Пламя

Во Франции никогда не бывало спокойно. И за любыми торжествами, как правило, следовали войны. Очередная не приминула в скором времени начаться. Своим браком с Луизой Лотарингской новый король ещё больше приблизил себя к Гизам. Протестанты, прошлый мир с которыми был заключён перед отъездом Генрике в Польшу, являлся более выгодным для них, нежели чем для католиков, поэтому всё это время они не выступали против королевской власти. К тому же, их предводитель, король Наваррский, находился под охраной в Лувре. Однако теперь король, кажется, склонился к Гизам, значит, к раликально-католической партии, а Анри как раз вернулся домой. Прошлое перемирие было заключено поспешно, явно временно, поэтому нельзя сказать, что новая война грянула неожиданно. Взрыва бочки с порохом все ждали давно. Но ударом для семьи Валуа стало другое – Франсуа. Их юный, глупый, капризный Франсуа, который решил бесстрашно ринуться в политику, с присущим ему свойством ничуть не думать, прежде чем делать. Стоило королю Наваррскому собрать свои вновь воодушевлённые войска и выступить в сторону католических земель, как герцог пока ещё Алансонский*, заявив, что хочет съездить в свои владения в Анжере, на самом деле сбежал в неизвестном направлении, стремясь присоединиться к Анри. Марго была в ужасе от того, что, во-первых, её супруг решился на такое, а, во-вторых, что её брат их всех, по сути, предал. От Анри можно было ожидать активных действий. В конце концов, какой бы дружбы ни было между ним и Маргаритой, он не обязан заботиться о благополучии её семьи, а сама она по своей воле с ними осталась. Но куда ринулся Франсуа? И, главное, почему? Ответить было несложно: он хотел власти, но ему не дали. И теперь, должно быть, он станет мстителен, как и все Валуа. Генрике принял новости внешне спокойно, но в душе у него бушевал ураган. Он никогда не был достаточно близок с братом, но и подумать не мог, что тот когда-нибудь пойдёт против него. Что ему сделали? Не дали корону, которая по закону ему и не принадлежала. Но что ещё? У Екатерины же появились все причины обвинять короля Наваррского во всех бедах Франции, в том числе, и в том, что он забил голову её сына ложными идеями и совратил с пути истинного в пучину войн, заговоров, борьбы и интриг. "Я же говорила, что надо было вовремя его убрать!" – восклицала королева-мать при каждом упоминании Анри. Между тем срочно нужно было принимать решение. И на вопрос:"Что же нам делать, Ваше Величество?", который задавали практически все политики и военначальники, находившиеся подле короля в Лувре, он без раздумий отвечал:"Воевать". Других вариантов не было. И раз уж Гизы теперь стали к нему ещё ближе, а Париж вновь воюет с протестантами – почему бы опять не воспользоваться их доблестью, деньгами и исключительным умением побеждать. Да и Гиз хоть какое-то время не будет мозолить глаза при дворе, отправившись истреблять ересь. Призвав герцога, Генрике отдал ему приказ выдвигаться в сторону Германии, Дорманса, где сейчас сконцентрировались, идущие на помощь французским, немецкие протестанты. Сейчас они представляли наибольшую опасность, потому что их было больше, чем французских гугенотов, а боролись они ещё более жестоко. Гиз противиться не стал, ведь война – это одно из его призваний. Да и авторитет на ней возрастает ещё выше. *** Откуда-то из глубин Лувра доносилась высокая протяжно-печальная мелодия флейты. Должно быть, в одном из салонов собрались, чтобы помузицировать. Ноты сливались со звуками ударяющихся об окна измотанных капель дождя, который непрерывно шёл за окном уже вторые сутки. Освещение, идущее от свинцово-серых небес, едва ли позволяло видеть. Всё