[Sia — My Love]
Нуждаемость. Часть одиннадцатая.
— Думаю, с Чимином мне будет проще. После моего ответа раздался нервный смех и тяжелый выдох. Юнги, опершись руками о стол, склонился ко мне и еще раз переспросил. — Прости, что? — его слегка хриплый голос и холодная интонация насторожили меня. Я с трудом проглотил ком в горле и осторожно поднял на него глаза. Этот взгляд дьявола, которым он косился на меня в те минуты, был опаснее любого другого взгляда самого настоящего маньяка-убийцы. — Ты знаешь, я не особо увлекаюсь данным жанром. Мне по душе чистый вокал. — Юнги выругнулся и резко выпрямился, глубоко вздохнув. — Вы с Джуном отлично справитесь, — засуетился я, когда хён собирался уйти. — Да пошел ты, Гук, — он махнул на меня рукой и самовольно покинул аудиторию, гневно хлопнув дверью. Разумеется, я поспешил за ним. Было плевать, что шли занятия, было все равно на то, что госпожа Чхвен разозлится, было важно поговорить с другом. Я удивлялся тому, насколько быстро Юнги ушел. Мне никак не удавалось догнать его, быстро шагая по коридорам. В итоге, после пары минут бессмысленной ходьбы, я наконец-то встретил его. Юнги сидел на большом белом подоконнике и выдыхал сигаретный дым в открытое нараспашку окно. И, видимо, плевать ему хотелось, что его увидят преподаватели. На парне не было пиджака, он сидел лишь в форменных штанах и белоснежной, слегка помятой рубашке. Он нервно крутил грубую зажигалку пальцами, делая новые глубокие затяжки. Я не спеша подошел к нему и встал напротив, опершись поясницей об подоконник. Он не смотрел на меня, и мое присутствие, казалось, раздражало его. — Хён… — Мне твои оправдания не нужны, — перебил он меня, продолжая смотреть куда-то в окно. — Я просто не понимаю тебя, Гук. Что за херня с тобой творится в последнее время? — Он недоуменно посмотрел на меня, выкинув сигарету в окно. — С появлением Пака ты стал сам не свой. Весь из себя герой-любовник. Бесхребетный смазливый мальчишка. Где все то высокомерие, которое было у тебя до этого? И ты, не пойми из-за чего, отвергаешь Аи. Да я бы всадил ей по самые… — он кашлянул, намерено замолчав. — Думаешь, твой хён такой дурак? Думаешь, я не заметил, как ты пялился на Пака, пока мы обедали? Вместо того, чтобы вместе с нами обсуждать приезд Джина, ты слюни пускал, смотря на парня, у которого явно не все дома. Ответь же мне, Чонгук, что это за херня с тобой творится. — Не знаю, хён. — Пожав плечами, я стыдливо опустил глаза вниз. Он надменно усмехнулся, заставив меня смутиться еще больше. — Ты обещал мне, — тихо напомнил Юнги. В его голосе слышалась обида и непонимание. — Мы с тобой давно этого хотели, а теперь ты кидаешь меня из-за этого придурка? Кто для тебя Чимин? — Его слова подобно острому копью пронзали насквозь, лишая меня способности шевелиться и говорить. Я словно маленькая мышка, забежавшая в тупик, не знал, что ответить. — А кто для тебя я, Чонгук? Между нами повисло молчание. Он выжидающе смотрел на меня, но потом терпение парня лопнуло. — Понятно, — спрыгнув с подоконника, он быстрым шагом пошел прочь. — Хён, постой! — Пошел ты нахер, Гук! Дураку понятно, что этот Чимин не безразличен тебе, и если это действительно так, то будь счастлив со своим новым дружком. А мне такой друг не нужен. Дверь с грохотом закрылась, и этот звук болезненно раздался в голове. Юнги ушел, оставив меня одного. Его слова эхом пронеслись в тишине. Что-то неприятно щелкнуло внутри меня, казалось, будто в сердце медленно вонзались миллион осколков, пытаясь причинить как можно больше боли. Было паршиво как никогда раньше. Почему Юнги так реагирует? Почему ненавидит Чимина? И почему я не могу перестать думать о Чимине, отказываясь от собственного лучшего друга? И снова эти чертовы вопросы окутывали меня темным полотном, они плотно стягивали свои пояса, не девая шанса вздохнуть. Будто я бесконечно и так отвратительно безнадежно, словно наивный маленький мальчик, переворачивал белые страницы, но ответов не находил ни на одной. Я задыхался в собственном вранье, непонимании и эгоизме. Так я себя чувствовал.***
