Пламя

Генрике и сам от себя не ожидал, что когда-нибудь захочет жениться на Луизе де Водемон. После того, как он покинул Лотарингию, её образ остался в памяти лишь как размытое воспоминание, которое посещало его крайне редко, являясь мерцающим где-то в дали лучом света, которого едва ли можно достигнуть, да и не было в том надобности. Однако, когда встал вопрос о будущей королеве Франции, он невольно вспомнил Луизу. Кроме Марго и матери она единственная из женщин показалась Генрике чем-то большим, кроме как красивой куклой. Слабый пол он привык воспоминать, как то, что дано для помощи и развлечения мужчины, ведь даже в сознании такого просвещённого сына Франции оставались привычные древние предрассудки, ведущие своё начало ещё в античности и протягивающиеся сквозь всё средневековье. Но Луиза была чем-то иным, непривычным. Она вызвала у него то ощущение, которое он доселе не испытывал. Какое-то спокойствие, умиротворение, веру в лучшее. И тогда, будучи с ней, будущий король поверил, что у него есть шанс спастись от всех страстей, которые разрывали его изнутри. Он смирился с тем, что вряд ли когда-нибудь ещё полюбит, ведь чувства к Марго странным образом не проходили, обостряясь всякий раз, когда он её видел. Запретная страсть была сильнее его. Но, учитывая необходимость жениться, Луиза была неплохим вариантом. Как ни странно, подле неё боль его притуплялась. Именно поэтому он её и выбрал. Со своим предложением он направил Дю Га в Лотарингию месяц назад. Фаворит поначалу возмущался, что Генрике его отправляет привезти ему – о ужас! – жену. Но потом король сообщил ему, что подобное поручение – знак доверия к нему больше, чем ко всем остальным, после чего Луи с радостью отправился исполнять его. Таким образом, на следующий день после коронации Генрике его невеста прибыла в Реймс, где должна была состояться свадьба. Втайне от матери и двора, король приказал всё подготовить. Сама Луиза, разумеется, была поражена, долгое время не верила, что ей предлагают стать королевой Франции. Она никогда и помыслить о таком не смела. В её сознании плотно поселился образ прекрасного, но отчего-то страдающего принца, который снился ей ночами, но она не могла предположить, что он вообще запомнил её. И, уж тем более, казалось чем-то необыкновенным его желание сделать её своей супругой. До последнего Водемон думала, что он переменит своё решение, но когда Его Величество Генрих III сам вывел её из кареты, тотчас начав утверждать, что она не будет ни в чём нуждаться, а в этом браке получит счастье и уважение, она чуть не лишилась чувств от начавших переполнять её эмоций. И вот, Генрике доложили, что его невесту разместили. Он тотчас решил сообщить двору о своей предстоящей женитьбе. Когда эта новость была озвучена в большом зале, всё пришло в ажиотаж. Начались обсуждения, построения догадок и теорий, споры, шёпот, восклицания. Среди толпы поражённых придворных король заметил Гиза, который весь светился от удовлетворения. Конечно, ведь этим браком Генрике ещё больше привязывал себя к лотарингцам. Но он рассудил, что это не имеет значения, раз у него есть желание жениться на Луизе. И пускай Гизы, которым она приходилась дальней родственницей, сколько угодно возвышаются, но это не помешает его попытке завести семью. После того, как всё было озвучено, началась поспешная подготовка, ведь свадьба – дело важное, и каждому на ней нужно предстать во всей своей красе. Луиза должна была быть представлена двору непосредственно в день бракосочетания, поскольку Генрике не хотел волновать её заранее, ведь она и так перетерпела такое огромное потрясение. Между тем, новость о том, что король женится начала с сумасшедшей скоростью распространяться по