Однажды в Хогвартсе

И всё-таки называть Снейпа идиотом – что часто звучало из уст Симуса или Рона – было неправильно. Он шёл перед нами на завтрак и слышал в свою сторону только вежливые приветствия. Мне же доставалось всё остальное: шепотки, иногда нарочито громкие, чтобы я понял, насколько низко пал; косые и презрительные взгляды, будто я как минимум пытался взорвать Министерство Магии и два сиротских приюта в придачу. Да, я шёл позади него и кипел. Кому вообще было хоть какое-то дело до моих привязанностей и симпатий? Снейп, в конце концов, оказался не соплохвостом, не фестралом, не – уж тем более! – Волдемортом, и воротить от него нос (на фоне всяких Амбридж и Локонсов) было бы странно. Почему я не лез в чужие дела и не совался за пологи чужих кроватей? Наверное, потому, что мне хватало своей жизни и своих впечатлений. Чего я и другим желал бы. Нет, я не злился – ярость и раздражение настолько переполняли меня, что должны были стекать с кончиков пальцев и оставлять след на пыльных полах Хогвартса после каждого моего шага. И чего я совсем не понимал – почему меня все так пристально разглядывали. Ну не росли же на мне мандрагоры?! – Засосы ищут! – деловито пояснила Гермиона в ответ на мой очередной «крик души», нервно переступила через лавку и села за стол, уже ломившийся от блюд. – В наше время даже «бумажная» любовь – это сенсация! Она с такой злостью плюхнула кашу себе в тарелку, что забрызгала овсянкой соседей. И если Парвати возмутилась, выговаривая о недопустимости такого поведения за столом, то близнецы Уизли, необычайно тихие, лишь отчистили мантии от каши и снова погрузились в несвойственную им мрачность. То ли переживали за «честь» Гриффиндора, то ли у них случилось что-то своё: им могли испортить шутку или влепить отработку на хэллоуинский пир, чему я, признаться, был бы рад – иногда их чрезмерная шутливость приходилась не к месту. Особенно накануне праздника, в который мне лично веселиться не хотелось. Близнецы Уизли. Их прощание со школой запомнили все – это должно было войти в анналы истории Хогвартса наряду с Тайной Комнатой и её Ужасом, а вот возвращение в родную «альма-матер»… Да, геройством здесь и не пахло. Сколотив приличный бизнес и развлекая народ, они и подумать не могли, что старшее поколение заинтересуется, – как можно покупать зелья (пусть и шуточные) у недоучек? Все мы думали, что не самую последнюю роль в этом сыграли владельцы «Зонко», постепенно терявшие свою клиентуру. Так что пришлось сначала миссис Уизли написать немало писем Совету Попечителей и руководству школы, а потом уже и самим близнецам приложить массу усилий, чтобы в первую очередь сохранить магазины шуточных товаров. В конечном итоге они вернулись в Хогвартс, но программу седьмого курса их заставили учить заново. Это, если честно, здорово испортило и впечатление от их прощания, и их характеры. Я ковырял еду без аппетита и старался не смотреть по сторонам. Какой тут аппетит, когда вокруг ни на секунду не стихал гул шепотков, надоедливый, как кусачее насекомое? Я оторвал взгляд от своей тарелки всего один раз, когда мне показалось, что Снейп посмотрел в мою сторону. Так и было. Профессор, заметив внимание к своей персоне, одарил меня ухмылкой и наблюдал за шокированными этим действием учениками. Если бы я ждал от него поддержки, то, наверное, так и состарился бы, не дождавшись, – Снейп лучился своим обычным утренним самодовольством, будто мы для него оказались всего лишь забавными зверьками. Но очень скоро его лицо утратило выражение злобного удовлетворения – ученики, может быть, и не стали бы задавать ему вопросы о чём-либо, но вот коллеги явно поторопились узнать свежие новости из первых уст. Я почувствовал себя отмщённым. Пусть и не полностью, но и этой капли хватило, чтобы я лучезарно, насколько позволяли мне мышцы лица, улыбнулся звереющему буквально на глазах