Нью-Йорк, 1921г.
«Чтобы создать демона, достаточно вырвать крылья у ангела; достаточно убрать капля за каплей все, что было хорошего в нем, лишив всего, что составляет саму его суть — и после этого даже невинный ребенок станет олицетворением смерти, напустив на некогда прекрасный город худшие из своих кошмаров…»
«Крид? Криденс…» Парень вздрогнул, с трудом открывая глаза. Всё тело тут же пронзила боль, и он еле сдержал глухой стон. На соседней кровати посапывала Модести, Криденс не хотел нарушать её сон. Он медленно сел, протёр глаза и недоумённо покрутил головой, пытаясь понять, кто так отчётливо звал его по имени. И было ли это наяву, или… — Криденс! Модести! Сестра подскочила на кровати. — Что случилось? Уже утро? Мы проспали? — Модести ошалело оглянулась по сторонам, но, увидев брата, спокойно сидящего напротив неё, снова упала на подушку. — Господи, ненавижу её за это! — Повезло, что только за это… Криденс поднялся с кровати. Хотел было потянуться, мышцы очень затекли (спать на новом месте было ещё менее комфортно, чем на собственной жёсткой постели), но свежие рубцы на спине быстро дали понять, что затея не из лучших. — Что ты там бубнишь? Не копайся, а то она опять разозлится. Модести резво вскочила с кровати и вихрем пронеслась мимо брата в уборную, попутно подталкивая того к гардеробу. Криденс не успел подавить болезненное шипение. — Вот чёрт! — Девочка решительно развернула парня к себе спиной, задрала его рубашку и охнула. Она каждый раз удивлялась как впервые, видя все эти следы непонятного гнева их «матери». Криденс только глубоко вдохнул, ощущая, как руки сестры медленно скользят по ссадинам и шрамам. И чуть не зарычал, резко ткнувшись в тёмный бок платяного шкафа, когда почувствовал, что по спине разливается обжигающее тепло. Так горячо… И вдруг оно отхлынуло, вместе с частью саднящей боли. Шевелиться не хотелось, поэтому парень просто повернул голову, увидев лишь край бледно-голубой ночнушки Модести, и прикрыл глаза, каждой клеточкой тела впитывая мимолётное облегчение. — МОДЕСТИ! На лестнице раздались звуки шагов. Дети испуганно отскочили друг от друга. — Вот же… — продолжать девочка, не приученная ругаться, не стала, просто резво ускакала в уборную. Стук в дверь окончательно вернул Криденса в реальность. Опустив глаза, словно мать уже была перед ним, он повернул ручку, впуская женщину внутрь. Мэри Лу… От одного её взгляда у парня внутри всё сжималось и покрывалось льдом. Он не помнил, как оказался под опекой этой женщины. Всю свою сознательную жизнь Криденс был у неё в «обслуге», как и другие дети. Секта «Вторых Салемцев», располагавшаяся в здании старого прихода, давала кров многим сиротам, но многого и требовала взамен. Ежедневное изнуряющее чтение молитв, еда, колом встающая в желудке и отбивающая аппетит на целый день (делалось ли это намеренно, или же у его второй сестры изначально не было талантов к готовке — Криденс не разбирался), вручение детям листовок с пропагандой охоты на ведьм. И раздача этих самых листовок на улице, в любую погоду, до поздней ночи — в надежде, что хоть кто-то обратит внимание вовсе не на бумажки. Жестокость их наставницы тоже давала о себе знать очень часто. Холодная и сдержанная, миссис Бэрбоун тем не менее не давала детям спуску ни в чём. Криденсу, как самому старшему, доставалось больше и чаще всех. Мэри Лу ненавидела его за то, что родители мальчика были волшебниками, за то, что он поначалу часто заступался за других детей, да просто за то, что он был не таким, как она. А Криденс быстро понял, что ощущение тепла, обитавшее в нём на первых порах, лучше задавить на корню. Ибо «маме» ужасно не нравились внезапно взлетающие и падающие предметы, цветы, растущие там, где в принципе не могут расти по закону природы, оживающие игрушки... Именно по этой причине игрушек лишились все дети. Криденс был жестоко выпорот, когда попытался стащить из тайника мишку для Модести. Два дня после этого он приходил в себя, а девочка, незаметно пробирающаяся в его комнату, «грела» шрамы брата, забирая себе часть боли и не забывая ворчать: «Ну я же ведь уже не маленькая, ну сдался мне этот медведь! Зачем ты полез туда, я бы и без него прекрасно обошлась, а теперь вот возись тут с тобой…» Он молчал, прикрыв глаза, ощущая, как уходят боль и тошнота, и изредка проваливаясь в забытье. И он сознательно давил это в себе. Давил, загоняя как можно глубже в душу, не давая шанса вырываться. Иногда приходилось убегать от матери, чувствуя, что тепло внутри сдержать уже не удаётся. Но тогда Криденс всё равно получал порку — за непослушание. А потом сидел в своей каморке в ожидании сестры и размышлял об отсутствии логики в действиях Мэри Лу… Вошедшая в комнату Мэри Лу одним своим появлением вырвала юношу из лап воспоминаний. Он так и стоял, потупившись, пока наставница обходила комнату и внимательно разглядывала их с сестрой постели. — Криденс. Где Модести. Утвердительно, как всегда. Она никогда не задаёт вопросов. Парень повёл подбородком в сторону уборной, откуда уже раздавался плеск воды. Мэри цепко ухватила его за подбородок, заставив поднять на неё взгляд. — Ты же понимаешь, что это временная мера. Как только в твоей спальне выведут паразитов, ты вернёшься к себе. Не хватало нам здесь рассадника клопов, — взгляд женщины, живший отдельной жизнью, был таким обжигающе-ледяным, что мальчик явственно ощущал, как замерзают мозги. И кожей чувствовал сожаление женщины о том, что нельзя было запереть его в протравленной ядом комнате насильно… — Я не слышу. — Да, мам… Брови женщины взметнулись вверх, а губы сжались в тонкую белую полоску. И Криденс почти наяву услышал свист ремня. Спина снова заныла. — Мэм… — поспешно поправился он срывающимся голосом. —Да, мэм. Секунду Мэри Лу оставалась неподвижна, вспышку гнева выдавала только сжатая ладонь на плече юноши. — Скажи Модести, что я немедленно жду вас обоих внизу. Митинг в десять. — Хорошо, мэм. Он смог выдохнуть только тогда, когда услышал, что мать спускается вниз по лестнице. Рассеянно потирая ноющее плечо, он опустился на кровать, не замечая возникшую перед ним сестру. — Что хотела эта… — Мод. — Прости, - девочка привстала и обхватила брата ладонями за шею, стараясь не касаться шрамов. — Так что хотела эта грымза? Криденс только слабо улыбнулся и прикрыл глаза. Монотонные дни сменяли друг друга. Яркие краски вносило в них только присутствие Модести. Так продолжалось три года, пока однажды не случилось непоправимое.Бруклин, 1925г.