Франции. В общем и целом, все были довольны тем, что правитель выбрал француженку. По крайней мере, наследник престола будет полностью французом, а принцесса-чужестранка не займёт престол, украшенный лилиями Валуа. *** Генрике отдыхал вечером в своих покоях, прогнав всех и устроившись у камина, отапливающего холодное помещение, где просто сидел, не думая ни о чём, смотря на скачущие языки пламени. Когда в комнату постучал паж, трезвонящий о том, что некто просит приёма короля, он думал отказать, ведь час был поздний, а монарх имеет право на отдых, но мальчишка поспешно уточнил, что войти желает королева Наваррская. Это полностью меняло дело. Генрике тотчас отдал приказ впустить. Как только Марго вошла в спальню брата, он ощутил, как по помещению распространяется сладкий аромат её цветочных духов, который так непривычно благоухал в холодную зиму, накрывшую Францию. Маргарита была уже с распущенными волосами и в ночном синем шёлковом халате, очевидно, наброшенным прямо на рубашку. Должно быть, она решила прийти сюда перед сном. Генрике встал и сделал несколько шагов по направлению к ней. – Не ожидал тебя здесь увидеть, – промолвил он, опять ощущая это пресловутое сердцебиение. – А я не ожидала, что приду, – задумчиво призналась Марго, по его приглашению проходя к камину. Король галантно пододвинул ей кресло, в которое она опустилась и, немного помедлив, совсем не по-королевски поджала под себя ноги, так, что его взору приоткрылись стройные лодыжки. Сглотнув, Генрике вернулся на своё кресло. – Что-то случилось? – спросил он с явным беспокойством в голосе. – Хотела поговорить с тобой о твоей невесте, – вздохнула Марго. – Я её видела, ведь ты поселил её по соседству со мной. Мы встретились в коридоре и познакомились, правда, она была так напугана, что едва ли могла вымолвить слова приветствия. – И как она тебе? Генрике действительно хотел услышать её мнение. Маргарита вдруг истерично рассмеялась. – Ты понимаешь абсурдность своего вопроса? Как она мне! А как она может быть? Где ты нашёл её, эту девочку? Ты, должно быть, сошёл с ума?! Этот гневный поток прозвучал неожиданно. Генрике совсем не понимал такой реакции. – Почему же? – изумился он. Королева Наваррская всплеснула руками точно так же, как нередко делала это их мать. – Неужели ты не видишь? – она смотрела на него, как на безумного, который не понимает самых очевидных вещей. – Ей нельзя здесь находиться! При дворе её растопчут. Марго поразила та, на которой решил жениться её брат. Она была создана для чего угодно, но только не для французского двора. Такие напуганные невинные провинциалки не имеют ни малейшего шанса выжить здесь. – Вздор. Всё будет в порядке, – отмахнулся Генрике. Он понял, что имела в виду Маргарита, но её опасений совершенно не разделял. – Не надо губить её! Не женись на ней, отправь обратно домой! – продолжала взывать она к его разуму. – Нет. Я решил. Значит, она станет моей женой. Генрике чётко установил для себя, что его решений не сможет поколебать никто. И даже Марго. В особенности, Марго. Королю нужно избавляться от слабостей. – Но ты её далеко не любишь! – нашла она последний довод. Непонятно, с чего Валуа так решила, но ведь, по существу, она была права. Однако это был удар по самому больному. – Возможно. Но что с этим можно сделать? Ты знаешь, кого я люблю, – неожиданно грустно отозвался он. Маргарита теперь смотрела на него поражённо, осознавая эту трагичную истину. Неужели до сих пор? Она помнила о тех чувствах брата к ней, природу которых она так и не поняла, до сих пор раскаиваясь, что позволила этому случиться. Должно быть, над их семьёй и впрямь навис рок. В его глазах отразилась бесконечная боль, отчего она ощутила укол