Снейпу. Гермиона покосилась на меня и захихикала. – От ваших пламенных взглядов скоро тут разгорится настоящий пожар, – прошептала она мне. Снейп, будто услышав, скривился, хотя, скорее всего, в его гримасе была виновата МакГонагалл – уж очень она выглядела довольной. Мой завтрак закончился с прибытием почты. Надо сказать, что аппетит и так не жаловал меня с утра, а когда в зал буквально ворвалась стая сов, я даже перестал делать вид, что ем. Совы покружили над столами и разделились на две неравные группки. Одна, численностью поменьше, устремилась ко мне, а вторая атаковала Снейпа. Письма посыпались в мою тарелку непрерывным потоком. Соседям по столу не повезло тоже. А всё потому, что сова – не арбалет, точно по мишеням не попадает. Венчал всю сброшенную корреспонденцию специальный выпуск «Пророка», упавший, как назло, передовицей вверх. От увиденного заголовка меня начало трясти словно в припадке. «Герой в войне или Герой в постели?!» – гласил он, и на фотографии под ним чьи-то белые руки скользили по ученической мантии. Я вскочил на ноги, бросив всё, и побежал к выходу. К горлу подступала едкая горечь. Мне показалось, что ещё один миг, и меня просто вывернет. В ушах стоял усиленный в несколько раз шорох газетных страниц. Только на пороге Большого Зала я обернулся и краем глаза успел заметить, как Колин Криви протянул руку к конверту на столе. Внезапно вся куча моей корреспонденции вспыхнула, и чей-то голос басовито заметил, что не место развратникам в национальных героях. Слизеринцы передавали друг другу газету и смеялись, тыча в неё пальцами. Я выскочил наружу. Лицу и шее стало нестерпимо жарко. И я думал раньше, что хуже уже некуда? Предела мировым гадостям, по-видимому, не существует, как и людской подлости. Какая-то же сволочь отправила заметку в газету. Наверное, в избытке чувств я, совершенно не замечая ничего вокруг себя, добежал бы до озера, но тут на моём пути возникла преграда. Я натолкнулся на неё, а потом с размахом и сдавленными ругательствами сел на пол. От боли – копчиком я здорово приложился о камень – на глаза навернулись слёзы. Я сдёрнул очки и вытер глаза тыльной стороной ладони. Надо мной возвышался Снейп. Я невольно попытался отползти: то ли моя бурная фантазия, то ли и в самом деле мне это привиделось, но вокруг ног профессора, наплывая и отступая, клубилась тьма, непроницаемая даже для падающих на неё солнечных лучей. Я моргнул раз, потом ещё – Снейп так и возвышался надо мной, но у его ног ничего не было – ни дыма, ни тумана, ни тьмы. Однако до потери контроля ему оставалось немного, судя по проблескам ярости в обычно непроницаемом взгляде. – Если вы ещё надеетесь найти виновника наших бед, мистер Поттер, жду вас через час после ужина в классе. Постарайтесь не получать сегодня отработок, иначе я буду… – он сжал губы в тонкую полоску, – …очень недоволен. И, не дожидаясь моего ответа, он пошёл в сторону подземелий. – Да, сэр, – ответил я скорее себе, проводив быстро удалявшегося профессора взглядом. Его мантия от ходьбы развевалась, становясь похожей то на парус пиратского корабля, то на крылья тёмного ангела, то на флаг, трепыхавшийся на ветру. Не иначе как от стресса у меня разыгралось воображение: мантия – это всего лишь мантия, и ничего больше. Но надо признать: мне стало спокойно. Всё-таки Снейп умел обнадёжить – весь его вид красноречиво говорил, что он, въедливый сукин сын, способен докопаться до самого дна и найти виновного в любой ситуации. Я, по крайней мере, на это очень рассчитывал. *** Но, как оказалось, старушка Судьба ещё не наигралась двумя своими марионетками. Мной – так точно. С первого же урока – с Гербологии – меня вызвали в кабинет директора. Домовик, передававший сообщение, с таким отчаянием дёргал свои бедные уши, что мне почудилось – еще немного, и он их оторвёт напрочь. Разве мог он своим видом внушить надежду на благополучное