Сожженные чувства.
Часть семнадцатая.
Утро следующего дня обещало быть хорошим, погода за окном стояла великолепная, что не могло не радовать, но судьба — девушка с тяжелым характером. Она может подарить человеку истинное счастье, а может разрушить эту жизнь, стоит ей лишь щелкнуть пальцами. Судьбу, как и её беспощадную сестрицу, Смерть, невозможно обмануть или победить. Если бы все зависело только от нас, были бы мы хоть чуточку счастливы? Я проснулся как можно раньше, чтобы покинуть дом матери, убедившись, что с ней все хорошо. Хотя… разве с ней все было хорошо? Очевидно, что нет, а я даже не знал, как помочь. Я отчаянно улыбался сам себе, закрывая за собой входную дверь, понимая, что все очень и очень плохо. Я надеялся, что оставленную мной сумму денег, мама потратить на нужные вещи и еду, а не станет совершать безрассудные глупости, чья плата станет дороже каких-то бумажек. В тот день занятия моего факультета начинались после обеда, поэтому я прекрасно успевал вернуться домой, принять душ, переодеться и позавтракать, а после поехал в университет. Мной было решено прийти раньше, чтобы поработать с музыкой для песни Чимина. Войдя в холл, я тут же увидел, как несколько нанятых работников оккупировали помещение стремянками и большими коробками с новогодними украшениями. Четверо здоровяков возились с большой ёлкой, которая всегда у нас стояла в самом центре холла, остальные пять человек украшали окна, высокие столбы, перила лестниц. Она даже умудрялись как-то навести красоту на голых стенах, развешивая различные гирлянды и мишуру. Но как бы забавно не выглядел процесс работы, университетский холл превращался во что-то поистине сказочное. Сложно было отвести глаза от люстры, с которой уже свисали светящиеся новогодние звездочки: люстра, казалось, сияла сильней обычного. Наконец, я все-таки дошел до главной лестницы, намереваясь подняться на второй этаж, но тут ощутил чьё-то прикосновение к руке. Это была Джи Аи. Девушка скромно улыбнулась и тихо спросила, можем ли мы отойти в сторону и поговорить. Я согласился. Аи взяла меня за руку и повела за собой. Мы оказались в пустом художественном классе, который был освещен лишь утренним светом, проникающим через окна. Я думал, что разговор начнется сразу, но не тут то было. Аи не сразу решилась говорить по теме, она лишь выдавливала какие-то комментарии по поводу погоды, новогоднего настроения и красивого художественного класса. А я, сидя на краешке парты, кивал головой и вяло улыбался. Не знаю, заметила ли она тогда эту явную фальшь на моем лице или же нет. Но потом, когда неловкое молчание, повисшее над нами, стало не на шутку напрягать, она, наконец, решилась. Аи неуверенно подошла ко мне, теребя камушек на серебряном кольце. — Можно я кое-что сделаю? Я, не успев ничего сказать, увидел, как она потянулась ко мне и невесомо коснулась моих губ своими. Это был очень мимолетный и испуганный поцелуй. Поняв, что я не собирался отвечать на столь неожиданный для меня и рискованный для неё жест, девушка отстранилась. Я тут же увидел, как щеки на девичьем лице начали постепенно краснеть. — Прости.… Это было глупо. Аи резким движением отошла назад. Она нерешительно топталась на месте, собираясь выбежать из комнаты. — Стой! — Я поднялся с парты и подошел к подруге, которая стыдливо прятала свое лицо под черными длинными волосами. — Зачем тебе это нужно было? — Хотела проверить. — Проверить, что, Аи? — Девушка молчала. — Проверить, если у меня к тебе чувства? Господи, — я тяжело выдохнул, потерев переносицу. — Ты ведь сама прекрасно понимаешь, что при любом обстоятельстве, я никогда бы не смог влюбиться в тебя, потому что ты моя единственная подруга, дружбу с которой я никогда не захочу портить какими-то отношениями. Ты