На той стороне света.

- Был он когда-то Алкар, Светоносный…. - негромко и словно бы тускло сказал чей-то голос с тонкой нотой горькой печали. - Был, да весь вышел, - с мрачноватой резкостью ответили ему. - Ты прав, он больше не может носить это имя… Тевильдо ясно услышал эти слова, произнесенные как будто где-то высоко над его головой, словно на небе или, может быть, на самой высокой в мире Горе и вместе с этим очень близко, будто эти двое разговаривали прямо над ним. "Алкар еще какой-то", - смутно подумал он в своем сне, как это, бывало, делают дети под полуночные поздние разговоры старших, которые их ненадолго будят. А затем недовольно перевернулся на другой бок на тощей шкуре козы и вновь скрутился уютным круглым клубком, желая только одного - чтобы Ирмо послал ему наконец уже что-то приятное и хорошее в этих стенах. Но Ирмо ему вовсе не внял, он был глух, а может быть, просто не властен в этих чертогах… Потому что потом его сон вспорол, нет, просто взрезал, полоснул, словно наточенной косой по нежному беззащитному горлу, непереносимый душераздирающий крик, от которого Тевильдо дико, судорожно подскочил на своей подстилке, с головы до ног обливаясь холодным потом и бессмысленно вперяясь в окружающий его сумрак безумными незрячими очами. Сердце в груди колотилось так, что еще вот-вот и выскочит оттуда, грянет оземь, мигом разлетевшись на кровавые и острые куски. Тевильдо невольно схватился ладонью за грудь, сжал ее с силой, словно боялся, что так и случится. - Эру, что это …. - с хрипом еле выдохнул он, все продолжая задыхаться. Потому что никогда он ничего подобного еще не слышал. Ни подобной сумасшедшей ярости, ни такой чудовищной, отчаянной, надрывной муки…. "Может, это мне приснилось?" - затем растерянно подумал он, все стараясь прийти в себя от этого кошмарного звука, и против воли все вновь и вновь переживая его про себя… Он постарался успокоиться как мог, вслушиваясь вместе с этим в окружавшее уже давно знакомое ему пространство, в котором все теперь бесповоротно изменилось. Весь Мандос словно в одночасье ожил, если до этого он точно спал тяжелым мертвым сном, то теперь этот мертвец вдруг вновь восстал к жизни, поднятый какой-то неведомой силой. И отныне в его теле вовсю билось мощное сердце, оно пульсировало и сжималось, и Тевильдо слышал его тяжкий, мощный гул. Он мерно шел откуда-то из самых дальних и глубоких его недр, преодолевая все преграды, землю, камень, воду, воздух, всякое вещество. Его нельзя было уже не слышать, нельзя было проигнорировать, он заявлял о себе, он заставлял считаться с собой…. "Что же это такое?" - с изумлением и великой опаской подумал Тевильдо. И решился высунуться наружу из своего скромного уголка, чтобы узнать наверняка… Он потихонечку спрыгнул со своей гранитной плиты, которая служила ему ложем и почему-то на цыпочках покрался к дверям, а вернее, к решетке, что их заменяла, тихонько приоткрыв ее, он выглянул наружу и оглядел длинный и сумрачный коридор, больше похожий на тоннель, совсем выходить он, однако, почему-то опять побоялся, а потому, стоя в дверном проеме, стал больше прислушиваться. Безусловно, что–то вокруг происходило, что–то небывалое, тревожное и, очевидно, очень важное. Повсюду слышались какие-то шумы, приглушенные отрывистые голоса, больше похожие на военные команды, тяжелый топот ног, а также звон и скрежет металла. Но коридор был вроде пуст, тогда Кот осмелел и выбрался наружу и, опять же крадучись и озираясь, потихоньку поволокся на эти доносившиеся звуки. Он осторожно крался вдоль стенки, пока случайно не споткнулся обо что-то, впотьмах едва не расквасив свой нос. Он сдавленно выругался, невольно потирая лодыжку: - Проклятая жаба! - Идиот! - не менее бурно рявкнули откуда-то снизу. - Ты чуть меня не раздавил, куда ты прешься, словно очумелый! Эру, я так не дотяну до своего освобождения! Разумеется, это был Хисэлиндо. Как ни странно, с того самого случая игры в кости Тевильдо с ним не то чтобы приятельствовал, но как-то сошелся, гораздо больше, чем с остальными, хотя характер у того был довольно сварливый, а то и желчный местами. Но Кот оправдывал его воистину незавидным положением майа. Он наконец нашел того, кому было, кажется, хуже, чем ему самому и потому он с ним общался более охотно, чем с другими. - Что происходит? - тревожно и любопытно спросил он у Хисэлиндо. - Ничего не происходит, - вредно буркнули снизу. – Ай, пусти, дурак кучерявый! Чего ты вечно лапы распускаешь! Тевильдо, повозившись, ловко сцапал его двумя руками, что было не так уж и сложно. В этом воплощении майа излишней гибкостью и прыткостью, на первый взгляд, не отличался. Пока оба были заняты своей обычной возней, состоящей из взаимных препирательств и тычков, в конце коридора вдруг словно бы промелькнул белый отсвет. Хисэлиндо вдруг бурно вздрогнул в его ладонях и задрожал. - Живо прячься! - поспешно и нервно скомандовал он. - Да что происходит-то?! - возмутился Тевильдо, ничуть не сдвинувшись с места. - Дурак, что ли, совсем! - взвизгнул тот. - На дороге стоять у таких…. - он, как обычно, треснул его лапой. – Не стой столбом, кому говорю, прячься быстрее, сюда, сюда они идут…. Кот и сам уже заволновался от его отчаянных воплей, вспышка белого света, вновь появившись, катилась по коридору прямо навстречу им. Он, увидев это, бестолково заметался, судорожно шаря взглядом по стенам, понимая, что добежать назад до своего угла он уже никак не успеет. - Вперед давай, - затравлено понукал его Хисэлиндэ, - там щель в скале впереди есть, тонкая такая щель, что игольное ушко…. Щель действительно была, даже не щель, а просто трещина в скале. - Я ни за что туда не влезу, - ужаснулся Тевильдо, глядя на нее. - Влезешь, парень, еще как влезешь, потому как если не влезешь, приберут они нас с тобой, чтоб под ногами зря не болтались. А потом, глядишь, еще куда-нибудь приберут, а оно нам вовсе не надо… Не дай нам Эру в это дело еще влезть…, - продолжал частить он, все колотя его лапой. – Тут не то что