Penser l'impossible

Стройный хор чистых девичьих голосов высоко тянул ноты, которые брал Стефан, увлекаемый своей игрой и плавными переходами музыки, словно он улетал в какую-то иную вселенную, задыхаясь от этого невероятного звука… Он и сам не подозревал, как он красиво и даже обольстительно выглядел он со стороны, увлеченный своей игрой… Как вслушивался в звук каждой клавиши, с каким-то страстным жаром прижимая ее… Как взмахивал длинной тонкой шеей опускал голову, как прикрывал глаза от восторга сливания с мелодией… И как только звучала последняя нота, блаженно приоткрывал губы, чувствуя невероятное восхищение. Он действительно чувствовал музыку…. И будто пробуждаясь ото сна, открывал глаза и снова видел в дверном проеме, позади всех молящихся, невысокую фигуру с черными волосами и взглядом, которым юноша впивался в него, пока Стефан не ловил его на этом занятии. Тогда Брайан вздрагивал и неловко, но очаровательно улыбался. Так продолжалось уже целую неделю, и Брайан приходил в церковь едва ли не каждый день. После молитвы они разговаривали, разговаривали обо всем… Им просто было приятно общение друг друга. - Я почти прочитал твою книгу… - проговорил Брайан, когда они вышли из церкви на улицу по окончании службы. – Здесь же можно курить, правда? – он поджег сигарету изящной рукой в черной кожаной перчатке, выпуская клуб дыма в лицо Стефану. Запах дорогого парфюма Молко немедленно смешался с тонким ароматом сигареты. - Да, можно. Дашь затянуться? – и когда Молко, немного удивленно, протянул ему сигарету, Стефан глубоко затянулся, обхватывая губами фитиль, на котором едва заметно ощущался сладковатый вкус помады… Однако, Олсдал ничего не заметил и вернул сигарету юноше. Он поспешно отвернулся, чувствуя, как щеки загорелись румянцем. - Ты быстро читаешь, - проговорил Стефан. – Много свободного времени? - Да, - Брайан засмеялся. – С тех пор, как я расстался со своей девушкой. - О. Сочувствую, - неуверенно пробормотал Стефан и прибавил, немного усмехнувшись: - Наверное. - Ты никогда ни с кем встречался? – Брайан выпустил кольцо дыма изо рта и, когда холодный ветер, вместе с горьковатым привкусом сигареты, обхватил горло, то закашлялся в свой серый шарф, несколько раз охватывающий шею приятной мягкой тканью. Стефан опустил глаза, неловко что-то пробормотав в ответ вроде «никогда этим не интересовался» или «не хватало времени из-за музыки». Он заметно растерялся и напрягся. Брайан рассмеялся, прервав возникшую неловкую паузу, и по-дружески хлопнул его по плечу: - Да перестань, чего ты… От девушек лишняя головная боль, серьезно говорю тебе. Стефан кивнул, заметно вздрогнув, когда теплая рука Брайана коснулась его плеча. Он и сам не понимал долгое время, что с ним происходит, почему он такой странный… Он считал, что дело в нем, что он один такой на весь мир, что именно он такой необычный. Ему казалось, что весь мир не поймет его, на каждого человека он смотрел как на чужого и тщетно пытался разобраться тем, что происходит в его голове. Никто, казалось, не мог разделить его удручающих мыслей, да он и боялся их доверить им, думая, что его сочтут больным или сумасшедшим. Ему часто признавалось столько прекрасных девушек из хора, каждая смотрела на него с симпатией, они восхищались его игрой на пианино, его красотой и как единственным привлекательным молодым человеком в церкви. Но он ничего не испытывал ни к одной из них и не мог понять, что же с ним такое, почему его к ним не тянет, почему не может ответить им взаимностью? Тяжесть этих мыслей обуревала его все сильнее, а теперь, когда Брайан поднял такую тему, боль снова впилась в сердце, будто напоминая о себе. Он едва заметно передернулся и, наскоро попрощавшись с Молко, сослался