Будет больно

      Юнхо сидел в горячей воде, удобно откинувшись на гладкую стенку. Казалось, он уснул, но на самом деле просто размышлял. И мысли эти витали вокруг его пленника, что лежал сейчас в ожидании своей участи. Пред мысленным взором проносились картины их первой встречи, когда перепуганный и обескураженный мальчик соглашался на все, что бы он ни предложил. Он был такой очаровательный, такой невинный при всей своей первоначальной заносчивости и самоуверенности. Так мило трясся у него на коленях, сначала исходя криками от порки, потом выдыхая стоны от мастурбации. Мужчина словно бы заново ощутил его поцелуй тогда, который пришлось разорвать, чтобы соответствовать выбранной модели поведения. И как не хотелось отпускать Дже после сессии, но явилась Рина и настояла на том, что друзья потеряют Кима и поднимут шум… Зато сейчас Джеджун в его руках, и никто не потревожит их, а значит можно неторопливо растягивать обоюдное удовольствие. Его наслаждение и его боль в абсолютной власти мужчины, и он упивается осознанием той необходимости, той жажды, с которой парень рвется к нему. Возможно, это был лишь бунтарский дух, юношеское желание познать собственные возможности и пределы, испробовать запретное прежде, чем рутина погасит весь запал. Либо же Дже был таким же ненормальным извращенцем, чье возбуждение основывалось на чувстве боли. Тогда это было настоящее единение двух падших душ. Имея все, что только можно пожелать, наглый Ким вертел окружающими, как хотел, сам при этом мечтал о подчинении более сильному. Возможно, он был бы куда достойным сыном, прояви в свое время его отец жесткость. Но родитель предпочел взвалить ношу воспитания на плечи учителей с их призрачным авторитетом.       Юнхо открыл глаза. БДСМ руководствовался принципом разумной достаточности*. При всем при том, мало кто знал, как удержаться в рамках разума, когда высшие человеческие ценности рушились под весом низменных потребностей, стоило лишь увидеть обнаженного и послушного раба. Последователи этого сексуального жанра тем и отличались от преступников и маньяков. Они используют огромное количество девайсов, позаимствованных, очевидно, у инквизиции, а это требует сноровки и соблюдения техники безопасности. Требуется изучить своды правил и приемов, кодексов и инструкций, что уже само по себе является мазохизмом. Однако все мы знаем печальные примеры – власть развращает, а боль притупляется. У нее, как у наркотиков, есть зависимость. Когда ты привыкаешь к одной порции, начинаешь просить больше, потом еще и еще, в конце концов, черта, диктуемая принципами SSC*, исчезает. И все же таких психов немного, большинство практиков достигают предела и бросают. Эти отношения вообще или просто партнеров. Джеджун… насколько его хватит? Как близко та грань, за которую он не может переступить, не выдерживая более пыток, ощущая лишь раздирающую боль, и ни капли наслаждения? Как скоро Чон наскучит ему, или перестанет удовлетворять? Все же разница в возрасте у них была порядочная, и Джеджун вращался в кругах, которые для самого Юнхо были абсолютно не интересны. Молодого человека было так легко очаровать. Вполне возможно, что он упорхнет, привлеченный новизной или изысканностью другого. А ведь они могли еще многое друг другу показать. Пожалуй, будет весьма досадно, если он потеряет Дже.       За все годы практики, Юнхо так и не смог понять, чем руководствовались люди, выбравшие подобное своеобразное хобби. Но в чем был уверен, так это в обоюдной ненормальности раба и господина. Все же кончать от вида полыхающих рубцов на чужом теле, биться в конвульсиях оргазма, будучи подвешенных на дыбе или закрученным в пленку, это вам не за пивом сбегать. Чтобы в трезвом уме просить слегка придушить, веревкой ли собственной жопой на лице, нужно, что называется, иметь недюжинное физическое и психическое здоровье. Обыватели хмыкнут – люди, которые кайфуют от боли – априори больные.       