Однажды в Хогвартсе

Вот за что я всегда любил Дамблдора, так это за дух авантюризма. И вроде бы дед дедом (пора подумать о вечном), а он не прочь поучаствовать в чём-то таком – весёлом, но сомнительном. Наша живописная группа, которую возглавляли МакГонагалл и Малфой (она его «любила» примерно так же, как меня – Снейп, и поэтому старалась не выпускать из виду, чтобы в разговоре с директором обязательно показать всю степень его испорченности), двигалась к кабинету Дамблдора. Рон ещё умудрялся незаметно для нашего взрослого сопровождения подпихнуть Крэбба под массивный зад, на что тот оборачивался и низко рычал оскорбления. И за них ему досталось отдельно: Слизерин потерял двадцать баллов. Для Дамблдора, конечно, наш приход был как снег на голову. Обычно деканы факультетов сами справлялись с такими проблемами, но МакГонагалл, как позже показал её монолог, хотела немного больше унижения для любимчика своего «идейного» соперника. – Альбус! – эмоционально начала она, выталкивая вперёд Малфоя с роскошнейшим «бланшем» на половину лица. – Вот какой пример подопечные Северуса показывают младшим курсам! Полюбуйся! Лбы здоровые, а всё туда же – кулаками махать… Очень скоро её речь из разряда обличительных переросла в целое театрализованное представление. МакГонагалл заламывала руки, прикладывала ладонь тыльной частью к своему изрезанному морщинами лбу и расписывала какие-то несусветные ужасы, словно вскоре всё человечество будет обречено из-за нашей потасовки. Больше всех отличился, конечно же, Малфой. Он и угнетатель слабых, и зачинщик драк, и нарушитель общественного спокойствия. Демон, никак не меньше! Все остальные молчали, включая Дамблдора, который на особенно напряжённых моментах вытягивал губы трубочкой, вероятно, пряча таким образом улыбку. МакГонагалл, насладившись всеобщим вниманием и надёргав Малфою уши до насыщенно-розового цвета, остановилась перевести дух. – Ох-ох-ох! – вдруг закряхтел Дамблдор, таинственно мерцая глазами над очками-половинками. – Какой кошмар! Ужас какой! И это в нашей школе?! МакГонагалл нахмурилась, силясь понять, издевался над ней наш почтенный директор или действительно поддерживал. – От таких новостей у меня сердце расшалилось, – интимно пожаловался он и слишком резво для сердечника переместился к камину, прокряхтев в позеленевшее пламя: – Северус, не мог бы ты мне дать сердечных капель? А то у Поппи их совсем не осталось. Надо ли говорить, что Снейп выскочил из камина как чёртик из табакерки – буквально через считанные секунды. – Альбус, вот… А что здесь происходит? – Снейп застыл на месте, изображая заинтересованность. Впрочем, вручить Дамблдору флакон со снадобьем он не забыл. Директор сделал вид, что капает себе в кубок лекарство, хотя я не заметил пузырьков воздуха, поднимающихся от горлышка к донцу флакона. МакГонагалл такого поворота не ожидала, но идти на попятную не привыкла, поэтому вытолкнула Малфоя вперёд и, воинственно поправив очки, изрекла: – Полюбуйся, Северус, на своего любимчика… Договорить Снейп ей не дал, перебив на полуфразе: – По новым веяниям мой любимчик стоит у тебя за спиной и истекает кровью, – парировал он, отодвигая со своего пути явно обалдевшего Малфоя. – А вместе с ним – мистер Долгопупс и мистер Гойл. Невилл и Гойл громко шмыгнули разбитыми носами и утёрли кровь рукавами мантий. Снейп, увидев это, скривился. МакГонагалл возмущённо вскрикнула, вероятно, понимая, что её в очередной раз обыграли, и повернулась к нам искажённым от гнева лицом. А Дамблдор тихонько попивал что-то из своего кубка и периодически, когда взор МакГонагалл падал на него, картинно морщился и укоризненно качал головой. Меня от этого театра тянуло рассмеяться. – Минерва, если тебе нечего сказать, то я отправлю учеников в Больничное крыло. Дамблдор кивнул, озорно блестя глазами. МакГонагалл смутилась, но тоже