окончание дела? Мой уход сопровождали шепотки и грозный окрик профессора Стебль с требованиями прекратить разговоры. Не очень помогло – половина присутствующих точно знала, куда я направлялся и зачем, даже если мне это было неизвестно. Пока мои ноги шли от теплиц ко входу в замок, я мысленно успел собрать вещи, попрощаться с друзьями и помахать им батистовым платочком из окна Хогвартс–экспресса, утирая им же слёзы расставания. Если Снейп не поверил сходу в мою непричастность к этой истории, то почему это должен сделать Дамблдор? И потом – кроме него, школой руководил Совет Попечителей, половина из которых была Пожирателями Смерти, если верить слухам. А тем только дай повод… Ведь, согласитесь, такое может быть: зашёл я к директору, а там сидит какой-то чиновник, который только и способен перекладывать бумажки. И важно так, как умеют только самые никчёмные люди, говорит, что и Дамблдор, и Снейп уже обживаются в Азкабане, а меня отсылают к какому-то крупному специалисту на реабилитацию. Как-никак мне ещё до совершеннолетия целый год… Вариант не из лучших. Хотя что тут может быть лучше? Меня и так считали любовником Снейпа. Будь его любовником кто-то другой, вряд ли его бы забросали негодующими письмами. Герой должен убивать и умирать на благо всего магического мира, а сексом пусть другие занимаются. А то вдруг герой пристрастится к сексу, что потом делать? Убийства нормальным героям удовольствия не приносят… И жить тебе, Гарри, одному всю жизнь. Я всхлипнул, придя к такому выводу. Жалко себя было до одури. Горгулья стояла ко мне задом, как бы показывая своё отношение ко всяким вихрастым мальчишкам, которые беспрепятственно шастают в директорский кабинет. Я горько вздохнул, поправил на плече ремень сумки и побрёл наверх, словно приговорённый к казни. Перед дверью кабинета я остановился, настраиваясь на самое плохое, и тихонько постучался. Потом ещё раз. А после дверь распахнулась сама, и из кабинета выскочила МакГонагалл, едва не сбив меня с ног. Если бы ситуация была иной, я бы не удержался от смешка. Больше всего МакГонагалл напоминала большую кошку, у которой от ярости вздыбилась шерсть. Нужно ли говорить, что такой – не соответствующей эталонам аккуратности и строгости, которые она блюла постоянно – я её увидел впервые? Даже когда моя метла затормозила в трёх дюймах от её окна, и профессор за этим наблюдала, её волосы не стояли дыбом, а лицо не было покрыто красными пятнами. – А-а-а, мистер Поттер? Входите! В этом бедламе только вас и не хватает! – Она попробовала пригладить свою причёску (если эту спутанную паклю вообще можно было пригладить) и с гордо поднятой головой начала спускаться вниз. Я нерешительно заглянул в кабинет, дверь которого мой декан оставила распахнутой, и остолбенел. Теперь не нужно было объяснять, почему моего стука никто не услышал. Люди, собравшиеся в кабинете, вряд ли могли услышать вообще хоть что-то – гвалт стоял такой, словно я попал не к руководителю престижной школы, а на восточный базар, где от громкости голоса зависела дневная выручка. Альбус Дамблдор – уж насколько уравновешенный старик, а кричал не тише остальных, да ещё и притоптывал ногой, чтобы придать сказанному особый вес. Он что-то доказывал министру Фаджу, который в ответ грозил Дамблдору скрученной в трубочку газетой, датированной этим неспокойным днём. Ей-богу, он ею размахивал, как тролль дубиной. Я захихикал, в последний момент замаскировав смешок кашлем. С таким же успехом я мог бы хохотать в полный голос – никто бы и не заметил. Два аврора спорили о чём-то с главой Попечительского Совета – я не мог точно припомнить его фамилию, вроде бы Валлингтон. Тут же, взобравшись на стул с ногами и подпрыгивая, что-то выкрикивал профессор Флитвик, а оппонентом его была тощая прилизанная ведьма в серой мантии и с очень злым лицом. Никто не хотел уступать противнику. Единственным, кто