совести. Её ли право говорить с ним о любви? Может ли она убеждать его отказаться от этого брака? Марго нерешительно протянула руку и коснулась его ладони, что вызвало у него дрожь. – Скажи мне одно, она может сделать тебя счастливым? – прошептала она. – В меру возможностей, – горестно усмехнулся он. Маргарита убрала руку, прикрывая глаза. Генрике ощутил холод. – Пожалуйста, помоги ей освоиться, – попросил он, чтобы хоть чем-то заполнить давящую тишину, повисшую между ними. – Да, конечно, – рассеянно кивнула она. Нужно было перевести тему или уйти. Марго ощущала, как они оба идут по опасной грани, раскачиваясь и рискуя своим душевным спокойствием. Она уже было поднялась, чтобы удалиться, но тут вспомнила об одной очень важной вещи. – Генрике... – нерешительно промолвила она. – Теперь, когда ты король, твоему восхождению на престол уже ничего не угрожает. Поэтому, думаю, самое время сказать тебе, – девушка ещё раз с опаской взглянула на брата, который выжидающе на неё смотрел. – Ты ведь помнишь, что у Карла была любовница? Когда он кивнул, она приблизилась к нему, становясь напротив и собой закрывая пламя, пылающее в камине. – У них был сын, – выдохнула Маргарита, внимательно наблюдая за его реакцией. Король удивлённо поднял брови. – И я ничего об этом не знал? – Карл не хотел распространяться. Генрике откинулся на спинку кресла, устало прикрывая глаза. В семье Валуа слишком часто всплывали на поверхность очередные нераскрытые секреты. Сколько их ещё у каждого члена семейства? – Неужели он настолько боялся меня, своего родного брата, что считал, будто я могу принести вред его внебрачному ребёнку? Генрике знал, что между ним и братьями ни доверия, ни тёплых отношений никогда не было. Но неужели пропасть между ним и Карлом была настолько велика? Карла больше нет, но Генрике только сейчас начал всё это осознавать. – Эта политика, – ответила Маргарита, а потом сама же содрогнулась от своих слов. Неужели она начала говорить так же, как и все они? – Так что ты хочешь? Взять его в Лувр? – Думаю, так будет правильно. Мальчик не будет иметь никаких прав на престол, но получит воспитание, подобающее сыну короля. Сделай это ради памяти Карла. Генрике кивнул, про себя думая, что брату это уже никак не поможет. – Как только приедем в Париж – я распоряжусь. – И ещё есть его мать. Она замечательная женщина, хоть и не благородного происхождения. – Они ни в чём не будет нуждаться. А мальчик будет расти вместе с Гастоном. Генрике, по крайней мере, умел быстро принимать решения. И эта идея Марго понравилась. Она сама будет принимать активное участие в судьбе двух этих несчастных, волею рока, точнее, их политических игр, оказавшихся без защиты и отцов. – Спасибо тебе, – Маргарита тепло улыбнулась брату. – Спокойной ночи. – И тебе. Король слышал, как шелестят полы её халата, чувствовал, как запах её духов останется в комнате даже после того, как она уходит. Почему же в их семье всё так сложно и запутанно? Но ничего. Скоро его свадьба. И он постарается, чтобы его жена и дети были счастливее них. *** Луиза ёжилась от взглядов придворных, которые буквально пронизывали её со всех сторон. Интересно, что они все о ней думают? Считают слишком невзрачной и некрасивой? Или же рады, что она не иностранка? А, быть может, просто рассматривают её великолепный наряд и плащ, расшитый жемчугом, который, будучи очень тяжёлым, затруднял движение. Луиза роскошь никогда не любила, но ведь теперь ей придется жить при французском дворе! Дрожащей ладошкой она сжимала локоть Генрике, который, в отличие от их первой встречи, сейчас выглядел величественно и спокойно, должно быть, среди своего двора, будучи королём, ощущая себя куда увереннее, нежели чем на пути