если бы он смолчал в этот момент. При всем своем ревнивом отношении и бурных стычках между ними он всегда в глубине души уважал Артано, как хорошего бойца и памятуя об их последней с Комендантом дикой сваре, просто не мог допустить того, чтобы тот действительно, упаси всякая тьма, стал считать его за последнего труса, который прячется за чужие спины, будучи не в состоянии ответить за свои дела. - Это не его вина, что так случилось, Повелитель, - подал он голос. Мелькор стремительно развернулся к нему, так что полы его рваного балахона взвихрились за ним пепельным облаком. – Захлопни свою пасть, Косомоко!!! - оглушительно рявкнул он на весь Ангбанд и, как следует размахнувшись своим венцом, ударил им его наотмашь. Камни в короне вспыхнули ослепительной голубой вспышкой, мгновенно ослепленный ей Готмог приглушенно-животно страшно взвыл, инстинктивно резко отшатываясь и прикрываясь своей рукой. - Не смей от меня закрываться, рогатая тварь!!! - Вала с исказившимся от ярости, совершенно безумным лицом исступленно сек его и резал своим острым, страшным, слепящим венцом, как серпом, весь задыхаясь. Бил уже не глядя, просто куда придется, не жалея. Вокруг всплеснулся дикий шум, многоголосый вой, рев, хрипы, лязганье стальных когтей, глухое бульканье и даже чей-то истеричный и истошный страшный и визгливый хохот.. Кто-то болезненно шипел, а кто-то с присвистом дышал сквозь плотно стиснутые зубы, кто-то зажимал руками рот, на это глядя. Балрог вспыхнул еще больше, рассыпая снопы багровых искр, ослепительный белый свет, прорезаемый сейчас яркими ультрамариново-синими вспышками, исходящий от камней, некогда благословленных самой Вардой Тинталлэ, жег его так, что сам он гас и чернел в тех местах, где они к нему прикасались. Он ломано дергался всем телом, под немыслимыми углами выворачивая себе суставы, выл не своим голосом, глухо рычал и хрипел, все равно пытаясь увернуться, как только мог. - С этого дня ты займешь свое настоящее место! - рокотал над ним Мелькор, ни на минуту не прекращая его с остервенением терзать. - Я посажу тебя на цепь, как шелудивую, паршивую собаку у крепостных ворот! Станешь у меня привратником, цепным рабом, вот он - твой подлинный титул, а не Войсководитель! Будешь день и ночь крутить колесо и пропускать туда-сюда орков, я разрешу им на тебя мочиться заодно! Только это занятие и статус полностью соответствует твоим узким и целиком истлевшим мозгам!!! Ты понял меня!!! Понял! - Да, Повелитель… - Я не слышу! - Да, мой Владыка! – еще громче провыл Готмог, падая перед ним на колено и все равно прикрывая голову иссеченными в мясо дымящимися руками, на которых тяжелыми каплями оплыли все наручи. "Мэлко!" - осанвэ. Он тоже не мог промолчать, он предполагал, что сейчас сносит Косомоко и был тому совсем не рад, такого он не пожелал бы никому. "Ты! – точно так же отозвался Вала, все еще продолжая яростно наносить свои страшные удары. - Я бы следом и тебе всю твою морду смазливую сжег! Да только кому ты потом такой будешь нужен, с мешком на башке!" Он, оставив хрипящего, поверженного на колено Готмога и смачно плюнув ему на макушку, вновь развернулся к Артано, заодно легко нахлобучивая этот свой страшный венец. – Ты за все у меня сегодня ответишь, ты понял… Мое долготерпение истощилось этой ночью относительно тебя… - Комендант этой крепости будет наказан, как всякий провинившийся солдат! - громко и официально сообщил он, прогремев на всю площадь. - И он не будет больше исключением из списка. Неприкасаемых тут больше нет ни одного с сегодняшнего дня, запомните все это хорошенько, - он зорко оглядел их ошеломленные лица. - Раздевайся! - вслух бросил он Коменданту. - Что?! - с недоумением вскинулся в ответ Артано. - Прямо здесь и сейчас? – нервно скривился он набок, привычно пробуя съязвить. - Прямо здесь и сейчас, - кивнул ему Вала, отрезав. "Делай то, что тебе говорят, - добавил он осанвэ, - если ты, конечно, не хочешь, чтобы я прямо здесь при твоих же солдатах нагнул тебя, поставив на четвереньки и унизил перед всеми так, что тебе потом свою рыжую башку только в море утопить останется, но и на самом глубоком его дне все будут глумливо