Io ti penso amore

И без того долгие трудные месяцы на фронте показались Криденсу самой настоящей вечностью. На самом деле, он был ужасно удивлен, когда Персиваль пришел к нему и сказал, что они едут на фронт. Они. Не он один собирается и едет на фронт, оставляя Криденса одного дома. Они. Едут. Вместе. Казалось, такого поворота событий вполне можно было ожидать, и все же это показалось Криденсу удивительным. Когда Грейвз сказал ему об этом, он даже не сразу нашелся, что ответить. И Персиваль даже не наказал его за то, что с пару минут он просто бестолково хлопал глазами и молчал, стараясь собраться с мыслями. Было ли ему страшно? Пожалуй, совершенно нелепо отрицать, что место для страха в его сердце и душе всегда было. В конце концов, они ехали и не в романтическое путешествие, и даже не по Европе. И, тем не менее, помимо прочего он все же был очень польщен, что Грейвз взял его с собой. Ведь никто бы не удивился, если бы Персиваль взял свою любимую игрушку, поставил бы ее на красивую уютную полочку и уехал, приказав сдувать с нее пылинки, ухаживать, беречь и внимательно следить за тем, чтобы игрушка не поломалась к его возвращению. Однако мужчина все же так и не сумел расстаться с ним. Криденс, на самом деле, очень много думал, почему же Грейвз не оставил его одного дома. В непрекращающихся разъездах и в условиях постоянной крайней занятости своего господина у него вообще было очень много времени, чтобы поразмышлять обо всем на свете. Криденс, конечно, делал все для того, чтобы не быть обузой. Да и, наверное, он ею и не был. Иначе Персиваль просто был бы вынужден отправить его обратно домой, или оставить где-то под чьей-нибудь защитой и двигаться дальше уже без него. Но Грейвз продолжал возить его с собой. Зачем? Почему Персиваль вообще изначально принял решение взять его? Тот вариант, что ему могут причинить какой-то вред дома, юноша отмел сразу же. За все его время проживания в доме Персиваля на него никто даже не смотрел косо. И когда хозяин дома уезжал куда-либо на определенный срок, никто из слуг не пытался обидеть его ни словом, ни делом. Солдаты, подчиняющиеся Грейвзу, тоже к нему никогда не прикасались. Относились ли к нему дома с почтением? Очень вряд ли, учитывая род его занятий в доме, о котором негласно были осведомлены все обитатели дома. Но и трогать его тоже не смели. Так что было бы куда более логичным полагать, что в этом плане опасность может грозить ему на фронте. Напрямую это никогда не обсуждалось, насколько знал Криденс. Да и за спиной Грейвза кто-то вряд ли осмеливался шептаться. Однако, наверное, было не слишком трудно догадаться, с какой целью мужчина держит при себе этого юного еврейского мальчика. И у кого-то вполне возможно могла возникнуть шальная мысль использовать его надлежащим образом. Большую часть времени Криденс был предоставлен себе. В части его постоянно окружали солдаты. А часть все же несколько отличалась от поместья Грейвза - за всеми солдатами уследить было довольно сложно. Хотя, справедливости ради, надо было признать, что и здесь Персивалю удавалось держать железную дисциплину. Впрочем, удивляться этому было бы в высшей мере странно. Ведь в противном случае решение назначить его на эту должность и отправить на фронт было бы тактической ошибкой. А тактических ошибок высшее руководство к недовольству Фюрера уже успело допустить столько, что допускать их еще больше уже просто было нельзя. На фронте нужен был человек, умеющий принимать молниеносные верные решения. Такого решительного и стойкого сопротивления Советского Союза никто не ожидал, и подавлять его нужно было в кратчайшие сроки. Грейвзу приходилось все чаще проводить время на заседаниях и совещаниях, поэтому Криденсу он мог зачастую уделять ничтожно малое количество времени. И все же не переставал держать его при себе. Зачем? К этому вопросу юноша возвращался регулярно. Опасался, что он может просто не вернуться? Что ж, в таком случае, наверное, ему опять же все же куда безопаснее было бы находиться дома. Хотя, если хорошо подумать, если ситуация обернется в такое русло событий, когда