Экономка для лорда Грома

В доме семьи Фир было очень уютно, но непривычно и даже чем-то необычно. Рин сидел на небольшом матраце, поджав ноги под себя, в руках держал большую жёлтую кружку, расписанную белыми причудливыми узорами, которая была наполовину наполнена горячим шоколадом. Его, кстати, Эстерхен приготовила прям на глазах, вызвав восхищение и изумление у ребёнка. За то короткое время, когда она разливала густой напиток по кружкам, Рина разместили перед камином и хорошенько укутали в пуховое одеяло, а затем подкинули в пламя дров и несколько шишек. Аромат стоял такой приятный, что мальчик прикрыл глаза и с наслаждением глубоко вдохнул его, чувствуя, как еловым запахом наполняются лёгкие. Вытянув ноги вперёд, потому как в позе лотоса они уже затекли, мальчик пошевелил пальцами, разглядывая тёплые шерстяные носки. Их натянула на него Нелли, бабушка Эстерхен. Рин ужасно смутился, когда она погладила стопы и несильно сжала в ладони пальчики ног, на губах была нежная улыбка. «Так теплее!» — сказала бабушка и поправила воротник белой рубашки. — А у вас есть кто-то из младших в семье? — мальчик спрашивал на полном серьёзе, не понимая удивлённых лиц. Этот ребёнок не переставал поражать обеих Фир, особенно Эстерхен, и сейчас она была в изумлении от его взрослой речи при таком-то возрасте. Мотнув головой, девушка присела рядом с Рином и взъерошила его волосы, на что мальчик недовольно фыркнул, до последнего не понимая, что не так было в его словах. — Нет, младших нет, — наконец ответила юная Фир на его вопрос, принимаясь расчёсывать свои влажные после купания волосы. От них пахло цветами и мёдом, и Рину этот запах нравился. Он даже вытянул шею и стал глубже вдыхать этот лёгкий аромат. Казалось, будто сюда, в эту комнату, ненадолго решила заглянуть весна. — А откуда тогда эти вещи? — Рин не особо был рад задавать эти вопросы, но почему-то они сами слетали с языка, хоть и было оправдано: он же ребёнок, а дети очень любопытные. — А-а, — протянула как-то загадочно Эстерхен, вызывая новое недоумение у мальчика. Бровки стали домиком, а губки надулись и чем-то напоминали бантик, — это я шила. Какое-то время мне было очень интересно учиться шить. Начать решила с очень красивого платья, которое видела однажды в книжке с картинками, — подмяв ноги под себя, девушка положила одну руку на колени, а другая послужила опорой, — но замахнулась я слишком далеко. Пришлось начинать с кукол. Шила им одежды. А потом постепенно стала размеры увеличивать и в какой-то момент решила сшить рубашку. Откуда же я могла подумать, что некогда моё случайное творение так выручит? — Эстерхен легко и звонко рассмеялась. — Тебе нравится шить? — поинтересовался Рин, почти допив свой шоколад, и девушка кивнула головой, тихо ответив «да». — Это интересно. Хотя больше нравится вязать. А знаешь, — ответ был какой-то сбитый, резкий, будто миллион мыслей посещали Фир, сбивая с толку, из-за чего и получались такие ответы, — рукоделие как-то успокаивает, — за этими словами она вспоминала, как недавно сидела у прялки и обдумывала всё, что случилось в Тонитрус. До слуха мальчика донёсся тихий печальный вздох. — И часто ты успокаиваешься так? — ребёнок? Ребёнок! Так что вполне можно задавать такие вопросы, никто не поругает. Другое дело, будь он взрослым. Такого бы точно не позволил. Ни в коем случае. — Ну, на самом деле нет… — отвечала Эстерхен честно, натянуто улыбнувшись и склонив голову набок. Неприятный осадок остался, хотя вся обида ушла в глубины сердца, где-то там схоронилась. — Но не так давно… Меня несправедливо обвинили в том, чего я не делала. Мальчик внимательно следил, как изменилось выражение лица девушки, каким серьёзным и печальным оно стало, как глаза потухли. И он понимал, что это не мираж, все эмоции, что Эстерхен переживала — вот они, на её лице, в её небесных глазах. А ещё Рин слушал, как тихо рассказывает о случившимся приютившая красавица. В конце её рассказа он как раз допил едва тёплый шоколад и отставил в сторону. Брови