Однажды в Хогвартсе

Друзья ждали меня на диване в гостиной и были полностью готовы к занятиям (собранные сумки почти незаметно притаились за боковиной). Их лица выглядели какими-то уж слишком равнодушными. Хотя какими им быть, если каждый гриффиндорец наверняка поинтересовался, где я и почему они сидят, – вместо того, чтобы спешить на завтрак? Заметив их, я так старался не покраснеть, что Гермиона понимающе фыркнула и отвернулась, стараясь не обидеть меня неуместной улыбкой. Рон красноречиво постучал по руке, где у магглов обычно находятся наручные часы, – дурное влияние его отца, увлечённого маггловскими изобретениями. Уши у него полыхали багрянцем. Но время и правда поджимало. Я кивнул и сорвался с места, чтобы выполнить «программу минимум». И вроде бы недолго возился: пару раз смочил лицо холодной водой, почистил зубы, кое-как пригладил волосы, которые с утра особенно буйны… Может быть, сказывалось то, что их лохматил сам Северус Снейп? Я переоделся, посмеиваясь над собственными мыслями, но не мог не отметить (пусть Гермиона и отчитала бы меня за это): я благодарен домовым эльфам за то, что они есть! Не представляю, как, а главное – когда бы я стирал и гладил себе рубашки. Особенно с моим счастьем где-то вывозиться по самые уши. На удивление, стоило мне только сбросить грязную одежду, которая после сна в ней больше напоминала обноски нищего, как появился домовик и забрал её. Однако как я ни торопился, а на завтрак мы попали в числе последних. Гермиона, как и большинство учеников, просто обожала начинать день булочкой с кунжутом, но к концу завтрака их обычно уже не оставалось. И за это я чувствовал себя виноватым. Гермиона отмахивалась – мол, стоило ли переживать. И, конечно же, не забыла нам сообщить, что мучное портит фигуру. Мы с Роном синхронно кивнули и продолжили жевать тосты с вареньем, оплакивая свои фигуры куда меньше уже съеденных другими булочек. Прогнозы мадам Помфри, в отличие от пророчеств Трелони, начали сбываться практически сразу: бессонная ночь сказалась на моей сосредоточенности. Сложно было понять, что доставать из сумки, куда подевалось моё перо и на какой урок я вообще пришёл. К тревожному состоянию примешивалось беспокойство: как там Снейп? Не стало ли ему хуже? Беспокоиться о ком-то ещё, кроме Рона и Гермионы, для меня было внове. Я плюхнулся на своё место в классе Зельеварения – Слизнорт сообщил, что занятия будут проходить здесь, – и глаза невольно сами собой начали закрываться. Рон пихнул меня локтем, но его болезненного тычка мне едва хватило до звонка на урок. Неприятности, пусть и не такого масштаба, как замученный чуть ли не до смерти Снейп, настигли сразу. Толстяк Слизнорт, важно отодвинув пузом со своего пути замешкавшегося Гойла (что уже говорило о выдающейся комплекции нашего учителя, не так ли?), жизнерадостно заявил с порога, что его специализация – это как раз зельеварение, и он горд, что может не сбивать наш внутренний график. И, естественно, он собрался продолжить тему по лечебным зельям. Я подумал, что он виделся со Снейпом перед уроком, иначе откуда у Слизнорта могли появиться наши проверенные работы? Меня словно обожгло кипятком. И ладно, если сейчас будут все зубоскалить и выдвигать гипотезы, почему в стопке не было моей работы, но как я мог так подставить Рона? Сон сняло словно щедрой порцией Бодрящего зелья. Слизнорт раздал работы, иногда зачитывая едкие комментарии Снейпа под оценкой, – когда автором работы был тот ученик, которого наш толстяк не любил. И, конечно же, он заметил, что моё имя не прозвучало. – Поднимите руки, кто не получил свои работы? – ласково, почти по-отечески попросил Слизнорт, не отрывая насмешливого взгляда от моего наверняка покрасневшего лица. Руки подняли трое: я, недоумевающий Рон и немного обеспокоенный Малфой. – После урока я узнаю у профессора