казалось замершим полусном, в котором существовали лишь разбивающиеся о мостовую капли и непрерывная в своей меланхолии песнь флейты. Марго смотрела в окно, и в стекле отражался стоящий позади неё Генрих. Она пыталась поймать его взгляд в этом отражении, но ей никак не удавалось. – Опять, – горестно вздохнула она. – Что поделаешь, – пожал плечами он, – я подданный французской короны и обязан защищать своё государство. – Ты так говоришь, будто у тебя не было выбора, – прошептала Маргарита, упорно вглядываясь в переплетения парижских улочек, через завесу дождя видневшихся из её окна, делая вид, что очень поглащена этим занятием. – Но я не могу оставаться в стороне! Гиз подошёл к ней вплотную, мягко опуская руку ей на плечо, но она её скинула. – Не хочешь – так будет звучать точнее. Тебе не хватило политики и войны за последние несколько лет. Теперь ты идёшь сражаться против моего брата и мужа. – Во-первых, в Германии их нет, а, во-вторых, чего ты ждала? Думала, что мы все заживём дружно и счастливо, раз все оказались близки тебе? В конце концов, твои претензии раз за разом всё нелепее, будто ты веришь в то, что сама так упорно проповедуешь, будто считаешь, что возможен мир без войны. Он устал от её метаний, стремления к миру. Поначалу очаровывала её детская наивность, но теперь она обращалась в очередную драму, которую Маргарита уже начала перед ним разыгрывать. Она всегда примеряла маски. То ей хотелось изобразить святое всепрощение, то обратиться к капризам. Генрих понимал это, ведь так типично подобное было для женщины. Но ему надоело каждый раз на коленях вымаливать у неё прощение. – То есть уже и я виновата? – взвилась она, оборачиваясь к нему. – Хватит. Ты могла бы просто пожелать мне удачи! Что если меня убьют? В глазах Марго начали собираться слёзы. Гиз отвернулся, чтобы не видеть их. Сейчас у него слишком много забот, нет времени и сил терпеть её истерики. – Мне пора, – вымолвил он, направляясь к двери. Маргарита взглянула на него с удивлением. И это всё? – Ты больше ничего мне не скажешь? – обвиняюще врезалось в его спину. Он замер. – А что ты хочешь от меня услышать? Обещания, что я ни трону ни одного человека, а буду ходить по полю боя и проповедовать мир во всём мире? Пора уже вырасти, Марго. Раньше он подобного бы не сказал. Она поджала губы. Пускай уходит на свою войну! – И не поцелуешь на прощание? А что если с ним и впрямь что-нибудь случится? Маргарита резко дёрнулась с места, стремительно приблизилась к нему и, сжав его лицо в ладонях, прошептала: – Вернись, пожалуйста, живым. Генрих слабо улыбнулся. По крайней мере, она сказала то, что ему нужно было от неё услышать. – Это единственное, что я могу тебе пообещать. Он поцеловал её коротко, без страсти и нежности. Марго почувствовала в поцелуе лишь предверие долгого ожидания. Прощание вышло странным. Когда он скрылся за дверью, она ощутила непривычную пустоту, сама не понимая, что испытывает: страх за него или обиду. И королева Наваррская не могла ответить на вопрос, почему так нелепо себя повела, вместо того чтобы подбодрить его и поддержать, засыпала претензиями и недовольством. И главное, было ли ей дело до несчастных умирающих протестантов? Сейчас она вдруг с ужасом осознала, что нет. Привыкнув к смерти, начинаешь воспринимать её, как нормальный порядок вещей. И где раньше были переживания и слёзы, остаётся лишь безразличие, которое пытаешься прикрывать ложной озабоченностью, а она воспринимается людьми иначе, чем истинная. Должно быть, Генрих почувствовал фальшь. Она злилась на него не потому что он идёт убивать людей, а потому что оставляет её одну. И вновь, глядя вперёд, она видела лишь многие месяцы