не участвовал во всей этой перебранке – потому что оскорбления так и сыпались на головы спорящих, – был профессор Снейп. Он сидел в сторонке, спелёнутый, как мумия, толстыми джутовыми канатами, и тоскливо разглядывал перепуганного феникса, который возбуждённо скакал по жёрдочке и то и дело топорщил переливчатый красно-золотой хвост. Я как можно незаметнее прокрался мимо всех спорщиков и сел рядышком с молчаливым Снейпом, затолкал школьную сумку под стул, сложил ладони на коленях и принялся ждать, когда мне объяснят, зачем пригласили. Молчавший Снейп вызывал… нет, не желание защитить, хотя мне его было искренне жаль, а когнитивный диссонанс – мудрёный термин я учил неделю, признаюсь честно. Снейп любил склоки, как я заметил ещё на первом курсе. А здесь, когда можно было блеснуть своим злым юмором, – и вдруг демонстрировалось такое равнодушие к общей сваре. Подменили Снейпа, что ли? Вдобавок к непривычному поведению он ещё и кивнул мне, отчего я чуть не свалился со стула. Подобного знака внимания мог удостоиться староста Слизерина или кто-то из коллег, но Поттер – никогда! Я, немного ошалевший от свалившегося на меня счастья в виде профессорской вежливости, перевёл взгляд на сражающихся за свои идеалы. Если поначалу у меня появилась дурная мысль вмешаться и добавить к здешнему бедламу своих личных нот, то, удобно устроившись на стуле, я уже не торопился себя обнаруживать. Наверное, лучше затаиться и послушать, в чём тут дело. А то потом переврут или половину опустят за ненадобностью. Да и к тому же я был вполне себе типичным учеником. Вызвали? С уроков официально сорвали? Почему бы и не прогулять оставшиеся занятия на вполне законных основаниях? Так что сидел я тихо, как мышь, и размышлял, с чего начать разоблачение неизвестного писателя. – Я сказал – в Азкабан! – вдруг заорал Фадж. Я, в своих мечтах завязавший последний бантик на пойманном преступнике – лицом и телосложением он напоминал Малфоя, – вздрогнул от неожиданности и проблеял: – Зачем в Азкабан? В наступившей тишине взгляды всех в комнате устремились на нашу парочку, вполне мирно пристроившуюся в сторонке. – А с вами, молодой человек, будет особый разговор! – Фадж подскочил поближе, и его газета закачалась перед самым моим носом. Будь он моим ровесником, я бы давно приложил этой газетёнкой ему между глаз. Но от грозного вида обычно безобидного министра я съёжился, втянул голову в плечи и только таращился на него исподлобья. Снейп, несмотря на то что был связан, тут же начал двигаться так, словно пытался закрыть меня своей мощной грудью. И снова молча. – Корнелиус, будь добр, верни Северусу голос! – вполне миролюбиво попросил Дамблдор. – И опять выслушивать его неуместный сарказм? – Низкорослый министр Фадж сделал выпад газетой сначала в сторону Снейпа, а потом уже Дамблдора. Выглядело это так, будто книззл-недоросль бросался на гиппогрифа, – забавно. Но я с каким-то злорадством, полностью уничтожившим прежнее сочувствие, покосился на Снейпа. Не далее как две недели назад он обещал нас сделать немыми, чтобы мы не подсказывали друг другу на проверочной по зельям. Кажется, у судьбы была своя тонкая ирония. – Я прошу… – сделал упор на «прошу» Дамблдор. Зная директора, и не такие, как Фадж, торопились выполнить его просьбу. Неудивительно, что министр, не сопротивляясь, взмахнул палочкой, правда, в знак протеста закатил глаза. – Я настаиваю, господин директор, что подобные случаи должны рассматриваться сугубо в стенах школы! – тут же подал голос Снейп, махом превращаясь в «знакомое зло». – И не позволю угрожать ребёнку, пока не доказана его вина! – Доказательства? – по-девчоночьи завизжал Фадж. – Мне, например, ситуация полностью ясна! Посмотрите, Альбус, как он защищает своего малолетнего любовника! Стыд! Позор! Разврат в этих почтенных стенах! Я даже не пошевелюсь, пока общественности не будет предложен