появится реальная угроза того, что Персиваль уже не вернется домой, вряд ли солдатам будет до того, чтобы следить и хватать мальчишку, пытающегося улизнуть. Куда он, впрочем, пойдет, Криденс не знал. Да и вообще старался всеми силами избегать размышлений о том, что дело может принять такой пренеприятнейший оборот. Потому что это неминуемо перекидывало его на мысли о том, что с ним может сделать корпус изголодавшихся по близости солдат, если он не успеет спрятаться в укромном месте. Он неоднократно наблюдал подобные действа, когда они нападали на встречающиеся по пути деревни, крали продовольствие, без разбора убивали мужчин и детей, использовали женщин по определенному назначению. Слушая их крики и плач, Криденс понимал, что в самом начале Персиваль еще был очень ласковым и внимательным хозяином. И Криденса даже не ужасало то, что Грейвз позволял им подобные зверства. Солдаты уставали и раздражались. И если не позволять им время от времени вымещать свою злость, пусть и таким образом, для командования это кончится не самым лучшим образом. Почему-то Криденс тщательно отметал мысли о том, что он все еще рядом с Персивалем лишь потому, что просто нужен мужчине. Эти мысли были до ужаса соблазнительными, сладкими и приятными, но он находит их маловероятными. Сам он не пытался скрывать, что привязан к Грейвзу. Он ходил за мужчиной хвостиком, если это было возможно, и день ото дня до последнего ждал его. Порой, ему даже не нужно было, чтобы Персиваль заходил к нему. Иногда Грейвз задерживался до самой поздней ночи, и Криденс, уже лежа в постели, слышал, как открывается дверь, как с Грейвзом здороваются. И этого было достаточно для того, чтобы измученный ожиданием юноша провалился в сон. Ему было достаточно просто знать, что его господин и в этот день сумел вернуться к нему домой. Порой сквозь легкую дрему Криденс даже слышал, как Персиваль тихонько открывает дверь в его комнату, некоторое время смотрит на него и бесшумно уходит, оставляя его сладко спать. Когда им приходилось разбивать лагеря, Криденсу всегда доставался свой угол в палатке Грейвза. Но в действительности, как сильно Грейвз был привязан к нему, да и был ли привязан вообще, Криденс не знал. Казалось бы то, что мужчина взял его с собой, так и не смог расстаться с ним даже в условиях такой трудной серьезной кампании, должно было говорить о многом. Но пытливый ум Криденса никак не мог приостановиться в поисках истинных причин, мотивации Персиваля. Ну или после всего, что он успел пройти за свою недолгую жизнь, что-то просто не давало поверить ему в то, что ответ - вот он, прямо перед ним. Трудно было уложить в голове мысли, что все и в самом деле настолько очевидно и элементарно. Доверял ли он Грейвзу? Да, бесспорно. И в то же время, во всяком случае, как ему казалось, он уже успел достаточно узнать Персиваля. И не мог не держать в голове то, что в поступках Грейвза непременно должны быть какие-то его личные устремления, особые скрытые мотивы, позволяющие добиться максимальной выгоды. Вряд ли Персиваль взял его с собой исключительно для того, чтобы, как это завуалированно называлось, он мог и дальше согревать его постель. Пожалуй, с тем, чтобы найти человека, который удовлетворил бы его потребности, у Грейвза бы не возникло проблем. И все же по какой-то причине, которую Криденс никак не мог найти, ему нужен был никто иной как Криденс. Впрочем, много времени-то они в общем-то проводить вместе просто не могли. Хотя, конечно, Криденс не мог не признать, что так было всяко лучше, чем если бы он сидел один дома, сходя с ума от безделия и одиночества, терзаясь мыслями о том, что с Грейвзом и жив ли он вообще. Но Криденс никогда не жаловался. Жаловаться он в принципе разучился очень давно, осознав всю бесполезность этого занятия. Он просто старался наслаждаться теми приятным мгновениями, что выдавались им для того, чтобы они могли побыть наедине. К тому же, наверное, Персиваль тоже хоть немного, но желал его компании. Поэтому, когда он окончательно убедился в том, что его пребывание дома весьма ограничено, он стал брать Криденса с собой в