печального ожидания, которые могут растянуться и на годы, а, быть может, ждать своего спокойного безмятежного счастья, которое всё больше и больше бледнело в своих призрачных очертаниях, ей придётся всю жизнь. *** Марго плохо себя понимала. Внутри неё вот уже неделю клокотала обида, которую она не могла ничем заглушить. Только-только королевские и лотарингские войска выдвинулись в путь, едва успели пойти по двору новости, а Валуа уже устала ждать. Именно поэтому, устав без дела шататься по дворцу, она направилась в большой зал, где днём собиралось множество придворных, беседуя, играя в карты, музицируя, читая стихи. По крайней мере, здесь можно было найти себе занятие. Когда Маргарита вошла, её почтительно поприветствовали, а затем вновь вернулись к своему досугу. Она же вскоре присоединилась к группе, слушавшей новую поэму господина де Брантома. – Пришло наше ночное светило, ярчайшая звезда на французском небосклоне! – воскликнул поэт, завидев её, прерывая своё декламирование. Марго искренне улыбнулась. – Рада видеть вас, господин де Брантом. Вы, я вижу, написали что-то новое? – К покорному слуге искусства спустилась муза, – развёл руками он. – Знаете, она была очень похожа на вас. А мне, как её верному рабу, оставалось лишь изложить на бумагу всё, что она шептала. С тех пор, как бедолага де Ронсар впал в немилость**, я, должно быть, остался единственный при дворе служить поэзии! – Ах, негодник! – рассмеялась королева Наваррская. – Вы делаете вид, что вам жаль! Брантом в ответ лишь рассмеялся. – Нет-нет, не стоит пытаться быть проницательной, Ваше Величество. Хорошеньким женщинам не следует много думать! Позвольте же мне остаться в образе одинокого оставленного товарищами по перу страдальца! – Позвольте вам заметить, – раздался высокий, даже слишком, голос Франсуазы де Монсоро, одной из фрейлин королевы-матери, жены графа де Монсоро, – что вы не одиноки. Например, господин де Бюсси тоже слагает сонеты. Как вы ответите на это? Поэт нахмурился. – Значит, у меня появился соперник? Вокруг них собиралось всё больше людей, которым было интересно слушать этот разговор. – Как знать! – Маргарита заговорчески переглянулась с Франсуазой. – Позовите сюда вашего Бюсси! Мы ещё посмотрим, кто здесь чей соперник! – провозгласил Брантом. Толпа загудела. В этот момент рядом возник внушительного вида молодой человек с красивыми чертами лица, лихо завитыми усами и в богатых одеждах. Это был Луи де Клермон, сеньор де Бюсси д'Амбуаз, знаменитый богач, дуэлянт, один из любимцев французского двора. – Меня кто-то звал? – осведомился он. – А вот и вы, господин де Бюсси! – обрадовалась Марго. – Господин де Брантом был удручён, услышав, что у него появился соперник в стихосложении. Мы же подумали, что, прежде чем заявлять, нужно в этом убедиться. – Ваше Величество, – Клермон изящно склонился к руке королевы Наваррской, почтительно целуя её, – я не смею тягаться с господином де Брантомом, поскольку боюсь тем самым упасть в ваших глазах. – Скрываетесь за лестью? – захихикала она. – Что вы! – Как бы то ни было, – Маргарита вновь обратилась к Брантому, – теперь вы можете быть спокойны. Сеньор де Бюсси сам заявил, что лавры принадлежат вам. – Какая лёгкая сдача крепости! – воскликнул Дю Га, материализующийся здесь же. – Если бы наши войска так же воевали с еретиками, любезный сеньор, мы бы давно уже были протестантской державой. – А мы вас как раз ждали, господин Дю Га! – подметил Бюсси, за иронией скрывая раздражение. О Бюсси говорили много, а ненавистников у него была масса. Он прославился, как отчаянный дуэлянт и не самых высоких моральных качеств человек. Поговаривали, что он убил нескольких кузенов, чтобы