сама была того же мнения. — Да, я так говорила! — Она резко развернулась, и я увидел, что глаза её были слегка влажные. — Но я не виновата, что чувства к тебе оказались сильнее каких-то дурацких дружеских штампов! Я не виновата, что ты…. — Аи подавилась жалобным стоном, когда пыталась сдерживать истерические позывы, — что ты так к себе притягиваешь. Да, чёрт возьми, я тоже попала в этот список влюбленных в Чон Чонгука девушек. Кто виноват, что ты так собой хорош! Только ты! — Подруга неприятно хлопнула меня ладонью по груди, пытаясь оттолкнуть и наконец-таки выбежать из класса. Но я снова ей этого не позволил. — Я не хочу, чтобы ты попадала под это клише. Не хочу терять тебя как друга. Поэтому, пожалуйста, выкинь это из головы. Я уверен, что это все говорят твои эмоции, которых больше чем истинных чувств. — Чонгук, Господи, неужели ты думаешь, что я слепая? — Аи укоризненно взглянула на меня, вскинув бровями. — Ты прикрываешься дружбой, хотя на деле все иначе. Ты просто не хочешь признаться в этом. — О чём ты, — я озадаченно нахмурился. — Ты не можешь кого-либо полюбить, потому что твое сердце уже занято кем-то другим. И этот поцелуй был не проверкой твоих ко мне чувств, а подтверждение того, что их совсем нет. Как и любого другого парня, даже если я твоя заветная подруга, тебя бы все равно физиологически ко мне тянуло. Так всегда было и будет. Такова природа. Но ты… Ты совершенно другой. И дело не в ориентации даже. Дело в человеке, который так сильно завладел твоим сердцем. И, черт возьми, моя ревность готова этого счастливчика в клочья порвать. — Девушка отчаянно и несколько глупо посмеялась, быстро смахнув рукой скатившуюся слезу на ее щеке, которую я сразу заметил. — Просто скажи кто это. Аи пронзала меня умоляющим взглядом, с трудом сдерживая свои эмоции. Но как бы сильно я её не ценил, говорить ничего не хотел. Лишь вяло покачал головой и взглянул украдкой. — Я не могу сказать. — Понятно. Аи грустно усмехнулась, будто не замечая, как слезы её предательски текли по щекам. А после, не задержавшись ни на секунду, она, наконец, ушла, ведь я перестал вставать на её пути. Смысла в этом уже не было никакого, все, что она хотела сказать, я уже услышал. Несколько секунд я продолжал буравить взглядом пустой коридор, в котором скрылась доведенная до слез подруга. Тяжелый вздох слетел с моих губ. Взглянув на наручные часы, стрелки на циферблате почти, что касались цифры 12. Настроение было не самым лучшим, но мое желание поработать над песней, к счастью, не пропало. Я поспешил в музыкальный зал в надежде, что музыка сможет меня порадовать хоть немного.***
Дверь непривычно заскрипела, когда я толкнул ее вперед, чтобы зайти в пустое помещение. Я взглядом пробежался по залу, уделяя большее внимание стоявшему на своем привычном месте у окна черному фортепиано. Воспоминания нагло ворвались в голову. Я тут же вспомнил прекрасную игру Чимина, когда он, погрузившись в свои мысли, склонился над инструментом и мягко бегал пальцами по белым клавишам. Вспомнил наш первый душевный разговор. Я тут же осознал, насколько сильно хочу удивить и обрадовать Чимина, написав музыку к его песне. Казалось, что ноги сами понесли меня к фортепиано. Я невесомо коснулся лакированной крышки инструмента, а после аккуратно провел пальцами вдоль белоснежных клавиш, создавая переливающуюся из нот мелодию. Удобно усевшийся на банкетку, я вытащил из рюкзака записи Чимина. Расположив слегка помятые листы на подставке, и взяв в руки карандаш, я начал усердно писать музыку к песне. Глубоко погрузившись в работу, я не замечал вокруг себя совершенно ничего: ни окружавшие меня со всех сторон звуки, будь то это щебетание птиц за окном, или доносившиеся в коридоре гул, создаваемый студентами; ни прохладного