тыкать в тебя пальцем и шептаться… Хочешь так?" - Нет… - Значит, делай молча, что тебе велят… Делай, что тебе велят, - с нажимом добавил он. – И если тебе велят бросить все и уходить, значит, именно так и нужно делать… Это простые вещи, но если ты и их не понимаешь, мне остается только это в тебя вбить! - Ты не посмеешь так меня унизить… - В самом деле? – очень удивился Вала, вскидывая брови. - А вот ты легко себе позволил это! Ты, представляя мою силу, позволил себе проиграть, и ты унизил этим мое имя на всю Арду! Уж как-нибудь, я полагаю, наш сегодняшний интим ты перетерпишь, - ядовито высказался он. – Я же терплю по твоей милости все эти пересуды, которые я слышу за своей спиной уже который день по обе стороны от моря… Я бы тебе пересказал подробно, что там хохочет сыто шлюха-Варда, поерзывая на коленках братца, но жаль на это тратить наше время, правда? Раздевайся, что ты смотришь! Сегодня будет все публично, нам ведь с тобой здесь нечего скрывать, тем более что все так изнывают посмотреть… - Ну, кто тут? - он огляделся, выцепив взглядом первого попавшегося орка. – Ты! - ткнул он него пальцем. – Строй остатки его батальона в две шеренги. - Зачем? - вдруг совершенно неожиданно для всех мекнул орк. Вала воззрился на него, захлопав ресницами так, будто с ним внезапно и не пойми с чего заговорил камень брусчатки, но тем не менее сам неожиданно снизошел до пояснений. – Ну, для начала прогонишь его через строй, для чего же еще? - терпеливо объяснил он, изящно поведя своей черной рукой в приглашающем жесте. - Не виноватый он, Повелитель, - вдруг решительно бухнул орк, хотя всего пару минут назад он прекрасно видел, что тот сотворил с могучим предводителем их войск. Готмог недвижно стоял, плотно закрывшись паленым крылом и спрятав там свое лицо, так что оттуда виднелся лишь только самый кончик его мелко подрагивающего перепончатого уха, да тлеющая на конце прядь иссине-черных волос. Теперь все свидетели этой сцены изумленно уставились на явно сумасшедшего орка. – Что происходит в моем прекрасном темном царстве? - спросил с недоумением Вала сам себя, вновь театрально всплескивая руками. – Что-то явно развинтилась в ваших наглых башках…. Нехорошо, ах до чего же это все нехорошо…. - он почмокал губами туда-сюда и озадаченно поскреб подбородок. – Ну ничего, - бодро добавил он, закивав головой в сторону орка, - я это быстро все улажу… Как твое имя, доблестный урук? - крайне ласково обратился он к орку. - Мое имя Нашгал, Повелитель… - Наш-га-ал, - по слогам протянул Вала, со змеиным шипением будто пробуя эти звуки на вкус. - Кто ты такой, Нашгал? - протянул он, плотоядно сощурясь. - Десятник я из сотни господина Гортхауэра, что зовется Волколачья звезда, - мрачно доложил орк, переминаясь с лапы на лапу, и хребтом своим чуя, что все это обернется для него непременно плохо. Надо же, эльфов белоглазых пережил, а его вот - отца их народа, лучшего друга всех урукхайев сегодня явно не переживет. Да токмо он за правду, потому как бойцы его на него сейчас смотрят и слова, что он давеча им говорил верно - помнят… - Ну орка-то хоть не трогай, не мелочись, Повелитель всей Арды! - подал голос Артано, нахмурясь. Мелькор кратко глянул на него, улыбнулся и вновь поглядел на Нашгала. - Нет, Наш-га-ал, - протянул он, - ты всего лишь смертная плоть и кровь…. И знаешь, что с тобой в конце концов станет? Храбрый десятник отчаянно замотал головой, внутренне весь холодея от еще большего, совсем уже нехорошего предчувствия, объявшего его уже целиком. - Ну так сейчас узнаешь, - радостно осклабясь, коротко обронил Вала, живо подмигнув ему. С этими словами он поднес к своему рту сжатый кулак и тихонько дыхнул в него, а затем медленно-медленно разжал, все это время неотрывно глядя на орка исподлобья. На его черной, забинтованной, обезображенной ладони шевелился, сгибаясь туда-сюда, и натужно переворачивался толстый, налитой какой-то желтоватой слизью очень неприятного вида белесый червь. Стоящий напротив орк, еще не понимая, тем не менее в онемении дико воззрился на его ладонь. Затем Вала любовно поднес его к своим губам и, нежно лизнув того языком, тихо произнес над