Nightmare Asylum

POV. | SCOTT MACCALL | Кабинет рисования, как и всегда был не густ. Парочка штук учеников толпилась кучкой около самого огромного мольберта во всем помещении, наблюдая за аккуратными и четкими мазками преподавателя, которые позже превращались в настоящую картину. Хоть готовое полотно часто не отличалось оригинальностью, но мастерством и профессионализмом не обделялось.  Я прилично так опоздал. Все свое свободное субботнее утро был со Стайлзом. Этот кретин, никогда не может избежать неприятностей. Хотя, не смотря на все плохие последствия, я ему очень благодарен. Когда я увидел его, можно сказать, в "не свежем" виде со сломаным носом и забинтованным плечом, я наплевал на его табу о сентиментальности и крепко обнял, пряча от него навернувшиеся слезы. Когда кто-то говорит о семье, я сразу вспоминаю недотепу Стилински или маму... На людях я стараюсь не думать о матери, но когда я вспоминаю про лучшего друга, в голове сразу всплывает её ужасающий образ. Вот она вся в синяках с вырванными клочками волос, улыбается мне и уверяет, что все хорошо. Но я ей не поверил, сразу все понял. Потому что, как бы она не старалась скрыть багровые синяки на запястьях, у нее это не получилось, не чуть. Все что я хотел тогда, так это отправиться хоть пешком в Эйкон и выбить все дерьмо из этого урода. Но опоздал, Стайлз все сделал за меня.  А все началось с того, что я так и не дождался своего ежедневного ужина, а когда Мелисса не пришла к восьми часам вечера, я уже обзванивал все больницы, морги, перед этим успев позвонить в Эйкон. Там мне сообщили, что мисис МакКолл неизвестно когда ушла, даже не отметившись и не сменив рабочую одежду на обычную. Она никогда раньше не опаздывала, и это буквально съедало меня с потрохами. Мне казалось, что еще чуть- чуть и я поседею или вообще лишусь волос. Потому что я драл на себе волосы, слушая бесконечное гудение звонка. Она не отвечала, и я уже думал, что если она вот-вот не появится на пороге, то я отправлюсь к Стилински. И Эйкон пополнится еще одним психом.  Но она вернулась, в помятой и мокрой рабочей рубашке, и засохшей дорожкой слез с размазанной тушью на щеках. Не мало удивившись, когда я кинулся на нее с объятиями. Она думала, что я уже лег спать, так и не дождавшись её. Я разозлился и с горяча наорал на неё за то, что она вообще подумала, что мне не будет дела до неё.  А потом она резко заплакала, будто её платину прорвало. Это был первый раз, когда я видел слезы Меллисы МакКол. Она была самой сильной женщиной, которую я когда-либо видел. Но я не узнавал её сейчас. И тогда я понял без слов, что с ней случилось.  Во мне смешались боль и отчаяние, что передались от моей матери, но эти чувства померкли с холодной яростью и злостью, что кровавой жилкой билось у меня в висках. Я тогда будто обезумел, и если бы не настойчивые мольбы не делать того, что я намеревался, в эту ночь я бы совершил убийство, уж точно.  Эти воспоминания, которые я так яро отгонял от себя, нахлынули как ледяная лавина, и больше я не мог сопротивляться ей. Мне стало сложно дышать, а некогда четкая картина мира, начала расплываться разноцветным узором.  Качаясь из стороны в сторону, я начал судорожно копаться в карманах черных джинс за моим спасением. Но я не мог найти ингалятор, мой воздух медленно покидал легкие. Я даже не мог вскрикнуть, элементарно попросить о помощи. Я не мог ничего. Паника любезно уволокла меня в свои противные щупальца, и я рухнул на паркетный пол, не почувствовав боли от падения. Глаза начали закатываться, и полностью потерял ниточку, связывающую меня с миром. Как будто глухой, я слышал отголоски криков, но не слышал их полноценно.  