воздуха, врывающегося через приоткрытую форточку; ни времени, что так скромно текло своим чередом. Поняв, что слегка подустал, я наконец-таки впервые отложил карандаш в сторону и взглянул на часы. Ох, … прекрасно, я просидел в зале два часа, тем самым прогуляв занятия. Тогда я не особо переживал, сделают ли мне замечание на этот счет или же нет, ведь все мысли были заняты лишь песней, которую мне хотелось превратить во что-то поистине прекрасное. Старания Чимина, тогда я понимал, что хотел их оправдать и превзойти. Долгое время мои глаза были прикованы к наброскам, я несколько раз прокручивал в своей голове то, что насочинял, пробуя сыграть все это на фортепиано, и все никак не мог понять, можно ли считать это совершенством. Устало вздохнув, я положил руки на клавиши и заиграл, не упуская возможности спеть. Нежные и мягкие звуки фортепиано наполнили зал своим звучанием. Я закрыл глаза и начал петь.[BTS (방탄소년단) — 전하지 못한 진심 (Feat. Steve Aoki)]
— «Ты знаешь, что я не могу… Показать себя тебе Отдать себя тебе Я не могу показать тебе свою слабость Поэтому я снова надеваю маску и иду к тебе Но я всё ещё хочу тебя». — Какая замечательная песня, — услышал я знакомый голос сзади и тут же остановился. Развернувшись, увидел Тэхёна, изумленно пронзающего меня взглядом. Парень подошёл ко мне и поприветствовал меня, обменявшись дружеским рукопожатием. — Могу ли я помочь тебе с песней? Если хочешь… — Конечно, — улыбнулся я. — У тебя хороший слух. — Спасибо, — друг засмущался и сел рядом. — К тому же, мне кажется, здесь есть кое-какие пробелы, с которыми мне без помощи не справится. Тэхён всегда был очень добр ко мне, да и по натуре он проявлял себя как искренний, скромный и мягкосердечный человек, имеющий глубокий внутренний мир. Многим людям этот симпатяга казался слишком странным, и они не многие находили с ним общий язык. Но, по правде говоря, к Тэхёну тянулись такие же замечательные люди, как и он сам, ведь только ему подобные могли бы его понять. Я был так счастлив лишь от одной только мысли, что он мой друг. Но, несмотря на это, я никогда не был с ним достаточно близок, отчего мне никогда не удавалось в полной мере узнать его всего. И почему — я не знал. Мы долгие годы дружили нашей привычной компанией, однако я и Юнги были всегда ближе друг другу, и, не знаю как Мин, но я никогда не стремился узнать Тэхёна, Намджуна, Хосока и Сокджина чуточку больше. Мне было всегда достаточно того, что я уже имел. И в тот день я впервые задумался, а как бы сейчас сложилась моя жизнь, будь я ближе к хёнам? Случилось бы то, что мне ещё предстоит вам рассказать, будь все иначе? Я изменился. Перестал творить глупости, смотреть на девчонок, как на кукол, с которыми можно было бы поиграть во взрослые игры, и после видеть на их фарфоровых лицах горькие слезы обиды. Не помню уже, когда в последний раз зависал с лучшим другом в ночном клубе. Забыл уже, что значит проживать молодость как следует. Юнги давал мне все это, но я отказался от всего лишь потому, что безрассудно влюбился в того, в кого не следовало бы. Я стал другим: тихим, закрытым, отчаянным, и в какой-то степи слабым. Чертов влюбленный дурак. Пока я вновь разгуливал по самым темным уголкам моего сознания, Тэхён что-то тараторил, делая какие-то заметки на листах. Я видел лишь как шевелились его губы, и как активно он водил карандашом по бумаге. — Эй, Чонгук, — я вздрогнул, наконец вернувшись в «реальность». — Ты чего такой понурый, случилось что? — Да нет. Просто задумался. Не бери в голову, — отмахнулся я. — Повтори, пожалуйста, что ты мне там говорил? Тэхён скромно усмехнулся и придвинул листы ближе ко мне. — Ну вот смотри, я считаю, что здесь лучше понизить тональность… В конечно итоге мы с Тэхёном просидели в