наследовать им. Так же распространились слухи и о том, что в Польше, куда он сопровождал будущего короля Франции, Клермон учинял величайшие беспорядки, включавшие грабежи и изнасилования. Одним словом, репутация у него была та ещё. Дю Га имел похожий авторитет, и говорили о нём примерно то же самое. Но, как ни странно, эти двое никогда не ладили, являясь даже врагами. – А я погляжу, здесь все уже в сборе. Надо же, господин де Бюсси, вы сегодня не в ударе. А вы, Ваше Величество! – Дю Га с натянутой улыбкой повернулся к Маргарите. – Не приходило ли вестей от вашего мужа? – У Её Величества другие заботы, – ответил за неё Бюсси, прежде чем она успела придумать, что сказать. Тотчас Марго почувствовала союзника в нём. Между тем, он галантно предложил ей локоть. – Позволите сопровожлать вас, Ваше Величество? – Охотно приму ваше предложение! А вы, господин де Брантом, простите, что прервала ваше декламирование поэмы. Но, во имя всех девяти муз, продолжайте! Эти господа уже заждались, – она кивнула на придворных, которым, на самом деле, куда интереснее была не поэма, а разговор, в котором учавствовала королева Наваррская, сеньор де Бюсси и сеньор Дю Га. Последний проводил уходящую пару насмешливым взглядом и не удержался от комментария: – Боюсь, что, при неудачном стечении обстоятельств, в следующем акте трагедии ярчайшим будет дуэт господина де Бюсси и герцога де Гиза! Надо сказать, на этот раз от истины он был не так уж далёк, поскольку Бюсси уже давно кидал на Маргариту восхищённые взгляды, посвящал ей сонеты и постоянно старался приходить туда же, куда и она, что заметил весь двор. И, хоть каждому было известно, в той или иной мере, о романе королевы Наваррской и герцога де Гиза, про неё и Бюсси тоже витало множество слухов. Маргарите прекрасно было об этом известно, но сейчас она ощущала внутреннее удовлетворение от того, что она принимала знаки внимания от Бюсси, а все видели это, и втайне надеялась, что сплетни пойдут и дальше. Пускай дойдут до Генриха! Пускай он перестанет воспринимать её, как должное! *** Между тем, шло время. Осень и зима пролетели быстротечным сном, который едва ли оставил за собой след. Война затягивалась. В салонах и коридорах Лувра основным предметом обсуждений было положение войск на данный момент. В семье Валуа тоже ничего не изменилось. По прежнему, никто не имел вестей от Франсуа, он даже не отправил письма с извинениями и прощаниями. Поговаривали, что он со своими людьми где-то среди войск короля Наваррского. Тем временем, молодая королева Франции ещё осваивалась. Она пока что не привыкла к роскоши французского двора, но уже, по крайней мере, не пугалась своего немного эксцентричного супруга, которые мог нагрянуть нежданной грозой в майский полдень и так же быстро исчезнуть. При этом, её пугали его миньоны. Водемон не понимала, кто на самом деле эти люди, что даёт им столько прав в свите Генрике? Страшнее всех для Луизы был Дю Га. От него она слышала только постоянные насмешки, которые заставляли её краснеть. И над ними, при этом, хихикал весь двор. А, главное, Генрике никак этому не препятствовал, позволяя делать своим наглым любимцам всё, что им вздумается. Вскоре Луиза поняла, что бессмысленно пытаться с ними бороться: ко всем просьбам успокоить их король был глух, заявляя, что у него сейчас слишком много забот. Вот и сейчас, выйдя прогуляться вместе с мужем, который впервые за несколько дней заявился к ней в покои этим утром, предлагая выйти на улицу, так как там была прекрасная погода, Луиза чувствовала непомерную досаду, поскольку, стоило им оказаться в саду, как тотчас рядом возникли миньоны. Они появились в другом конце