Каждый сабмиссив, встречающийся на его пути, невольно становился участником пари. Юнхо было интересно узнать, сможет ли он сам доминировать так долго, как смогла когда-то она… Женщина, благодаря которой он познал всю прелесть подобных отношений. Точнее, она помогла понять, что царство боли таит в себе не одни лишь страдания, но и наслаждение. Возможно ли, что у него получится на этот раз? Сможет ли он удерживать Джеджуна так же долго, как сам зависел от Аюми.       Запрокинув голову на полотенце, Юнхо поднял глаза к потолку, а рука его невольно дотронулась до шрама. Он намеренно оставил его, как память о другой жизни, когда он и не помышлял о власти, когда был счастлив целовать крохотные ножки своей госпожи, когда обещал убить каждого, кто посмеет обидеть ее.       По плечам прошлась волна мурашек, спровоцированных воспоминаниями, и мужчина вдруг подумал, что Джеджун, возможно, уже замерз лежать в дальней комнате. Он ушел, не позаботившись о том, чтобы накрыть питомца даже простыней. Ну и о какой заботе может идти речь?       С громким всплеском Чон вскочил, выбрался из офуро, расплескав воду, и выбежал из ванны, на ходу натягивая на себя халат. Заглянул в спальню, стянул с кровати одеяло, не обращая внимания на то, что подушки посыпались прямо на пол. - Дже!       Ким лежал, сжавшись в комочек в самом углу. Кажется, он задремал, посему громкий возглас Юнхо заставил его вздрогнуть и рывком вернуться в бодрствующее состояние. Не успел он подняться, как налетел мужчина. - Прости, я совсем не подумал, - Чон накрыл его, подоткнул одеяло со всех сторон и улегся сверху, чтобы побыстрее согреть, снял ленту. – Очень замерз? - Немного... - Я такой идиот.       Юнхо неожиданно подался вперед и поцеловал Дже в лоб, мягко и нежно. Джеджун и рад был бы встретить его губами, но мужчина укрыл его по самый нос, оставив наружу только глаза. В которые с удовольствием вглядывался теперь. - Ты очень красивый. - Спасибо, хозяин. - Сессия закончилась, глупый. - Вы не говорили, - возразил Ким. – Вы просто ушли. - Кажется, я теряю голову, - пробормотал мужчина. – И кто всему виной? - Ваши старческий маразм и амнезия.       Юнхо расхохотался, потом отодвинул край одеяла и с удовольствием поцеловал пухлые губы, так часто исторгающие ядовитые комментарии. Джеджун шевельнулся, но его руки были плотно прижаты к телу, так что об ответных объятиях он мог лишь мечтать.       Юнхо отодвинулся немного, шепнул. - Хочу тебя, мой малыш. Хочу быть внутри. Хочу сделать своим. - П-пожалуйста, - промямлил Джеджун, утопая в нежности. – Я готов, хозяин. - Не так, Дже, - Юнхо поднялся на вытянутой руке, навис над парнем. – Не в сессию. И не здесь.       Мужчина поднялся и сграбастал парня вместе с одеялом на руки, пошел вон из темной неприветливой комнаты. При виде мягкой шикарной кровати маленький дьяволенок вновь проснулся в Джеджуне. - Хочешь сделать мой первый раз особенным? – с ноткой издевательства хихикал он. - Я могу трахнуть тебя хоть на собачьей будке, дружок. Просто там гандоны кончились, - выдавил Юнхо сквозь зубы. Швырнув ношу на кровать, он свободнее выдохнул и размял мышцы плеч и шеи. – Я сказал тебе нормально питаться, а не набирать стремительно вес, кабанчик.       Дже выбрался из-под одеяла, на нем по-прежнему звякала цепь. Юнхо поманил его пальцем. - Иди сюда, сниму.       Джеджун подполз к краю постели и подставил руки. С них сняли оковы, затем принялись освобождать шею. Дже воспользовался моментом и развязал пояс на халате мужчины. Так что он упал к ногам Чона вместе с ошейником. Джеджун с замиранием сердца оглядывал обнаженное тело мужчины. - Хочешь меня потрогать? - Да. Для старика ты классно выглядишь. - Ну, ну, можно подумать тебе никогда не исполнится тридцать. - Нет, я хочу умереть молодым, - Дже протянул ладонь и дотронулся до живота Юнхо кончиками пальцев. – И красивым. - Безумец.       Улыбнувшись, Джеджун ощупывал расслабленный живот Чона, скользнул выше, обвел вокруг соска и взволновал волосы на груди. Ему всегда нравились в меру волосатые мужики за показную мужественность, не то, что его безволосое тело как у пупса. Грудные мышцы были в тонусе, явно благодаря работе с железом. Продолжая исследования, Дже скользнул вниз, лавируя указательным пальчиком в дорожке волос, убегающей на лобок. Юнхо наблюдал за тем, как менялось выражение лица парня, когда задумчивость превращалась в вожделение. Ему явно нравилась подтянутая фигура мужчины, крепкие мышцы и проступающие витые сухожилия.       