музыкальном зале около трех часов, усердно работая над музыкой. Я никогда так долго не оставался с ним наедине. Отчего-то я чувствовал, что мне было приятно находиться в его компании. С Тэхёном было спокойно и легко. Он мило смеялся, стоило ему где-то ошибиться, и краснел как ребенок. Подавал дельные советы, делился отличными идеями и указывал на нужные ошибки. Работа с ним была сплошным удовольствием. Тогда я обратил особое внимание на хёна. Его длинные пальцы, умело бегали по клавишам, сочиняя прекрасную музыку. Тэхён был определенно талантлив, но, как выяснилось, почему-то это скрывал. Помимо таланта, юноша обладал красивыми чертами лица, по нему можно было бы писать картины. Густые брови: выразительные миндалевидные глаза, обрамленные густыми черными ресницами; острые скулы; пухлые, на вид, мягкие губы. Не удивительно, что Тэхён пользовался большой популярностью среди женского пола. Но я никогда не был уверен, что он в кого-то влюблен. — Ну что, пробежимся по всей песне? — воодушевленно предложил друг, и я не смог отказаться, поскольку самому было до одури интересно услышать, что в итоге у нас получилось. Песня вышла великолепная, как нам показалось, чувственная, пробирающая до глубины души, способная проникнуть в самое сердце и засесть там на долгое время, если не навсегда. И я был несказанно рад этому. — Тэхён, ты мне так помог, я даже не знаю, как отблагодарить тебя. — Брось, дружище, — заскромничал тот. — Лучшей благодарностью будет — твоя победа на выступлении. Я удивленно вскинул бровями, слегка опешив. — Но ведь ты тоже будешь участвовать. Разве ты не хочешь победить? — Не-а, — улыбнулся он, косо взглянув на меня. Ким устало потянулся, и я услышал легкий хруст в области спины. Парень тяжело и шумно выдохнул, а после уставился в окно, за которым валил слег крупными хлопьями, окутывая и не без того заснеженные дороги своей белоснежной шубенкой. — Но почему же? — Ты достоин этого больше других, Чонгук. Я недовольно скривил лицо. — Перестань скромничать. Уверен, вы с Хосоком написали песню ничуть не хуже этой. На мои слова Тэхён лишь загадочно усмехнулся. — Я кстати с Аи говорил, — внимание Тэхёна тут же было приковано ко мне. — Она… черт… оказывается, она влюблена меня и уже давно. — Я догадывался. Аи никогда не говорила мне о своих чувствах напрямую, но вечные разговоры о тебе стали очевидным доказательством. — Но я отверг ее чувства. И не знаю, что теперь с нами будет. — Ты когда-нибудь задавался вопрос, почему жизнь так беспощадна, и почему делать выбор так сложно? Конечно, да так часто, что это вошло у меня в привычку. — Я люблю Аи… — Оу, — не скрывая своего удивления, выдавил я. — Но она влюблена в тебя, отвергнувшего её чувства, потому что твое сердце принадлежит другому человеку. Черт, — усмехнулся Тэхён, — какая ирония. Ты знал, что она однолюб? — Нет… — ответ прозвучал несколько виновато, ведь не сложно было догадаться к чему все шло. Я посмотрел на друга опустошенным взглядом. — Сомневаюсь, даже если я ей признаюсь, что Аи сможет быстро тебя забыть и полюбить кого-то другого. Ей сейчас, наверно, очень больно. — Даже не знаю, что сказать, — в моем голосе отчетливо слышалась растерянность. — Могу я спросить тебя кое-что? — Я согласно кивнул. — Ты отверг Аи из-за чувств к Пак Чимину? Такого вопроса я точно не ожидал. Я молчал, будто бы лишившись языка, и все что я сделал — лишь нервно дернув бровью. — Мне все равно кого ты любишь. Для меня важнее, чтобы ты был счастлив, Чонгук. В последнее время я стал замечать за тобой много странностей. Твое отсутствие настроения, твоя отчужденность, мягкость, изредка переливающаяся в злобу, ты словно другой. Наверно, сейчас в твоей жизни происходят не очень хорошие вещи, о которых ты не можешь нам рассказать, хотя