ним только одно-единственное, но самое любимое в его крепости слово: "Жрите"… И вновь медленно раскрыл свою ладонь, жуткого червя в ней, однако, уже не было. Стоящие поблизости с Нашгалом бойцы его десятки недоуменно и опасливо переглянулись между собой. Нашгал тоже было растерянно пожал плечами, а затем как-то замер на секунду и после вздрогнул всем телом. А потом хмурая физиономия его вдруг исказилась от безумного ужаса, он скосился на свой собственный перебитый горбатый нос, из широкой ноздри которого показался тот самый червь и быстро и ловко юркнул уже в другую. Его товарищи пооткрывали свои рты и резко отпрянули от него в разные стороны, как по команде, нелепо взмахивая лапами. Грубая до красноты, обветренная кожа на его лице вдруг вся зашевелилась будто сама собой, пошла волнами и буграми, а потом эти бугры вдруг стали вспучиваться еще больше и лопаться, и из этих дыр полезли наружу такие же, как две капли воды, жирные белесые черви. Дико заорал не Нашгал, а ближайший к нему орк, а вслед за ним уже и сам десятник широко раззявил свою мощную клыкастую пасть и все увидали, как в его окровавленной глотке бьются и мельтешат десятки подобных червей. Он издал уже какой-то невнятный сдавленный вопль, схватился за свое лицо когтями и стал драть его на кровавые лоскуты, затем он повалился с хрипом на колени, кожа его лопалась все дальше и дальше и его заживо пожирали сотни белых паразитов. И было так до того самого момента, пока не остался от него один обглоданный окровавленный остов, который медленно осел, завалившись к ногам Вала, а страшные черви канули в землю. Спокойно стоящий Мелькор с отстраненным интересом смотрел на него все это время. – Прах к праху, - тихо пропел он. – Знайте ваше истинное место, и ни на миг не обольщайтесь, что бы я ни говорил, - обратился он к трясущимся, отпрянувшим от ужаса урукам. – Ненавижу, - тихо процедил лучший друг всех орков с исказившимся лицом и нервно дергающейся верхней губой, обнажавший его проступившие клыки, - все мои войны из-за вас… Мало я с вами сделал, квенди, мало…. Ну что застыли, стройтесь, мои молодцы!!! - он весело и громко хлопнул в ладоши, так что над Ангбандом хрястнул мощный громовой раскат. Орки вздрогнули и будто очнулись от глубокого транса. - Накаркали про сапоги, балбесы, - тихо произнес Комендант со вздохом. – Ну, покойся с миром, храбрый десятник… Еще раз приказывать не пришлось, остатки сотен комендантского батальона живо, споро и четко построились, вытянувшись через весь двор в две одинаковых шеренги. Неизменно стоящий позади Артано Морэнорто быстро подсчитал - четыреста единиц… Совсем не смертельно, и даже не очень больно, и даже почти ерунда для такого, как он, если бы бородатый не пропорол его перед этим своим жутким трезубцем. Морэнорто глубоко вздохнул, набирая воздуха побольше, уши его, однако, сами собой прижимались к черепу по бессознательной волколачьей привычке. Ну он-то, положим, не бедный орк - его эти милые пухлые червяки не сожрут, а если и сожрут, так это не смертельно, а скорей всего просто немного щекотно, а может быть, даже немного приятно… - Повелитель! - он сделал решительный шаг из-за Артано, пришла пора ему вступиться. - А-а-а, - очень довольно протянул Вала, коротко глянув на него, - твой верный пес… Твоя милая чумная собака, которая везде пролезет, ну конечно… Прекрасно, вот ты его и проведешь сквозь строй, может, и тебе перепадет какой остаток по лоснистому загривку, чтобы ты тоже знал, куда суешься своим драным, перебитым, глупым волколачьим носом… - Я…, - Морэнорто дернулся вперед, очевидно, в полном умопомешательстве намереваясь возразить ему что-то. Артано мгновенно схватил его за руку. - Заткнись немедленно, ради всего проклятого, - тихо процедил он ему в затылок. - Иначе даже я потом тебя не соберу при всем своем старании и умении, - добавил он, резко дергая его на себя и запихивая его себе обратно за спину. - А тебя кто соберет? - тихо и напряженно пропыхтел волколак оттуда куда-то ему в плечо. - Переживу… - Ну хватит там уже влюбленно шептаться, я жду, когда же ты уже разоблачишься! Не томи… Или мне оркам приказать, чтоб тебе живо