Когда я держался на тонком волоске, балансирую между жизнью и смертью, ощутил приятное тепло на своих похолодевших щеках. Мой мир качнулся, но только тогда вернулся в свою законную орбиту, когда в мои легкие поступил жизненно необходимый мне воздух. Я дышал так быстро, как не дышал ни разу за свою жизнь. Мое зрение медленно приходило в норму, и первое что я увидел, это взволнованный шоколадный взгляд, что взирал на меня сверху вниз. Не выплаканные слезы грозились потечь по бледным щекам. Эллисон улыбнулась, обнажая ровные белые зубы. — С ним все хорошо? — раздался из под толщи воды голос, похожий на преподавательский. Девушка молча кивнула, по ней было видно, что она неуверенна сама.  — Мисс Арджент, будьте так добры отвести мистера МакКола в медицинский пункт, ведь именно вы его спаситель!  Только сейчас я начал замечать, что лежу плашмя на спине, и несколько десятков учеников столпились возле меня, будто я мольберт для рисования.  — Ты сможешь встать? — послышался шепот возле моего уха. И я положительно замотал головой, но когда понял что не могу пошевелить не одной частью своего тела, кроме мало мальски головой и шеей, я замычал в отрицании.  Пара рук схватила меня за предплечья, и потянули вверх. Голова закружилась, и я облокотился на чье-то хрупкое тельце, запоздало понимая, что это Эллисон. Девушка, которая мне чертовски нравится, девушка ради которой я терплю два часа ада своей же никчемнности в рисовании. Она добра ко мне, помогла не завалить историю, любезно занимаясь после уроков. Она спасла мне жизнь, и после этого я уж точно предложу ей сходить выпить кофе.  Стайлз бы на мои мысли закатил бы глаза и пробубнил что-то вроде: «горе-романтик». Ему же больше по душе случайный спонтанный секс с девчонкой, которую он даже не знает. Ему лучше быть далеким от любого вида отношений, потому что так легче, тем кто находится с ним рядом.  POV. | LYDIA MARTIN | В последнее время я ощущаю отчужденность от мира. Солнечный свет раздражает сетчатку глаза, а от темноты чешутся глаза. Я бы всю жизнь провела в своем маленьком мирке в отбеленной шпаклевкой палате, моей личной тюрьмы. Но даже в психушке, как ни странно нужно иметь хотя бы какие-нибудь зачатки социального общения. Так в меня вдалбливают ежедневно многочисленные врачи, и тошнотнотворно действующий на нервы психиатр.  В его кабинете всегда стоит плотный клубок дыма от сигарет, которых он курит весь сеанс со мной. Я бы раньше высказала все в лицо, что думаю про этого мужчину. Его не профессионализм заставляет плотно стискивать зубы, но я молчу.  — Ты асоциальна, Лидия, ты знаешь об этом? — затянувшись, он выпускает дым мне в лицо.  Раздражает.  Бесит. Заставляет ненавидеть каждой клеточкой организма, каждую вещь в этой гребанной больницы, и всех ее обитателей. Говорит очевидные вещи, я цыкаю языком, отворачиваясь от его лица с запотевшими стеклышками очков.  — Что и требовалось доказать, может все-таки расскажешь что ты чувствуешь? — смеется, просто издевается. Он смутно напоминает человека, которому я сломала нос.  Молчу упрямо, долго, считаю по трескавшуюся плитку на полу. И выжидаю, когда мой побег из этого места станет осязаемым.  — Мы молчим уже полтора часа, Лидия, - констатирует факт он, сверяясь с наручными часами на волосатой руке.  Я и не собираюсь отвечать, пускай до его психотерапетной головы дойдет, что я не собираюсь раскрывать ему все карты, абсолютно плевать на все. Теперь мой мир только двух цветов: черно-серый. Без ярких красок, без эмоций, так лучше. Так легче. Боль не заметна, боль терпима.  — Ты пьешь таблетки, которые я тебе прописываю? — он превосходит упрямством даже меня, я нехотя направляю свой прямой взор на него и закатываю глаза.  — Пьешь, я вижу, — он вздыхает, когда сигаретный огонек потухает в его руках, тянется за новой. Щелчок, яркое пламя на несколько секунд озаряет полутемное помещение, освященное лишь слабым торшером возле облупленной стены. Это место будто создано для меня, такое отчужденное от всего мира. Оно не похоже на тихую гавань даже близко, нет. Но в нем я чувствую себя на своем месте. Месте которого я заслуживаю.  