мелко закивала. Было видно, что внутри у неё кипели нешуточные страсти и она готова сорваться на крик. А кричать в присутствии учеников МакГонагалл не привыкла. С разрешения директора мы развернулись, пряча вздохи облегчения (ведь учителя были заняты своими разборками и не назначили нам отработок), и неорганизованной толпой поторопились к выходу. – Гарри... – Я вздрогнул, потому что было странно услышать собственное имя из уст Снейпа, но покорно обернулся. – Подожди, будь добр, меня за дверью – я скоро. – Да… – Интересно, а если бы я его назвал по имени, МакГонагалл свалилась бы в обморок или нет? Впрочем, проверять эту заманчивую мысль мне не хотелось, поэтому я выдавил из себя положенное «сэр». Снейп действительно в директорском кабинете не задержался, но, вылетев оттуда, уже не называл меня «Гарри» – он раздражённо взмахнул палочкой, вправляя мне нос, отчистил рубашку от кровавых пятен и следов нашего общего с его подопечными валяния на траве и процедил: – Поттер, вы бы могли позаботиться о себе сами. А если не могли, то напомнили бы об этом своему декану. Или вы имеете привычку дерзить только мне? Я чувствовал, что Снейп был готов устроить мне головомойку за всех. И особенно припомнить своего любимчика (только не меня, за фасадом которого можно его прятать, а настоящего): нужно быть слепым и глухим, чтобы не замечать, как наш профессор зелий благоволит белобрысому засранцу. Я стоял, глядя на злого Снейпа, и молча сопел. Не хватало ещё сцепиться в коридоре, чтобы потом каждый считал своим долгом сообщить общественности, что не настолько мы уже и влюблённые, если ругаемся в публичных местах, не успев официально оформить отношения. Что-то такое, должно быть, промелькнуло и в голове Снейпа. – Идите обедайте, а потом я жду вас у себя. И он, будто стараясь обогнать собственную тень, унёсся по коридору прочь. В Большом зале я его так и не увидел. Остаток дня и вечер были безнадёжно испорчены. В голову не лезли ни магические формулы, ни кровавые сражения гоблинов с родом человеческим. Я кое-как нацарапал эссе по Трансфигурации и понял, что мне просто необходимо подышать свежим воздухом. Уникальный случай – гриффиндорцы не увязались меня сопровождать. У озера – что редкость для погожего дня – никого не было: никто не обжимался за камнями, не устраивал пикников из того, что утащили с обеда, не бросал камешки в стоячую воду, не кормил большого, но ленивого кальмара кусочками чёрствой булки. Я поддел носком форменного ботинка пёструю гальку и глубже засунул руки в карманы. Прохладным и влажным ветром погода напомнила, что уже наступила осень, но она была бессильна загнать меня обратно в замок. В очередной раз мысли вертелись вокруг этой дурацкой и какой-то игрушечной помолвки и истории, которой я, честно признаться, боялся. Не пергамента и изведённых на буквы чернил, а нового витка чьей-то злой фантазии. Пусть бы меня заставили вычистить все грязные котлы в кабинете зельеварения, но я был уверен, что нам – мне и Снейпу – кто-то мстил. Но если бы я мог с чего-то начать… С маленькой зацепочки, пока невидимой мной. Да что там мной! Ни Снейп (а уж его в дурости – наверное, повторюсь – я никогда бы не обвинил), ни Гермиона с её нестандартным подходом к решению многих вопросов не находили и крохотной улики. Я бы хотел в этот список правдолюбов включить и Дамблдора, но директор обычно нас воспитывал, заставляя пройти весь путь познания самостоятельно, но под его чутким руководством. Как же ловить этого писаку? Я ни в коей мере не считал себя предсказателем, однако только очень наивный человек мог подумать, что рука, приложенная к нашей со Снейпом помолвке, – детская. Это не лезло ни в какие ворота. Да и вообще, в голову не пришло ничего путного, настолько суматошными были эти дни после открывшейся правды. И что делать со Снейпом? Такими темпами мы с