Было уже поздно. Солнце скрывалось за высокими небоскребами, даруя этому городу остатки своего тепла, посылаемого солнечными, оранжевого цвета лучами. Они настойчиво врывались в коридоры и некоторые классы нашего университета, крепко вцепляясь в стены и полы этого здания, не желая расставаться с ним. Я неторопливо прогуливался по длинным коридорам университета, тонущим в закатном свете солнца. Делая неспешные и ленивые шаги, думал, неужели я действительно так подло поступил с Юнги? Правильно ли то, что я промолчал? Но ведь, по правде говоря, какая-то часть меня хотела быть в группе с Чимином. Шуга был рэпером, ему больше подошел бы напарник с тем же направлением, нежели вокалист. Возможно, преподаватель намеренно поставила меня с Чимином в пару, ведь я был единственным кто хоть как-то, но поддерживал с ним общение. С другими он бы просто не сработался. Но в голове постоянно крутились слова Юнги: «Кто я для тебя, Чонгук?», «Кто для тебя Чимин? » И по правде говоря, я не знал… Конечно же, Юнги всегда был и будет для меня другом, братом, семьёй, но Чимин… Кем для меня являлся Чимин, если вместо лучшего друга я выбираю его? Мне трудно. Мне тяжело. Мне мучительно больно… Когда я вышел к большой широкой лестнице, с верхнего этажа послышалась музыка. Она была так волшебна, что манила меня делать неосознанные шаги ей на встречу. Остановившись возле дверей в музыкальный зал, я помедлил. Не хотел отвлекать, а уж тем более спугнуть исполнителя сего творения. Слишком грустная мелодия лилась эхом из той комнаты, наполняя душу щемящим чувством одиночества, необъяснимой грусти и тоски, заставляя вслушиваться и мучительно гадать о случившимся. Фортепиано звучало так, словно через него в мир просачивалась по капле невероятная по своей силе боль. Казалось, что оно плакало. Плакало вместе с исполнителем. Музыка была так прекрасна, что заставляла душу покинуть родное место и улететь туда, куда отправлялся каждый звук, каждая нотка. Не удержавшись, я приоткрыл дверь и заглянул в щелочку. То, что я увидел, заставило застыть на месте как статуя и отдать всего себя музыке, ласкающей слух. Чимин сидел на банкетке, склонившись над белыми клавишами черного фортепиано. Он играл медленную, задушевную мелодию, не спеша перебирая пальцами по гладким, слегка поблескивающим от солнца клавишам. Чимин так красиво смотрелся за этой игрой: он был абсолютно спокоен и расслаблен, сосредоточившись лишь на музыке. Его глаза были закрыты, и, видимо, музыка, которую он играл, была выучена на зубок, раз он так безупречно делал это не глядя. Я тихо пробрался внутрь, прикрыв дверь, и вжался в нее, надеясь, что останусь незамеченным. Мелодия обретала особое, чуть ли не гипнотическое очарование. Она завораживала, уносила в другой мир. Мир чувств и эмоций, волшебный и необъяснимый. Она была то быстрой, то медленной, беззаботной; каждая ее нота говорила о радости, стремительно переливавшейся в нестерпимые боль и надежду. Она заставляла плакать, разделяя все эмоции и мучения. Я понял, что только через музыку Чимин открывался миру. Но только