Снейпа, куда он отложил ваши работы. И почему. На дородном лице Слизнорта – с моржовыми усами и выпуклыми бледно-голубыми глазами – застыла тень триумфа. Надо сказать, что раньше я не замечал от него какой-то особенной предвзятости или нелюбви. Ну, может, пару раз он прошёлся насчёт моей якобы избранности. И ничего более. Но мне не привыкать быть козлом отпущения, а если пострадает Рон, я себе этого не прощу. Это сродни предательству. Значит, надо успеть и попасть к Снейпу раньше Слизнорта. Только как это сделать? После Зельеварения у нас в расписании были ещё Трансфигурация и Прорицания. Одна надежда, что и у толстяка эта замена была не единственной. Весь урок я просидел как на иголках. Зелье, которое нам задали, было совсем простеньким, но и оно вышло жидковатым, о чём и сообщил мне Слизнорт с явным ликованием в голосе. Всё-таки не показалось. Я кивнул, соглашаясь с его оценкой. – Надо сказать Северусу, чтобы побольше занимался твоей учёбой, Гарри… «…А не твоей задницей», – так и повисло в воздухе почти осязаемым продолжением. Смешки и шепотки доносились до меня словно сквозь толщу воды. Сжав кулаки до побелевших костяшек, я молчал и тупо разглядывал сухое соцветие пустырника, жизнерадостно-жёлтое на фоне тёмной парты. Молчал, потому что в случае срыва из меня бы попёрло не только обдуманное и аргументированное, а и то, о чём после я бы сильно пожалел. «Ты не только о себе теперь должен думать», – урезонивал я сам себя, но получалось плохо. Хладнокровие никогда не входило в число моих достоинств. – Это не ваше дело… – пробурчал рядом Рон. – И завидовать тут нечего. Спасибо тебе, друг! Меня отпустило сразу, будто злость погасили одним взмахом палочки. И я уже смог спокойно дышать, расслабить сведённые судорогой пальцы и кивнуть, улыбнувшись Рону в знак благодарности. Он пожал плечами, поднялся из-за парты, попутно опрокинув почти пустой флакон с настойкой валерианы, и неуклюже набрал в колбу порцию нашего варева, расплескав его и на мои конспекты, и на свой учебник. На Слизнорта было страшно смотреть: благодушный вид испарился, и каждому, кто не был слеп, стало ясно, что мой недалёкий – каковым его считали многие – друг попал в самое «яблочко». – Урок окончен, идите, – зло произнёс Слизнорт – так, словно хотел опустить топор на шею Рона, но не мог. Теперь уж толстяк сделает всё, чтобы мой друг выглядел не самым лучшим образом. – Думаю, что за это зелье мы с тобой получим низкие оценки, – мудро заметил Рон, закидывая в сумку вещи. Слизнорт, будто подтверждая его вывод, сверлил взглядом наш образец, поджав губы. И даже не думал скрывать брезгливость на лице. Мы вышли из кабинета в ещё худшем настроении, чем обычно. Гермиона, не зная всей ситуации в целом, старалась нас поддержать шутливыми афоризмами, но и у неё получилось не очень. – Стремительно теряешь поклонников, Поттер! – фыркнул мне почти в самое ухо Малфой, обгоняя нашу троицу на повороте. – Тебя бы кто потерял… – крикнул ему вслед Рон и скривился, как умел только он один: глуповато, но с надеждой. – Мы с тобой попались Снейпу? Да, Гарри? Я коротко кивнул, а Гермиона, обогнав нас и заступив нам путь, упёрла в бока кулаки и потребовала: – Рассказывайте, куда опять вляпались! Мы с Роном понимающе переглянулись. Больше всего Гермиона злилась не на то, что мы опять проштрафились, а на то, что сделали это без неё. Пришлось рассказывать историю от начала до конца. По мере развития событий в моём рассказе я понял две вещи. Первая: мне повезло с друзьями, потому что у Гермионы в глазах плескался точно такой же ужас, как у Рона. И вторая: уговаривать нашего рыжего друга переписать эссе собственными силами не надо – он уже был на низком старте. – Это получается, что я мог вылететь из школы? В смысле – с тобой же он так не поступит? – сдавленным голосом поинтересовался Рон. – А Снейп не