в далёкое незнакомое государство, куда его практически изгоняли. За это время фортуна явно куда больше начала благоволить к нему. "Главное – улыбайтесь, дорогая", – прошептал он, наклонившись к ней так, что его дыхание пощекотало её розовое ушко. – "Вы всем понравитесь, вот увидите. Только научитесь скрывать свои страхи и истинные эмоции, тогда всё будет в порядке". Луиза силилась следовать его рекомендациям, но пока что получалось не слишком искусно. Она узнала в толпе придворных сестру своего жениха, которая явно не скрывала ни одну из своих разнообразных эмоций. Нереально красивая, похожая на изображение искусства, как и Генрике, с такими же будто выточенными из белого мрамора чертами – она казалось нереальной, отчего Луизе хотелось перекреститься. Водемон видела её второй раз в жизни, но уже была поражена её непохожестью на большинство дам, которых девушке довелось знать. Французская принцесса могла пребывать в задумчивости, когда туманная дымка лёгкой печали обволакивала её облик, а в следующую секунду, после всего одного произнесённого кем-то слова или случайного жеста, в её красивых глазах вспыхивало алмазное сияние искренней радости. Марго, как её называл Генрике, была похожа на огонь, о который Луиза побоялась обжечься, поэтому при их знакомстве она не ощутила, что сможет рассчитывать на поддержку королевы Наваррской. К тому же, скандальные слухи о ней пугали воспитанную в строгости Луизу. Также в глаза ей сразу бросилась её схожесть со старшим братом. Лотарингка была человеком проницательным и сразу ощутила, что между ними есть какая-то тайна, а может, и не одна, которую ей знать совсем не хотелось, так как чужие секреты, по её мнению, не приносили ничего хорошего. Рядом с королевой Наваррской она видела высокого статного молодого красавца, на которого то и дело бросали восхищенные взгляды женщины и завистливые – мужчины. Этот человек, кажется, был известным на всю Францию герцогом де Гизом, которого она и раньше мельком видела при дворе герцога Карла в Лотарингии. Но несмотря на то, что у Гиза было много обожателей, у Луизы его образ не вызвал тёплого чувства, как и образ сестры короля Франции. На лицах обоих виднелись отпечатки пугающих неконтролируемых страстей, смешанных с ложью и, в то же время, с какой-то роковой истиной. Водемон будто почувствовала, что в будущем эти двое сыграют в её судьбе немалую роль. После них она принялась разглядывать младшего сына Генриха II – Франсуа Алансонского. Тот выглядел тоже весьма неоднозначно. То ли легкомысленный бездельник, судя по скучающему выражению лица, капризно поджатым губам и небрежности, с которой он носил свои дорогие одежды, то ли тот, кто скрывает слишком многое, обдумывая в голове какие-то тайные планы, что можно было заключить, смотря на его нахмуренные брови и горящие глаза. Екатерина Медичи, наконец, которую Луизе уже довелось видеть несколько раз, при всякой встрече вызывала у неё дрожь во всём теле, потому что её тёмная фигура внушала благоговейный ужас, тяжёлый взгляд – ощущение, что она каждого видит насквозь, а лёгкая усмешка – уверенность в том, что против неё лучше не идти, иначе это кончится очень плохо. А ведь чего только не говорили о тех несчастных, кто всё же рискнул! Одним словом, семейство Валуа Луизе совсем не понравилось. Она видела в них тех людей, которые, возможно, станут причиной её будущих несчастий, что она буквально чувствовала всей своей интуицией. И смотря на Генрике, который шёл рядом, она тоже видела нависшее над ним тёмное облачко рока, как и над всеми его родственниками. И только сейчас девушка поняла, что соглашаться приехать сюда, быть может, было ошибкой. Но, с другой стороны, вдруг все её опасения опасны? Всё