жабой мигом сделают, а сразу земляным червяком, слепым, немым и безгласным…. Уже вполне напуганный всем этим Тевильдо изо всех сил представил, что он волос - черный, тонкий, гибкий… И, к своему изумлению, втиснулся каким-то чудом в эту дикую расселину, правда, дышал он в ней с трудом и ему усиленно казалось, что живот его навсегда прирос к позвоночнику и ягодицы до конца времен приняли не самую лучшую для них форму. Хисэлиндо он держал на вытянутой руке где-то у себя над головой, положение, безусловно, было нелепым, но вполне оправдывалось все нагнетающейся тревогой. - "А теперь не дыши и не думай, они уже близко", - велели ему сверху уже осанвэ. - "Кто?" - "Глашатай Сулимо… - "Что? А ему-то что здесь нужно?" – изумился Тевильдо, невольно пытаясь задрать голову кверху. На его памяти глава верховной канцелярии их вотчину своими визитами не жаловал еще пока ни разу. - "Да ты один, что ли, не знаешь… Ну, темнота, - осуждающе причмокнули сверху… - Утумно взят и говорят, что состоялся скорый суд…" - "Над…", - начал было Кот, но его сейчас же резко пресекли. - "Молчи!" Затем оба майар действительно замолчали, живо слившись со скалой. А вспышка белого света постепенно приблизилась к месту их тайного укрытия. По длинному и сумрачному тоннелю плечом к плечу поспешно шествовали двое. Один из них был в какой-то просторной хламиде, что долго волочилась за ним по полу темной змеей, бросая таинственный зеленоватый, фосфоресцирующий отсвет на зашлифованные плиты пола. При ходьбе он опирался на высокий черный лаковый посох и то и дело неприятно постукивал им. Бледное лицо его, как обычно, скрывалось в глубокой тени низко надвинутого капюшона. Лицо второго, напротив, было совершенно открыто, главу венчали пышно взбитые белоснежные, как снег на вершинах гор, кудри, а облачен он был в очень богатые, тщательно отполированные золотые доспехи, сверху которых был накинут светлый плащ. Он-то, в основном, всей своей фигурой и источал этот болезненный холодный режущий свет. На пять шагов позади них молча шествовало их сопровождение, состоящее из двух одинаковых воинов-копейщиков, так же целиком закованных в броню, как и их начальник и вдобавок в крылатых шлемах на головах, почти целиком закрывающих лица. Острые наконечники их мощных пик так же мерно светились белым пламенем. - Не мне тебе говорить, высокий Владыка, - с этими словами беловолосый заметно замедлил свою чеканную военную поступь, чуть больше развернувшись к своему собеседнику, - но стереги его пуще собственного ока. - негромко произнес он. – Низвести его до подобного положения всем нам стоило полжизни, что отмерял Эру. Это общее дело, в котором в этот час дошел черед до тебя. Он хитер, он коварен, он обольстителен, не допускай до него, по возможности, младших, потому что он легко собьет почти любого с пути, непременно смутив его ум. Несмотря на его положение, многое остается при нем. Он точно так же опасен… Пепельные губы разомкнулись: - Хорошо, я возьму на себя труд приглядывать за ним самолично. - Владыка благодарен тебе за это непростое служение, - почтительно поклонился его собеседник. - Когда нам снова стоит ждать тебя в этих стенах? – проницательно спросил его хозяин Мандоса из-под своего капюшона. - Не так уж скоро, - ответил ему Эонвэ, - сначала твой узник должен сполна проникнуться тем, как для него все повернулось, глубоко осознать положение собственных дел, может быть, тогда он будет готов говорить. Потому что вопросы к нему имеются и вопросы эти довольно важны… - Это какие же? – сдержанно полюбопытствовал Намо. – Неужто он от вас что-то скрыл? Но Эонвэ как-то повел в сторону головой, очевидно предпочтя проигнорировать его вопрос. - Не давай мятежнику поблажек, не давай ему лазеек, мы должны его дожать здесь в отмеренный срок… иначе все это было напрасным и бесплодным трудом. Прежним он отсюда не выйдет… - Зная его, боюсь, это будет стоить больших мучений не только ему, - вздохнув, ответил ему Намо после довольно долгого молчания. - Война пока не кончена, - эхом отозвался Эонвэ, - пока что рано вкладывать меч в ножны. И все это прекрасно понимают. Готовься, Владыка, ратное поле брани с этого часа перекочевало к тебе… Не дышащий, обливающийся холодным потом Кот слышал каждое тихое слово, что говорилось между ними, потому что остановились они недалеко от той самой расселины, где они с Хисэлиндо все это время скрывались. Затем они отправились дальше, но перед тем как уйти, хозяин Мандоса вдруг положил свою костлявую и страшную десницу на камень скалы совсем рядом с тем местом, где они находились и слегка царапнул по нему своими синими ногтями, словно погладил и потрепал Кота по загривку. "Неужели же что-то почуял?" - весь внутренне обмирая, совсем уже похолодел Тевильдо. И с того самого дня поползли, как змеи, по Мандосу, неуловимо и настырно просачиваясь, словно вода через камень, зловещие, леденящие шепотки о самом великом узнике, что отныне тут заточен среди них. Имя его старательно не называлось при этом, будто вовсе не было его у него или будто бы они хотели обмануть друг друга, сделать вид, что узник этот незначителен настолько, что и называть его не стоит. Но сам Тевильдо думал иначе, не называли только потому, что суеверно помянуть боялись лишний раз. А имя было. Мелькор… Да-да, тот самый, легендарный, едва ли не первый в самом начале. Теперь же вот что о нем говорили, вернее, шептали еле слышным осанвэ, плотно притиснувшись друг к другу. Что он, обнаженный, туго обмотан страшной цепью Ангайнор трижды по десять раз, той, что отковал Ауле из семи металлов величайшей крепости и какую разорвать никому не по силам. Скован он ею прочно и обездвижен, и подвешен на ней за ноги, вниз головой. А после спущен на самое дно мира в узкую иглу колодца из обсидиана, что насквозь пронзает Мандос. Косами своими шелковыми драгоценными он там теперь метет его холодные и мокрые полы, а на лице его прекрасном маска-намордник, так же скованная Ауле. И висеть ему так триста лет в этом