на то, что дядя давно ждет его и спешно направился вдоль по улице. Брайан удивился такой резкой перемене и бросился вслед за ним: - Стефан, постой, может, я обидел тебя? Пожалуйста, не обижайся, ты же знаешь, я не хотел тебя огорчить, - догоняя, на ходу выкрикивал он, сбиваясь из-за ветра, дующего в лицо. Олсдал обернулся, он был изумлен поведением Брайана. С первых дней знакомства он показался ему довольно странным, скрытным, но умным. Он даже не мог в голове полностью набросать картину его характера, особенно, когда на второй же день Брайан пришел к нему в церковь в хорошем настроении и был так разговорчив, что рассказал ему все, едва не вплоть до семейных тайн, но потом снова вернулся в прежнее состояние «не трогайте меня» и замкнулся в себе. Олсдал решил про себя, что он хороший человек и его настроение, наверное, зависит от проблем в семье. А сейчас он так бежал за ним, будто боялся потерять… Как старый добрый друг, а не двухнедельный знакомый. Что-то теплое будто прикоснулось к сердцу Стефана, заставляя его таять, а на обычно безэмоциональном лице появилась слабая улыбка. - Все в порядке, Брайан, - он остановился. – Ты не виноват. - Я провожу тебя до дома, - кивнул юноша, и пошел рядом с ним, про себя отмечая их разницу в росте. Рядом с ним Брайану хотелось встать на цыпочки, чтобы хоть немного почувствовать себя выше. Они свернули за угол полупустой улицы, которую медленно охватывали вечерние сумерки холодного осеннего Лондона. Они пробирались до костей, забираясь под пальто юношей и заставляя покрываться кожу мурашками. Они ускорили шаг. *** Брайан швырнул в гневе галстук на кровать, ударяя со всей силы по своему гардеробному шкафу так, что костяшки пальцев покраснели. Он ненавидел эти светские мероприятия, эти балы, на которых он чувствовал себя таким беззащитным и потерянным. У него не было никакого желания погружаться в море этого лицемерия, в море лести и коварства, где люди заинтересованы лишь в деньгах, а если ты беден, они никогда тебя не примут в «свое общество». Это его раздражало, и конечно же отражалось на лице Брайана отнюдь не благоприятными эмоциями. В дверь постучали, он с трудом взял себя в руки, затянул петлю на галстуке перед зеркалом, пытаясь перестать хмуриться и натянуть улыбку. Брайан спускался по лестнице, держась за перила, но внезапно замер на первых же ступеньках, почувствовав дикую тоску, комом подкатившую к горлу при виде всех этих людей. Белизна перчаток, бьющая в глаза, смешанные ароматы дорогих духов, тихий шепот, сплетни, витающие в зале… Юноша передернулся, незаметно развернулся и, проскользнув мимо знати, юркнул вглубь собиравшихся толп аристократии, которые развлекались лестью и дешевыми комплементами в руках с шампанским. Юноша, расталкивая их, вышел прочь из роскошного зала, пытаясь перебороть сильное сердцебиение, от которого он едва дышал. Ему было тошно. Уже который раз прохаживаясь по залам. Стефан не мог понять, зачем он пришел на этот бал, зачем родители Брайана выслали ему приглашение, и почему он теперь бесцельно вынужден слоняться по богато убранным залам, улыбаясь и кивая людям, которых видит впервые. А где же сам Брайан? Олсдала совсем не радовали лестные отзывы со сторон аристократии, которые хвалили его игру, не радовали кокетливые взгляды юных гостей, их нелепые попытки неумело флиртовать с ним просто ради развлечения. Стефану хотелось скорее уйти, он был крайне смущен и совсем не готов к столь большим скоплениям людей. Он уже месяц сидел у себя дома, выходя лишь в церковь, и ему не хотелось становиться центром внимания стольких людей. Чувствуя, как от смущения полыхают щеки, он поспешно выскользнул за двери обширной гостиной и очутился в бальном зале. Здесь было не