помогли? А с волколака шкуру балроги живьем содрали? Урукаурэ, золото мое, ясное пламя моих черных дум! - Не стоит, - скупо проронил Артано, вскинув повыше подбородок и медленно скинул свой прожженный плащ на руки Морэнорто, который его почтительно и молчаливо принял за его спиной. При этом Комендант неотрывно буравил Вала своим тлеющим желтым взором, точно так же, как и Владыка судеб Арды его. Живо метнувшийся было балрог был резко остановлен вскинутой черной дланью. - Помилуй его, Повелитель!!! - под ноги ему вдруг с каким-то грудным придушенным воем метнулась Тхурингветиль, стараясь обнять его колено и вместе с этим жалобно сжавшись каким-то серым трепещущим комком перед ним. - Так и знал, - слепо дернулся Комендант. Тут уже Морэнорто намертво вцепился ему в плечо, удерживая того на месте. - Не давай ему лишний повод, - коротко шепнул он, - пусть лучше мы… - Да что ж такое!!! - рявкнул Мелькор, поспешно выдираясь и брезгливо отшатываясь от нее. – Наплодил тут целую крепость своих тупоголовых клевретов, так и кидаются со всех сторон, словно не сытые собаки! - в сердцах бросил он. – Тевильдо! Живо убери прочь от меня эту бешеную суку! Ты-то еще куда, пустая твоя зубастая голова! - он с силой постучал ее пальцем по лбу. А потом больно схватил ее за подбородок, запрокинув ее растерянное и молящее лицо к темному небу над ним. – Думаешь, что если иногда сидишь у меня на коленях или не слишком умело отсасываешь у меня между делом, то можешь себе такое позволить? Можешь беспрепятственно кидаться мне под ноги, когда тебе того захотелось? Нет!!! - изо всей силы гаркнул он ей в губы, наклонившись и хватая за волосы на затылке, и больно укусил в конце концов, едва не оторвав ей нижнюю губу. - Пошла отсюда! – шикнул он. - Не искушай свою судьбу! Клыки тебе все вырву раскаленными щипцами, чтобы сосать хоть научилась!!! Убери эту беспутную и наглую чертовку! - еще раз бросил он Тевильдо, небрежно отпихивая ее прочь от себя грязной босой ногой. Радостно метнувшийся Тевильдо мигом сгреб ее в охапку, вздернув на ноги и перехватил за горло неожиданно умелым и крепким захватом, после чего стал оттаскивать куда-то прочь в темноту. Тхурингветиль отчаянно трепыхалась в его лапах, изо всех сил пытаясь извернуться и лягнуть его в пах. - Уймись, наконец, влюбленная дура! – жестко потряс он ее. - Пожалей свою красоту, кроме которой больше ничего не имеешь… Ведь изуродует тебя в два счета и не пожалеет, сегодня он не пожалеет… - Отцепись, паразит! – истерично взвизгнула та. - Ну вот, на каждую строптивую мышку у нас найдется свой сладкий котик, - зашипел он ей в ухо, попутно судорожно и больно облапывая ей грудь второй трясущейся от возбуждения рукой. Коту, всеми средствами подбиравшемуся к Коменданту, в свое время было отказано наотрез. – Знаю я все про тебя, с обоими спишь… А вместе было, расскажи? - А им не нужен третий, ни я, ни ты, тебе понятно, - помнится, дико ощерилась вампирша своими враз удлинившимися клыками. – Здесь ключевое слово - ты. И ты Артано не заменишь, даром даже не мечтай. - А это почему же? - не удержался он от выяснений. - Потому что Вала, как и я, предпочитает воинов, а не сладких комнатных подстилок, - надменно высказалась майэ. - А ты сама-то, ты сама-то кто такая! Волчья шкура! – уязвленно зашипел на нее Тевильдо, сверкая глазами. - Прочь пошел, пустой мальчишка! И не домогайся больше, мелкий интриган! - она пихнула его в грудь и, развернувшись, быстро ушла. Кот мрачно поглядел ей вслед, поправив смоляные кудри. - Ну, рассчитаемся еще, - мстительно подумал он. Теперь Кот, ловко воспользовавшись подвернувшимся моментом, вознамерился отыграться. Но действовать стоило быстро, ему не хотелось пропускать основное, самое острое блюдо, которым сегодня всех угощал их хозяин. Поэтому он, прилагая все силы, волок ее прочь от последнего света костров, подальше в густую темень, куда-то в сторону хозяйственных построек. И хотя вокруг была толпа, никто не обращал на них никакого внимания, все взгляды неотрывно были прикованы к главным действующим лицам разыгравшейся этой ночью драмы. - Дашь мне разок, чтоб мне не так обидно было, я, так и быть, замолвлю