кабаки, или на закрытые встречи со своими товарищами-офицерами. Поначалу его присутствие на подобных мероприятиях обосновывалось тем, что Криденс просто играет господам офицерам для души. Свою любимую скрипку, к которой он так привык, взять с собой он не смог, боясь испортить ее. Но Грейвзу удалось найти для него довольно сносную замену, и юноша не переставал практиковаться и заниматься своим обожаемым делом. Постепенно офицеры притерпелись, смирились с причудой Персиваля в лице Криденса. Привык к ним и сам юноша, и уже спустя какое-то время стал, немного поиграв, тихонечко подсаживаться к Грейвзу и переговариваться с ним, если его господин не был занят кем-то более серьезным и важным. Разумеется, это не могло сравниться с теми уютными вечерами, когда Персиваль усаживался в гостиной в большом кресле со стаканом виски, а Криденс мог сесть у него в ногах, положить голову ему на колени, да и даже не поговорить с ним, а просто помолчать, наслаждаясь тем, как теплые пальцы Грейвза неторопливо перебирают мягкие пряди его волос. И все же даже малейшая возможность побыть рядом с Персивалем, пусть даже и в компании других людей, не давала Криденсу окончательно отчаяться. Он и так довольно часто болел от непривычного недоедания, и ему действительно была жизненно необходима хоть какая-нибудь причина, чтобы не "расклеиться" окончательно, и не позволить себе зачахнуть. К тому же офицеры довольно быстро перестали обращать на него пристальное внимание: чужой ручной мальчик был им неинтересен, им было просто плевать, и Криденса это полностью устраивало. Наверное, жить от встречи до встречи со своим бывшим мучителем было очень странно, и тем не менее. За время продвижения вглубь Советского Союза Криденсу почему-то больше всего запомнились памятники. Самое большое впечатление на него оказала архитектура. В каждом городе совершенно особенная, яркая, величественная. Иногда Криденс даже с некоторым сожалением рассматривал фасады или части разрушенных зданий и старался хотя бы мысленно представить, как это выглядело ранее. Первое время, пока ситуация не ухудшилась, офицеры активно практиковали разграбление музеев, да и просто богатых домов. И Криденс, несмотря на всю странность этих мыслей, был благодарен за то, что мог находиться рядом с этими сокровищами, рассматривать их, иногда даже прикасаться к ним. Как бы Криденс ни уважал европейское искусство, как бы ни восхищался им, некоторые предметы тончайшей работы просто поражали его воображение. И, наверное, именно в те моменты он понимал, что все же в его жизни есть такие моменты, ради которых стоило ее жить. Постепенно за время их продвижения ухудшилась погода. И это Криденса поразило уже не в самом хорошем смысле этого слова. Пожалуй, таких резких перепадов и такого кромешного ужаса он никогда не видел и не ощущал. Несмотря на то, что это было довольно странно в их положении, но он просто не мог не проникнуться уважением к людям, которые не то что живут в таких условиях, но еще и находят силы оказывать сопротивление, всеми силами и не жалея себя защищая свою капризную непостоянную Родину. Буквально с каждым днем идти дальше становилось все сложнее. И Криденс старался в те тяжелые недели попадаться Персивалю на глаза как можно реже. Не потому, что боялся, что на нем Грейвз сорвет всю свою злость и станет вымещать раздражение - совсем нет. Просто ему было совестно беспокоить и без того до жути уставшего мужчину. Оставалось вздыхать и надеяться, что Персиваль справится. Ведь по сути, что для него мог сделать обычный мальчик? Новость о том, что поступил приказ, согласно которому Персивалю приказано вернуться обратно, была встречена Криденсом неоднозначно. Сперва он ужасно обрадовался тому, что они, наконец-то едут домой, где их ждет родная обстановка, свои постели и тепло. Но, когда первая эйфория отступила, он стал задумываться о причинах такого решения командования. Неужели они посчитали, что Грейвз не справляется со своими обязанностями? Неужели они решили, что во всех неудачах виноват он один и сочли, что именно он должен за все ответить? Судя по заметному