Опустив руки на бедра мужчины, Джеджун поднялся и подался вперед, опираясь на Чона. Его губы коснулись левого соска Юнхо, кончик языка скользнул по нему, робко и изучающе. Крылья носа его трепетали, втягивая запах доминанта, распаляя желание двигаться дальше. Но его изыскания прервали. Юнхо обхватил его лицо ладонями, оттолкнул, для чего пришлось задействовать силу, ведь Дже присосался и не желал отпускать игрушку. Даже рискнул куснуть. Юнхо усмехнулся. - Поиграешь в следующий раз, малыш. Я не могу больше ждать.       Джеджун только успел отползти выше к изголовью, как Юнхо взобрался на кровать и повалил его на простыни. Его стремительные и решительные действия никак нельзя было сравнить с движениями новичка Джеджуна. Он рывком развел колени Дже в стороны и припал ртом к его члену. Охнув, парень откинулся навзничь, зажмурился. Было похоже на то, как суешь обожженный палец в прохладную воду, стремительная волна удовольствия накрыла, вызвала улыбку на лице. Он обожал минет, но девушки больше думали об эстетической стороне, томно вылизывая ствол, демонстрируя язычок, тогда как Юнхо умело сдавливал его между языком и нёбом, ощупывал каждую венку и всасывал, стимулируя приток крови. Член Дже встал по стойке смирно и потек.       Раздвинув ноги шире, Ким ухватил Юнхо за волосы и надавил на голову, одновременно толкая бедра вверх, проникая ему глубоко в рот. Ощущения были такие, словно он крылья отрастил. Громкий стон доказал, как близок он к пику счастья. Дже даже не сразу понял, что упругий предмет в его заднице пришел в движение. Поначалу он лишь прокручивался, а после медленно двинулся назад. Чтобы тут же вернуться обратно. - Ах, Юнхо, это… - выгнувшись, Дже карябнул плечи мужчины ногтями.       Присосавшись к чувствительной головке, Юнхо быстрее задвигал пробку, разрабатывая анус своего желанного мальчика. Тот застонал громче, но не мог выползти из-под давления, его бедра надежно удерживали на месте. Ощущая, что собственный член уже потяжелел от страсти, мужчина до упора вогнал пробку, одновременно заглотив член Джеджуна, уткнувшись носом ему в лобок. Тут же в его горло вылилась солоноватая вязь. Джеджун затрепетал, словно бабочка, обмяк, тяжело дыша.       Юнхо поднялся. С его губ протянулась тонкая капля. И он сексуально слизнул ее. С легким чпоканьем вынырнула пробка, отлетела в ноги за ненадобностью. - Ляг на живот, малыш. Расслабься, остальное я сделаю сам.       Дже судорожно выдохнул и двинулся исполнять просьбу. Или приказ. Ему было все равно. А вот его телу нет. От звука властного голоса он вновь был готов к подвигам. Потому немного поелозил по простыням, чтобы поволновать тканью нежную кожу на половом органе. Юнхо тем временем приготовил лубрикант и квадратики презервативов. Один он сразу же извлек и раскатал по напряженному члену. - Раздвинь ноги, детка. И приподнимись чуток.       Дже дернул попкой кверху, и под него заползла подушка. - Все хорошо? - Да. - Я не буду торопиться, но если почувствуешь нестерпимую боль, дай знать. Договорились? - Да.       Односложные ответы парня подсказывали, насколько ему было боязно совершать этот шаг. Он ощутимо напрягся, когда Юнхо огладил его ягодицы, раздвинул и провел большим пальцем по сморщенному входу. Слегка надавив, мужчина налил лубрикант. Сразу же проник внутрь пальцем. Джеджун отозвался глухим стоном. - Ты такой узкий, - низкий хриплый голос мужчины сдавал с потрохами его недвусмысленные желания. - Это неимоверно заводит. - Ах… тебе лучше знать. - Ты всегда можешь попробовать сам, зайка. - Позволишь себя трахнуть? - И не мечтай, - Юнхо опустился и смял мягкую ягодицу губами, всосал кожу. И продолжал растягивать парня уже двумя пальцами. - Расслабься, позволь своей дырочке раскрыться для меня. Ты безумно красив, готовый и покорный.       Юнхо встал на колени и немного надавил на поясницу парня, отчего он прогнулся, а его задница выпятилась. Блестящая дырочка так и манила, и Юнхо решился. Раздвинув ноги Дже сильнее, он навалился и приставил член к анусу. Джеджун задержал дыхание, его сердце готово было выскочить из груди. - Дыши. - Не могу. - А я не могу прекратить. Позволь мне наполнить тебя, Дже, и потом обещаю, я отшлепаю тебя так сильно, как ты попросишь.       