ОБРЕЧЕННЫЕ ЖЕЛАНИЯМИ

Когда до дома рыбника оставалось не более пятидесяти ярдов, я увидела, что навстречу нам спешит старый слуга отца. Поравнявшись с нами, он поклонился и сказал, задыхаясь. - М’леди…, как хорошо…, что я вас нашел! Пойдемте со мной, ради всех Семерых. Девица Феррен демонстративно зевнула, изящно прикрыв рот кулачком. -Тебе понадобиться помощь, дорогая? Я посмотрела на слугу и поняла, что нет, в этой проблеме девицы – мне не помощники. -Нет, спасибо. Девица Феррен даже не пытались скрыть облегчение. - Тогда постарайся нас не разбудить, как придешь, завтра – тяжелый день. Удачи тебе. Я пожелала им спокойной ночи и поспешила вслед за стариком. С каждым его словом на меня накатывала тоска. Отец вернулся откуда-то еще засветло в совершенной ярости и отправился прямо в трактир. Он и сейчас там и уже…, слуга замялся, подыскивая слова…, я кивнула. …После того, как мамы не стало, отец часто топил свою тоску по ней в чаше с вином. Но лишь однажды я видела отца в этом состоянии и содрогнулась от воспоминания. Обычно, отец оставался в своей комнате, но в тот раз он зачем-то пошел во двор и обнаружил, что его лошадь неудачно перековали, и она захромала. И в этот момент ему под руку попался полоумный сын кузнеца, который хотел ее увести. Отец без слов ударил его по уху так, что сын кузнеца упал замертво… Если отец затеет драку в таверне, а с его силой еще прибьет кого-то, его, как нарушителя приказа лорда Тайвина, ждет суровое наказание. - Его надо увести оттуда – сказала я. Старый слуга в ужасе уставился на меня. - Я уже пробовал, м’леди, он вытолкал меня и сказал, чтобы я убирался к Неведомому. Только вы сможете его уговорить, м’леди. Я очень сомневалась, что отец будет слушать меня. В моей голове возник голос септы «Трактир— это не прилично для молодой девушки. Девушек, которые ходят по трактирам, никто не возьмет замуж». И я сказала слуге. -Идем скорее. *** Трактир был полон. За огромными дубовыми столами, сплошняком покрытыми пузатыми кружками, сидели, пели, кричали, размахивали руками раскрасневшиеся мужчины. У некоторых на коленях сидели растрепанные женщины, род занятий которых не оставлял сомнений. Другие женщины с руками, полными кружек, с которых сползала пена, лавировали в узких проходах между столами, ловко уворачиваясь от рук разгоряченных посетителей. Я в растерянности остановилась, беспомощно оглядывая зал, когда слуга тронул меня за локоть и указал в сторону. Я увидела отца. Он сидел на стуле на краю длинного стола в ближнем углу. Отец был без дублета, в одной рубашке, которая выделялась в этой грязи неуместным белым пятном. Открытый ворот обнажал грудь почти целиком. Отец сидел лицом к нам, но смотрел в стол перед собой. С одной стороны от отца, на столе спал какой-то вихрастый подмастерье, с другой, сидел пожилой мужчина в приличной дорогой одежде, вся грудь которого была залита вином. Я уже приблизилась к столу, и сосед отца, заметив меня, указал на меня чашей и воскликнул: -О, друг, смотри, какая цыпочка! Сколько берешь, красавица? Отец оторвался от кружки, которую держал в руках, и нашарил меня взглядом. Наши глаза встретились, и я увидела, как туман вина в глазах отца сменяется удивлением, радостью, а потом ужасом, как будто отец увидел призрак. Его сосед хотел еще что-то сказать, но отец взял его за лицо и толкнул так, что сосед опрокинулся с лавки навзничь. - С-следи за языком…, когда разговариваешь с благородной леди…, - заплетающимся голосом проговорил отец. Я в ужасе замерла, но сосед не стал лезть в драку, а после нескольких неудачных попыток встал, отряхнулся и убрался к соседнему столу. Мне показалось, что в зале стало даже как-то тише, и все внимание приковано к нам. Отец, пошатываясь, поднялся, одной рукой опираясь о спинку стула, а другой пытался собрать на груди растерзанную рубашку, и сделал несколько неверных шагов навстречу. Поравнявшись со мной, он церемонно склонил голову и не очень внятно, но любезно произнес: - Оч-чень рад…, прекрасный вечер…, м’леди…, это платье однозначно подчеркивает цвет ваших глаз... Он подал мне руку, я молча оперлась на нее, и мы проследовали к выходу, где стоял счастливый старый слуга, не веря, что все так легко прошло. Он прижимал руки к груди и смотрел на меня с обожанием. Губы его шевелились, наверное, он возносил хвалу Матери. Мы вышли из душного трактира в темноту и сразу почувствовали свежесть близкого моря, хотя переулок был основательно загажен. В нескольких шагах от крыльца какой-то посетитель, покачиваясь, с громким журчанием мочился прямо на стену. Судя по другим звукам, кого-то мучительно выворачивало за углом. - А где ваш дублет, милорд? - осмелилась осторожно спросить я. Отец беззаботно махнул рукой. –З-завтра заберу. Не тревожьтесь, м’леди…, трактирщик, с-скотина, не верит на слово благородному человеку… Он споткнулся и чуть не упал. Я подхватила его, и он обнял меня за плечи, уткнулся в волосы и шумно втянул воздух. Слуга поспешил помочь с другой стороны, но отец молча отпихнул его. Вонючий переулок быстро кончился, и мы вышли на окраину турнирного поля, где дул ветер с моря. Вдали виднелись редкие огни около шатров. Мы медленно брели по полю, спотыкаясь на кочках, не говоря ни слова. Этот край пустыря совсем зарос диким вьюнком, цепляющимся за ноги. В свете луны его белые звездочки казались серебряными. Когда я увидела нашу палатку, мои силы были уже на исходе, отец был очень большим. Слуга забежал вперед и откинул полог. Внутри было совсем темно, но я помнила, что брат спит справа. Я провела отца к его постели, и мы вместе со слугой попытались его уложить. Он рухнул, утянув меня за собой. Слуга бросился снимать с отца сапоги, а я попыталась освободиться. Отец прижал меня еще крепче, снова уткнулся мне в волосы, вдохнул несколько раз и сказал хриплым прерывающимся шепотом прямо мне в ухо. - Я был в замке …и видел его..., - отец издал звук, похожий на всхлип: - Илина… Ты же помнишь Илина, голубка?... – и еле слышно пробормотал, уже засыпая: - Он был на нашей свадьбе… Старый слуга проводил меня обратно. Весь дом уже спал, ему пришлось долго стучать в ворота, пока нам не открыла заспанная служанка и не впустила меня. Я без света пробралась в нашу комнату, скинула одежду и забралась в постель. Кузина Ферренов оставила мне свободным только край, но я не стала ее пихать. Безумно хотелось спать, в голове перемешались отрывки впечатлений – турнирные схватки, фиалковые глаза сира Эртура, желтые глаза старой колдуньи, драконы… Принц с серебряными волосами и огненным мечом дарит мне венок из роз... Только розы почему-то синие. Какие глупости, разве такое бывает... Разве принц станет дарить розы девушке вроде меня…? Дракон и голубка – это просто… просто… неприлично... девушек..., которые делают такое, никто не возьмет замуж...