говорил, он маме писать будет? – Надеюсь, что нет: с такими проблемами он предпочитает справляться своими силами. Я думал, у меня опухнут и уши, и мозги… – я замолчал, потому что из-за поворота вынырнули близнецы Уизли. Мы сбились в плотную группку: Гермиону я и Рон потеснили за спины. Но близнецы ошивались у кабинета Зельеварения не ради нас или попытки проверить свою новую шутку. Судя по тому, как горели их глаза, они надеялись поживиться чем-то в отсутствие Снейпа, а мы им мешали. – Вы уже опаздываете на урок… – напомнили они. Мы разошлись как военные корабли противоборствующих стран – настороженно не выпуская противника из зоны видимости. А дальше мы сорвались с места и побежали к кабинету Трансфигурации. Гермиона, задыхаясь, но не сдаваясь, распределила наши роли. Она будет помогать Рону, а я должен навестить Снейпа в Больничном Крыле. Я остановился, невзирая на то, что звонок должен был вот-вот прозвенеть. – Снейп же предупредил, чтобы ты не вмешивалась… – Чудной ты, Гарри. Помогать можно по-разному: можно диктовать эссе, как я от ненужной доброты вас приучила, а можно помочь с подбором литературы. Побежали! Кое-как я отсидел Трансфигурацию. И даже карающая нерадивых или несобранных учеников длань МакГонагалл меня миновала: я вполне успешно справился с заданием – пополнить домашнюю утварь бокалом из крысы, хотя не представлял, как пить из него, зная, из чего он сделан. Волшебники вообще на редкость неприхотливые и небрезгливые существа – тётю Петунью бы перекорёжило, сообщи я ей, что её посуда была трансфигурирована из мусора или, не приведи Господь, из жителей помоек. К концу урока я уже вполне созрел, чтобы прогулять Прорицания, – меня не отпускало предчувствие беды. От звука гонга я подскочил с места и принялся лихорадочно собирать вещи. Но тут на мою парту легла длинная тень. МакГонагалл стояла надо мной – по её лицу несложно было понять, что она хочет что-то обсудить, при этом не привлекая внимания окружающих. И мне пришлось задержаться. Гермиона утащила Рона и прошептала, что они ждут меня за дверью. – Мистер Поттер, – начала МакГонагалл, когда я остался с ней наедине. Солнечный луч задорно плясал по её островерхой шляпке, отчего бархат переливался яркими искрами, но не мог спрятать морщин на сурово поджатых губах декана. – Я хочу поговорить с вами на одну деликатную тему… Нетрудно было догадаться, какую деликатную тему из огромного перечня всего деликатного, что могло бы обсуждаться в стенах школы-интерната, выбрала она, – наши со Снейпом отношения. Будь я не так взвинчен всем происходящим, я бы попробовал составить список всех лиц, которые могли бы набраться наглости и активно совать нос в наше личное. Но у меня были дела поважнее того бреда, который, несомненно, предстояло выслушать. – И какова же тема, мэм? – подчёркнуто вежливо осведомился я у МакГонагалл. Она либо не обратила внимания на несвойственное мне поведение, либо желание потрогать, влезть куда её не просят, было превыше всего. – Мистер Поттер… Гарри, я, как и вы, когда-то была молода и считала, что моих интеллекта и жизненного опыта вполне хватит, чтобы разобраться в своей жизни самой. И так вышло, что я не раз и не два убеждалась в диаметрально противоположном. Не буду ходить долго вокруг да около: Гарри, я не против ваших с Северусом отношений. Наоборот, вы многое можете дать друг другу: вы, я надеюсь, станете более организованным, а он научится отвлекаться от дел, но дело в том, что он – взрослый и далеко не самый лёгкий в общении человек, а вы только начинаете жить… – Я не понимаю, к чему вы мне всё это говорите, мэм? Наши отношения со Снейпом – это наше дело! Если вы считаете, что мы ведём себя недопустимо, то почему вы говорите это мне, а не обсуждаете с нами обоими? – Профессором Снейпом, Гарри! – строго поправила меня она. – И я не хочу лезть в