ведь может обернуться лучшим образом, значит, стоит верить в это. К тому же, сейчас ей предстоит стать королевой Франции, судьба которой вовсе не была ей уготована. Но она ещё всему научится. И то, что сказал ей Генрике, было первым уроком, который она обязательно попытается усвоить. Луиза покрепче сжала локоть жениха. Всё это происходило в церкви. Она рассматривала окружающих, двигаясь по проходу к алтарю, где их уже ждал священник. Поэтому, в любом случае, отступать уже было поздно. "Господь в помощь", – подумалось ей. Она подняла глаза наверх, туда, где свет проникал сквозь стрельчатые окна, и в очередной раз укрепилась в вере, что Бог её не оставит. Знала бы она, что в этих чертогах властвует не он. *** – Печально, сеньор Дю Га, не правда ли? – язвительно обратилась Марго к королевскому фавориту, который вот уже добрую половину свадебного пира пронизывал взглядом новобрачных, принимавших поздравления, восседая на королевском помосте. – Кажется, вас променяли на кое-кого более подходящего для короля Франции! Луи чуть не вздрогнул от неожиданности, но успел вовремя взять себя в руки и резко обернуться к Маргарите, неизвестно как образовавшейся рядом. Он, как обычно, не растерялся: – Как можно видеть на вашем же примере: брачные узы в наше время, скорее, подразумевают, что каждый из супругов может связаться с кем угодно, но только не со своей законной половинкой, так как это было бы явно признаком дурного вкуса. – Но я – не мой брат, – парировала Маргарита. Да и вы – не тот человек, которому всякий захочет хранить верность. В конце концов, оглядитесь вокруг. Ни законная супруга, так кто-нибудь другой! Фавориты, знаете ли, надолго не задерживаются. Марго и сама не знала, откуда столько злорадства и ненависти к нему. Просто Дю Га до дрожи в руках раздражал её, хотелось причинить ему как можно больше боли. Он лишь пренебрежительно пожал плечами. – Вам тоже не мешало бы посмотреть по сторонам, Ваше Величество. Годы идут, когда-нибудь вы потеряете юность и красоту. Что же тогда будет с вашей судьбой и любовью, уже плохо понимаю с кем из всех возможных вариантов? – Благо, до старости мне ещё далеко, – рассмеялась Марго. – А у вас уже времени нет, мой брат женился несколько часов назад. Луи ещё раз взглянул на Генрике. Что ж, Маргарита де Валуа – последний на земле человек, который может напугать его. – Всего хорошего, удачно вам повеселиться, – продолжая желчно улыбаться, кивнул он и начал протискиваться через толпу придворных к своим друзьям, блистающей компанией замершим возле королевского помоста. *** После свадебного пира по традиции должна была пройти церемония консумации. В эту эпоху первая брачная ночь супругов была целым ритуалом, который проходил при свидетелях и должен был стать окончательным закреплением брачного союза, а так же подтверждением невинности невесты. Но при французском дворе по приказу короля любая традиция может быть изменена, как он того пожелает, ведь никто не посмеет ему перечить. Да и нравы со времён средневековья порядком изменились, поэтому никто не возражал, когда новый король заявил, что в его брачную ночь, кроме него самого и супруги, в спальне никого не будет. Луиза, услышав об этом, испытала облегчение, хоть полностью и не исчез её страх, который испытывает большинство невинных девушек перед своей первой брачной ночью. Когда служанки вымыли её, расчесали волосы, побрызгали духами и надели новую сорочку, богато расшитую кружевом, после этого проводив в покои короля, она чувствовала, как сердце её отбивает бешеный ритм. Замерев посреди комнаты, юная королева не знала, что дальше делать. Через пару минут дверь распахнулась и вошёл Генрике. Из-за его спины выглядывали любопытные