бы даже мне… и в этом нет ничего страшного. Я понимаю. Поэтому, если Чимин тот единственный, кто делает тебя счастливым, то я буду искренне рад за тебя. Поэтому, я просто хочу знать, счастлив ли ты с ним? — Я не могу назвать это счастьем, но мне с ним хорошо…. Я не знаю, какие между нами отношения, но чувствую, что не хочу его терять. Мне сложно его понять. Думаю, он сам ещё не разобрался в себе. — Спасибо за твою честность. — Тэхён ласково улыбнулся. — И знаешь, Юнги… он переживает за тебя. — Что? — изумился я. Признаюсь честно, мне было крайне сложно поверить в его слова. — Он не часто говорит об этом, но как-то раз он не смог сдержать своих эмоций. Его очень тяготит ваша ссора. Он беспокоится за тебя, видимо зная, что в твоей жизни не все так гладко, как кажется. И, видимо, из-за того, что он в такие моменты не рядом с тобой и не может поддержать, Юнги тяжело приходится. — Юнги… — повторил я, а после вздохнул. — Он сам сделал выбор. Пускай я его и обидел, но и он не лучше. Я пытался пойти на контакт, но ты и сам знаешь, как все закончилось. Если он разберется в себе, я всегда буду рад его протянутой руки примирения, пожав ее в ответ.***
… Зимой обычно темнеет рано, и к тому времени, когда мы с Тэхёном попрощались, в окна уже приветливо стучали лучики яркой луны, взошедшей на темном небесном полотне. Я шел по опустевшему коридору, обдумывая прошедший день. Улыбка инстинктивно расплылась по лицу, когда я понял, что весь день проторчал в музыкальном зале, так и не появившись на занятиях. Стало тут же любопытно, как отреагировали на это преподаватели, что подумали одногруппники, а Намджун? Наверно, он удивился, ведь я редко позволял себе такую самовольность. И был ли на занятиях Юнги… если да, то какая была бы у него реакция, раз по словам Тэхёна, он беспокоился за меня? Стоило о нём подумать, как в голове тут же раздался его голос. Сначала я списал это на свое поехавшее воображение, но с каждым шагом голос становился все громче. Я остановился у стены, притаившись за углом. Как и оказалось, Юнги вместе со своими товарищами по команде столпились у раскрытого нараспашку окна. Двое парней стояли ко мне спиной, а Шуга облюбовал подоконник. Троица бесстыдно выкуривала сигарету, выпуская изо рта густой дым. Мне не было никакого до них дела, и я пошел бы и дальше своей дорогой, если бы тема их разговора не касалась меня. — Эй, Хуань, а ты как считаешь? — подал голос темноволосый парень. Помню, завали его Томоко Шисуи. Никогда мне не нравился. Этот японец был слишком уж высокомерным, прямолинейным и самовлюбленным человеком. Конечно, это было первое впечатление, поскольку с сокомандниками Юнги я никогда не общался и не знал их близко. Но раз Мин окружал себя такими людьми, значит, они явно были не столь плохими, как казалось. — Не знаю даже, — задумался второй. Я был мало наслышан о Ли Хуане, но многие говорили, что парень довольно добр, однако скептик, сидевший в закромах его внутреннего «Я», нравился далеко не всем. — Юнги, тебя действительно это так беспокоит? — Черт его знает. Просто я всегда хотел иметь не просто друга, а братана, с которым мог бы тусить и нежиться в объятиях милых дам. Отрываться на полную катушку, вытворять что-то безумное и получать от этого удовольствие, а потом на старости лет с улыбкой это вспоминать. Детство Гука было не из легких, но с возрастом он стал тем, кем я хотел его видеть, пускай он сильно отличался от меня. Я никогда не осуждал его, мне было достаточно того, что он был рядом. Чон потрясающий друг, и мы многое делали вместе, прошли через многое. Но с появлением этого назойливого Пака, Гук очень изменился. Вечно бегает за ним, как шавка. Я уже не вижу в нем друга своего детства. Меня это стало бесить. Плевать, если он