Пламя

Alea est jacta (лат. - жребий брошен) Герцог Анжуйский в задумчивости прогуливался по коридору. Он уже успел переодеться с дороги и теперь был облачён в простой синий костюм. Длинные волосы цвета воронова крыла были убраны в хвост, принадлежность к августейшему семейству выдавала только цепь с медальоном Валуа, висевшая на шее. По молодому человеку было видно, что он ожидает кого-то, поскольку он долгое время просто ходил туда-сюда, заложив руки за спину. Вскоре послышался скрип двери, и с другой стороны коридора появился герцог де Гиз. Он приблизился к принцу и поклонился, тот кивнул. – Монсеньор, мне доложили, что вы хотели что-то обсудить со мной? – осведомился Генрих. – Да, – подтвердил он, – именно так. Гиз вопросительно воззрился на него. – Здесь нет множества глаз и ушей, – наконец произнёс герцог Анжуйский, – следовательно, вести дежурные беседы и строить прелюдии бессмысленно. Полагаю, можно перейти сразу к делу? – Буду признателен, если вы поступите именно так. – Я хотел обсудить с вами один важный вопрос, – начал он. – Как вы знаете, я являюсь главнокомандующим нашими войсками в войне с гугенотами. И, конечно, королевская армия велика и сильна. Так? – Так. – Но у вас, герцог, тоже имеется армия. Причём достаточно большая. – Допустим, – кивнул Гиз, уже догадываясь к чему клонит принц. Хоть он и был молод, опыт в ведении политических и военных переговоров у него был велик. – Вы, насколько мне известно, тоже вели борьбу с ересью. Я прав? – Да, именно на это я и положил практически всю свою пока не очень долгую жизнь. – Но вы это делали в одиночку, исключительно своими силами. Не хотели бы вы присоединиться ко всеобщей борьбе? – Что вы имеете в виду? – нужно было сделать вид, что он не понимает. Герцог Анжуйский скрыл улыбку. Гиз не менее хитёр, чем он. По крайней мере, с таким человеком приятно вести дела. – Почему бы нам не объединить наши силы? – озвучил он свою главную мысль. – Францию раздирают гражданские войны. Вместе мы можем положить этому конец. Пока что ваша борьба имела скорее личный характер, но если мы объединимся – у нас будет возможность уничтожить всех гугенотов. До этого вашей целью было освобождение территорий, а я предлагаю искоренение ереси. Мы можем стереть её с лица земли. От вас требуются лишь люди, – наконец, высказал своё предложение Анжу. Генрих задумался. – Для чего вам это, монсеньор? В смысле зачем вам я? – наконец, спросил он. – Чтобы укрепить войско, конечно же! – ответил герцог. – Но королевская армия настолько сильна, что ей вряд ли требуется подкрепление, – заметил молодой человек. – Казалось бы – всё так, но дело в том, что все ваши люди – ревностные католики. Ещё ваш отец прославился своими подвигами против ереси. И ваша армия может оказаться крайне полезна в этом деле, она едина и преследует одну цель. Наши же войска, во-первых, выступают не в полном масштабе: кто-то должен оставаться незадействованным, чтобы в случае острой необходимости можно было защититься от внешнего врага, если он неожиданно возникнет. К тому же я говорю с вами предельно честно, у нас много наёмников. А они не слишком надёжны. Гизу казалось странным, что принц раскрывает ему свои карты, ведь теперь он узнал все проблемы королевской армии. Либо Валуа действительно очень нужны были Лотарингские войска, до такой степени, что они готовы были рискинуть всем, либо они вели какую-то свою тайную игру, разгадать которую он не мог. За разговором молодые люди подошли к окну. Гиз задумчиво посмотрел туда. – То есть вы предлагаете заключить союз? – Да. – Но каковы условия? – Генрих в упор посмотрел на собеседника. – Допустим, – предложил тот, – вы просто доверяете большую часть своих людей под моё командование. А сами остаётесь вольны жить своей жизнью. На губах Гиза появилась усмешка. "Пытаешься обвести меня вокруг пальца?" – подумал про себя он. – По-видимому, привык, что все вокруг