хмуро сошлись в переносице, губы сжались в узкую полоску, а маленькие ладошки — в кулаки. — Почему ты ничего не сказала? — на мгновенье Фир могла поклясться, будто увидела в этот мальчишке лорда Грома, который сидел рядом и отчитывал её. Она крепко зажмурила глаза и резко распахнула их, отчего вокруг всё приобрело тёмные цвета и поблёскивали искры на несколько секунд. Но нет. Всё также сидел маленький потеряшка, теперь уже слишком напоминающий Рена Тао. — А что я могла? — выдохнула Эстерхен, отводя взгляд в сторону и кусая губы. — Доказательств у меня не было. А сказать леди Джун, что меня подставили… Ну, сказала бы, и что? — девушка пожала плечами и взглянула на Рина. — Она бы не поверила. — Брат… Её брат! Лорд! — мальчик вдруг резко вскочил на ноги, отчего одеяло соскользнуло с его плеч и теперь кольцом укрывало ноги. — Сказала бы ему! Фир совершенно не понимала, почему Рин так бурно реагирует на это всё. Причём тут Рен Тао — вообще сбивало с толку. — С чего бы ему заступаться за девушку, о которой он ничего не знает? — усмехнулась Эстерхен, и, кажется, паренёк это понимал. Только в нём пробудился маленький упёртый баран. — Ну так ведь… — Рин быстро перебирал в своей голове мысли, идеи, желая показать свою правоту. — А ведь экономку искали для него! — А ты откуда знаешь? — удивилась девушка, мальчик же невозмутимо сообщил, что об этом знали все. С этим Фир согласилась. — На чём мы остановились? А! — паренёк стукнул себя по лбу, забавно сморщив нос. — Экономку искали кому? Лорду! Так что… В его же интересах было заступаться за хорошие кандидатуры. Эстерхен долго переваривала сказанное мальчуганом, пока не издала нервного смешка. Этот потеряшка перестанет поражать её за сегодня или скоро выкинет нечто, чем добьёт окончательно? Прочистив горло громким «гм», девушка выдохнула. — Ты откуда такие слова знаешь? Такой маленький ведь! — А я умный, — это было как должное, и Фир подняла руки вверх, мол, сдаюсь. Это было слишком для неё. — Ладно, уже поздний час, — Эстерхен выпрямила спину и сложила руки за головой на затылке, — пора спать ложиться. Ты, наверное, немало устал? — в ответ был лёгкий кивок головой. — Тогда идём. Я покажу тебе твою комнату, она рядом с моей кстати, так что, будут сниться кошмары — жду, — вообще, сказано было в шутку, но мало ли ребёнок мог чего-то и правда испугаться, так хотя бы будет спокоен зная, что можно найти укрытие в ней. А вот Рин вдруг лукаво улыбнулся, кивнув. Что он задумал — Эстерхен решила не выяснять. Она была жутко уставшей от насыщенного дня. Постелив мальчику постель, девушка слышала за спиной, как бабушка принесла ему большую мужскую рубашку — старую, отцовскую, а следом шорохи одежды, когда Рин переодевался. После, окинув ребёнка внимательным взглядом, Эстерхен хихикнула с его вида — в этой рубашке он, бедный, действительно тонул. Пришлось сразу же что-то придумывать для удобства. Единственное, что пришло на ум — подвязать шнурком, который был на резинке. Было не туго, и в рубашке ребёнок уже не тонул. Только после этого девушка вздохнула с облегчением, проследила за тем, чтобы Рин лёг в кровать, хорошо укутался и, пожелав ему спокойной ночи, она погасила свет в комнате и покинула её пределы, прикрыв за собой дверь. «Да-а… Какой насыщенный день!» — перед глазами ярко пестрили воспоминания прошедшего дня, принёсший с собой немало интересных и весёлых событий. Например, из интересного — новые стороны Леона. Эстерхен решила, что стоит всё же рассмотреть его кандидатуру. С ним же было и весело. Но не стоит забывать и про мальчика, который так неожиданно скрасил её вечер. — Уф… Устала… — потянувшись на носках и запрокинув руки за голову, девушка сладко зевнула, не прикрывая рта. Через несколько секунд послышался шелест падающей на пол одежды, которую после Фир подняла и спрятала в шкаф. Поправив тонкую лямку ночной рубашки, Эстерхен только собралась ложиться спать, но беспокойство за маленького гостя заставило её пойти и проверить, как ему там спится. Накинув на