решил с кем-то закорефаниться, но, черт возьми, Гук отдалился от меня, изменился далеко не в лучшую сторону. Парни так не поступают. Что за хрень вообще. — Знаешь, Шуга, не хочу вешать какие-то бирки, не разобравшись собственно в ситуации, но мне кажется, что твой Чонгук ну… — Хуань замялся, не зная, как подобрать нужные слова, но парня тут же перебили, не дав возможности договорить. — Гей короче, — твердо заявил Шисуи. Юнги и Луханя передернуло от прямоты товарища. — Но ведь его так девчонки любят, да и он когда-то с ними зависал, — завистливо сказал Ли, почесав висок. — Ну, очевидно же, чтобы стать их подружкой, — насмешливо отвечал брюнет. — Эй, Томоко, хрень несешь, — Юнги окинул друга осуждающим взглядом, а после сильно затянулся и выкинул окурок в окно, выпустив густой пар изо рта. — Чонгук никогда не питал никаких чувств к девушкам, просто спал с ними. Поэтому, подружки ему не особо были нужны. — Чувак, это шутка, я впервые встречаю гея. — Ну, а вообще, — отозвался Хуань, — сам посуди. Вот мы же пылинки друг с друга не сдуваем. Да и с девочками заигрываем. Но Чонгук и Чимин ведут себя странно для нормальных парней. Если про Гука можно еще посомневаться, все-таки наш человек, то про этого рыжего сомнений нет. Очень странный парнишка. — Согласен. Неженка какой-то. Помнишь, что на физ-ре было, — поддакивал Шисуи. — Иу, это так мерзко. Розовые сопли, да и только, — парень скривился, показывая все свое наигранное отвращение. С каждым словом друзей Юнги становился все злее и злее. — Мин, что если это действительно так? — Слишком уж прямолинейный вопрос Хуаня ввел Юнги в полное недоумение. Шуга молчал, хмуря брови, видимо обдумывая вопрос, а я с испуганным волнением ждал ответа. Моё сердце билось очень сильно, а ладони вспотели. Почему-то я очень разволновался, боясь узнать ответ. — Я понимаю, что ориентация это личное дело каждого, но… иметь друга пидора у меня нет никакого желания. Я не смогу принять. Даже если это не любовь, а лишь симпатия, смотреть на Чонгука мне будет отвратительно. Он будет мне отвратителен. Резкая, нестерпимая боль отдалась под кромкой рёбер. Я не понимал, что чувствовал в тот самый момент, все смешалось воедино: боль, злость, отчаяние. Ядовитые слова, слетевшие с уст лучшего друга, прожгли во мне бездонные дыры где-то в районе груди, разрушая все надежды на поддержку. Я всегда считал заявления о том, что душевная боль сильнее физической, излишне утрированными и щепетильными. И тот ступор, в котором я пребывал, казался мне необычно искусственным. Обессилено припав спиной к холодной стене, ставшей мне теперь надежной опорой, я устало запрокинул голову, которая изнывала под тяжестью разрывавших ее мыслей. Глупые, глупые пальцы. За все 21 год нашей жизни, вы не ощущали таких ран, как там, под жёстким хлопком рубашки. Не было такой стали, которая резала бы вас так же болезненно, как-то, что даже не имеет материи. Устало опустив руку, я сильнее вжался в стену. Но вдруг на гладкой поверхности я нащупал еле различимую шероховатость. Нахмурившись и настойчиво проведя по ней ногтем, желая убрать изъян, я не получил желаемого. Открыв уставшие глаза и устремив взгляд, я понял, что ковыряю ногтем небольшую трещину в массиве стены. Что ж, все когда-нибудь даст трещину. И то, что пару минут назад вам казалось нетленным, через секунду развалиться в прах, увлекая вас за собой в пучину раздора. Пошатнувшись, я сделал первый шаг. Нет смысла стоять здесь, и думать о том, над чем ты даже не имеешь контроля. Да и тихий стук стрелок наручных часов напоминал мне о том, что я здесь всего лишь засидевшийся гость, которому пришло время найти своё место. Я медленно двинулся к выходу под оглушающий шум тишины, прерываемой лишь ленивым стуком обуви об пол.