достойный выход! Скандал на всю Британию! Нет! На весь мир!!! Министр бушевал, газета, ведомая его рукой, описывала странные фигуры в воздухе, все остальные в кабинете заворожённо следили за обоими. – Успокойтесь, господин министр! – процедила неизвестная мне прилизанная ведьма, которую захотелось скормить какому-то из монстров Хагрида, как только она продолжила свою тираду. – Мальчик жил у магглов, что с него взять? Достойный выход я вижу только один: растлителя – в Азкабан, мальчика – в хорошую семью на перевоспитание. У меня на примете уже есть кое-кто без материальных затруднений... Я набычился и приготовился отбиваться: почему-то мне показалось, что меня уже продали за «безматериальные затруднения». – Да вы сама из магглов! – ответил ей профессор Флитвик повышенным тоном, вероятно, подумавший о том же. – Мальчик в том возрасте, когда уже заключаются помолвки. Он – не ребёнок. Раскройте любую книгу по традициям магического мира. И вы ещё нам будете рассказывать о воспитании?! Снова поднялся шум. Глава Попечителей вместе с Флитвиком громко спорили с тощей ведьмой, активно жестикулируя, призывая из книжного шкафа книгу за книгой и тыча в их страницы волшебными палочками. Палочки искрили, и на пергаментах расползались уродливые коричневые подпалины. Снейп застонал, глядя на такое варварское обращение с книгами, но его стоны потонули во всеобщем гомоне. Альбус, шевеля губами, капал себе в кубок какое-то зелье, второй рукой придерживаясь за сердце. И только я был капельку рад, что урок Защиты От Тёмных Искусств у Слизнорта проходил без меня. Вообще-то, Слизнорт считался зельеваром, но Снейп так вцепился в свои зелья, что пришлось нашему толстячку преподавать ЗОТИ, что при его неповоротливости сразу превратилось в чтение учебника с выражением и иногда в ролях. Реплика Снейпа, вероятно, забывшего, кто сидел с ним рядом, обрисовывала ситуацию лучше всего. – Балаган! – изрёк он и скривился, когда тональность некоторых воплей перешла в категорию визга. – Видно, что с детьми работают: сами так и не повзрослели! Весь этот «балаган» продолжался долго. В конце концов, разъярённая «серая» ведьма выхватила у министра его грозное оружие – газету – и с силой шлёпнула ею сначала почтенного профессора Флитвика, а после и не менее почтенного попечителя по голове. Авроры, которые до этого стояли подобно статуям атлантов (только в отличие от классических они подпирали стены, а не балконы), нахмурились и сделали несколько шагов к расходившейся женщине. – Хватит! – оглушил всех грозный окрик Дамблдора, который, по моим наблюдениям, уже принял никак не меньше пяти зелий, но всё равно держался за грудь судорожно сжатой ладонью. – Мы здесь собрались не для этого. Нам нужен выход из создавшейся ситуации. И, как верно заметил Северус, Министерство никогда не занималось вопросами морального облика учеников и педагогического коллектива! Тем более в отношении ученика, достигшего возраста брачного согласия. Я понимаю, что ситуация слегка неадекватная… Дамблдор переждал всплеск возмущений. Активно противилась нити директорского рассуждения всё та же агрессивная ведьма. – …но расследование по этому вопросу ещё не окончено, а следовательно, никаких наказаний и порицаний быть не может! – Но, Альбус, нужно успокоить общественность! – округлил глаза порядком охрипший Фадж, лишившийся вместе со своим экзотическим оружием и своей категоричности. – Тогда, я думаю, никто не возразит, что лучший выход – помолвка между профессором Снейпом и мистером Поттером? – с убитым видом закончил Дамблдор. – Что?! – завопил я, вскакивая со стула. Стул, если бы он был одушевлённым, точно свалился бы в обморок, а так он просто свалился, добавив шума в кабинете. – Что? – прохрипел Снейп, бледнея больше обычного, но в отличие от меня выпрямившись идеально ровно и будто бы застыв на месте. – Да, это хороший вариант… – важно