напряжению Персиваля, сам он думал примерно о том же, когда они с вверенным Персивалю полком продвигались обратно. Неизвестность тяготила и мучила их, не давая толком радоваться тому, что этот кошмар для них, наконец, почти закончился. *** Первым делом, когда они вошли в дом, Криденс отправился - с позволения Грейвза - в свою комнату, вознамерившись проспать столько, сколько вообще сможет. Персивалю предстояло уехать, чтобы отчитаться и узнать, что его ждет, так что услуги юноши ему были не нужны. А Криденс был так обессилен этим путешествием, что более ему не хотелось ничего. Конечно, его ни на секунду не оставляло беспокойство за мужчину, но в то же время, он осознавал, что, если как следует не отдохнет, то, кажется, просто не доживет до того момента, когда, наконец, сможет узнать, в чем же была истинная причина того, что Персивалю было приказано вернуться с фронта. Глаза он распахнул уже поздним вечером, даже, можно сказать, уже ночью. В голове было немного мутно, но в целом, Криденс чувствовал себя уже гораздо лучше. Наверное, родные стены и правда лечат. Хотя давно ли поместье Персиваля стало ему родным? Сколько же всего изменилось в нем за время его знакомства с мужчиной. Наверное, если бы в детстве семья Криденса водила знакомство с какой-нибудь гадалкой, и та предсказала ему такое будущее, он предпочел бы умереть. Теперь же, предложи ему кто вернуться к прошлой жизни, он бы задумался. Окончательно признав, что с Грейвзом ему хорошо, Криденс почувствовал, что жить ему с этой истиной стало как-то легче. Он уже давно уяснил, что лгать приходится в этой жизни часто. И надо прекратить обманывать хотя бы себя. Криденс почти сразу встал, но лишь с той целью, чтобы перелечь в горячую ванну и продолжить расслабляться. Конечно, за один вечер он вряд ли сумел наверстать все упущения, возместить все, чего ему так не хватало, но все же хоть чем-то побаловать себя стоило. Поужинав, Криденс решил немного побродить по дому. Он не сомневался, что, если бы сейчас вернулся в постель, он уснул бы безо всяких проблем, но все же ему хотелось хоть немного размяться. К его удивлению, он заметил, что из спальни Персиваля, несмотря на столь поздний час, все еще виднеется полоска света. Хотя мужчина, наверняка, в отличие от него, весь день был на ногах и, вне всяких сомнений, в целом усталости у него накопилось куда больше. Нерешительно потоптавшись какое-то время в коридоре, он все же подошел к комнате Грейвза, тихо постучал и, услышав согласие, зашел. Казалось, что хозяин дома едва успел переступить порог. Персиваль еще даже не переоделся в домашнее. Он лишь снял китель, и сидел теперь в кресле в брюках и рубашке с закатанными до локтей рукавами. По лицу мужчины было как всегда очень сложно понять, о чем он на самом деле думал и что чувствовал. - Проходи, Криденс, - тихо сказал Грейвз, внимательно смотря на него. - Налей себе вина, если хочешь. Юноша только заметил, что на подлокотнике кресла стоит бокал. Он поспешил пройти в комнату, взял для себя еще один бокал, плеснул в него немного вина и опустился на ковер рядом с креслом Грейвза, даже зажмуриваясь. Именно в тот момент он, казалось, окончательно отпустил все те ужасы и лишения долгих месяцев и пообещал себе хоть попытаться забыть их как страшный сон. Криденс сделал небольшой глоток вина, после потерся щекой о колено Персиваля, откровенно напрашиваясь на ласку. Мужчина усмехнулся, но все же привычно потрепал его по волосам. - Надеюсь, ты выспался? - произнес он, слегка улыбаясь. Близость Криденса как-то умиротворяла Персиваля. На самом деле, он ни разу не пожалел, что взял его с собой на фронт. Криденс довольно стойко переносил все те невзгоды, что на них сваливались, никогда не жаловался и не портил ему настроение нытьем о том, как ему хочется домой, в те короткие моменты, что им удавалось побыть вместе. А уж в том, что ему хочется вернуться в уютный, хороший дом, Грейвз не сомневался. Чего таить, в последние недели, когда в и без того не слишком сладкую ситуацию вмешалась еще и отвратительная погода, все его мысли вертелись лишь вокруг того, что он