ним быстро бы дошли до кровопролитной войны. – Эй, Поттер! – Услышал я сквозь пелену собственных мыслей. Ну за что мне это – второй раз за день столкнуться с Малфоем? Синяка на его лице уже не было, а вот глумливая ухмылка и Крэбб за спиной присутствовали. – Эй, Малфой, – спародировал я его. – Никак не отстанешь? Чего тебе надо? – Я просто поговорить с тобой хотел, а не свалку устраивать. – Говори. – Твой дружок Уизел обмолвился, что вы все слизеринцев подозреваете? В фантазиях по поводу личной жизни профессора Снейпа. – Была такая мысль… – Так вот, Поттер, никто из нас собственного декана так подставлять не станет. – Ой, только не надо мне про вселенскую любовь к Снейпу расписывать. Не поверю! – фыркнул я, опираясь задом о валун. Мне стало спокойнее, когда я почувствовал, что спину прикрывает хоть что-то весомое. – В вашем змеином королевстве может быть съеден любой. – Чтоб ты знал, Поттер, некоторые из нас многое бы отдали, чтобы профессор Снейп глянул на них, – хотя бы как на грелку для своей кровати. Так что тебе лучше не расслабляться… – вдруг выдал мне Малфой, подобравшись и сжимая мелкие, как у девушки, кулачки. Я вытаращился на него, как на припадочного. Ничего себе – какие страсти кипят в их «гадючнике»! То есть я ещё и должен быть благодарен, что меня вынудили заключить помолвку? – Малфой, предположим, что некоторые хотели бы оказаться и на моём месте, но остальные? Неужели нет недовольных или просто завистников? – Поттер, ты с первого раза плохо расслышал? В Слизерине нет таких крыс, кто своего же декана унизил бы. Уж если кому-то в голову и пришла бы такая светлая идея, то твоим совратителем был бы или Флитвик, или Дамблдор, или толстяк Слизнорт. – У хитрых и беспринципных слизеринцев появился кодекс чести? – я рассмеялся Малфою в лицо, хоть и понимал глупость своего поступка. Но не смог удержаться. Крэбб насупился и уже был готов кулаками показать, что челюсть у меня обычная, а не какой-то особой крепости, да и кодекс таки есть. Малфой, скорее всего, понял, что ему самому не поздоровится, если случится свалка номер два, и придержал Крэбба. Он долго сверлил меня взглядом, решая, достоин ли я его признания. – Впервые за долгие годы у нас декан, стоящий этого высокого звания. Никто из нас его не посрамит. – Малфой, ты же не на трибуне, чтобы высокопарные речи толкать. И потом: мне кажется или ты тоже не прочь подкатить к нему? А Слизнорта почему-то так не привечаете... Но непопулярность Слизнорта, вероятно, относилась к тайнам пострашнее воскрешения Волдеморта, потому что Малфой зашипел, не разжимая сведённых злостью челюстей: – Поттер, если бы не угроза Азкабана, то, чем тратить эти пять минут на бессмысленный трёп с тобой, я бы лучше закопал тебя где-то в лесу или скормил бы фестралам. И можешь мне поверить – сделал бы это, пока ты ещё шевелишься! Пока я складывал в голове цензурную фразу о его самомнении и реальном уровне в качестве бойца, он промчался мимо, сильно толкнув меня плечом. Крэбб хотел сделать так же, но я оказался изворотливее и избежал столкновения. Судя по рваным и быстрым шагам, Малфой пребывал в ярости, что подтверждало мою мысль: он имел свои виды на Снейпа. Мне ничуть не льстило оказаться объектом зависти Малфоя, который был для меня воплощением мелочного и склочного подлеца. Просто стало гадко. Гадко, что уже в школе они прежде всего думали о престиже своих личных отношений, – я не заметил, чтобы Малфой пытался мне объяснить свою влюблённость в Снейпа. Сомнительно, что он вообще имел представление о значении слова «любить». Зазвонил колокол на ратуше Хогсмида. Шесть часов. Мне стоило поторопиться к Снейпу, чтобы не давать ему повода для новых упрёков. Точное время мы с ним, конечно, не оговаривали, но уж лучше я потерплю его общество до ужина, чем он будет пытать меня уроками хороших манер до самого отбоя.