колодце, по приговору иных его братьев Великих, а что далее будет с ним - неведомо тут никому. Такая вот была почти что песня… Владения Намо после этих песен тихо залихорадило вовсю, будто подбросили ему чумную заразу, заронили гнилое зерно, все в черной спорынье, что вскоре угрожает испортить весь урожай. Все как-то сразу обострилось. При том что все вдруг сделались ужасно нетерпимы и резки по отношению к друг другу. Мнения всех его обитателей сейчас же люто разделились на два лагеря. Одни страшным шепотом с пеной у рта доказывали, что осужден он несправедливо и чуть ли не по подлогу. Все оттого, что просто он был сильно неугоден, потому как на все имел свое мнение и рот свой закрывать никак не собирался в льстивую угоду остальным. Вторые не менее горячечно возражали, что он наказан совершенно справедливо, по заслугам. А за него свидетельством - его дела, а эти слухи про какой-то там подлог его же собственные, очевидно, козни. Что если бы его решительно не пресекли всем миром, то он бы натворил воистину неописуемых, ужасных бед, а может даже, погубил всю Арду, люто и навечно исказив весь замысел о ней. Говорили даже про каких-то орков… самое, по слухам, страшное его деяние пред ликом Всеотца. Тевильдо никаких таких ужасных орков в глаза свои видеть не видел и поначалу даже и не понимал, о чем тут речь, о чем все это яростное возмущение. Правда, живо прилагаемое описание было совершенно жутким - клыки, горящие глаза и космы грубой шерсти из ушей и носа… Говорили даже, что и сам он стал таков, под стать этим своим созданиям. А еще верней, слепил он их своими нечестивыми руками по образу и по подобию как раз своим. Воображению Тевильдо, долгое время уже томящемуся в бесконечном однообразии, после подобных писаний очень живо виделось некое заключенное в недра Мандоса чудище, косматое и черное, с длиннющими когтями и чудовищно зубастой пастью с торчащими кровавыми клыками сразу в три ряда. А в намордник его заковали верно, чтобы он кого-нибудь ей, этой своей пастью, не загрыз…. Должно быть, что висит он теперь во тьме и токмо что скрежещет ею страшно…. Об этом тоже говорили, что скрежещет. Дальше обсуждали, станет ли он мстить, если выдастся ему подобный случай. – Горбатого могила исправит, - мрачно шипел кто-то с кривой ухмылкой набок всем известную старинную поговорку. - За три века, может, и исправит, - оптимистично возражали на это. – Триста лет, это вполне приличный срок для многих дел… За это время все еще перемениться может… - Дурачье наивное! Вы сами-то его хоть раз воочию вообще видали… Такой покается, ага, держи карман давай пошире. А вот если выберется он отсюда как-то, так он всем виновным перед ним башки тогда поотрывает, уж помяните мое слово… - Разве благодать Владыки Сулимо не в силах исцелить это заблудшее создание, возвращая его к праведным делам и истинному свету? Ты что же, брат, не веришь в силу Манвэ Сулимо! Отступничеством это дело явно пахнет, вот чем! - Ты за собой давай гляди, чем ты тут пахнешь! Тоже не розанами отнюдь, если поближе приглядеться! У спорщиков уже сжимались кулаки и шумно трепетали крылья носа. - Нет, а что он может сделать, ну скажите! Раньше первым был, а поглядите, что с ним сталось, скручен веревкой, как какая–то собака! – в дискуссию жарко вливались все новые лица, стремясь высказать свое мнение. - Говорю вам, та собака перегрызет еще немало глоток на своем веку… В итоге все владения Намо бурлили, как потревоженный пчелиный улей, но все это исподтишка, конечно, в его присутствии все мигом глухо затыкались, поспешно расползаясь по углам. Намо, конечно, прекрасно был осведомлен об этих упорно курсирующих слухах, брожениях и настроениях среди своих подопечных, потому что кое-кто время от времени бегал ему доносить на собратьев. Что, мол, сочувствующие мятежу против Таниквэтиль тут, видно, есть, неблагонадежные, рыльца с гнильцой, а вообще-то, по большому счету - предательские морды. Кто-то этим занимался из идейных побуждений, а кто-то выслужиться на этом хотел, живо учуяв в этом неплохую для себя возможность. Плененный Вала вообще был политически выгодным узником, что не один сметливый ум уже подметил потихоньку. Тевильдо тоже это ясно видел, но стучать он почему-то не хотел, а может быть, не хотел попадаться ему на глаза лишний раз, после его выигрыша в кости сам Намо его явно заприметил, видимо, тихо взяв себе на заметку, Кот это собственной шкурой чуял. "Дурак ты снова, - клял себя Тевильдо, - разве такие, как они, прощают свой малейший проигрыш. Да ты же у него теперь заноза в самом нежном месте, сам подумай… Глядит он на тебя и тут же вспоминает, как он - Великий тебе - ничтожеству продул…." - думая об этом, он прятал лицо в ладонях и качал головой. Но для него все тоже изменилось, как и для прочих обитателей Мандоса. Ночью он лежал на своей тощей козлиной шкуре и не мог сомкнуть глаз. Он слышал этот мерный рокот их нового сердца, чувствовал его пульсацию в своей крови, ему казалось, что дышал вместе с ним…. Кот всем своим чутким существом испытывал волнение и странную тревогу, непокой. Он все ворочался туда-сюда на своем холодном камне, уже не чувствуя привычного холода, совсем забыв про него, и все никак не мог найти себе места. Затем вдруг резко вскакивал и принимался нарезать какие-то круги, закусывая губы и сжимая руки в кулаки, потом подходил к холодному гранитному своду и прислонялся к нему разгоряченным лбом, прикладывая не только голову, но и ладони, а потом долго слушал гранитную глыбу. Где-то там, надежно похороненное глубоко под ней под тоннами горных пород все так же продолжало биться это сильное сердце. Эта неистовая сила, что там поселилась, для которой все камни этого мира, что пыль под ногами. "Что же там такое? - судорожно думал он, сам весь уже дрожа ужасной дрожью, под конец медленно оседая по этому камню наземь, но все не в силах оторваться от него. – Какой же он? О нем так разно говорят… Что думать…." Вот что было главным, вот тот главный вопрос, с