за него словечко, - нагло предложил он в процессе, продолжая натужно пыхтеть и сопеть у нее над ухом, время от времени жадно стискивать грудь и больно щипать за нежный сосок, - твой-то паскудный рыжий волколак сегодня сильно не в чести… А я как раз могу, он нынче слушает меня… Давай, ты ж всем даешь направо и налево, так что я тут не стану твоим первым откровением, одним горячим крепким членом в тебе больше, одним меньше, я уверен, ты переживешь, - гадко муркнул он, продолжая все свои манипуляции с удвоенной энергией и искренним энтузиазмом. – Встанешь, отряхнешься и вновь легко поскачешь, как ни в чем ни бывало, бойко вертя своим круглым растраханным задом… - это он с Вала томно муркал, упорно разыгрывал из себя милого мехового душку, а в его отсутствии особенно не стеснялся. - Пусти меня, лохматый тошный подхалим! – хрипела, вырываясь, майэ, этот мерзкий котяра не зря все время сидел возле Вала, начесывая свою лоснистую шубу, пока они там жилы рвали на полях Белерианда, он явно был не из последних. Он прекрасно чуял все ее недавние повреждения, в том числе и в ее крыле и исхитрился вцепится своими не менее острыми клыками именно туда, как следует его прикусив, и жал вдобавок на все болевые точки, а своих собственных сил после всех недавних побоищ пока что было прискорбно мало. Растрепанный, тяжело дышащий и не на шутку распалившийся Кот, пятясь спиной, деловито и бесцеремонно тащил ее к хозяйственным постройкам, в сторону одного-единственного бывшего там дерева. – Запомни, я все Мэлко расскажу, - отчаянно и остервенело брыкалась вампирша, наконец осознав, что это все совсем не шутки и что помочь ей некому на этот раз. А все, кто мог бы, сами сейчас получат по ушам, Кот выбрал самый правильный момент для своей грязной сальной мести. - Давай, давай, - азартно пыхтел он. Гладкий сытый звереныш был крепок, налит, свеж и полон сил, как выяснялось. А еще вдобавок гнусно, до омерзения вонял какими-то приторными фиалками, от которых ее едва не стошнило. - Да брось, он мне, считай, благословил тебя немножечко сегодня подучить брать с толком в рот, - продолжил он. - Раз этот рыжий твой не может почему-то… А если вдруг укусишь сдуру самое святое, я сам тебе все зубы выдеру по одному, не дожидаясь разрешения Вала… Я сумею.. Вдруг, наткнувшись спиной на что-то, он наступил на кого-то живого, и едва не споткнулся сам. В ту же секунду что-то жесткое изо всей силы хлестнуло его по холеной физиономии, от чего он, сбитый с толку, неожиданно растерялся, на секунду выпустив свою добычу из стального захвата. Майэ хрипло закашлялась, задыхаясь и двумя руками хватаясь за горло. - Улетай, - коротко и тихо велел Тхурингветиль знакомый голос, от которого пахнуло аиром, свежей речной водой и ромашкой. Между тем Кот еще раз крепко получил по сусалам, какие-то вражеские кусты целили ему прямо по его раскосым, красивым изумрудным глазам, казалось, норовя их выколоть своими тонкими, лысыми не по сезону прутьями. Он бестолково замахал лапами, отбиваясь, а когда очнулся от нагрянувшего наваждения и резко крутанулся вокруг себя, цепко озираясь по сторонам, то ничего уже не было, ни наглой, мигом ускользнувшей вампирши, ни проклятого куста, внезапно встрявшего у него поперек дороги. Кот издал какой-то бешеный рык и сдавленный мяв, коротко поглядев в ночное небо и сжав кулаки, после чего принялся неистово распихивать первых попавшихся орков, хватая их за плечи и пристально всматриваясь им в испуганные моры, надеясь тут же, по горячим следам вычислить среди них своего тайного обидчика. Увы, никого более-менее похожего на оживший бешеный куст ему не попалось. Отчаявшись отомстить неведомому врагу за нанесенную обиду и осознав, что его вожделенная добыча окончательно ускользнула, он, не теряя ни одной лишней минуты и то и дело ощупывая свою разодранную физиономию, снова стал пробираться поближе к центру событий, надеясь хотя бы если не всласть отыметь наглую и что там, знойную девку рыжего волколака, так хотя бы узреть и от души насладиться полным позором последнего, крепко запомнив каждый волшебный миг его долгожданного публичного унижения на добрую половину Арды.