Мужчина делает очередную затяжку никотина, и я непроизвольно втягиваю вместе с ним ядовитый газ. Он на время отрезвляет, заставляет моего маленького червячка оставшихся чувств и переживаний дернутся в конвульсиях. Мне это не нравится, но я протягиваю руку к пачке. На удивление меня никто не останавливает, и я достаю эту штуку, которая может меня убить. Никогда не курила, но все в жизни надо попробовать в первый раз.  С опозданием понимаю, зажав между бледных губ, то что мне нечем зажечь. Может быть, в моем сердце давно потух этот огонек надежды.  Мужчина усмехается, протягивая через стол руку и поднося к моему лицу зажигалку. Он щелкает, и огонек загорается, в душе пусто, холодно и мерзло.  Подношу кончик никотина к пламени, но он пропадает из моего поля зрения.  — При условии, если ты заговоришь со мной. Киваю, так как я умею сносно врать. Наверное умею. Никотин нужен мне больше, чем вся это информации, что он сможет вытащить из меня. Мне плевать, абсолютно. Полная апатия.  — Хорошо, — хриплю я, скрипнув зубами.  — Хорошо, — удовлетворительно кивает он, поднося вновь огонек, и затягиваюсь, сильно, до одури втягиваю яд, и выдыхаю, даже и не кашлянув.  — Хорошо, — повторяю я и ухмыляюсь, теперь и мне можно повеселиться, не так ли, доктор? — Давай мы с тобой заключим договор, - протягивает руку мне доктор, — ты находишь общий язык хотя бы с одним пациентом, а я обещаю, угощать тебя сигаретами.  Улыбаюсь, не искренне. Хищно, пожимаю его сухую руку, тем самым скрепляя договор. 

***

Любой кафетерий, где есть сносная еда, всегда полон. Мой живот крутит от голода, ведь я нормально не питалась с того дня, как тут оказалась.  Пройдясь стеклянным взглядом по помещению, я не выявляю никаких причин для моего недовольства.  Хоть здесь не так громко, и мой слуховой аппарат не страдает от посторонних звуков, тут найдутся те, кто немного переговариваются между друг другом. Назвать это человеческим общением, у меня язык не повернется, но какой-то социуум это походит.  Сразу подметив, пустующий стол около окна с толстыми решетками, я направляюсь к нему. Но когда я уже в паре метров от него, туда садится странная взлохмаченная девчонка. Её дикий взгляд мечется по всем, но при этом этот взгляд не замечает никого, будто здесь абсолютно пусто. Не тратя время на церемонии, я подсаживаюсь напротив неё.  — Привет, я Лидия, — сразу рубить с плеча не мой конек, но обстоятельства требуют решимости.  Девушка молчит, иногда вздрагивая. Впалые щеки, болезненная бледнота, выдают в ней статус «маньячки». Я старательно игнорирую это. Глупо улыбаюсь, вроде выглядит дружелюбно.  Она молчит, игнорирует. И я понимаю её позицию. Я же "асоциальна".  — Как тебя зовут? —не унимаюсь, может быть в некоторых моментах я бываю приставучей, но такова моя природа. — Даже не пытайся, она никому не проронит и слова, — лавка противно скрипит под мной. И я раздражаюсь. Ему мало?  — Тебя никто не спрашивал, — огрызаюсь я, даже не взглянув в его насмешливое и побитое лицо, хотя так и хочется взглянуть, хоть одним глазком на его сломанный нос. Моя работа.  — Ой, да ладно тебе, Мартин. Будь дружелюбней, ты же одичала совсем, — голос его звучит ласково, противно.  — Ты хочешь еще сломать пару косточек, я могу это тебе предоставить.  — Вовсе нет. Я хочу дружить, не хочешь яблочко? — он издевается над мной. Снова, его это забавляет, ему весело, а я зла, я хочу получить насилие.  На долю секунды меня шокируют собственные мысли. Когда я успела стать такой кровожадной?  «Он пробуждает в тебе все самое плохое... » — пищит внутренний голос.  А я вновь раздражаюсь. Это стало моей неотъемлемой эмоцией. Частью меня самой.  — Как её зовут? — вопрос в пустоту, я не жду ответа. Просто спрашиваю, дабы заглушить в себе злость.  — Кора, — на удивление отвечает он. Что действительно хочет дружить? Да он псих, — она была здесь год назад, когда я появился. Хм, говорят, что здесь с самого детства. Она была не желанным ребенком в семье, и чтобы не переплачивать деньги в детдом, её сплавили сюда. Мне её не жаль. Она любит притворяться будто она всеми покинута, одинока и несчастна. Похожа на тебя. Я старательно игнорирую его очередную колкость. И рассматриваю девушку. Ей как будто абсолютно фиолетово на слова Стилински. Как будто нас и нет здесь, до её умения не замечать людей мне далеко. Мы с ней совершенно не похожи.  — В этой жизни всегда должна господствовать справедливость, — заявляю я, задирая подбородок вверх. Жалость – самое отвратительное чувство, что мне доводилось испытывать. Но Кора заставляем меня испытывать это чувство.  — Мы живем в том мире, где неизлечимые болезни передаются по наследству, о какой справедливости может идти речь? Ты понятие не имеешь о жизни, Мартин, если ни разу за свою жизнь не снимала розовые очки с глаз. Никогда не видела, тот мир, который вижу я. Настоящий.  Его горячий взгляд зацепляет меня, и, за долгое время, я смотрю на него в упор. Не боковым зрением, а глаза в глаза. Никогда не любила смотреть людям в глаза, мне всегда казалось, что они увидят больше, чем я бы хотела им сказать.  — Из тебя вышел бы неплохой оратор, Стилински. Если, конечно, ты бы не был таким козлом, я бы пошла за тобой, ведь в твоих речах есть смысл.  Смеется, тихо, но для меня это громче любого звука. А потом замолкает резко, но могу поклясться, что его смех раздается эхом по моим ушным перепонкам.  — Ешь яблоко, тебе нужно питаться крепко, дабы не потерять сознание от очередной сигареты, выкуренной на пустой желудок, — яблоко соприкасается с деревянной столешницей. — Ты что сталкер? — задаю давно интересующий меня вопрос.  — Нет. Не припоминаешь нашу прошлую встречу? — он указывает на свой нос, — О-о, я хорошо её помню. Ведь меня раненого отмудохала девчонка. Где справедливость в этом мире, Мартин?  — Пошел к черту, — я пытаюсь встать, но Стилински резко хватает меня за руку. — Без резких движений, — он кивает в сторону Коры, — она не любит, когда маячат у нее перед носом.  — Серьезно? Стилински, отвали! — пытаюсь вырвать свою руку, но от его стального захвата невозможно вырваться. Я снова бешусь, чувствую, как кровь циркулирует по венам, — она не заметит, если даже слон пробежит мимо неё. От-пу-сти! — шиплю.  А дальше все происходит столь стремительно, что я оглянуться не успела, как уже оказалась на полу, лежа на его груди. Через несколько секунд, до меня доходит, что именно произошло. Кора, что еще несколько минут назад сидела, не замечая ничего вокруг себя. Как хищное животное, набросилась на меня, но Стайлз потянул себя и меня на пол. И так я оказалась так близко прижата к нему.  Краем глаза, я заметила как девчонку закручивают сразу три медбрата, но она так феноменально сопротивляется, ускользая от них, как мыло в руках. Ей вкалывают в шею успокоительное, и она наконец затихает в их руках.  — Ну как тебе в роли наездницы, Мартин, не плохо, да? — его губы дотрагиваются до моего уха, и я вздрагиваю, резко отпрянув от парня.  — Не дождешься, Стилински, — я вскакиваю на ноги, как ошпаренная и стремительным шагом пробираюсь к выходу.  — Может быть дождусь! — бросает парень в след, а я больше не хочу его слышать.  POV. | STILES STILINSKI | Эта девчонка меня раздражает, выводит из себя. Если бы я был садистом, то ни один сантиметр её тела не остался бы без багрово синяка.  Ненавижу, определенно. Плююсь желчью, стоит мне только увидеть эти тошнотнотворно рыжие волосы, эти зеленые глаза, что смотрят на всех с вызовом. Она фальшива с головы до ног, её лицо прикрывает ни грамма макияжа, но она все равно выглядит столь идеально, что хочется задушить в ней эту природную красоту.  Выводит любым своим словом, настолько прогнившая, с устоявшимися взглядом на мир, которым круглосуточно вдалбливают по телевизору всем тем, кто не способен мыслить самостоятельно.  