недавних пор крепко поселившейся в его голове, тот, что не давал ему спать и мигом вытеснил все остальное. Все, что болело, все, что раньше было важным, как-то сразу потускнело, отчего-то утратив свою прежнюю остроту. И срок его службы, и его истечение, и дальнейшая его судьба. Все это как-то вдруг отодвинулось на второй план, не то чтобы он позабыл про это, но это перестало его мучить. Потому что мучило теперь другое…. Какой он там, внизу, в той бездне…. Тевильдо, перевернувшись, сидел на холодном полу, плотно прижимаясь лопатками к камню и снова все думал… То он виделся ему тем самым жутким чудищем с когтями и клыками, такой, как эти его орки, готовый кровожадно растерзать всю Арду без пощады. То напротив - прекрасным и несправедливо обвиненным страдальцем, истинным борцом за свободу и едва ли не самым великим мучеником из возможных. Только одно из этого всего пока было верно, в этом Тевильдо был убежден, его боялись. Боялись так, как никого другого, причем боялись все, судя по тому случайно подслушанному тогда разговору… Даже на самом высоком верху. Про Намо он не сказал бы этого наверняка, но вот Эонвэ, сидящий на макушке, ближе уже не бывает, которому он регулярно слал все свои письма, тот боялся точно… - Какой же он, если такие, как герольд, не спят спокойно…, - Кот весь извелся от желания узнать. Однажды он дошел до того, что осмелился заговорить об этом с Хисэлиндо. Хотя после того случая, когда они подслушали тот самый разговор высокого начальства, его приятель мрачно буркнул, что он не идиот и что об этом нужно побыстрей забыть и рот свой запереть на сто замков. Как следует помалкивать, короче. Так что обсудить то дело у них тогда не очень вышло…. Но, как видно, охватившим Мандос брожениям были подвержены все, даже, казалось бы, самые опасливые и осторожные. - Послушай, а ты что думаешь о нем? - осведомился Кот, когда они тихо и мирно сидели у него вечерочком после службы и выпивали припасенного вина, которое его товарищ исхитрился тут на что-то обменять. - Погоди, - велел ему Хисэлиндо, вскинув лапу, - прежде чем ответить что-то на такое, я для начала желал бы допить. Выпивал он довольно своеобразно благодаря своей нынешней внешности. Он сидел в широком неглубоком медном блюде, а Тевильдо регулярно подливал ему туда вина. - Мало льешь! - все время возмущался тот и трескал лапой так, что на Кота вовсю летели брызги из его сомнительной посуды. - Да ты же тут утонешь или, хуже, просто лопнешь, - ужаснулся он, глядя, как тот упорно осушает эту емкость. - Я нынче земноводное, а потому не лопну и не потону, - крякнул тот, действительно надувшись, как резиновый мяч, между тем блюдо под ним было совершенно сухим. – Да, что-то я отяжелел немного, - вынужденно признался он, пытаясь было выбраться оттуда, но с этим он не преуспел, в итоге пошатнулся и неуклюже завалился на спину, после чего в повторных попытках стал кататься, словно наливное яблоко по всей тарелке. - Дай, я тебе помогу! – совершенно бескорыстно предложил ему Кот свою помощь. - Но-но, вот только без лап! – сразу же сурово одернули его, продолжив это катание. – Не про тебя такое счастье, ик… Я отдамся только этим ик, да как их там, перворожденным…. Тевильдо закрыл руками лицо, не в силах долго выносить подобное зрелище. – С твоим характером на тебя даже эти, тоже постоянно забываю их название, у которых по рассказам шерсть еще из носа и ушей, боюсь, и те не покусятся, - буркнул он. – Но-но-но, ты просто не успел меня увидеть! - рьяно возмутился тот. - А то бы сам еще кидался, не оттащишь! На что Тевильдо молча закатил глаза себе под лоб. - Ну ты мне что-нибудь ответишь? - наконец не выдержал он. - Перед тем как тут уснешь прямо в тарелке... - А что ты сел, как неживой! Не видишь, что ли, как измучилось создание Эру! Бери посуду в свои лапы! И подноси меня поближе! – Мы ведь и так уже используем здесь мысленную речь… - На всякий случай ближе, ближе к носу подноси, чтобы никто не догадался…., - меж тем глаза его в царящем полумраке вдруг стали разгораться тусклым болотным огнем, он вперился ими в Кота, а затем как-то судорожно облизнулся. "А ведь я ходил на него посмотреть", - кратко выдохнул он уже осанвэ. - Что? - Тевильдо от изумления произнес это восклицание вслух, отлично памятуя о том, что тот сам говорил, что не идиот - лезть в такие дела. - Да тише ты! - рявкнул на него Хисэлиндо. – Ну, да-да-да, ходил…, - как-то нервно и с досадой буркнул он. - Думаешь, чаша сия и меня миновала? О, нет… А ведь я его ни разу и не видел… Ну и надумал я… - Да как же ты… - Да, стережет его Намо, ох стережет… Сам за ним смотрит и парней отобрал себе несколько в помощь, таких проверенных-перепроверенных парней, благонадежных, одним словом. Видно, по этому принципу и отбирал, а то, что под ноги один из них вообще не смотрит, очевидно, не проверил. А тот и впрямь себе не смотрит. Вот в кои-то веки от этого моего неприглядного фана и прок мне хоть какой-то вышел. Хотя еще как посмотреть, как посмотреть…. Нет, когда уж попадусь кому-то на глаза, так сразу вспоминают, ну а если нет, так и не думают глядеть…. Ну вот, я за ним туда и прокрался, разведав дорогу, до самого дальнего дна за ним ухитрился пролезть, каждое тайное слово, что там положили - запомнил… - Ну так и какой он? - еле вымолвил ошеломленный этим откровением Кот. Глаза Хисэлиндо напротив него горели зеленым фосфорическим светом, вовсю уже полыхая болотным огнем. - Ну так я его не видел, - выдохнул он в тот момент, когда его товарищ был готов уже его душить от нетерпения. - Да как же, ты сказал…., - разочаровано начал было Тевильдо. - Да погоди ты! Страшно мне стало, да так, что лапы у меня все онемели и подкосились, - вновь судорожно облизнулся он. – Так и прилип там к какому-то камню, ни жив и не мертв, замутило даже всего. Ну, думаю, пойду туда, к нему, назад дороги больше не будет… И ничего из прежнего уже не будет, если ты, конечно, понимаешь, о чем это я… Тевильдо только молча согласно кивнул. - Откуда