ужасно хочет бросить все, развернуться, и как можно скорее оказаться в своей хорошо прогретой спальне с мягкой большой постелью. И тем сложнее ему было сосредоточиться на том, что надо руководить такими же уставшими от войны людьми. Что уж говорить о Криденсе. И тем не менее стойкость юноши приятно удивила его. Пожалуй, если бы не этот мальчик, переносить все тяготы было бы в разы сложнее. Ведь то, что хоть кто-то дожидается его после тяжелого дня, действительно придавало ему сил. И он даже видел хоть какую-то цель бороться дальше. - Да, господин. Вам удалось хоть немного отдохнуть? - Криденс залпом выпил вино из своего бокала. Он уже слегка отвык так разговаривать со своим хозяином и сейчас ему требовалось немного уверенности. Он даже удивился, когда Грейвз сам вновь наполнил его бокал. - Можно и так сказать, - он усмехнулся. - Я пока не очень хочу спать. Кажется, уже забыл, что такое нормальный сон, - несколько задумчиво произнес Грейвз. А ведь и правда, когда он вообще спал больше четырех часов? И те жалкими урывками. - Господин... - Криденс запнулся, отчаянно боясь задавать этот вопрос. Отчасти потому, что опасался узнать ответ, отчасти - до жути не хотел разозлить Персиваля. Он осушил еще один бокал, испытывая благодарность хотя бы за то, что Грейвз не торопит ему, позволяя собраться с мыслями и взять себя в руки. - Все ведь в порядке? - робко спросил он, сильно закусывая губу и морально готовясь к самому худшему. - Да, - просто ответил Грейвз и сделал пару небольших глотков, после чего плеснул еще вина в оба бокала. Надо же, этот мальчишка волнуется за него. Интересно, правда так сильно переживает за то, что кто-то может причинить ему вред, или на первом месте у Криденса мысли о том, что, случись что с ним, и последствия коснутся самого парнишку? Так или иначе свое волнение он выражал крайне трогательно. Похоже, даже боялся показаться слишком навязчивым. Не хотел полезть не в свое дело и получить по любопытному носу. Но срываться на парнишке, по крайней мере, сегодня, он точно не был настроен. Все же Криденс очень старался для него. - Фюрер оказал мне честь и отозвал меня, потому что счел, что здесь я буду полезнее, - даже расщедрился на пояснение Персиваль. - Я рад это слышать, мой господин, - не думая скрывать облегчение в голосе произнес юноша. Он и правда был безумно рад тому, что хоть какое-то время им точно ничего не грозило. Они дома и в относительной безопасности, теперь он это точно знал. Тем временем Персиваль подлил ему еще вина и Криденс, как-то не особенно задумываясь, сделал еще несколько крупных глотков. Его щеки постепенно стал покрывать неяркий румянец, он чувствовал в голове легкую затуманенность, но это чувство, скорее, было приятным, и ничуть не волновало его. - Ты скучал по дому? - Грейвз с легкой улыбкой наблюдал за слегка опьяневшим Криденсом. Юноша прижимался к нему совсем близко, но то ли не осознавал этого, то ли он был слишком расслаблен, чтобы смущаться или волноваться из-за этого. - Очень скучал, - даже не подумал скрывать этого Криденс. Он оставил пустой бокал в сторону и придвинулся еще ближе, складывая руки на коленях Персиваля. Почему-то он был уверен, что его хозяин не будет против. В ином же случае, ничего не мешало Грейвзу уже давно отпихнуть его от себя. - Мне не хватало Вас. - В самом деле? - Грейвз чуть приподнял бровь. Надо было давать юноше пить вино чуточку чаще, пожалуй. Узнал бы он раньше, что в таком состоянии его тянет на ласку и откровения. - Да, господин. Я очень скучал по Вам, когда Вы были далеко. Но я понимал, что так надо. И не стал говорить Вам об этом тогда, ведь Вам и так было тяжело, - надо же, какой смышленый мальчик. Наверное, если бы Грейвз раньше понял, что этот мальчишка так хорошо узнал его, во всяком случае, гораздо лучше, чем большинство из тех, кто окружал его, он бы разозлился. Попытался избавиться от парня. Но сейчас ему это даже нравилось. Помогало хотя бы создать иллюзию того, что он не одинок. - Кажется, я уже говорил, что ты умный мальчик, - он потрепал Криденса по волосам и тихо хмыкнул, увидев, как юноша весь