Ким лежал ничком несколько мгновений, потом ощутимо расслабился. Тогда Юнхо надавил членом на вход, проталкиваясь через тугой сфинктер. Джеджун застонал в простыни и смял их пальцами. А мужчина продолжал упорно вторгаться в него, и парень уступил. Головка вошла полностью. Чон остановился, погладил любимую попку ладонью. - Как ты? - Мм… матом хочется ругаться. - О-оо, я это люблю. Не сдерживай себя, детка. Я тоже не буду.       Юнхо принялся покачивать бедрами, постепенно проталкиваясь все дальше, сначала осторожно и помаленьку, но с каждым разом увеличивая темп. Он еле сдерживал себя, чтобы не проникнуть в горячие глубины за один мощный рывок. Голова шла кругом от ощущения плотных мышц, сдавливающих его со всех сторон, они дрожали и пульсировали, словно возмущаясь присутствием большого и чужеродного органа. И Юнхо не терпелось доказать, что теперь это его территория, и что он намерен частенько бывать здесь. Вонзив член максимально глубоко, он замер. - Ты там уснул? – сдавленно прошептал Джеджун. - Не провоцируй меня.       Дже, кажется, даже в самых аховых для себя ситуациях, будет демонстрировать коготки и зубы. Юнхо был намерен укротить звереныша, а потому задвигался. Желая наказать наглеца, он выскальзывал практически полностью, и вгонял на всю длину, только не резко, а плавно. Все-таки его целью было заставить Джеджуна полюбить анальный секс, а не наоборот. - Так лучше?       Дже что-то пропыхтел, но расслышать его было совершенно невозможно. Тогда Юнхо обхватил его и улегся набок, приподнял ему ногу, открывая себе доступ. Сначала он гладил грудь Дже свободной рукой, потом зацепил сосок и ущипнул, выкрутил. Джеджун вскрикнул, открыл глаза и,обернувшись, уставился на мужчину, словно бы спрашивая, за что с ним так. Юнхо толкнулся в него, отпустил ногу, только чтобы дотянуться до его члена и сжать. При этом он завладел и губами парня. Его было так много, что Джеджун совершенно потерялся – он не думал, что будет наслаждаться. Хотя… если вспомнить "SIN", там было так же. Страх и смятение сменились потрясающими ощущениями и жаждой новых похождений. Кажется, в своих блужданиях по клубам, притонам, чужим койкам, он, наконец, нашел то, чего так желал. Жестокость, ласка, страсть, боль, восторг, стыд, забота, любовь. И этот невероятный микс простреливал через его тело электрическими разрядами. Забыв где он и кто он, Джеджун откинулся на крепкую грудь любовника, забросил ногу ему на бедро. Его задницу уже имели по полной, нещадно вгоняя в покрасневшую, превратившуюся в одну сплошную точку удовольствия, плоть. Дже открыто наслаждался пыткой, сквозь непрекращающиеся стоны просил больше. Жар от порки, жар от большого члена в себе, жар от объятий и нежных поцелуев, все это скрутило сердце и душу парня, и бросило к ногам Юнхо.       Взвизгнув, Джеджун кончил. И тогда мужчина опустил его ногу, уложил на бок, а сам ухватился за плечо и бедро, и принялся дико трахать, пускаясь в погоню за собственным оргазмом. Голова Дже безвольно дергалась, он со всхлипами принимал в себя жесткие тычки, но глаза его закатывались от удовольствия. Он находился в предобморочном состоянии, и почти не почувствовал, как твердый кол в его попке обмяк. Лишь тяжесть мужского тела, накрывшая его, подсказала, что Юнхо добился желаемого.       Мужчина не торопился доставать член из парня, возлежал на его уставшем теле, наслаждался негой и затухающим ярким наслаждением, запоминая его. Их дыхание выравнивалось, разгоряченная кожа остывала. Джеджун вырубился мгновенно. С трудом заставив себя подняться, Юнхо придержал презерватив, вытаскивая член, ушел в ванную, смыл сперму и избавился от отходов. Прибрав презервативы и бутылочку с лубрикантом, он поднял пару подушек, выключил свет и улегся. Глаза слипались, и он придвинулся к бессознательной тушке, обнял. Юнхо часто ложился спать под утро, но сегодня, полностью удовлетворенный и вымотанный, он провалился в сон прежде, чем часы показали девять вечера.