знаю, может, спросишь ты меня, а вот каждой клеточкой своей я это почуял. И долго не мог ни на что я решиться, все думал и думал. Вроде бы житье мое, оно теперь не очень, а иные, может, скажут, что и нечего терять уже такому. А почуял я, что потеряю. И что-то даже поглавней того, что Намо проиграл. Потеряю, а назад уже не верну, кто бы там потом ни целовал… Не уверен я целиком, что оно того стоит… А еще почудилось мне, что он–то, он-то вот хочет, чтобы я там объявился, он, может быть, того только и ждет… Там в этой тьме своей кромешной поджидает… - Во тьме? - эхом переспросил завороженный его рассказом Тевильдо. Но майа про тьму не ответил, не рассказал. - Не пошел я туда, - каким-то неживым бесцветным голосом сообщил Хисэлиндо, - а ведь три раза после возвращался с полдороги… Вообще не знаю, как ушел, не помню даже… Очнулся только уже после наверху…, - тлеющие очи его после этих слов стали постепенно медленно гаснуть. Тевильдо бесцеремонно встряхнул его в блюде. – А мне дорогу к нему покажешь?! – напористо потребовал он. Тот вдруг в ответ расхохотался, да только так нехорошо, совсем недобро. - А вот спросит меня Манвэ Сулимо, Владыка Арды наш Высокий, к кому же это я тебя отправил…. - К тому, кому надо, - отрезал Тевильдо. - Ты что же, совсем не слушал меня? - он словно бы недоверчиво покачал головой. - Очень даже слушал и вот что я тебе на это скажу…. Если выдастся мне случай выбраться отсюда раньше, чем тебе, то я тебе клянусь, я про тебя там не забуду… - Да ты и так уже мне должен, - скептично хмыкнул тот. - А хочешь, я им тебе поклянусь, - выдохнув это, Тевильдо подался еще ближе. На что Хисэлиндо невольно отпрянул, издав неразборчивое восклицание. А потом долго и молча смотрел на него, словно взвешивал что-то. - Опасное ты дело затеял, брат, - наконец раздумчиво ответил он. – Если вскроется оно, то голов нам не сносить. Но если и не вскроется, то будет ровно то же…. Если ты, конечно, понимаешь… - Я понимаю, - по слогам прошептал Тевильдо, настойчиво глядя ему в глаза. - Ты ненормальный! - не то с осуждением, не то с восхищением бросил он. Завтра, - коротко добавил в ответ. – А теперь нужно спать. - Дальше я не пойду… Это то самое место, где я в тот раз остановился, остановлюсь, пожалуй, и в этот. Может быть, ты передумал? - спросил он у Кота. - Потому что сейчас самое время… Тевильдо упрямо и поспешно мотнул головой. – Я должен это увидеть… - Не боишься, что сожрет? – прищурился Хисэлиндо. Кот поневоле вздрогнул всем существом. - Боюсь, - еле слышно выдавил он. Лицо его при этом стало растерянным и на редкость несчастным и вся его упрямая решимость, казалось, заметно померкла. - И все равно вперед попрешься! – его приятель, поглядев него, как всегда, рубанул воздух своей лапой. – Что же ты хочешь там найти? – кончилось тем, что он упер ее в округлый бок. - Свою судьбу, - выдохнул его собеседник. - Вон оно как… Я знаю, он зовет, - пробормотал Хисэлиндо,- но не все это слышат… Он все еще поет миру свои песни…. И тот, кто услышал, очарованно идет, идет на этот его зов. На зов его страшной силы…. Тевильдо, прослушав это, вздрогнул, а после сокрушенно покачал головой…. - Клянусь Эру, это мой самый безумный поступок от сотворения в думах Отца. На этот раз я в самом деле поставил все… Я должен идти. Я должен знать… - Дурак ты, парень, хоть и умный, да и я такой же. Правда, одна надежда, говорят, что дуракам везет. Ну что ж, - вздохнул его приятель. - Я все-таки останусь тут на случай, если он тебя там не сожрет и буду ждать, что ты вернешься, засяду вот под этим камнем, потому как не уверен, что ты весь путь как следует запомнил, - максимально бодро ответил он, вместе с этим неуклюже вспрыгивая на валун. - Дай лучше лапу, - Кот нагнулся. На этот раз маленькая жабья лапка не треснула его, как обычно, а с достоинством пожала ему руку, вернее, он ее пожал, а она чуть дрогнула в его ладони. После чего, окончательно распрощавшись с ним, он пошел дальше один. Он понимал, о чем говорил Хисэлиндо, о том, что как раньше больше не будет. "Это уже в твоей жизни случилось, - говорил он себе, - оно уже здесь, с той самой ночи, как двое говорили где-то в небесах. Оно уже вторглось в твои мысли, так чего ты боишься? Осталось только увидеть, увидеть…" Добраться до него было непросто, спуск был очень долгим, иногда Тевильдо казалось, что они ни за что не пройдут. Темные ступени вниз казались просто бесконечными и он, внимательно считая их, не раз сбивался со счета. А узлы, что он вязал себе на пояске после каждой пройденной сотни, сами собой вдруг исчезали неизвестно куда, а пояс был ровным. Многие охранные слова большой силы лежали на этом пути, накрепко запечатывая его, защищая от чужаков, все время сбивая с пути. Шли они медленно и Хисэлиндо то и дело останавливал его, молча указывая на стены. Тевильдо поначалу не всегда видел багрово тлеющую разметку нужных символов и знаков и если бы не идущий впереди Хисэлиндо, точно выведавший путь и прошедший по нему уже не раз, то головы бы он лишился не однажды, запросто угодив в одну из многочисленных ловушек. Если бы он просто сунулся сюда сам по себе, без нужных знаний, его бы просто в клочья разорвало. Пока они шли, думать о конечной цели их пути особенно не приходилось, нужно было внимательно смотреть по сторонам, прежде чем сделать следующий шаг, а сделав его, еще после потрудиться надежно замести свой собственный след. Судя по всему, обращенный в жабу майа был тертый и толковый тип и Тевильдо честно недоумевал, как же это его так угораздило попасть тут. Даже сокрушенно подумал о том, что жаль, они с ним раньше были не знакомы, а то бы он наверняка пару делишек общих ему предложил, в общем, решил при случае к нему получше присмотреться. Теперь, когда он остался один, мысли о главном снова вернулись, как и страх, от которого он тоже все никак не мог избавиться, как ни старался. Бесконечная, целиком вырубленная в горной породе могучая винтовая лестница, уходящая куда-то, казалось, к центру