ваши отношения. Но на этом этапе спать в одной постели с Северусом, да ещё и в местах, где каждый вас может увидеть, – не лучшая идея! Вот и вылезла основная причина: Помфри нашла прекрасную тему за завтраком – обычно они с МакГонагалл сидели рядом в Большом зале. Видимо, уже и директор знает, где я провёл ночь. Раз меня к нему пока не вызвали, значит, он не посчитал нужным тискать нашу деликатную тему своими официально-должностными лапками… А вот от Помфри я такого не ожидал. – Если уж мадам Помфри, поправ приличия, обсуждает своих пациентов, то почему она забыла упомянуть, что мой жених был на краю гибели, а я даже ботинок не снял? – Я мог поклясться, что наши с МакГонагалл губы делили первенство в номинации «Самые узкие губы школы Чародейства и Волшебства». – Гарри… Зачем ты так? Не сердись на меня – тебе некому объяснить, что людям не надо так доверять. Они способны на предательство. Наверное, она поняла, что зашла слишком далеко: на скулах расцвёл румянец, руки выдавали её нервозность – она тёрла ладонь о ладонь, и этот сухой, неприятный шорох раздражал уже меня. – Я знаю, мэм, – отчеканил я. – Питер Петтигрю не даст забыть об этом никогда. Но то, что я сирота, не означает, что меня не научили понимать, что хорошо, а что плохо. Простите, профессор, я ценю ваше участие, но свои отношения с Северусом я буду обсуждать только с ним. И вас, простите за дерзость, не позову. Я могу идти? – Жаль, Гарри, что вы так враждебно относитесь к тем, кто хочет вам помочь. Вы так похожи с Северусом… Я закинул ремень сумки на плечо. – А вы не знаете маггловскую пословицу? – Она покачала головой, то ли отвечая на мой вопрос, то ли журя за дерзость. На её лице застыла грусть пожилого человека, который всё видит и всё знает лучше тебя. – Бог женит одинаковых. И, не дожидаясь её ответа или извинений, я вышел за порог. Звонок давно прозвенел, мои друзья, конечно же, сидели на занятиях, а я, вместо того чтобы пойти на Прорицания, направился к Больничному Крылу, не торопясь и надеясь, что Снейп не выучил моего расписания, а то нравоучений и отработки мне не миновать. Свет дня льнул к окнам и расчерчивал пол коридора полосами, перемежаясь с тенями. Белая. Чёрная. Белая. Чёрная. «Сейчас я поверну по коридору и, сделав ещё с полдюжины шагов, упрусь в двери Больничного Крыла. Интересно, какая полоса будет последней перед дверью?» – В принципе, нужно было просто подумать, чтобы понять, – последняя будет чёрной, но я сам себя убедил, что это случайность, а значит, гадание предсказывало удачу в моей миссии, ведь за чёрной полосой всегда идёт белая. Однако первое, что мелькнуло у меня в голове, когда я протиснулся в двери Больничного Крыла, – чёрные полосы иногда могут повторяться или быть шире, чем белые, и стоило сначала заглянуть и удостовериться, что профессор один. Снейп, конечно же, был тут (где же ему ещё быть?) – полусидел, полулежал на высоко взбитых подушках. И даже казённая пижама не могла лишить его присущего ему достоинства человека, знающего себе цену. Напротив него, высокомерно задрав подбородок, расположился Люциус Малфой. И снова перед моими глазами возник якобы беременный Малфой на старом снимке. Что там говорил Дин? Будучи вейлой, он умеет очаровывать одним лишь взглядом? Мне уже было неважно, правда это или нет, я решил не смотреть в сторону Малфоя, хотя и вынужден признать – это оказалось сложно: глаза будто бы сами так и норовили взглянуть на высокомерного чистокровного. Он – это такая смесь красоты и опасности, что я колебался, как мне поступить: развернуться и сбежать прежде, чем меня заметят, или понадеяться на то, что Малфой нашёл пару и такой, как я, ему не нужен. – О-о-о, мистер Поттер, какой сюрприз! – Вот побег и отменился. Я пробормотал положенное приветствие, но смотрел исключительно на Снейпа да и шёл прямиком к нему. Больничное