свои хрупкие плечи белую шаль, что висела на спинке стула, девушка на цыпочках покинула свою комнату и пришла к двери, за которой спал юный гость. Ладонь мягко легла на ручку и повернула её вниз, а затем легонько толкнула вперёд. Когда дверь приоткрылась достаточно для того, чтобы протиснуть голову, Эстерхен вытянула шею и заглянула в комнату. Пожалуй, здесь царила б идеальная тишина, если бы не едва слышное дыхание мальчика. Дыхание было спокойным, к тому же никаких движений на её появление со стороны кровати не доносилось, поэтому Фир решила, что всё хорошо и только собралась закрывать за собой дверь, как вдруг пугливо подпрыгнула на месте. — И какого лешего ты там стоишь? — Рин медленно повернул голову в сторону двери и недовольно уставился на Эстерхен, которая стояла схватившись за сердце. — Я думала… Я… Ты… — сбито отвечала девушка, потерявшись в словах. В итоге она махнула рукой и уже уверенно зашла в комнату Рина. — Хотела проверить, как ты. Думала, что ты уже спишь, а голос вон какой бодрый. — Не могу уснуть! — буркнул мальчик и, поправив подушку повыше, принял полусидячее положение и облокотился об неё. — Сначала хотел. Теперь нет. — Интересно почему? — Ты присаживайся, — скрестив руки на груди, ребёнок кивнул на край кровати. Даже в темноте Эстерхен видела, как он серьёзен, как задумчив, и почему-то в который раз за сегодня она видела в нём Рена Тао. Слишком были схожи. Мотнув головой и пытаясь уже не удивляться такому поведению и речи мальчика, Фир присела на край кровати, поправляя шаль и ухмыляясь: — Ну, спасибо за позволение. Итак… Почему же Вам, господин Рин, не спится? — девушка подтянула к себе ногу и обняла её, положив голову щекой на колено. Всем своим видом она показывала интерес. Ребёнок на миг почему-то напрягся, но вскоре стал расслабленным и спокойно, даже с некоторым равнодушием, заявил: — Мысли всякие тревожат меня. Ты же не думаешь, что я тебе расскажу о них? — брови вопросительно изогнулись, а губы чуть исказились в ухмылке. — Неужели всё так сложно? — Да. Сказал — как отрезал. Эстерхен и добавить было нечего. Оставалось только переварить весь разговор и тяжело выдохнуть, представляя, в какой семье растёт этот ребёнок, что может говорить на уровне взрослых, а то и вовсе пристыдить или ввести в ступор, например, как это было по возвращению домой с Леоном. Рин несколько раз умудрился парой фраз заткнуть, пристыдить парня. А уже у самого дома чуть не довёл Кольбе до белого каления, сам ухажёр в свою очередь собирался вытаскивать ремень из своих брюк, чтобы перевоспитать мальчугана. Благо, Фир вовремя вмешалась, распрощалась с Леоном и завела ребёнка в дом, так что всё обошлось без кровавой распри. — Ладно, как знаешь, — Эстерхен пожала плечами и выдохнула. В глазах ощущалась тяжесть. Очень хотелось спать. Очень и очень. Прикрывшись шалью, она зевнула так, что в уголках глазах выступили слёзы, которые девушка легко смахнула подушечками ладоней. — Ну, что ж, уже совсем поздно. Пора… — Уже? Я не хочу спать, — мальчик обидчиво насупился, нагло прервав собеседницу, — давай ещё поговорим? — Но я та-ак устала… — вытянув ноги вперёд, Фир склонилась всем корпусом к ним и дотянулась пальцами рук до пяток, глаза при этом она прикрыла и изобразила самый страдальческий вид, на который была способна, чтобы пробить человека на жалость. В данном случае — ребёнок. Приоткрыв один глаз через несколько секунд, Эстерхен поняла — ни черта не работает. Вон, сидит и смотрит с неодобрением своим янтарным взглядом. Тяжко выдохнув девушка буркнула: — Двинься, — и на четвереньках проползла поближе к Рину, усевшись рядом и облокотившись о спинку дивана. Немного погодя Фир уже лежала с ним в кровати под одним одеялом и говорила о звёздах. Что было самое лучшее в этом — Рин не без удовольствия поддержал эту тему разговора и даже спорил на каких-то моментах, утверждая, что созвездие Лебедя выглядит иначе. Для убеждения оба встали с кровати, прошлёпали по полу до окна, кое-как кутаясь в тёплом одеяле, и, отдёрнув