Тея чуть не свалилась со стула от внезапных толчков, сотрясших весь дом до основания. — Дядя! — Девушка, держась за перила, забежала на второй этаж. Подземные толчки не прекращались. — Дядя Якоб! В комнате никого не оказалось. На всякий случай держась в дверном проёме (дядя инструктировал её на случай чрезвычайных ситуаций), Тея оглядела помещение. Комнатка Якоба напоминала келью: такая же маленькая, серая и невзрачная. Нужно что-то с этим делать, не зря же дядя тратил кучу денег на её увлечение рисованием, забывая про себя. Дав себе обещание на следующей же неделе наведаться в комнату с банкой краски, она внимательнее осмотрела предметы мебели. Ну точно — нет старого чемодана, который Якоб всегда брал с собой, отправляясь на работу или по делам. Тея вспомнила, что вчера он битый час отглаживал костюм и всё-таки проболтался ей о походе в банк для получения ссуды на пекарню — «Малышка, это мечта всей моей жизни!» Любимый дядя… Хорошо, что о землетрясении он узнает позже — и от живой, здоровой, жующей бутерброд племянницы. После смерти родителей дядя заменил маленькой Тее весь мир, неожиданно рухнувший для неё. Они вместе прошли, да и до сих пор преодолевают множество трудностей вместе. И ей совсем не радостно видеть тревогу на лице единственного родного человека. Отогнав грустные мысли о родителях, которых она почти не помнила, Тея подошла к окну. Толчки прекратились, на улицу начали выходить люди. Ну да… Узнает попозже, как же. Вся мостовая перед домом была раскурочена так, будто под ней на бешеной скорости пронёсся гигантский змей. То тут, то там из под камней били фонтанчики воды, с громким «ШШУХ!» вырывался пар. Шикарное зрелище, ничего не скажешь. Нужно предупредить дядю заранее. Лучше ему сначала увидеть племянницу, а уже потом — разрушения. Будет наоборот — будет беда. Тея пыталась пересечь мостовую, прыгая с камня на камень и попутно вспоминая дорогу к банку, когда внезапно землю из под её ног выбил очередной толчок. — Вот чёрт! Больше ничего сказать и не успеешь — с её ростом лететь до земли недалеко. Но расшибить нос и коленки и предстать перед дядей в невыгодном свете девушке не дали. Тея ощутила, как её ставят обратно резким рывком за локоть и придерживают, убеждаясь, что менять положение она больше не собирается. — Ох! — Тея оглядела внезапного спасителя: высокий мужчина со странной причёской, делающей его похожим на барсука. Но шутить по этому поводу не хотелось — слишком уж холодным был его взгляд. — Спасибо огромное, мистер! Я ужасно неук… — Аккуратнее, мисс, — мужчина ослабил хватку на её руке и чуть отошёл назад, окидывая девушку оценивающим взглядом. От него хотелось спрятаться, зарыться во свежевыкопанный тоннель. — Смотрите под ноги впредь. Пререкаться с этим странным незнакомцем, несмотря на оказанную помощь внушавшим страх, не хотелось, поэтому Тея просто кивнула. Мужчина обошёл её, направляясь к концу улицы, откуда доносился неясный гул. — Чем быстрее вы уйдёте отсюда — тем будет лучше, — он обернулся, снова кидая на девушку холодный взгляд. — Здесь небезопасно. Тея открыла было рот, решив уже высказать этому наглецу всё, что думает, но внезапно мужчина махнул рукой — и она вспомнила, что идёт в банк к дяде, что это очень-очень важно. Дядя важен. А незнакомец — да кто он, собственно, такой? Вздёрнув подбородок, девушка гордо прошла мимо мужчины. Тот усмехнулся, оправил плащ, и снова направился к концу улицы, где было больше всего разрушений. Его всегда забавляло, как действует это заклинание, вот и сейчас молодая магла потешила мужчину, даже не догадываясь об этом.