Крыло непривычно пахло смесью парфюма и зелий – противный запах, как мне кажется. – И что же герой Британии забыл в этих скучных стенах? – Мог бы и не спрашивать, Люциус. По-моему, об этом разве что слепой и глухой не знает, – Снейп вроде бы и скривился, но получилось это у него необидно. Потом он посмотрел на меня в упор и сделал практически неуловимое движение рукой, как бы приглашая к себе. Я никогда бы его не заметил, если бы мой взгляд не был устремлён лишь на него. В воздухе будто разлилось напряжение. Я замер на мгновение, чтобы решить – бросать сумку у порога или нести её к постели Снейпа, но, помня, что беспринципный Малфой может подсунуть мне какую-нибудь дрянь, как Джинни в книжном магазине, решил в пользу «оставить» и медленно продвинулся к Снейпу. Профессор на меня не смотрел – его вниманием безраздельно владел посетитель номер один. – Приятно наблюдать, что у тебя появился домашний любимец, за которым ты согласился приглядывать… – Если Малфой так очаровывал, то, должно быть, недостатка в желающих его убить или покалечить не возникало. Мне хотелось. – Хотя есть в нём что-то этакое… – Нарциссе было бы лестно узнать, что она во время вашей помолвки была домашним любимцем… – парировал Снейп с протокольной улыбкой. Я и так не находил профессора красавцем, но эта улыбка его просто уродовала. Она делала его похожим на горгулью. – С Нарциссой у нас было больше общего… – Взгляд Малфоя жёг мою спину. Я плюхнулся на кровать Снейпа, но таращился исключительно на собственные руки, стискивавшие ремень школьной сумки, и вздрогнул, ощутив мягкое касание профессорской ладони между лопатками. Как Малфой олицетворял в тот момент прекрасный, но смертельно опасный катаклизм – например, извержение вулкана или цунами, так Снейп виделся чем-то вроде твердыни за спиной. Этакое воплощение Хогвартса, непоколебимое, надёжное и вечное. Странные мысли бродили в моей голове, пока я усаживался удобнее и невзначай (почти) нашёл ладонь Снейпа. Мне стало гораздо спокойнее, когда я почувствовал, как бьётся его пульс под моими судорожно стиснутыми пальцами. – Какого общего у вас больше, Люциус? – ехидно фыркнул Снейп. – И правда… Тридцать шесть поколений чистой крови. Ты это имел в виду? Малфой буквально взмыл со стула. Ему бы птичьи крылья, и он не отказал бы себе в удовольствии покружить по комнате. Я всё же не удержался и наблюдал за ним из-под ресниц. Он был зол – и к Трелони не ходи. – Я понял тебя, Северус, постараюсь не допускать в адрес твоего… хм… приобретения шуток. Конечно, извиняться перед «приобретением» настоящему аристократу его чистокровность помешала. Снейп стиснул мои пальцы до боли, а я уткнулся взглядом в пол и молчал. – Я рад, что мы поняли друг друга, – спокойно ответил Снейп. Малфой ушёл, попрощавшись одним кивком. А может, и без него – я рассматривал узор из напольных плиток. Когда шаги Малфоя стихли, профессор с тихим стоном откинулся на подушки. Казалось бы, человеку плохо – он вряд ли настроен встречать гостей, но черты его лица смягчились, и в мимике проглядывалась некая, новая для меня, лукавинка. – И какой же урок вы прогуливаете, мистер Поттер? – вдруг спросил он, насмешливо приподнимая брови. – Да оставьте свою сумку! Что вы в неё вцепились? Этот человек меня, без сомнения, насквозь видел. – С чего вы взяли? Сэр… – пробурчал я. Он хмыкнул и внезапно так просто взъерошил мне волосы. – Вы думаете, я не знаю расписания собственного жениха? Я неопределённо качнул головой – неужто я такая важная птица? – Так что с вами случилось, мистер Поттер? Ладно, прогул, но где дерзкий взгляд, забытые обращения? Или вы пришли навестить больничный пол? Я вам и так скажу за него – он рад вас не видеть подольше! Я посмотрел на Снейпа. Вот же ж гад – наслаждается! Некоторых особ хлебом не корми – дай над другими посмеяться. – А смелость