земли, наконец-то закончилась. Сколько же они по ней шли? Так долго, что начало их пути в его сознании померкло, Тевильдо чудилось, что вышли они еще давным-давно когда-то и все блуждают целый век. Место и в самом деле, как и ожидалось, было мрачным. «Черная дыра», как живо обозвал его Тевильдо. Однако, несмотря на то, что находился он глубоко под землей, какие-то звуки тут все-таки были. Где-то в отдалении мерно капала вода, которая, как известно, везде найдет себе путь, а звук своих же собственных бесшумных шагов бил по ушам, словно набатом. Коту казалось, что он слышит их гулкое эхо, хотя поступь его была легка и невесома, он ступал максимально крадучись и мягко. "Это все нервы", - решил он, стараясь взять себя в руки. Сердце тоже шумно бухало в груди. Потом ему внезапно почудились какие-то глухие, тяжкие, мучительные стоны, словно бы идущие откуда-то из-под земли, от которых кровь сама собой застыла в жилах, и он поспешно шарахнулся прочь, крепко вжавшись спиной в какой-то острый изломанный камень, вовсю стараясь слиться с ним. Все-таки идти с Хисэлиндо было значительно веселей. Не успел он там отдышаться, как где-то вдалеке прокатился чей-то надрывный задушенный крик и резко оборвался. Кот ощутимо дрожащей ладонью вытер вспотевший лоб. "Это все морок, - сглотнул он, - пугает, сбивает его, снова уводит с пути". Здесь в глубине было сильно холодно и очень сыро, словно он попал в огромный погреб, хотя от подступившего волнения он этого почти уже не замечал. Теперь, после лестницы, с которой он наконец-то сошел, он двигался вперед каким-то невозможно тесным и узким тоннелем, который был единственной дорогой дальше. Свод его терялся в высоте, а может, его вовсе не было, потому что откуда-то сверху из невообразимой дали давало свой холодный тусклый отсвет какое-то зеленовато-мертвенное свечение. Но сюда, вниз, там, где он брел, держась зачем-то за холодный камень стен обоими руками, словно бы желал раздвинуть их, опасаясь, что они в любой момент сомкнутся, оно почти не проникало, только лишь изредка бросая где-то у него над головой тревожные яркие голубовато-зеленые всполохи на серебряно бликующие от них сколы горной породы. Камень их был черным и блестящим, лишь иногда он отливал в глубокий темно-фиолетовый пурпур. Кот живо вспомнил все рассказы про обсидиановый колодец, видимо, сейчас он шел уже как раз к нему. Этот проход снова напоминал какую-то глубокую и острую расщелину в горных породах, будто их пронзили одним резким ударом лезвием ножа, но он был явно рукотворным, как и все здесь. К этому месту была приложена мысль, какая, думать отчего-то не хотелось. Тоннель этот был достаточно прямой и почти не петлял, но в некоторых местах он был настолько узок, что иди тут двое, то вместе бы уже не разошлись. Тевильдо вдруг отчего-то очень живо представил себе еще кого-то рядом с собой, кого-то неведомого, и то, как он протискивается мимо него в этих скалах, вынужденно к нему прижимаясь, чтобы пройти побыстрее, и его невольно охватила дрожь от этого видения. Хорошее местечко, чтобы резать глотки, лучше он пока еще не видел. Нужно побыстрее выбраться отсюда… "Это все он, тот, к кому ты идешь", - подумал он, вспомнив очередные жуткие рассказы, которыми пестрел Мандос все последнее время. Крайне гнетущая атмосфера между тем все сгущалась. "Здесь еще никого нет", - он здравомысляще одернул сам себя, но вопреки этому пошел еще только медленней, потому что он остро почуял всем своим существом, что конец его пути уже близок, что осталось уже недолго, что еще чуть-чуть и ему наконец-то будет явлена эта скрытая, упрятанная здесь под семьюдесятью замками мрачная страшная тайна, имя которой Мелькор. Действительно, проход стал постепенно понемногу расширяться, а на пути, зато, прямо поперек дороги стали часто попадаться какие-то обломки скал, расположенные под косым углом, как будто это с неба падали, вонзаясь в землю, огромные, острые как бритва наконечники копий, чтобы кого-то тут поразить. А потом он закрыл глаза, гул того самого сердца, что он постоянно слышал, теперь действительно был рядом, осталось пройти всего ничего и он наконец-то увидит то, что хотел. Их разделял последний обломок скалы, за которым он и засел, вновь собираясь с духом. Сидел он там довольно долго, а потом, набравшись отчаянной храбрости, еле-еле высунулся из-за нее и, весь обмирая, поглядел одним глазом. Впереди была небольшая площадка, к которой вели три широких пологих ступени, выбитых в черном камне, а за ней располагался полукруглый свод, забранный узором мощной черной решетки. С двух сторон от нее высоко вилось узкими языками зеленоватое пламя из двух больших напольных чаш, бросая отблеск на темный металл. Но там, за ним клубилась совершенно беспросветная тьма, да и только. Такого Кот совсем не ожидал, а потому он совершенно растерялся, а потом любопытно высунулся больше, все силясь рассмотреть, что там внутри у этого мрака, что он там скрывает и толком не зная, как ему быть дальше. - "Какой хороший", - неспешно протянул звучный, но низкий голос с волнующей бархатной хрипотцой, совершенно неожиданно для Тевильдо. Кот от испуга мигом шарахнулся назад за скалу, прежде чем вообще сообразил, что голос этот говорит с ним мысленной речью. - "Хо-ро-ший", - как бы раздумчиво добавил голос. Кот, хоть и дрожал весь от ужасного испуга, а все же поневоле вдруг приободрился и еще поймал себя на том, что почему-то ему ужасно стало лестно от подобного незамысловатого и краткого одобрения в свой адрес. Может, потому что голос этот был таков, что ему хотелось нравиться… - "А ты знаешь, что тебе тут вовсе не место, ум-м-м, юный майа?" - вкрадчиво добавил тот. - "Где именно?" - подумал Тевильдо. - "Да в этой унылой дыре", - уточнили на это. Кот снова сильно вздрогнул, ведь он подумал это для себя, а он, выходит, что прочел… Ведь это он… Больше здесь некому… От этой мысли, что вот оно, уже явилось, это могущественное существо, что долгий путь его окончен, здесь и