буквально зарделся от этой похвалы. - Господин позволит мне сегодня остаться? Если Вы, конечно, и правда еще не слишком устали, - Криденс поднял глаза на Персиваля. - Оставайся, Криденс. Я, - он сделал небольшую паузу, словно не был полностью уверен, что ему действительно стоит говорить то, что он собирался, - буду этому рад, - все же сказал Грейвз, коснувшись пальцами раскрасневшейся щеки юноши. Криденс мимолетно улыбнулся, услышав это. Наверное то, что они вместе прошли, позволило окончательно растопить между ними лед и стереть какие-либо границы в их отношениях. Персиваль стал относиться к нему ощутимо лучше, старался баловать его не только какими-то мелочами, но и добрым словом. А Криденс совершенно перестал видеть в нем какого-то монстра. Он видел в своем хозяине защитника, не зверя. Он поднялся, придерживаясь то за подлокотник кресла, то за Персиваля и, неторопливо облизнув губы, принялся расстегивать пуговицы на своей рубашке. Криденс только надеялся, что в таком состоянии все эти его попытки соблазнения не выглядят нелепыми. Судя по заблестевшим глазам мужчины, он все делал правильно. Или Грейвз тоже так изголодался по их физической близости, что ему уже было совершенно наплевать, глупо он выглядит, или нет. Наконец, рубашка скользнула на пол, и Криденс медленно провел пальцами по своей груди, коснулся впалого живота, расстегнул брюки, но пока остановился. - Вы позволите, господин? - он поманил Персиваля к себе, намекая, чтобы он поднялся. - Хочешь мной покомандовать? - Грейвз усмехнулся, но все же поднялся, вставая рядом с юношей. Он не мог не признать, что чертенок выглядит ну очень соблазнительно. - Ну что Вы? - промурлыкал Криденс, даже не думая воспринимать это всерьез и пугаться. Он встал поближе к Персивалю и сперва позволил себе просто погладить его по щеке, провести пальцами по его шее и коснуться груди в вырезе рубашки. Уже одно ожидание близости, мысли о том, что уже совсем скоро они с Грейвзом сделают это, были очень сладкими, приятными. И несмотря на все нетерпение, это волшебное томление Криденсу хотелось потянуть подольше. Он неспешно снял рубашку мужчины, откладывая ее в кресло, и некоторое время просто поглаживал его по груди и плечам, невольно отмечая, что эти месяцы на фронте сказались и на Грейвзе. И все равно он был очень красив. Криденс прижался к нему почти вплотную и стал покрывать неторопливыми поцелуями его ключицы, плечи и грудь, иногда покусывая кожу. Одной рукой он чуть сжал предплечье Персиваля, вторую положил на его пах, чуть нажимая. Грейвз же пока позволил себе просто наслаждаться действиями юноши, предоставив ему инициативу. В конце концов, ему даже было интересно посмотреть, чему успел научиться Криденс. Дыхание мужчины почти сразу сбилось, когда парень стал поглаживать его напрягающийся член и сжимать его сквозь ткань брюк, и он ненадолго прикрыл глаза, даже не пытаясь сдержать приглушенный стон. Скоро юноша опустился на колени и неторопливо приспустил штаны Персиваля вместе с бельем до колен. Нетерпеливо Грейвз сам сдернул их ниже и переступил через них, оставаясь обнаженным. Криденс лишь улыбнулся - такое желание только льстило ему, и уже ничуть не пугало. Ему нравилось быть желанным. И наверняка Персиваль отлично это знал. Устроившись немного удобнее, Криденс медленно взял в рот член мужчины до самого основания, выждал немного, привыкая, но, когда Грейвз слегка толкнулся бедрами и положил ладонь на его затылок, принялся двигать головой, чтобы не заставлять его слишком долго ждать. Он стал постепенно увеличивать темп своих движений, лаская языком чувствительную кожу и чувствуя, как пульсируют венки на возбужденном стволе. Криденсу очень нравилось слушать, как то и дело с губ Персиваля срываются несдержанные стоны. Время от времени он поднимал глаза и с наслаждением отмечал, что взгляд любовника буквально прикован к тому, что он делает. Иногда Криденс почти выпускал член мужчины изо рта, ласкал языком головку и посасывал ее, и после снова принимался глубоко вбирать член, сильно сжимая его губами. Криденс поглаживал руками бедра Персиваля и, судя