отвечать на мои вопросы вы тоже растеряли? – продолжил забавляться он. – Ваша необщительность и неконфликтность начинают меня пугать. Вы не заболели, случаем? Или холодный больничный пол вкупе со вчерашним ливнем всё же наградили вас простудой? Но температуры вроде нет… Я сердито отвернулся от ладони Снейпа, которая с подачи хозяина собралась приземлиться на мой лоб. «А мог бы губами…» – меня обуревала какая-то нелепая обида, которую я не решился озвучить, а лишь пробормотал: – И ничего я не растерял… Я просто спасался от очарования вейлы. Все знают, что на них нельзя смотреть. И тут произошло то, чего я никак не ожидал: Снейп откинул голову на подушку и расхохотался, прижимая тонкопалую руку к животу. – Вот объясните мне, мистер Поттер, одну вещь… – сквозь приступы смеха произнёс он. – Почему вы рассказываете анекдоты именно тогда, когда у меня сломаны рёбра? Вы моей смерти хотите? Меня обидел его неуместный хохот – можно подумать, что у них на факультете во времена учёбы Люциуса Малфоя (они, кажется, ровесники) никогда такое не обсуждали? – Это не анекдот, – я отодвинулся от Снейпа, чтобы он прочувствовал всю глубину моей обиды. – Может, вы сообщите мне, кто же из нас вейла, – мистер Малфой или я? На меня вы тоже предпочитаете не смотреть. Да сядьте вы ближе, несносный ребёнок! – Зачем? – Но в голове независимо от моей воли всплыл разговор с МакГонагалл. А вдруг она и правда видела то, чего я пока не разглядел. – Потому что мадам Помфри дала разрешение только на визит мистера Малфоя. И если она услышит ваш голос, то, без сомнения, выгонит вас прочь. Так понятнее или вам приятнее думать обо мне как о сластолюбце? – Мне вообще о вас… – я замолк, не решаясь закончить фразу. В конце концов, я пришёл просить об одолжении и хамить вроде как не должен. – Мне тоже, мистер Поттер, но приходится, – со вздохом признался Снейп. А мне стало любопытно, почему его так рассмешили вейлы? Флёр, например, никогда и не скрывала, что её бабка – вейла. По-моему, она даже гордилась этим, как и доставшейся от бабки красотой. – М-м-м, профессор? – Теперь уж я подвинулся к Снейпу поближе, а то и правда Помфри нагрянет и выставит меня прочь прежде, чем я успею попросить отсрочку. – О, мистер Поттер, решили, что я в таком состоянии для вас неопасен? – Я вас и не боялся… – насупился я и снова начал отодвигаться. Снейп засмеялся: – Ну вы уж решите, куда вам ползти. И не сопите, мистер Поттер, на меня ваши обиды не действуют. Так что вы хотели спросить? Да и вообще – зачем вы сюда пришли, тем более прогуливая уроки? То, что я не при смерти, вы знали ещё утром, когда проснулись. Я решил не отвечать на большинство его вопросов, иначе рисковал застрять в Больничном Крыле до самой ночи. – А почему вас рассмешил мой рассказ о вейлах? Дин… – слишком короткое имя, чтобы его не договорить, – …показывал фото с квиддичного матча… Он прервал меня на половине фразы: – Мистер Поттер, скажите мне, пожалуйста, зачем вам дана голова? – Много для чего, – ответил я, ожидая насмешки, обычной для профессора. – Иногда складывается впечатление – что носить шляпу и только. В библиотеке полно книг о магических существах. Пусть не обо всех, но о вейлах там точно есть… Он печально покачал головой. Меня озарило, и я закончил за него: – Потому что такие сплетни ходили и раньше, и вы лично искали ответы! Брови Снейпа медленно, но верно начали подниматься. – Признаю, вы иногда можете удивить построением верных логических цепочек. Но я, в отличие от вас, был ленив меньше и поэтому потратил время на поиски и чтение литературы. У вас же в друзьях числится небезызвестный вам Хагрид, который о магических существах может рассказать куда больше многих книг… Я хлопнул себя по лбу – иногда я сам готов назвать себя идиотом. Это был один из таких случаев. – Но раз вы, сэр, всё равно знаете – может, поделитесь информацией? – Услуга за услугу, мистер Поттер? – оживился Снейп. – Тогда уже услуги за услуги, сэр, – вздохнул я, надеясь договориться за всё одним махом. – То есть моё предположение, что вы тут совсем не для того, чтобы узнать о моём самочувствии, верно? Я вскинул на него полный негодования взгляд. – Я понял, понял. Всё это – и немного гриффиндорской заботы! – хмыкнул Снейп. – Рассказывайте уже, наконец. – Вас сегодня замещал Слизнорт… – Профессор Слизнорт, мистер Поттер. Потрудитесь запомнить. – Хорошо-хорошо, профессор Слизнорт. И он заметил, что трёх работ не хватает… – Подождите, мистер Поттер. Я правильно вас понял? Профессор Слизнорт проводил занятие по зельям? – Ну да… – и прежде, чем Снейп успел меня поправить, добавил: – сэр. – Ваш друг написал мне эссе? – В этом-то и дело… – Если когда-нибудь вы попадёте к Снейпу, никогда не юлите – он от этого сатанеет. Мне даже показалось, что сквозь давно привычное до последней волосинки в бровях лицо проступило нечто инфернальное, пугающее до чёртиков. – Я не успел ему сказать. И готов понести любое наказание. И я, чтобы не видеть отпечатка ярости на бледных чертах, склонил голову. И услышал лишь вздох. – И на что вы готовы, чтобы искупить свою вину? – Рука Снейпа цепко схватила меня за подбородок и насильно подняла мою голову. Я загипнотизированно смотрел прямо ему в глаза и думал, что готов даже поцеловать его сам, лишь бы он не испортил жизнь Рону. – Дурачок… – На будто бы восковых щеках профессора проступили розовые пятна. – Вы пойдёте в мои комнаты и принесёте мне книгу со стола. Вы узнаете её сразу: она обтянута чёрной кожей и на обложке нет названия. Только прошу, мистер Поттер, я прошу очень настойчиво – никто не должен видеть этой книги. Не заглядывайте в неё, не показывайте никому – просто принесите сюда. Это ясно? – Да, сэр. – Пароль от моих комнат… – он подозрительно покосился на дверь в каморку целительницы, и я склонился почти к его лицу, чтобы ему не пришлось озвучивать пароль в полный голос. – Mors ultima ratio (смерть – последний аргумент). – Северус, мой мальчик, вы хотя бы двери закрыли… Я отстранился так стремительно, что чуть не кувыркнулся с кровати на пол. Снейп подхватил меня в последний момент под лопатки, прижал к себе и еле слышно застонал. Я чувствовал, как колотится его сердце. Мордред, у него же сломаны рёбра – наверняка такие повреждения быстро не исчезли. Меня окутала его магия, и ощущение защищённости возникло снова, стирая даже острую неприязнь к тому, кто остановился в дверях и – я мог бы поклясться – не без любопытства наблюдал за нашими неуклюжими объятиями. Слизнорт стоял на пороге, держась пухлыми ладонями за лацканы своего сюртука (он носил мантии только на занятиях, а после них щеголял в сюртуках, шитых золотом, будто хвастался), и доброжелательно улыбался сквозь моржовые усы. – Простите, Гораций, немного увлеклись, – достаточно дерзко ответил Снейп, отпуская меня. Мне хотелось или забиться под кровать, или спрятаться за спиной Снейпа. Храбрец, как ни крути! И уж никак не выслушивать гадости, которые Слизнорт наверняка начнёт говорить в мой адрес. Он был уже готов к этому, судя по снисходительной улыбочке и взгляду, который скользил по мне, охватывая от носков ботинок до макушки. – Иди, Гарри… – Снейп, видимо, тоже так решил, потому что притянул меня за руку к себе, пригладил мои волосы – медленно и, если можно так выразиться, эротично. Я с замиранием сердца почувствовал, как другая его рука, которую толстяку не было видно, нырнула в карман моей мантии, и задрожал от хрипотцы в профессорском голосе – он будто заговаривал меня. – Я буду ждать тебя после ужина. Хорошо? – Да, сэр, – я выдавил из себя улыбку (внутри всё сладко вибрировало), неторопливо поднял сумку с учебниками и плотно затворил за собой двери. И сорвался в бег.