сейчас, Кот на какое-то мгновение потерялся. - "Ах да, простите, буду вежлив с местным населением, чтоб ненароком не задеть высоких чувств. В благословенном царстве Намо, - между тем насмешливо исправился его собеседник. Правда, никакого извинения в этом замечании не сквозило, напротив, в нем читалась откровенная издевка. - Так я тебя задел таким неосторожным своим словом?" - продолжил он. - "Нисколько", - сморщился Тевильдо за своей скалой, наконец-то кое-как справившись со своими переживаниями. - "Я отчего-то так и думал…" Но справлялся он пока с трудом, Кот все завороженно слушал этот голос, его низкий и певучий тембр. Чего он ожидал, идя сюда, неясно, может, утробного звериного рычания, в конце концов, или каких-нибудь ужасных воплей, неистовых проклятий всякому созданию Эру и чудовищных угроз, но только не такого… В этом вкрадчивом, любопытствующем, даже заигрывающем с ним голосе чувствовалось только одно на данный момент - спокойная и властная уверенность в себе, которая всерьез сбивала с толка, учитывая непростое жизненное положение говорившего. Кот все никак не мог это переварить внутри себя, взять в толк. А голос между тем мягко продолжил: - "Не хочешь ли ты показаться для начала? Мне любопытно на тебя взглянуть, каков ты из себя, хоть я большей частью вижу твою ауру, мягкий бархатно–багровый пурпур, цвет венозной крови, - охотно перечислили ему. - Очень красиво, на мой вкус…" Кот, заслышав это воркование, отрицательно замотал темными кудрями, сложил руки вместе и прижал их к груди, убоявшись отчего-то еще только больше. - "Покажись, - еще мягче продолжил увещевать его этот голос. – Я тебя не съем, - он вдруг чарующе расхохотался, - ну, поначалу…" У затаившегося в своем убежище Кота поджилки затряслись от этого смеха, но как-то вдруг внезапно необыкновенно сладко. Такого раньше не бывало, он прислонился затылком к камню и прикрыл свои ресницы, толком не зная, что с ним происходит и творится. - "Я вижу, ты меня боишься", - через некоторое время с притворной печалью вздохнул его собеседник. - "Про тебя разное говорят", - впервые Кот решился ответить ему прямо. - "И что же сказали тебе?" - "Что ты похож на орка", - ляпнул он совершенно первое, что вспомнил. – "Вот даже как!" - в голосе послышалось смешливое негодование как будто. - "Правда, я ни одного еще не видел, - поспешно сообщил Тевильдо. – Но говорят, у них там шерсть из носа", - добавил он, а после с неподдельным ужасом подумал: "Эру, что же это я ему несу!" - "Шерсть из носа клевета!" – решительно и весело отрезал голос. - "А остальное?" - набрался наглости Кот. - "Хмм, - как-то сыто протянули в ответ. – Что-то конкретное интересует или так, в общем и целом праздное любопытство…" Кот даже растерялся, вот у Намо он готовился спросить, а тут… вопросов было слишком много, а какой главнее, он не знал. А откровенным дураком перед ним выглядеть отчего-то совсем не хотелось. - "Я не знаю, что хотел бы знать наперед, - в итоге честно признался он, - я шел сюда посмотреть на тебя. Увидеть все своими глазами, мне казалось, что я многое бы понял и так, из того, что мне нужно…." - "А что тебе нужно, Тевильдо?" - мигом цепко спросил его невидимый собеседник. - Ты что же, знаешь мое имя! – вслух ахнул изумленный Кот. - "Ну отчего бы мне его не знать, - с небрежной ленцой растянул этот голос, по-прежнему пользуясь осанвэ. - Когда ты сам просил меня помочь. Заметим, я тебе не отказал, откликнулся, пошел навстречу. Дал тебе то, что ты хотел… Ведь я могу". - Так ты, выходит, это слышишь? - поразился он. – Все обращенные к тебе слова… - "Слышу, - скучливо подтвердил его собеседник, - правда, не всем спешу на помощь так же бескорыстно, как мой братец… Вот тебе правда, между делом, неперспективным для себя глупцам не помогаю. А ты мне, кстати, должен", - тут он опять расхохотался этим своим смехом. А у Кота на скулах отчего-то полыхнул малиновый румянец, который сам он посчитал явлением дурацким и совершенно неуместным. - "Я вижу, тебе до мурашек нравится мой орочий хохот, - мигом поддели его. – Ну так выходи из своей засады. Иди ко мне, Котик, дай на тебя папочке поглядеть", - опять вкрадчиво-призывно и игриво поманили его. Тевильдо за своим камнем от этого «Котика» совершенно опешил, хлопнув ресницами два раза, а потом еще сильней мучительно залился алой краской. Да с тем ли он вообще здесь говорит? Вот он, чудовище, желающее погубить всю Арду, побежден, низвержен с занимаемых высот, наказан, по рассказам, - страшно, страшнее, чем любой вообще до этих пор… Додумать эту мысль ему не дали. – "Побежден, серьезно? - хохот был уже такой, что у Кота все уши заложило. Он завершился легким всхлипом. – Право, меня даже Намо так не веселит…" Тевильдо вдруг ужасно обиделся отчего-то. – Говорят, ты скован страшной цепью! Напрочь лишен всей своей прежней силы! – порывисто выпалил он. - "Зато я не лишен одного, - веско сообщил ему голос, - идеи рано или поздно выйти отсюда…. Не желаешь помочь?" - вдруг неожиданно добавил он. - Я?! - изумленно и с ужасом охнул Тевильдо. - "Неужели ты весь свой оставшийся век хочешь гнить в этом тошном болоте?" - скептично хмыкнул его собеседник. - Я вообще-то тут на службе, - попробовал было с достоинством увильнуть от прямого ответа Тевильдо. - "Ха! - совершенно развязно отозвались на это, Кот вновь опешил от этой новой, еще более яркой интонации говорившего. – Вновь не смеши меня, майа. Да ты такой же узник, как и я здесь, - затем отрезал этот голос. – Наше положение не так уж и разнится. А если чуть сильнее приглядеться, то легко заметить, что этой разницы здесь вовсе нет. Мы не вольны уйти отсюда оба. Или ты, может, станешь это отрицать? Ну что ж, давай потратим время, я к этому готов, я не спешу… Но ведь ты прекрасно знаешь, что я прав…" Кот за своим камнем тяжко сник о этой речи. - "Дурная служба, - продолжили между тем, - дурным господам!" От концовки этой фразы Тевильдо даже дернулся на месте. – Ну теперь я понимаю, почему ты оказался здесь, - выдохнул