так много людей, играла спокойная музыка. Стефан, ощутив, что приходит в себя, быстро затерялся среди отдыхающих, когда его вдруг кто-то дернул за руку. Стефан обернулся и увидел высокого блондина, который стоял, облокотившись вальяжно на колонну и сверлил его насмешливым взглядом. Затем также, с усмешкой не отводя глаз, вынул из портсигара сигарету и закурил, глубоко затягиваясь и выпуская из изящных губ дым, наделано долго и томно. Стефан некоторое время смотрел на него, потом удивленно тряхнул головой и заторопился уйти от этого странного незнакомца. - Спешишь куда-то, юноша? – он в два шага нагнал Олсдала и схватил за локоть. Стефан вздрогнул от его прикосновения, по телу словно прошел ток, он на минуту задохнулся и повернулся к нему лицом. Он ощутил в себе странное желание, словно давно спрятанное в глубине, которое теперь проснулось и рвалось наружу.. Это касание.. Оно словно сводило с ума. - Да, - немного хрипло ответил пианист. - Не нравится здесь? - Нет. - Могу показать другое место, интереснее, - незнакомец буквально впился в его плечо. Сердце Стефана бешено застучало, он думал идти или не идти, и, наконец, безмолвно кивнул. «Будь что будет». Блондин быстро вывел его через бальный зал наверх по лестнице, в дальние комнаты особняка. Прислуги там не было, все они были заняты на балу. Когда они поднимались, на Стефана пахнуло осенним ветром из открытых в спальнях окон. Незнакомец лишь усмехнулся и дал ему прикурить из своих рук, властно и вместе с этим томно наблюдая, как он неумело кашляет от крепкого дыма. Когда они поднялись, блондин толкнул первую дверь спальни и повернул замок в двери. Пульс, казалось, стучал в висках, а сердце норовило выпрыгнуть из груди, когда Стефан облизал пересохшие губы и хрипло спросил: - Зачем? – хотя интуитивно догадывался, что происходит… Ему было страшно, опасность висела в воздухе, но ему так хотелось пойти на этот риск и упасть в безумие с головой… - А ты не понимаешь? – он прижал Стефана к стене, обжигая шею горячим дыханьем и вжимаясь в его тело своим. – Первый раз? Но Стефан уже не слышал, он словно провалился куда-то с головой, в какой то омут, так увлекательно сверкающей своим безумием, своей запретностью и своем раем… Внизу светские гости даже не могли догадаться, что сейчас у него происходит… Его дядя – пастор, читающий ему о том, как плох блуд между женщиной и мужчиной, а если бы он узнал, что он сейчас возлежит с мужчиной… Он задыхался от одного осознания, прижимаясь к своему опытному любовнику, который бросил его на кровать, властно забираясь сверху… Его это все влекло, туманило разум, и отнимало речь… Юноша падал… Все случилось так быстро, так внезапно и так упоительно прекрасно… Первое в жизни наслаждение, которое пробрало Стефа до глубины души… Он терялся в своих ощущениях, понимая, что его влечет то, что они сейчас делают, ему нравится заниматься любовью с мужчиной, но одновременно он боялся… И свои стоны до него доносились словно чужие. Он точно знал, что то, что сейчас он делает – неправильно, но остановиться уже не мог. Он так долго думал об этом… Когда он лежал на смятых простынях, тяжело дыша и пытаясь восстановить в голове логическую цепочку, его любовник спокойно сел на постели, принимаясь завязывать галстук. - Почему, как ты догадался, - первое, что слетело с губ Стефана, когда он перестал прерывисто дышать. - Я давно наблюдаю за тобой. И не ври, что все те девушки, которые заигрывают с тобой – тебе нравятся. - Нет, не нравятся. Но это… Неправильно ведь, - неуверенно и, не узнавая свой голос, сказал Стеф. - Все, чего ты хочешь – правильно, - блондин окончил одеваться и взглянул еще раз на Стефана: - Не жалей о случившемся. Ты этого хотел. И это было верное