миньоны. Он резко обернулся к ним. – А вы куда? – изогнул бровь молодой человек. – Вам дальше нельзя. – Ты хотя бы помнишь, как это делается с женщинами? – пьяно пошатываясь, пошутил Дю Га, достаточно тихо, чтобы и без того перепуганная Луиза не услышала. – Не беспокойся, – закатил глаза Генрике, который уже давно привык к его колкостям, – у меня большой опыт. – Ах, я даже ревную! – Как ты мне надоел, – закатил глаза король. – Сен-Мегрен, – обратился он к другому дворянину, который едва сдерживал смех, – уведи его отсюда, долой с глаз моих. И вообще, господа, какого чёрта вы всё ещё здесь? Не смущайте мою супругу! – Ладно-ладно! Уходим! – загоготали они, хихикая и издавая не самые приличные звуки. Генрике захлопнул дверь. "Во что превратились мои придворные?" – подумалось ему. – "Хотя, право же, без них было бы безумно скучно!" Луиза за всем этим наблюдала с дрожью во всём теле, плохо понимая, кто эти надушенные разодетые дворяне, кажется, сейчас абсолютно пьяные, и почему её супруг позволяет им так много. Должно быть, правдивы слухи о вольностях французского двора. Король в это время скинул с плечь нарядный колет, оставшись в рубашке и кюлотах. Подойдя к небольшому столику возле кровати, он, первым делом, плеснул себе вина. Потом, обернувшись к девушке, наполнил и второй кубок. – Что же вы стоите? – нарушил он тишину, повисшую в спальне. Луиза осторожно приблизилась, принимая кубок из его рук и с сомнением смотря на него. – Пейте, это вас хоть немного расслабит, – добродушно улыбнулся он, видя её робость. Затем Генрике присел на край кровати, жестом приглашая жену устроиться рядом. Она покорно опустилась на некотором расстоянии от него. Какое-то время король рассматривал её, любовался тем, как в отблесках свечей переливаются длинные волнистые волосы, как бледные щёки сейчас покрыты смущённым румянцем. Под полупрозрачной сорочкой виднелось хрупкое тело, пожалуй, ещё не до конца оформившееся, поскольку Водемон была совсем юной. Допив вино, она неуклюже поставила кубок на столик, бросая на Генрике какой-то затравленный взгляд и поспешно опуская глаза. Снова их разделяла неловкая тишина. Генрике уже откровенно начал веселиться. Ещё никогда ему не приходилось проводить ночь со столь напуганной женщиной. – Луиза, – позвал он, – вы боитесь меня? – Я не смею, Ваше Величество, – едва слышно пролепетала она. – У вас такой вид, будто вы вот-вот лишитесь чувств от страха, – тихо рассмеялся Генрике, протягивая руку и едва ощутимо касаясь её плеча, отчего она вздрогнула. – Не бойтесь, – продолжал он, – я вас не обижу. Луиза кивнула. Ей было действительно страшно, потому что она практически ничего не знала о человеке, за которого вышла замуж. А чего только о нём и о французском дворе не говорили! Когда она уезжала из Лотарингии, её предупреждали, что бы она не поддавалась никаким соблазнам Лувра и не позволяла королю делать с ней вещи, порочащие порядочную женщину. О каких вещах шла речь, она так и не поняла, но это вызывало ещё больший страх. – Чего вы желаете? – неожиданно спросил он. От удивления она даже подняла на него глаза. Вопрос был весьма странным. – Стать вам достойной супругой и королевой, родить здоровых детей. А так же верно служить Господу. Генрике едва удержался от обречённого стона. Эту почву святости точно придётся вспахивать долго. – Луиза, мне нужна не монахиня, а жена, – он с улыбкой взял её руку в свою. – Скажите, чего вы хотите именно для себя. Она вновь потупила взгляд. – Я... Я не знаю... Девушка даже начала казаться ему красивой. В конце концов, любая хоть сколько-нибудь привлекательная особа должна познать любовь в полной мере. Луизе он точно не позволит стать исключением. Даже если в его сердце