дураки. Но нет, придётся отвыкать, дорогой принц!" – Монсеньор, – произнёс Генрих, – я прошу прощения, но на такие условия согласиться не могу. Герцог де Гиз не может отдавать свою армию под командование кого-либо другого. Анжу вздохнул. Теперь он был уже не настолько рад умному собеседнику, как это было в начале разговора. – Может быть, в таком случае вы могли бы повести их сами? – высказал он идею. В конце концов, так – лучше, чем никак. Генрих вновь задумался. – Я точно не уверен, что готов, – проговорил он, – массово истреблять ересь... Французов... Вы же понимаете, что объединённые армии – страшная сила, которая не оставит в живых никого из гугенотов. Он был в этом уверен. Отличительная черта таких гордых дворян, как он, была в том, что они всегда верили в превосходство своей личности и своих войск над другими, особенно над такими жалкими, как эти проклятые гугеноты, чумой расползающиеся по всей Франции. – Но, герцог! – воскликнул принц. – Ведь ваш отец всю жизнь положил на это! И погиб за это! В глазах молодого человека Анжу прочитал то, что слова его попали, что называется, в яблочко. Он умел отыскивать в людях нужную струну, дёрнув которую можно было получить сразу основу мелодии. – Что ж... – сказал Гиз. – Я подумаю над вашим предложением. – Хорошо. Думайте, герцог, – с улыбкой проговорил Генрике. – Вы готовы будете вынести своё решение сегодня вечером? – Да, конечно. – В таком случае предлагаю вам прийти в мой кабинет и сказать свой ответ. – Хорошо. *** – Что ты думаешь на этот счёт? – Генрих вопросительно посмотрел на друга. Сейчас они находились в покоях Гиза. Герцог расхаживал по комнате, а Эжен сидел в кресле, внимательно слушая и наблюдая за ним. Бланше задумчиво почесал затылок: – Не могу однозначно ничего сказать. Это тебе делать выбор. – Я понимаю, – раздражённо откликнулся Генрих, – и просто прошу, чтобы ты высказал хоть что-нибудь. – Хм... – протянул молодой человек. – Знаешь, мне лично все эти войны кажутся слишком жестокими. Но это только моё мнение. Просто немного дико истреблять людей только за то, что они другой веры. Гиз остановился посреди комнаты и удивлённо посмотрел на собеседника. – Иногда ты меня поражаешь, – произнёс он. – Неужели ты думаешь, что всё это делается только из-за веры? Уж кому, как не тебе, знать то, что в первую очередь протестантов истребляют, чтобы не было угрозы власти. Где другая религия – там и прочие вольнодумства. Так может дойти и до свержения Валуа. Единая страна – единая церковь. Если говорить чисто о вере – век фанатизма прошёл. Большинству при французском дворе до веры нет никакого дела. Она лишь предлог. И католики с протестантами – два враждующих лагеря, партии, которые борются не за веру, а за власть. – Это всё можешь мне не объяснять, я это и так знаю, – прервал его Эжен, – я говорю тебе про другое. Вот ты говоришь о власти. Но какой ценой её достигают? Ценой жизней тысячи ни в чём неповинных людей, обычных людей, которые не знают всего того, что ты говоришь. Точно ли цель оправдывает средства? Они ведь приняли ученье Кальвина не из-за власти, а как раз-таки из религиозных убеждений, а их убивают за другое. – Это верно, но они примкнули к лагерю, выступающему против королевского дома. В этом их грех. – Возможно, ты прав. Но не слишком ли жестоко истреблять их? – Ересь нужно искоренять полностью. Иначе смысла в этом не будет: она заново разрастётся, и погибнет ещё больше людей. Некоторые величайшие государства удерживали порядок в стране при помощи инквизиции. Далеко за примером ходить не нужно. Вон, посмотри на Фернандо Арагонского и Изабеллу Кастильскую, которые объединили Испанию за счёт инквизиции. Может быть всё это и дико, но выбирать методы особенно не приходится, так как в некоторых случаях других просто нет. – Да, ты абсолютно прав, – кивнул Бланше, – но сейчас вопрос о тебе, Генрих. Готов ли ты ступить на этот путь? Ведь