решение. С этими словами он кинул ему одежду, призывая скорее одеться… Стефан встал с кровати, понимая, что все как прежде уже не будет, что этот незнакомец ему сейчас бы не сказал. Один факт, что он лишился невинности с мужчиной уже заставлял его быть изумленным, но его слова… Да, он этого хотел, но так же нельзя… Все было как в тумане, он все еще не верил в то, что случилось… Как ему выйти в свет, как смотреть в глаза другим людям, как снова играть спокойно на пианино в церкви, когда такой грех, такой срам коснулся его? В Библии сказано, что таким людям нужно гореть в аду. Но как же так, когда это происходит, оказывается, так легко? И почему это влечет его? Значит, что он – грешник? Так много вопросов и так мало ответов… Незнакомец хотел выйти с ним из комнаты, но Стефан качнул головой и попросил его не делать этого, а сам проскользнул тихо в зал, теряя блондина из виду. - Могу я знать твое имя хотя бы? Но Олсдал отказался назвать и его. Его терзали угрызения совести и полное осознание своего «проступка». Возможно ли, что ему теперь нужно каяться? От тяжелых мыслей его отвлек звук разбивающегося стекла… Громкий вскрик…. Этот шум доносился из конца бального зала. Люди оборачивались и обращали внимание, не понимая, что происходит… Стефан бросился стремглав через зал, чтобы увидеть, что там произошло… Его друг, Брайан стоял перед своим отцом и громко кричал, бурно жестикулируя… Возле него лежал, разбитый на миллионы мелких, хрустальных осколков, бокал, а вокруг собирались знатные люди, которые недоумевали, почему Молко так плохо воспитан, что устроил скандал на общественном мероприятии. Но очевидно, сломанный отчаянием юноша, уже не мог терпеть… - Вас хоть раз вообще интересовало, чего хочу я?! Я не хочу заниматься вашими грязными делами и проводить всю жизнь за подсчетом денег! Мне это не нужно, чтобы потом сгнивать в могиле, о которой даже никто не будет знать, останутся только мои деньги, которые будут делить между собой такие жадные как вы люди! – голос юноши срывался, а сам он прижимал к груди руку, словно пытаясь унять частое и громкое сердцебиение. - Успокойся немедленно, Брайан, - процедил сквозь зубы отец, - у тебя что, истерика? Отведите его в комнату, - обратился он к растерянно подошедшему слуге. - Брайан, что случилось? – кинулся вслед за другом Стефан, когда его слуга выводил через удивленную толпу гостей. - Они хотят отправить меня на обучение в Америку, - мертвым голосом ответил Брайан, и весь сжался, а глаза его потускнели. Стефан изумленно остановился, поняв, зачем этот бал был устроен. Это был словно его прощальный бал… А его они даже не спросили. Дверь за слугой и юношей захлопнулась, и отец отдал приказ не выводить его из комнаты, пока он не «вернется в разум». Но Брайан даже не собирался начинать здраво мыслить, он ходил по комнате, рвал и метал и кричал, чтоб его немедленно выпустили. - Вы не сможете отобрать у меня мою свободу! – кричал он через щель, устало опускаясь на паркет и пытаясь нервную унять дрожь в руках. Стефан не мог выносить долго эти крики, которые доносились с верхнего этажа, и которые так тщательно старалась перебить музыка из зала и наглухо закрытые двери. Он не мог бросить друга, снова и снова вспоминая, как он трогательно кинулся за ним через всю улицу… Ведь они друг другу не безразличны, пусть и мало знакомы, но ощущение, что знакомы всю жизнь их преследует с первого взгляда. Олсдал быстро выбежал через черный ход из поместья на улицу, и холод и сырость сразу охватили его тело. Дрожа, он обогнул по влажной земле особняк, свет из окон которого слепил глаза, и встал под окнами комнаты Брайана, откуда все также неслись его отчаянные протесты в никуда. - Брайан, - окликнул он