по тому, что они слегка подрагивали, он делал все именно так, как нравилось мужчине. - Ложись на постель, - скоро скомандовал Грейвз, потянув его за волосы. Даже не думая ослушаться, Криденс поднялся на ноги, ловко скинул с себя брюки и поспешил лечь на постель. Удобно устроившись на спине, он сразу развел ноги в стороны и буквально замер от предвкушения, внимательно смотря на приближающегося к нему Персиваля. Едва только мужчина забрался на постель, устраиваясь между его ног, он поднял руки, скользнув горячими ладонями по его спине, и какое-то время просто обнимал Грейвза, наслаждаясь тем, что, наконец, может быть к нему так близко. Он осмелился притянуть мужчину к себе и поцеловал его в губы, приятно удивившись тому, что Персиваль не стал отстраняться от него, а лишь углубил поцелуй. Почувствовав, что возбуждение становится уже слишком сильным, Криденс слегка потерся о Грейвза, намекая ему, что уже ужасно хочет продолжать. Возможно, если бы Персивалю не терпелось чуточку меньше, он бы еще позволил себе помучить любовника, но сейчас ему самому уже тоже было не до этого. Он торопливо взял с тумбочки флакон с маслом, решив, что без смазки все же будет слишком сложно и не очень приятно им обоим - ведь Криденс явно успел стать очень тесным - торопливо вылил масло себе в ладонь и стал поглаживать юношу между ягодиц, иногда неглубоко вводя в него два пальца. Но на долгую тщательную подготовку терпения ни его, ни Криденса уже, конечно, не хватило. Скоро Персиваль сжал свой член пальцами у основания, и плавно протолкнулся в любовника, ненадолго замирая. Он сделал несколько коротких движений, получше растягивая напряженные мышцы и, поняв, что, даже несмотря на легкую боль, прекращать Криденс не хочет, принялся двигаться. Персиваль, довольно скоро перестав контролировать себя, стал входить в юношу размашистыми властными толчками, заставляя его содрогаться всем телом. Сказывалось то, что у них действительно давно не было близости, и сейчас ему хотелось просто насладиться этим стройным красивым телом, не думая больше ни о чем и не пытаясь себя сдержать. Судя по тому, как Криденс стонал и извивался под ним, он был не очень-то и против такого выражения страсти. Юноша беспорядочно скользил ладонями по влажной спине мужчины, то и дело старался ухватиться за его плечи, безжалостно впиваясь ногтями в кожу. И стонал так сладко и самозабвенно, что ни о какой выдержке речи и идти не могло. Криденс весь трясся, иногда мощные движения любовника причиняли ему боль, но ему было слишком хорошо от одного только осознания, что они, наконец, занимаются любовью, что наслаждение пересиливало все прочие ощущения. Он даже не особенно пытался двигаться вместе с Персивалем, чтобы не сбивать его и не мешать ему. Криденс сильно прогибался, стараясь позволить любовнику проникнуть как можно глубже, и сжимал его в себе, чувствуя, как его член раз за разом проходится по чувствительной точке, заводя его еще сильнее. Долго, конечно, продержаться не удалось, да Криденс особенно и не пытался сдерживаться. Когда он почувствовал, как все тело напрягается перед оргазмом, он поудобнее устроился, обнимая Грейвза за шею, и стал торопливо ласкать себя рукой. Ему хватило нескольких быстрых движений, и он стал выплескиваться себе на живот, томно вздыхая, не переставая стонать и невольно еще сильнее сжимаясь. Криденс даже тихо вскрикнул, когда Грейвз, негромко зарычав, принялся буквально вбиваться в его дрожащее разгоряченное тело, даже не думая его пожалеть. Наверное, меньше, чем через минуту мужчина кончил в него, резко прогибаясь и постанывая довольно громко. Криденс едва успел упереться руками ему в плечи, не давая просто рухнуть на себя. Почти сразу Персиваль склонился к нему, устраиваясь удобнее, и вновь поцеловал, ненадолго прикрывая глаза. - Вы позволите спать с Вами? - тихо спросил Криденс, когда Грейвз просто лег рядом с ним. Юноша стал неторопливо поглаживать его по груди, нерешительно поглядывая на него. - Мог бы не спрашивать, - усмехнулся Персиваль, притягивая его к себе ближе. Теперь ему точно не мешало немного отдохнуть.