занавески в стороны, выискивали это созвездие на небе. Выискивали долго. Очень долго. Только потом Рин стукнул кулаками по подоконнику и заявил, что надо идти к горе за зимним садом, где он был найден, взобраться на вершину и возможно тогда будет виден этот дурацкий Лебедь. На этом обсуждение Лебедя закончилось. Эстерхен задёрнула шторы и вернулась с мальчиком в кровать, продолжая обсуждать уже другие созвездия, с них — о кометах, о Вселенной и прочем, прочем. Беседы были долгие. По тому, сколько били часы на первом этаже, Эстерхен определила, что уже два ночи и заявила: пора спать! Только Рин морщил нос и хмыкал, потому что совсем не хотелось спать, пришлось идти на крайние меры. — Я тебя укушу! — прошипела девушка, схватив мальчика в кольцо своих рук и крепко прижав его к себе. Это было что-то типа смирительной рубашки. — А ну спи! Детям пора спать! — Я не ребёнок! — ворчал ребёнок, отчаянно краснея и пыхтя, пока пытался выкарабкаться из цепких лап Фир, закатившей на это заявление взгляд. — Вот шестнадцать будет — я подумаю над тем, чтобы не считать тебя ребёнком, — процедила она сквозь зубы и ещё крепче, как могла, прижала к своей груди Рина. — А теперь ша! Рин какое-то время ещё пытался копошиться, что-то злобно шипел, но к счастью Эстерхен всё-таки затих. Правда, какое-то время продолжал злобно сверлить её взглядом. Но когда это Фир боялась детей? Правильно! Не боялась. Поэтому в ответ слегка укусила мальчика за кончик носа и осталась довольна собой, правда, послышались очередные возмущения. Хорошо, что они быстро прекратились, а следом раздалось тихое сопение. «Дети — милые создания! Когда спят…» — только и подумала девушка прежде, чем сама провалилась в сон. А во сне всё было волшебно: лес, в котором был такой густой туман, что вокруг мало чего было различимо, олени, единороги. Один такой единорог — белоснежный, статный, с длинной гривой и хвостом, что отдавали серебром, — спокойно подошёл к ней и даже позволил оседлать себя. Эстерхен верхом на единороге шла всё дальше и дальше в лес, в котором было так тихо. А за спиной туман и вовсе не позволял увидеть обратный путь, откуда пришла. Так, привёл её единорог к какому-то озеру. Было слышно, как рыба плещется в реке, как мелкие волны набегают на берег. Доносился чистый звук капающих капель на воду. Было весьма таинственно, необычно. И спокойно. Вдруг яркий жёлтый свет озарил всё вокруг, и он был близко, прям под боком. Эстерхен даже зажмурила глаза, чтобы не ослепнуть от такого света, а когда поняла, что всё стало прежним, распахнула их вновь и взглянула в сторону. Первое, что она увидела, была мужская рука. Потом увидела силуэт, самого человека не смогла разглядеть — туман не позволил, он слишком густо обволакивал парня. Тогда девушка протянула руку в ответ и непонятным образом оказалась перехвачена за талию незнакомцем, который снял её с единорога. И вот, когда туман расступился, позволив увидеть лицо парня, что-то странное взяло и вырвало Эстерхен из сна. Пробуждаясь, она первым делом вспомнила, что лицо парня она всё же увидела, только было одно «но»: кто это был — так и не понятно. Глубоко вздохнув Фир позволила векам прикрыться обратно, сама же юркнула носом поближе к теплу. И вот странность — явно ощущалось человеческое тепло. Вроде бы ничего такого, в конце концов, засыпала не одна, с ребёнком, но тело для ребёнка было больно велико, мускулисто и, кажется, обнимала не она, а её. От такого осознания глаза широко распахнулись, и Эстерхен встретилась с обнажённой грудью. Мужской. А после она подняла голову и потеряла дар речи, осознав ещё один интересный момент. Кажется, понятно, кого пришлось увидеть во сне. А ещё стала понятна схожесть мальчика Рина на милорда Рена Тао. Пока тысяча и одна мысль распутывались в голове ошалевшей от немалого удивления девушки, тело двинулось. Сердце ёкнуло. Ёкнула и сама Фир. Донёсся шумный вздох, а немного погодя Эстерхен смотрела в янтарные глаза. Глаза в глаза. Молчание. Дружное: «Твою ж мать…»