друга. – Брайан! Через несколько минут молчания, озноба и колотящихся от ветра зубов, Молко подошел к окну и удивленно выглянул. Между юношами затянулась неловкая пауза, и, наконец, Стефан крикнул: - Давай, прыгай вниз! Здесь невысоко. Они тебя там будут держать еще до рассвета. Брайан застыл. Все происходящее ему отдаленно стало напоминать пьесу «Ромео и Джульетту». - Ты издеваешься? Какого черта я буду прыгать? Я не собираюсь ломать себе позвоночник. - Останешься там и позволишь им сломать тебя? Как хочешь. Брайан с минуту размышлений поставил каблук на решетку окна, аккуратно вылез на подоконник и испуганно замер. - Стеф, - протянул он, - я же боюсь высоты. - Когда-то же нужно посмотреть страху в глаза, - «как я сегодня», - добавил внутренний голос Стефану. Он передернулся. Брайан закрыл глаза и сорвался с подоконника, доверчиво протянув руки Стефану. Падение смягчила сырая рыхлая земля после дождя, когда Молко с размаху приземлился туда. - Ты меня не поймал, - пробормотал он обиженно, потирая спину. – Спасибо. - Не за что, - рассмеялся Олсдал. – Ты спрыгнул с такой высоты, что даже ребёнок не сломал бы себе ничего. Бежим лучше, - он схватил Молко за руку, - пока они не заподозрили странную тишину. Брайан прыснул со смеху, и они, смеясь и чувствуя адреналин в крови, помчались прочь от своего заключения. Выбежали за высокое ограждение поместья и побежали к людным, освещенным фонарями улицам, чтобы поймать кэб. - Мне понравилась твоя речь, - проговорил Стефан, когда они залезли в какой-то кэб и, усевшись на сиденье, пытались согреться, кутаясь в холодную одежду. Ветер, ощущение свободы, безграничное счастье и абсолютное нежелание думать о будущем - все это пьянило их разум. Всю дорогу они смеялись, курили и говорили о нестоящем бреде только чтобы говорить. Брайан был восхищен поступком друга, тем, что он спас его, его преданностью, а Стеф его смелостью. С первого взгляда Молко казался более хрупким и беззащитным, чем внутри с его энергией, с его силой. Они приехали к дому Стефана, где не горел свет. Дядя был в гостях, а слуга давно лег спать, ведь на часах было давно за полночь. Стараясь создавать меньше шума, Стефан и Брайан осторожно вылезли из кэба и прошли к дверям дома. Олсдал впустил Брайана, умоляя его не шуметь, и осторожно зажег свечу. Пламя свечи осветило извилистую лестницу, ведущую на верх, Стефан подал Молко руку, и тот сжал его пальцы холодной ладонью. Они тихо, стараясь не скрипеть ступеньками, поднялись на верхний этаж, но Олсдал свернул и провел его дальше – на чердак. - Зачем сюда?- шепотом спросил Брайан, но вместо ответа, юноша толкнул дверь, и они оказались в довольно уютном, но небольшом помещении. На стенах висело несколько картин неизвестного художника, что с самого начала бросились Молко в глаза, потом несколько классических…Гитар? Брайан всегда мечтал об этом интструменте. Он бросился к ним, и уселся с гитарой на матрас, положенный прямо под небольшим окном в потолке. Стефан опустился рядом, поставив свечу на тумбочку. - Нравится? - Шутишь? Ты играешь?! - Да, - Стефан скромно улыбнулся. – Играю, - взял инструмент в руки, вздохнул, положил пальцы на гриф… И из струн полилась чистая, невероятная мелодия… Она захватывала дух и звучала совсем не так, как пианино.. Не так жалобно, не столь мелодично и красиво… Прекрасная музыка, отражающая его бунтарский дух. Молко сидел, внимательно слушая и не в силах оторвать глаз от музыканта, чьи пальцы одним касанием отражали всю бурю его эмоций, все волнения в его сердце… Все, что терзало его последние дни. -Ты невероятно талантливый! – воскликнул он, когда Стефан взял последний аккорд, и ноты повисли в воздухе, меняя атмосферу вокруг на загадочную и таинственную, словно