одному ему было известно, что именно он хотел сказать своей игрой. Закрыв глаза, я оперся затылком о дверь и слушал неожиданную исповедь Чимина, когда вдруг обнаружил, что мои щёки стали мокрыми от слёз. Вытерев лицо и проглотив ком в горле, я, не выдержав, начал медленно подходить к парню, стараясь не потревожить его из-за скрипучих досок на полу, на которые я мог ненароком наступить. И замер, когда оказался за его спиной. Не знаю, сколько времени прошло, но когда фортепиано издало последний аккорд и замолкло, погрузив комнату в звенящую тишину. Чимин, глубокого выдохнул, опустив руки на колени. — Сыграй… еще раз, — тихо попросил я, пытаясь скрыть слезы. Чимин медленно развернулся в мою сторону, нисколько не испугавшись неожиданного появления. Его взгляд медленно скользнул вниз, остановившись на окне. Еще немного и солнце исчезнет за горизонтом, забрав за собой последние оранжевые и теплые лучики, что так упорно освещали этот зал. — Что ты тут делаешь? Поздно уже, — спокойно спросил он, проигнорировав мою просьбу. — А ты? — И почему ты так любишь на вопрос отвечать вопросом? — усмехнулся он, поднимая на меня свой взгляд. При таком тускловатом свете его глаза были красивее обычного. Но я не ответил, лишь смутился немного. — Думаю, если охрана поймает нас здесь, то будут проблемы у обоих. — Беспокоишься за меня? — Разбежался, — хмыкнул он, театрально скривив лицо. — Я-то смогу выйти отсюда так же незаметно, как и вошел. А вот ты… сомневаюсь, — покачал он головой. — Справлюсь. Я думал, что на этом наш разговор закончился, ведь тишина снова взяла верх, создавая некую неловкость. Но Чимин, видимо, молчать не хотел. — Юнги сильно разозлился? — я понял, что он имел в виду, и согласно покачал в ответ головой. — Очень. Чувствую себя паршиво, — сказал я, сев на банкетку к Чимину, заметив, что он слегка отодвинулся. Но не предав этому большое значение, продолжил. — Он всегда хотел записать со мной какой-нибудь трек, и наш проект был бы хорошей возможностью. — Тогда почему ты не отказался? — Мне кажется, что с Намджуном ему будет лучше и проще. Они рэперы, а мы вокалисты, думаю, здесь все ясно. Чимин замолчал, кивнув головой в ответ. Но на его лице мелькнула некая ухмылка, однако она тут же исчезла. Интересно, о чем он тогда подумал? Пак задумчиво разглядывал пальцы, покручивая на них свои крупные серебряные кольца. — Давно вы дружите? — поинтересовался он, продолжая смотреть на пальцы. — Да. Мы с ним лучшие друзья. С детства вместе. Он замечательный друг, очень отзывчивый и забавный. Грубый и несколько ленивый, но замечательный. Юнги часто поддерживал меня, когда мы были помладше. Но сейчас все немного изменилось. Сейчас от него сложно получить искреннюю поддержку без подколов и насмешек. — А ты в этом нуждаешься? — он посмотрел на меня до боли мягким взглядом, из-за чего я почувствовал некую легкость в разговоре с ним. — Очень, — шепнул я, опустив глаза. — А у тебя есть друзья? — Я не ждал от него ответа, ведь Чимин всегда был скрытным, но решил попробовать начать хотя бы с малого. Он ответил не сразу, усмехнувшись и покрутив кольцо на среднем пальце. — Кому нужен такой друг, как я? — Мне. Между нами повисла гробовая тишина, и Чимин медленно поднял на меня глаза. Я нервно сглотнул, чувствуя, что щеки начали гореть. Но надеялся, что это незаметно. Спугнул ли я его этим? Или, может быть, поступил правильно? — Мне нужен… Чимин сузил глаза и неосознанно дернул головой, словно в нервном жесте. Он был удивлен и, кажется, шокирован моей прямотой. Казалось, что парень не поверил сказанному.