обратной дороги не будет. Если ты решишь заключить этот союз, ты вступишь на совершенно другие позиции. Короли борются за власть, но за что будешь бороться ты? – За неё же, – пожал плечами герцог. – Я ведь из рода Гизов. У нас это в крови. Граф поднялся с кресла, подошёл к другу и внимательно посмотрел на него. – Что ж... – произнёс он, после несколькосекундного молчания, – вижу, ты уже принял решение. Он отвернулся и отошёл на несколько шагов. – Эжен! – окликнул его Генрих. – Я вижу, что ты не одобряешь этого решения. Да, ты верно понял, я уже принял его. Но это не потому, что ты думаешь. Тебе наверняка сейчас кажется, что во мне говорит жажда славы и власти. Конечно, это тоже, но основная причина в другом. И ты, наверняка, догадываешься. Это личная причина. Бланше вздохнул. – Месть ещё никого до добра не доводила. – Но бездействие невыносимо! – пылко воскликнул Генрих, взмахивая руками. – Ты хочешь всю жизнь провести в зависимости от чужих грехов и чужой жизни? – Эжен, напротив, почти не двигался, говоря предельно серьёзно. – Ведь этот шаг судьбоносный. – Ты же понимаешь, что мне они не чужие. Я просто не могу по-другому. – Выбор твой, – наконец, заключил он. – Но ты ведь не покинешь меня? – Нет. Хотя я и не одобряю этого шага, тебя я не покину. Мою преданность тебе ничто не сможет убить. И наша дружба тоже незыблема. – Спасибо. *** Генрих решительно постучал в дверь. – Войдите! – прозвучал голос оттуда. Молодой человек зашёл в комнату и огляделся. Кабинет был отделан преимущественно в бордовых тонах, всё достаточно просто, но со вкусом, присущим истинным аристократам. Герцог Анжуйский стоял рядом с пылающим камином, со своей привычной идеально прямой осанкой, но при этом поза была достаточно расслаблена. По крайней мере, внешне. – Проходите, присаживайтесь. Я ждал вас, – произнёс он, указывая на одно из кресел. Гиз подошёл к нему и сел. Принц опустился в кресло напротив, а затем щёлкнул пальцами. Тут же рядом появился слуга, который вручил каждому по кубку с вином. Светловолосый герцог тотчас пригубил из своего. Анжу смотрел на него внимательным взглядом. Наконец, он проговорил: – Ну что ж, полагаю, вы приняли какое-то решение? – Да, монсеньор, – кивнул Генрих. – И что же? – несмотря на выдержку, в этот момент ему не удалось скрыть нетерпения, промелькнувшего в глубине чёрных глаз. Гиз немного помедлил, последний раз взвешивая в голове все "за" и "против". Наконец, он ответил: – Я готов принять ваше предложение. Вот и всё. Обратного пути нет. – Похвально, – краешками губ улыбнулся принц. – Значит, вы согласны заключить со мной этот союз? – Да. – Я безмерно рад вашему решению. Анжу протянул Гизу руку, которую тот пожал. Генрих понимал, на что идёт. Но он также знал, что для него это будет лучшим выходом. В конце концов, могущество дома Гизов тоже зависело от его решения. И этот довод послужил в довесок к личным причинам. – Итак, полагаю стоит повторить условия? – спросил Генрике. – Да, непременно, – согласился герцог. – Они просты. Вы просто присоединяетесь к нам в войне против гугенотов. Мы заключаем союз вашей и королевской армии. Вы вновь возрождаете дело вашего отца. – Да, всё верно, монсеньор, – подтвердил молодой человек, – я завтра же отдам приказ о том, чтобы моя армия собиралась воедино. – Они смогут недели через две выдвинуться из Лотарингии? – Полагаю, что да. – Прекрасно, – удовлетворённо сказал герцог Анжуйский, – дело остаётся лишь за малым. – Что ещё? – Ваша подпись. Принц встал и подошёл к письменному столу, давая Генриху знак подойти. Он протянул ему перо и договор, заранее по всем правилам написанный чёрными чернилами на пергаменте. Гиз внимательно прочитал всё, что там было написано, и удостоверился в его правильности. Затем он взял перо и занёс его над бумагой. "Будто сделку с дьяволом совершаю", – проскользнуло в сознании. Герцог поставил подпись. Договор был скреплён.