соитие с безоблачным космосом на их головами, невероятная энергия, зарядившая их. - Это пустяки, - Олсдал опустил глаза и упал на матрас рядом с Брайаном, окончив играть. – Ты первый, кому я играл. Поэтому я немного волновался. - Ты отлично справился. Жаль, что нельзя некому показать эту музыку. Она так передает мои чувства. - Мои тоже. У меня был трудный день. Такое чувство… Будто я потерялся, - Стефан устало выдохнул. Интимная обстановка темноты на чердаке, уединение и чистое небо над головой, усеянное крупными бриллиантовыми звездами.. Они словно манили его своей сказочной мечтой, прекрасной далью и верой в себя… Когда они такие юные и готовы на все. Весь город спал, утонув в огнях, знать веселилась в своих богатых домах, и лишь они сейчас лежали на чердаке и делились своими планами, мечтами, целями, которые так трудно понять другим. Ведь они такие единственные в своем роде – индивидуальность считалась грехом. - Возможно, ты не потерялся, а нашел правильный путь, - шепотом проговорил Брайан, и его пальцы скользнули в ладонь Олсдала, переплетаясь вместе. - Брайан, - негромко окликнул Стефан, осознав, что больше не может выносить этого. Он устал сомневаться и терзаться мыслями. Он не знал, почему, но он доверял этому парню… И его ощущения, его душевная интуиция все ему говорило о том, что он может сейчас признаться. Именно ему признаться в том, в чем побоялся сказать бы самым близким людям, которых знает всю жизнь. – Я могу доверять тебе? - Да, конечно, - Молко приподнялся на локте и заглянул обеспокоенно в глаза другу. – Что-то произошло? - Я сегодня… Занимался любовью с мужчиной. Я, наверное, совершил большую ошибку. Некоторое время Брайан молчал, и Стефан чувствовал, что он не выдержит этой тишины, но после такого признания, повисшего в воздухе, он даже боялся открыть рта, чтобы не потревожить это молчание. - Я думаю, - наконец, выговорил Молко, - что если ты этого хотел, и это было без принуждения, это было нормально. Даже Шекспир писал об этом. Это совершенно нормально. Это твои чувства, и какая разница, что говорят другие? Но это было так сложно… Быть первыми, кто скажет это, быть первыми, кто это примет. И не бояться тех вещей, которые должны заставлять их стыдиться, по мнению света. Не чувствовать себя изгоями и грешниками и принять самих себя такими, которыми бы не приняли даже их семьи. Крепкое сжатие ладоней друг друга и многозначащая тишина… Уверенное переглядывание и беспрекословное понимание… - Тебе же понравилось? А как это было? – зашептал Брайан, приближаясь к лицу Стефана. - Это было невероятно. И Молко, поддавшись невероятному искушению, окунул губы в этот сладкий, влекомый запретом напиток… Он осторожно поцеловал Олсдала в губы. И замер от ощущения его теплых и нестерпимо мягких губ, которые ему хотелось целовать еще и еще... Они притягивали его, он с наслаждением прикрыл глаза, теряя счет времени и ощущая сладостную дрожь. Наконец, Брайан с трудом отстранился, чувствуя, будто только что окунулся в сказку, в иную реальность... - Дружеский поцелуй на ночь, - пробормотал он, заправляя смущенно за уши пряди волос, упавшие на лицо. - За такое нас церковь сожжет на костре, я тебе обещаю, - рассмеялся прерывисто Стефан, обнимая друга за плечи и прижимая к себе. Пусть их не принимают, пусть это тяжело осознавать свою ненормальность, сказанную стереотипными мыслителями и идти против всех рамок и устоев… Но они сейчас вместе, и их связывают близкие узы понимания и доверия. И вместе они смогут доказать, что это нормально вместе с верой в себя. Семьи отвернули их… И осталось доверять лишь своим чувствам. Я никогда не был предан Никому кроме своих эрогенных зон Мои глаза вечно в фонарях Порождение разрушенной семьи