надув щёки, сказал Фадж. – Значит, на том и остановимся… – Но я не согласен! – мой голос сел до москитного писка. – А как же перевоспитание?! – вторила мне ведьма из Отдела по делам несовершеннолетних. – Вы издеваетесь? – бушевал Снейп. – Мало того что на пустом месте сделали из меня… непонятно кого! Растлителя?! Насильника?! Педофила?! Так ещё и хотите, чтобы я стал им на законных основаниях?! – Северус… – укоризненно попытался остановить его Дамблдор. – Это всего лишь фикция. – Растлителя же надо в Азкабан… – не унималась тощая. – Фикция?! – ещё больше распалился Снейп. Все остальные, если и говорили в этот момент, шокированно замолчали – профессор обычно язвил, мог прикрикнуть, но орать на власть имущих так, что с портретов облетала позолота?.. За ним такого не водилось! – То есть это не я, а вы, Альбус, будете предлагать к рассмотрению брачный договор?! Или, может, вы, министр Фадж, будете проводить все положенные ритуалы?! Или вы, госпожа Бриджстоун, станете обучать Поттера всему, что нужно знать молодому жениху?! Глава Попечительского Совета быстро спрятался за спины авроров, чтобы не пришлось, как остальным упомянутым в пламенной речи Снейпа, невразумительно мычать, выдавливая из себя достойные оправдания. – А вы почему молчите, Поттер? – переключился Снейп на меня. – Ах да! Вас же ещё не просветили, что для заключения брака с кем-то из Принцев вы должны доказать собственное целомудрие! – Что доказать? – пропищал я контртенором, в изнеможении упал на соседний стул, потом попытался снова вскочить… В ушах зашумело, ноги стали ватными, и я позорно лишился чувств. *** Ещё до того, как настойчивая чернота перед глазами окончательно разошлась, я услышал негромкий разговор над моим бренным телом. – Довели ребёнка… – вздохнул Дамблдор. Судя по вполне себе ласковым похлопываниям по щекам, это он пытался привести меня в чувство. – Его доведёшь… – возразил Снейп. Поскольку кто-то растирал мне тыльную сторону ладоней чем-то резко пахнущим, а у Дамблдора в наличии только две руки, и обе были заняты моим лицом, то этим, вероятнее всего, занимался Снейп. Остальные голоса звучали глуше, но и гораздо миролюбивее. Я уже открыл глаза и даже вполне удачно сфокусировал взгляд, когда Дамблдор послал Фоукса за мадам Помфри. В это время в кабинете царило настороженное спокойствие. Попечитель о чём-то думал, потирая подбородок с миной философа. Прилизанная ведьма корчила гримасы, как дрессированная обезьяна, глядя на нашу пару, авроры глазели по сторонам, сдерживая рвущиеся зевки, а профессор Флитвик, наконец-то усевшись на стул как положено, читал книгу из арсенала доказательной базы. Оторвавшись от неё на мгновение и заметив, что я очнулся, он ободряюще – как ему казалось – сказал: – Ну же, мистер Поттер, от помолвки ещё никто не умирал. От его слов мне опять захотелось посетить мир грёз, я закатил глаза, за что и получил от Снейпа несколько пощёчин посильнее. Альбус Дамблдор, вернувшись на своё место за директорским столом, печально оглядел всю братию поверх очков-половинок, достал из тумбочки бутылку Огденского и щедро плеснул себе в наколдованный кубок. – Альбус, и мне, будь добр! – Фадж перенёс с помощью чар креслице, обитое пёстрым ситцем, поближе к столу и наколдовал себе хрустальный бокал, щедро украшенный насечкой. Потом с миной человека, убеждённого в правильности своих действий, он уселся, поддёрнув брюки, и попробовал напиток. За ним на запах подтянулся попечитель, который просто поставил на стол свой вариант бокала и пристроился на свободном стуле, закинув ногу на ногу. Авроры – неявно, бочком, но тоже подобрались ближе к дармовой выпивке. Дамблдор начаровал и им по кубку, махнув рукой на субординацию. Авроры пили стоя, вытянувшись в струночку и одобрительно крякая после каждого глотка. Из враз позеленевшего пламени камина вынырнула мадам Помфри, поморщилась, взглянув