аллеи, стремительно приближаясь к ним, как всегда, громко переговариваясь и оглашая Тюильри звоном шпаг с усыпанными камнями эфесами, издающих характерный лязг в ножнах при стремительной ходьбе. Увидев этих людей, королева внутренне сжалась. Свежая зелёная аллея и лёгкий весенний ветерок, голубые небеса и яркое солнце – всё померкло в её глазах, когда она поняла, что не будет так необходимого ей умиротворённого спокойствия. – Ах, это вы, негодники! – улыбнулся Генрике, в отличие от Луизы, наоборот, приободрившийся при виде друзей. – Судя по тому, что я вижу вас в такое время, хотя, как правило, раньше полудня никто из вас не встаёт, могу с уверенностью заявить, что вы что-то уже натворили. Он смотрел на них снисходительно, даже с долей нежности. – Нет-нет, Ваше Величество! – горячо возразил Сен-Люк. – Вы к нам, право же, несправедливы! – Мы, напротив, встали так рано для совершения благого дела, – подал голос Келюс. – Понимаете, нам необходимо было выручить друга из беды. – А что случилось? – нахмурился король. – Сен-Мегрен ушёл вчера вечером и не вернулся, – разъяснил Можирон. – Поэтому мы отправились на его поиски. Скользнув взглядом по шумной компании, Сен-Мегрена Генрике не обнаружил. – И что же? Вы его не нашли? – Нашли, слава Всевышнему, – поспешил успокоить его Сен-Люк. – Он... Договорить он не успел, потому что в этот момент на дорожке возникли Дю Га и Шомберг, которые тащили что-то явно тяжёлое. При ближайшем рассмотрении стало ясно: "что-то" – это Сен-Мегрен. Луиза, увидев эту картину, в ужасе перекрестилась. – Рога дьявола! – поражённо воскликнул Генрике, во все глаза смотря на бессознательного миньона. – Ну вы и сами видите... – пробормотал Келюс. – Что всё это значит?! – грозно спросил король. – Чёрт его знает, – вздохнул Дю Га. – Мы нашли этого осла в борделе на Жоффруа-Ланье. Кстати, прекрасное место! Но сейчас не об этом. Бедняга Сен-Мегрен был абсолютно пьян и, вдобавок, кажется, ограблен. С него даже перевязь сняли! А ещё он сильно проигрался в карты, как нам рассказали очевидцы. Генрике издал обречённый стон. – Сколько раз вам говорить, что нужно быть хоть немного умереннее! Но почему же он не приходит в себя? – Это пройдёт, Ваше Величество, не беспокойтесь, – с уверенностью заявил Келюс. – Очень на это надеюсь. Но что вы стоите?! Скорее отнесите Сен-Мегрена в его покои и приведите в себя, – он обернулся к Луизе. – Несчастный мой друг! Королеву поразило то, что её супруг не разгневался, а пожалел его. Где подобное видано! Как дворянин, приближённый короля, может ходить по таким местам, предаваясь разврату? – Что с вами, Ваше Величество? – с лёгкой насмешкой обратился к ней Дю Га, передавая Сен-Мегрена на попечение Шомберга и Можирона. – Вы так смотрите на нас, будто мы открываем врата ада. Луиза нахмурилась. – Не богохульствуйте, сеньор Дю Га. Король обернулся к ней, удивлённо изгибая бровь. – Ох! Ваше Величество изволили, наконец-то, заговорить со мной! – рассмеялся Луи. – Я уж боялся, что королева Франции немая. Его откровенная насмешка заставила Водемон задрожать от возмущения. – Как вы смеете? – процедила она. – Смею что? У нас в стране нет запрета говорить. А вы, я погляжу, так и не привыкли к дворцовым порядкам. Что ж, удачи вам! Генрике взирал на это с интересом, никак не вмешиваясь. Луиза ждала от него поддержки, но, кажется, его это откровенно забавляло. Она взглянула на него. – Муж мой, почему вы позволяете своим придворным так себя вести? Это само сорвалось с языка. В тот же миг, Луиза покраснела от того, что позволила себе такую дерзость. – Вы драматизируете, дорогая, – лишь пожал плечами он. – Поверьте, Луи не хотел вас обидеть. Так ведь? – обратился