Но есть и то, что мне нравится. Заставлять её пылать от ярости, от злости, от гнева, от ненависти ко мне. Я получаю от этого кайф мазохиста. Подпитываюсь, словно энергетический вампир, её чувствами. Её раздражает, а мне нравится.  Наша ненависть взаимна. Абсолютно. Я уверен.  Я давно искал человека с которым я буду вместе делить свое любимое чувство — ненависть.  Её рыжий оттенок волос, словно соткан из пламени ярости, и я как бык до одури бросаюсь в этот омут ярости.  Но все было бы лучше, если бы не вожделение, которое я давно не испытывал. И теперь, меня возбудила это фальшивка? Совершенно исключено. Это всего лишь наваждение, она была слишком близко к моему паху. Всего лишь бушующие гормоны. Нужна лишь разрядка.  Я бы сходил в душ и хорошенько подрочил. Но в сознание врезается моя ненависть. Я не хочу смешивать её с похотью. Тогда это будет не то. Тогда эти отношение будут хоть чуть-чуть напоминать человеческие.  Единственный выход – наркотики, уж они то не подведут. Специалисты в этом деле. Тем более у меня есть свой личный наркодиллер – медбрат, который курил травку прямо на рабочем месте. Если бы не я, его бы ждало увольнение и нарушенная статья, и может быть заключение в тюрьме. Но я выручил этот кусок говна. И конечно же не за бесплатно, теперь он мне торчит столько наркоты, сколько я пожелаю.  Заперев надежно дверь на замок, я уселся мокрый пол душевой и затянулся косяком. Первая затяжка была странная и я непривычно закашлялся.  «— Что за дерьмо мне он подсунул?»— но было уже плевать.  — Привет, — раздалось слева от меня голос. Я взглянул на звук. Возле меня сидела симпатичная шатенка, с пухлыми губами. Одна затяжка, а уже глюки. Мне уже нравится это наркота.  — Ты кто? — тупо спросил я, параллельно усмехнувшись, насколько это же может выглядеть убого: укуренный одной затяжкой пацан, разговаривает с воображаемой девкой.  — Я Кора, разве ты не помнишь меня? — она улыбается, а мой мир двоится на две части, я ухмыляюсь ей в ответ, но не могу связать и двух слов, а тем более вспомнить, кто она вообще такая?  — Можно? — девушка протягивают руку к косяку, зажатым между моими пальцами.  Киваю и улыбаюсь, смотря сквозь неё. Она берет косяк и затягивается, даже не поперхнувшись.  — Ты говорил, что я люблю притворяться. Может быть ты и прав, но я уж точно не похожа на эту Мартин. Несколько минут я осмысливаю её слова, глупо хлопая глазами, осознание приходит не сразу.  — А эта рыжая сучка, та еще заноза в моей заднице, — растягиваю слова в два раза медленнее, чем это делаю обычно.  Девушка согласно кивает, ухмыляясь себе под нос. — Она не стоит твоих нервов, Стайлз. Просто забудь о ней, она ничего не стоит, — шепчет она, находясь слишком близко к моему лицу. Кора вновь затягивает в себя косяк, на этот раз он тлеет окончательно в тонких пальцах, она выкидывает бычок.  Её глаза на уровни моих глаза, я не чувствую дыма косяка, пока шершавые губы не дотрагиваются до моих, наркотический дым смешивается с горячим языком, что исследует мой рот, и я отвечаю не сразу.  Я подминаю тонкое тело под собой, кусая и посасывая пухлые губы, я исследую незнакомое мне тело. Забираясь под тонкую майку, я на ощупываю податливый сосок и оттягиваю его. Наркотик циркулирует по моим вздувшемся венам, отдавая пульсацией в висках.  Я не ощущаю возбуждение, мой член не стоит колом в штанах, мне абсолютно плевать. Я отстраняюсь от стонущей под до мной девушке, и вижу перед собой разбросанные рыжие локоны, и ярко зеленые глаза, рассматривающие меня, взглядом хитрой кошечки.  — Почему ты остановился? — шепчет она своим хриплым голосом, и я чувствую, что не смотря на наркотик, я чувствую как волна долгожданного возбуждение охватывает меня, и я готов плыть по этому течению.  — Ты не она... — выдыхаю я, осознавая нереальность происходящего. Все не может бы так просто, — убирайся, сранное наваждение! — кричу, срывая голос до хрипа, — убирайся! Девушка ошарашенно смотрит на меня, но слушается и уходит. А я остаюсь один со своей ненавистью и стояком в штанах.