на пьющих с утра, и чеканным шагом подошла ко мне. В её руке был угрожающего вида саквояж. Снейп, удостоверившись, что в его услугах больше не нуждались, вручную подтянул стул ко всей честной компании, куда загадочным образом втиснулись и ведьма-моралистка с Флитвиком, и сел с краю, рассматривая первую порцию напитка с чисто исследовательским интересом. *** Вскоре происходящее в директорском кабинете напоминало театр абсурда. Директор школы, два преподавателя, глава Попечительского Совета, министр Магии, глава Отдела по делам несовершеннолетних и два аврора сидели кружком за столом и хмуро хлебали Огденское виски из разномастных кубков и бокалов – у кого и на что хватило навыков элементарной Трансфигурации. А в центре стола под Согревающими Чарами красовались приятной расцветкой пузатый чайник и две чайные пары, дополненные молочником и сахарницей. Как бы низко ни пал Дамблдор – выпивать с утра при свидетелях и начальстве, – но поить меня виски он пока не решился. И без того хватало претендентов на содержимое директорского бара. Хотя подвыпившего подростка можно было бы уговорить если и не на всё, то на многое. Помфри же, радуясь подопытному гриффиндорцу, вручила мне очередное зельеварческое творение, от запаха которого меня замутило. – Хватит ломать комедию, мистер Поттер! – подал уже не совсем трезвый голос Снейп – опорожнённая бутылка с предательским звоном отправилась под стол к трём своим товаркам. – Тут вас ждут ваш чай и профессор Флитвик, который скрепит нашу помолвку после вашего осви… осве… ос-ви-де-тель-ство-ва-ни-я. – А если я не хочу? – жалобно спросил я, с помощью мадам Помфри садясь на стул ровно. Желудок жгло от обилия зелий и от нервов. – Значит, у вас будет новый профессор по зельям, потому что я перееду в Азкабан на постоянное место жительства, – обречённо произнёс Снейп и снова приложился к кубку. – О, круто! – мстительно парировал я, кривясь от головной боли. – Может, хоть новый не будет ко мне придираться? – Совести у вас, Поттер, нет, – вздохнул Снейп, не отрывая взгляда от бокала, а Дамблдор укоряюще протянул: – Гарри… стыдись! Моя голова просто шла кругом от завертевшихся событий, и я панически пытался придумать отговорку, чтобы избежать неожиданно свалившихся обязательств. Да и после реплики Снейпа о доказательствах невинности я откровенно побаивался даже просто приближаться к нему. Как назло, идей не возникало никаких. – А разве опекун не должен дать согласие на помолвку? – выпалил я, уже ни на что не рассчитывая. – Должен, – меланхолично ответил Фадж, толкая локтем свою министерскую коллегу. Но она мирно посапывала, уткнувшись прилизанной головёнкой в полированную столешницу, и просыпаться не желала. – А кто у Поттера опекун? – Сириус Блэк, – отозвался самый трезвый из всей компании – профессор Флитвик. – Об этом даже Скитер писала. – Беглый преступник? – чуть оживился Фадж, по-видимому, охочий до сенсаций, и тут же понурился. – У-у-у, тогда придётся придумывать что-то другое... Где искать этого Сириуса Блэка? Сразу после побега его не поймали – теперь тем более не найдём. Стран на свете много, а отделений Гринготтса ещё больше. – Я могу идти? – спросил я, с ужасом наблюдая картину полного морального разложения. Лучше бы я отсидел десяток уроков ЗОТИ в исполнении Слизнорта, чем наблюдать то, что пришлось наблюдать, и участвовать в том, в чём пришлось участвовать. – Иди, мой мальчик! – кивнул Дамблдор, глядя, как Флитвик с трудом наполняет свой стакан. Сам он, как я предполагал, держал голову прямо только за счёт подпирающей её руки. За целый день никто больше не видел никого из тех, кто пил в кабинете Дамблдора. Мне удалось прогулять только ЗОТИ – последним уроком стояли Древние Руны. Вернее, последним уроком числились Чары, но профессор Флитвик так и не покинул директорский кабинет, следовательно, недовольная МакГонагалл назначила замену.