он к Дю Га. – Конечно, Генрике, – Луи подошёл и провёл рукой по его щеке. – Я не стал бы делать ничего, что могло бы тебя расстроить. Королева взирала на этот жест, совсем ничего не понимая. – Вот и славно, – улыбнулся король. – Пойдёмте, – он взял под руки Луизу и Дю Га, – прогуляемся и не будем больше спорить. Луи украдкой бросил на Луизу взгляд, полный превосходства. А ей хотелось расплакаться. Король не видел очевидных вещей и прощал этому человеку всё! Её же слова вовсе не воспринимал. *** Марго нервно металась по своей спальне. Её знобило, голова кружилась, а к горлу подступал тошнота. Ей было страшно. Только что пришли новости с войны: говорили, что герцог де Гиз ранен, однако не было никаких подробностей. Сейчас Маргарита не находила себе места от беспокойства, думая о том, что с ним, жив ли он Всё остальное отступило на второй план, а сущность её полностью сжалась в одной мысли: что с Генрихом? Марго знала лишь одно: его гибели она не переживёт. Как бы ей не было горько от того, что он опять уехал, как бы ни хотелось его проучить – сейчас всё это стало неважно. Маргарита кинулась к окну, судорожно его распахивая и отчаянно вдыхая воздух. Ей казалось, что сейчас она просто упадёт без чувств. – Ваше Высочество! – восклицала перепуганная Жюли. – Нельзя же так убиваться! Я уверена, что с господином де Гизом всё в порядке. Он много раз бывал на войне, а ранения – не такая уж и случайность. – Да-да, – кивала Марго, – конечно. Но мне всё равно страшно. Боже, мне нужен воздух! Даже не взяв плаща, она поспешила к выходу из покоев, чтобы кратчайшим путём добраться до улицы. Вскоре королева Наваррская оказалась в саду, часто дыша, испытывая сильнейшее головокружение. Постепенно дурнота начала проходить под воздействием свежего воздуха. Тогда Марго двинулась вперёд и, добравшись до ближайшей скамейки, без сил опустилась на неё, откидывая голову назад и прикрывая глаза. Где-то над ней беспокойно шумела листва, в хаосе перемешивались запахи цветов и деревьев, невыносимо дурманя обоняние, начиная казаться приторными, душащими. Но Маргарите не дали посидеть в покое. Послышались чьи-то шаги Тогда королева Наваррская поспешила взять себя в руки, сесть прямо и принять более царственный вид. В конце концов, нельзя, чтобы случайный прохожий видел, как она слаба. Оказалось, что потревожила её Луиза, в задумчивости бредущая по направлению дворца. Должно быть, она ходила в придворную часовню Сен-Жермен л'Осеруа, которую посещала практически каждый день. Её дамы следовали где-то позади, явно получившие приказ не беспокоить Её Величество. Завидев сестру мужа, королева остановилась. – Вы позволите? Марго надлежало бы по правилам этикета встать и присесть в реверансе, но она этого не сделала, лишь милостиво кивнув. То, с какой робостью присела рядом Луиза, показывало, насколько королева здесь больше Маргарита. Некоторое время их разделяло отчуждённое молчание. Королева Наваррская снова ушла в свои мысли, а Луиза изредка поглядывала на неё. Марго вдруг ощутила, что молчаливое присутствие Водемон рядом её раздражает. Ей ещё с первого взгляда не понравилась эта фанатичная провинциалка. Маргарита так и не смогла понять, зачем Генрике женился на ней. А ещё выводило из себя осознание того, что, хоть религиозный конфликт назревал ещё давно, в войну он перерос только после женитьбы короля, которая ещё больше возвысила Гизов. Девушка не могла радоваться, что Генрих укрепился в своих позициях, потому что это противоречило интересам и одного её брата с Францией, и другого с её собственным мужем, но, как любую любящую женщину, её приводило в отчаяние то, что Гиз на войне, да ещё и ранен. Конечно, Луиза