он. - "Неужели я тебя смутил подобной речью? А между тем она правдива… Господа твои тебя не ценят, видят в тебе изъян, разумеется, ты с этим не согласен и ваши отношения ужасно тяжкое ярмо, в основном, конечно, для тебя. А они живут себе меж тем другим. Или другими…. Истинно достойными для них. Унылая картина, не находишь? - голос зевнул. – Вот я бы уже честно удавился от подобных отношений… Самое смешное в этом деле, что ты все еще считаешь, что ты им должен…. Это что же нужно было вам всем в башку так вколотить…, - с нотой откровенного презрения хмыкнул он, - чтобы превратить вас в это всегда покорно блеющее стадо. Плохой, тебе легко присвоили ярлык, а ты, выходит, побрыкался про себя чуток, да в результате сам и согласился. Им же можно, они ведь лучше знают, ты их не смеешь осуждать. Устраивает, значит, весь этот порядок, устраивает занимаемое место в нем…" - Как же, по-твоему, должно быть? - выдохнул до ужаса задетый этим рассуждением Кот. Равнодушно слушать от него такое было совершенно невозможно для него. Кто его знает почему, но от его сквозящего презрения было особенно обидно. - "А ты выходи оттуда потихоньку, я, может, даже расскажу…, - опять откровенно поманили его. – Что–то в тебе все же есть, раз ты решился посетить меня в моей темнице… Ну же, ты стольким рисковал, придя сюда, риск должен оправдаться, быть вознагражден. Если уж пропадать, так знать, за что…" - С чего ты взял, что мне пропасть? - вновь воспротивился Кот, весь надувшись. - "С того, что тебе очень хочется…" - бархатно растянули в ответ, явно при том улыбаясь. - Неправда, - хоть и с дрожью, но упрямо возразил ему Тевильдо. - "Правда, иначе ты бы не пришел. Ты же понимал, к кому идешь… Репутация моя известна многим, - голос негромко засмеялся. – Не стану говорить, что я ее совсем не заслужил, кое-что я в этом направлении все же сделал. Тевильдо, даром пропадать особенно обидно, тем более случись тут что, ведь ты им совершенно не докажешь, что ты не имел со мною дел, а только языком о разной ерунде трепал тут. Тебе и без того довольно мало веры, раз ты здесь. Чего уже терять-то, не пойму?" "И в самом деле, - вздохнув, подумал Кот, - если изловят меня с этим, голове моей придет конец". Но все равно он от чего-то медлил, не решаясь… - "Ну же, ты хочешь сам, ты за этим и пришел, затем, чтоб я тебя увидел…" - Все наоборот, - Тевильдо медленно вышел из-за своего убежища. – Это я хотел тебя увидеть. - "Ближе, - зашептал его голос. – Подойди ко мне ближе…" Ноги У Кота отчего-то сделались ватные и он не мог сдвинуться с места. Он как завороженный все смотрел туда, за прутья решетки, туда, где клубился непроглядный черный мрак. Он там, он там, он там, а сейчас в упор глядит на него… Медленно-медленно в глубине этой подвижной неспокойной тьмы возникло смутно выделившееся на ее фоне светлое пятно, постепенно оно стало приближаться. У неотрывно вперившегося в это явление широко распахнутыми очами Тевильдо от волнения и страха все мелкие волоски на загривке сами собой поднялись дыбом. Он сразу вспомнил все его ужасные описания, что только доводилось ему слышать. Голос, ну подумаешь голос, а сам-то, может, страшен до остолбенения, этот Вала…. Он уже всерьез настроился на пасть и когти. Светлое пятно по мере приближения стало еще светлее и вдруг черную острую закаленную сталь решетки плавно обняли белые пальцы, без всяких жутких когтей. Правда, они заметно вздрогнули, едва лишь только коснувшись ее, а затем решительно обхватили крепче, сильнее, до заметно побелевших костяшек. Дальше тонущих в глубокой тьме запястий он не видел этих рук, но их кисти были сильны и красивы. Между тем эти самые руки сжали решетку так, словно желали ее разорвать или хотя бы раздвинуть. - Подойди под мою руку, - запросили его и вместе с этим словно повелели. И Тевильдо на негнущихся ногах двинулся ему на встречу. – Я самого тебя не вижу… - Этого довольно… Иди ко мне…, - пальцы уже не сжимали, а мягко поглаживали черный металл. В отличие от птичьей и иссохшей лапы Намо эти руки вовсе не пугали, скорее, их скульптурной красотой, наоборот, хотелось любоваться, подольше задержав на них свой взгляд. Повинуясь этому призывному шепоту, Кот медленно подошел уже очень близко. - Дай мне тебя коснуться, - прикровенно шепнул его голос словно бы в самое ухо, казалось, чуть поймав его вдобавок своими теплыми губами. Кот еле-еле поднял и протянул дрожащую ладонь, поднося ее ближе к решетке и затем едва дотронулся до ледяного железа рядом с его левой рукой. Пальцы Вала в ответ мигом оставили металл и, скользнув к дрожащим пальцам Кота, вдруг обхватив их, горячо сжали. В ответ Тевильдо издал какое-то невнятное восклицание, едва не задохнувшись и поспешно выхватил руку, вместе с этим отпрянув на шаг. Это секундное касание его ладони совершенно потрясло все его существо. В нем от прикосновения вдруг вспыхнул жаркий огонь, казалось, до самого неба, мощной волной прокатившись по телу, от кончиков пят до самой макушки. Вместе с ним в него словно ворвался порыв страшной яростной бури, перевернул там все, что было прежде, сочтя это ненужным, безжалостно расшвырял, обесценил и, подхватив, закружил его самого в могучих объятиях, грозя играючись унести непонятно куда… - Ну что же ты отступаешь… - опустевшие пальцы поникли. Кот какое-то время не мог произнести ни слова, не мог даже подумать связно, а только лишь прерывисто и учащенно-шумно дышал. - Я… я должен уходить, - наконец кое-как пролепетал он, обхватывая себя руками, словно в сильном и болезненном ознобе, и слепо отступая от него все дальше. - Постой, погоди, ты ведь еще придешь сюда ко мне? - обеспокоился голос. - Придешь ведь? - в кои-то веки в нем зазвучало что-то похожее на искреннюю тревогу. Кот отрицательно замотал головой, так что запутались и расплелись все его кудри. - Нет! – потом особенно отчаянно выпалил он и, выдав это, тут же бросился стремглав бежать, то и дело спотыкаясь об острые камни… - Я все равно буду ждать, - нагнало его.