Затянувшийся в вечность миг, когда тело почти не дышит.

Снова утро заставило меня проснуться. Всю ночь я не мог уснуть, мне снились кошмары о том, какая меня ждет смерть. Как только я проснулся, я сразу же рассказал обо всем Тане. Она покачала своей кукольной головой и вероятно, все поняла. Она всегда меня понимает, как никто другой. В этом мире нет существа ближе, чем эта маленькая черная куколка. Я бережно опустил ее на стол и попросил немного подождать, пока я схожу, умоюсь. Она послушно ждала меня, пока я не вернулся и не забрал ее. Сегодня нет такой чудовищной слабости, какая была вчера. Я даже смог нормально покурить, хотя потом долго откашливался, судорожно хватаясь за перила балкона. Главное, чтобы Таня этого не увидела, ей не нравится, когда я курю. Женька сегодня за мной не зашел. Обиделся, наверное. Ну и пусть! Я не просил его заботиться о моем здоровье! На улице была хорошая погода. Солнце светит ярко, но вот только лучи его не приносят никакого тепла. Так бывает и с некоторыми людьми. Веришь им, надеешься, а они прячут ненависть за фальшивыми, натянутыми улыбками, подобно обманчиво-теплым лучам солнца. Ветра не было, деревья смирно стояли, окутанные нежной вуалью тумана, что струился сквозь их тонкие ветки, которые потеряли почти все листья. Они теперь лежали на земле, осыпая серый бездушный асфальт десятками ярких оранжевых вспышек. Ближе к полудню я собрался пойти погулять. Местом моей прогулки будет, разумеется, парк. Старый заброшенный парк, куда давно никто не ходит. Тропинки густо заросли травой, которая уже пожелтела, краска на деревянных лавках облетела, оставляя после себя блеклый след, ветер свободно гулял меж заросшими кустарником, качелями. На них когда-то качались дети. Да я и сам на них качался, когда был маленьким. Я, одетый в черное пальто, с Таней в руках, шел по потрескавшемуся старому асфальту. Меня всегда успокаивала тихая атмосфера этого парка. Здесь всегда малолюдно и на удивление, теплее, чем в остальных местах. В детстве, когда я был совсем маленьким, мы с мамой часто приходили сюда. Вот здесь стоял ларек с мороженым, но сейчас вместо него лишь ржавая коробка с висящим на маленьком окошечке здоровенным замком. Я люблю мороженое, но сейчас мне нельзя его есть, я могу заболеть. Ведь иммунитета совсем нет. Я присел на старую лавку, окинул все теплым взглядом. Ведь этот парк – мои детские воспоминания. В последнее время я часто здесь бываю. Брожу один по старым аллеям, собираю огненные кленовые листья. Люблю клен. Его листы похожи на человеческие руки. Еще они имеют такой теплый медовый оттенок, что если заслонить листом солнце, сквозь него будет просачиваться свет. Не холодный осенний свет, а теплый, добрый по своему… Достав очередную сигарету, я поджег ее спичкой. Сегодня я взял с собой спички. Они так забавно хрустят, когда загораются, не то, что зажигалка. Она враждебно трещит, пугая Таню. Кстати, Таня сидела у меня на коленях и прислушивалась к ходу моих мыслей. Она тоже отлично помнит те годы, когда болезнь еще не поглотила меня полностью. Тогда, будучи мальцом, я еще надеялся на чудо, но чудес не бывает! Не бывает… С привычного хода мыслей меня сбил хруст листвы. Я повернул голову в ту сторону, от куда слышалось шуршание. - Привет, Тем, - это был Женька. - Привет, что ты здесь делаешь? - я ответил. - Ищу тебя, ведь ты сегодня не был в школе. - Долго ищешь? - Нет. Я знал, что ты тут. - парень пнул ногой, обутой в белые кеды, листву. Я многозначительно качнул головой и уставился вдаль. Женька долго молчал, но потом, присев на краешек лавки, где сидел я, начал новый разговор. - А ты любишь осень? – невзначай спросил он. Я повернулся к нему лицом. - Люблю… - Я вот тоже люблю… а за что, не знаю. Она ведь холодная такая, мокрая. Я пожал плечами. - Красиво просто, наверное. Холод не имеет значения для меня, я не чувствую. Он поежился. - А я чувствую, еще как. - Одеваться теплее надо тогда… - А ты не замерз? – обеспокоенно спросил Женька. Я отрицательно помотал головой. - Тепло ведь… Он молча взял мою руку в свою, трогая, холодная она или нет. Его руки были теплыми, не холодными, но и не горячими. Такими, каким можно было верить… - Таня, а ты как думаешь? – спросил я куклу, надеясь что она поняла ход моих мыслей. Она лишь молча улыбалась и смотрела на меня глазками-пуговками. - Ты всегда с ней разговариваешь? – спросил Женька, взяв куклу в руки и пристально присматриваясь, прищурив один глаз. - Всегда,- сказал я и забрал ее у него,- Она не любит, когда ее трогает кто-то чужой. Женька всегда был единственным, кто не боялся моих странностей. В школе из-за Тани со мной почти никто не общался, все избегали и сторонились. Женька всегда защищал меня и стал чем то вроде лучшего друга. Я посмотрел на него. Он сидел такой солидный, в пальто, таком же как у меня, мое мне он тоже выбирал, густые черные волосы до плеч развевал внезапно подувший ветер, и парень поежился и посильнее укутался в большой белый шарф. - Жень, - позвал я его, он повернулся,- пошли домой, что-то мне холодно. - Ты ведь не мерзнешь! - он лукаво прищурил левый глаз и тепло улыбнулся. - Ты весь дрожишь, пошли, кофем напою. Мы синхронно встали с лавочки и, долго оглядываясь по сторонам, наблюдая, как ветер развивает сухие листья, пошли домой.