была в этом не виновата. Но так хотелось обвинить хоть кого-нибудь! – Вам что-то было угодно? – не выдержала Маргарита, задав этот вопрос нервно, желая, чтобы она поскорее ушла. – Ваше Высочество... – немного испуганная её резким тоном пролепетала Луиза, будто вовсе позабывшая о своём положении. – У меня, признаться честно, был к вам вопрос. Вы ведь хорошо знаете Его Величество, он вас очень любит, как мне удалось заметить. "Больше, чем ты думаешь", – мрачно усмехнулась про себя Маргарита. Отчего-то она ощущала удовлетворение от того, что она для короля значит куда больше, чем Луиза. В конце концов, даже если его любовь, как мужчины к женщине, ей не нужна, общность, близость и то, что он к ней прислушивался – всё это важно. – Допустим, – кивнула она. Королева набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы выдохнуть: – Скажите мне, кто такие миньоны? Чем они являются для моего мужа? И, главное, что из себя представляет сеньор Дю Га? Её действительно это беспокоило. А Марго захотелось рассмеяться. Неужели она ещё ни о чём не догадалась? – Вы либо слишком глупы, либо слишком наивны, Ваше Высочество, – заявила Маргарита. – Кто такой Дю Га? Ищите и обрящете, дорогуша***. Луиза смотрела на неё в непонимании и хлопала ресницами. – Я вас не понимаю... – Да незачем вам меня понимать! – всплеснула руками Маргарита. Внутри у неё была буря, она совершенно не контролировала, что говорит. Луиза смотрела на неё и видела, как чёрные молнии отражаются в синеве её глаз. Сидя рядом, лотарингка будто ощущала идущие от Маргариты волны терзаний, неизвестно откуда взявшейся агрессии, крайней взвинченности. Она кипела, как вулкан. – Отчего вы так настроены ко мне? – тихо спросила Луиза. – Кажется, при дворе меня никто не принимает. В чём причина этой неприязни? Марго истерично рассмеялась. А затем на лице её вдруг отразилась горечь. Выглядели эти резкие перемены пугающе, будто внутри её раздирали несколько духов. – Не стоило ему на вас жениться, – неожиданно заявила королева Наваррская. – Быть может, не было бы этой войны. В её больном сознании сейчас царила лишь одна мысль: возможно, если бы не Луиза, Генрих был бы здесь. Конечно, глупо было бы полагать, что поводом для войны была женитьба короля, причины были куда более серьёзные. Однако сейчас Марго не могла трезво мыслить. Водемон же опешила от такого заявления. Маргарита в открытую высказала неприязнь к ней! Но за что? Луиза поняла, что не хочет знать причины. Вообще ничего не хочет больше знать об этой женщине, сидящей рядом, потому что нечто тёмное её окружало, облако роковых страстей парило над головой. Марго же попросту решила уйти. Она сказала Луизе то, что думала, продолжать разговор не хотелось. Оставив поражённую королеву сидеть на скамейке, Валуа быстрым шагом пошла прочь. Когда она вернулась в свои покои, там её дожидалась Анриетта, которая принесла новости о том, что с Гизом всё в порядке. Рана не опасна. В этот момент Марго почувствовала ещё большую досаду, которая захлестнула её мощной волной. Опять он заставил её страдать! Она так мучалась, а выясняется, что с ним всё в порядке. Маргарита подлетела к окну и нервно его захлопнула. – Кто-нибудь видел сеньора де Бюсси? – звонко прозвучал её голос, разносясь по всем покоям, заставляя вздрогнуть примостившихся в будуаре фрейлин, поражённо уставиться на подругу Анриетту и обречённо вздохнуть Жюли. -------------------------------- *Титул герцога Анжуйского Франсуа получил только в 1576, тогда как события этой главы происходят ещё в 1575 **Ронсар стал придворным поэтом ещё при Генрихе II, но после смерти Карла IX впал в немилость и покинул двор ***Изречение из Евангелия