живёт другая, жена не должна быть несчастна. – А хотите испытать величайшее блаженство из всех, что существует на земле? – он приблизился, опаляя дыханием её шею, отчего она ещё больше задрожала. Его губы коснулись нежной кожи, медленно скользнули ниже, обожгли изящную ключицу. Белые ухоженные руки короля легли ей на плечи и потянули вниз лёгкий батист сорочки. И тут, Луиза испуганно отшатнулась, в ужасе округлив глаза. – Ваше Величество, что вы делаете?! – в ужасе вскричала она. – Как что? – не понял он. – Вы же знаете, что брак подразумевает определённые действия... – Но вы начали меня раздевать! – прошептала она так, как будто он сейчас, как минимум, убил человека. – А как ещё, вы полагаете, я должен исполнять свои супружеские обязанности? – Но мне говорили, что я не должна оставаться без одежды, мне надлежит лечь на супружескую постель, благословлённую Святым отцом, а вы совершите... Генрике громко расхохотался. Вот как значит! Бедную девочку воспитывали в величайшей строгости и благочестии. И, судя по всему, любовь перед ней представили, как банальный акт зачатия детей по самому строгому средневековому образцу. – К чёрту! – заявил он. – Забудьте всё, о чём вам говорили, эти люди понятие не имеют о том, о чём сами столь убеждённо рассуждают. Вас случайно не монахини или старые девы надоумили? Молчание Луизы послужило подтверждением. Генрике притянул к себе жену, заглядывая ей в глаза. – Боже мой, подумайте сами, откуда эти женщины могли знать, как, на самом деле, должны вести себя люди на супружеском ложе? Не смешите меня! Просто расслабьтесь и доверьтесь мне. В конце концов, я теперь ваш муж, позвольте мне сделать вас счастливой. Вы мне верите? Она осторожно кивнула. Тогда Генрике приблизился к её губам и вовлёк девушку в первый в её жизни настоящий поцелуй. Она не сразу ответила, а когда решилась, делала это неловко, неумело и совсем робко. Он поглаживающими движениями начал скользить по её тонкой талии, спине, плечам. На этот раз попытка снять с неё сорочку увенчалась успехом. Когда смущённая Луиза постаралась прикрыться, Генрике перехватил её руки и начал покрывать поцелуями, перемещаясь наверх, вновь к шее, а потом спускаясь к груди. Королева откинула голову назад и невольно с её губ сорвался стон. Тогда Валуа бережно опустил её на шёлковые простыни, пристраиваясь сверху и срывая с себя рубашку. Девушка, увидев его обнажённым, вновь испугалась, но затем на смену страху пришёл интерес, и она осторожно коснулась пальчиком широкой груди и золотого креста, усыпанного драгоценными камнями, свисающего с шеи, который он надел на венчание. Генрике вновь поцеловал Луизу и прошептал ей в губы:"Не бойтесь, я буду нежен". И она поверила, полностью отдаваясь его объятиям. Несколькими часами позднее, лёжа в ночной темноте рядом со сладко сопящей супругой, Генрике думал о том, что всё нормализуется. Она не так уж и безнадёжна, хоть и испуганно зажата, но это со временем пройдёт. А ещё она родит ему сына. Даже нескольких сыновей... "О чём ты думаешь, дурак?" – осёк он сам себя, мысленно насмехаясь над своими глупыми мыслями. Жена? Сыновья? Как нелепо это для него звучит! И страсть должна быть не такая... И женщина здесь должна быть другая... Ему хотелось верить в то, что у них будет крепкая семья, много детей, а все горести забудутся. Но, засыпая, он вспомнинал о том, что в кульминационный момент с его губ чуть не сорвалось совсем другое имя. И чего он, в таком случае, пытается добиться, убеждая себя, что семейная жизнь для него? Скоро они вернутся в Лувр, но всё будет, как прежде. Иллюзии и надежда – пустой самообман. А правда совсем в другом. "Она меня погубит..." – подумалось ему, прежде чем он провалился в сон.