Любовь с никотином

— Знаешь, Грейнджер, за семь лет я заметил, какая же ты все такие дохуя любопытная гриффиндорская крыса, — Малфой выплюнул свои слова сквозь зубы, то и дело сдавливая пальцами её шею, вжимая в стену в коридоре. Его ледяные пальцы сжимали тонкое горло, прожигая дыры и пуская по телу мелкую дрожь. Серые глаза… Гермионе они всегда казались такими холодными и отталкивающими. Любая встреча глазами тут же замораживала растаявший шоколад в её зрачках, заставляя маленьких чертей плясать, а температуру воздуха в помещении падать на несколько градусов по Цельсию. Ещё чуть-чуть и Малфой бы перегрыз ей глотку прямо там, у стены. — Что? — она поперхнулась подступившим к горлу комом и попыталась откашляться, — О чём ты? — Гермиона вцепилась своими пальцами в кисти его рук, пытаясь ослабить удушающую хватку. — Блять, Грейнджер, убери свои грязные руки! Не смей трогать меня, мерзкая грязнокровка, — он рычал. Было видно, как желваки на шее и лице ходили ходуном. Ключицы, просвечивающие сквозь тонкую белую рубашку, отчасти прикрытые серебряно-зелёным галстуком, завязанным как-то… — неправильно? — напрягались. Слизеринец дёрнулся от её прикосновения, как будто его ужалили. Как будто в его кровь пустили яд, который электрическим разрядом прошёл по телу. Он встряхнул её, еще сильнее сдавливая горло. Зрачки Грэйнджер закатились и, казалось, еще секунда, и эта сука откинет копыта прямо здесь. О дааа, я хочу посмотреть, как твоё бездушное тело будет лежать, распластавшись, на полу. Я хочу смотреть, как из тебя вытекает жизнь, как по твоим губам течет кровь, как стеклянные глаза пялятся вдаль бесполезным взглядом... В чувство его вернул хрип. Вечно спутанные волосы падали на лоб. Неужели, блять, так сложно взять расческу и привести свой сеновал в порядок? — Какого хуя ты вчера делала? — он слегка расцепил горло, уже чисто символически держа на нём пальцы, чтобы херова сука не убежала к Святому Поттеру и рыжему нищеброду жаловаться. То, что кипело между Малфоями и представителями семей таких, как Грейнджер, именовалось иначе. И носило иной характер, иное название — ненависть. Горячая. Тягучая. Густая, словно медь. Вечная, чёрт её дери, ненависть, выстроенная стычками прошлых лет. А с годами она лишь подогревалась на медленном, однако оттого не менее жгучем огне. Резкий вздох. — Давай блять, Грейнджер, я жду, когда твой грязный язык хоть раз что-то скажет по делу. — Я... Я патрулировала коридоры, — дрожь окончательно захватила тело. Узкие плечи, едва заметно прикрытые тонкой тканью серого свитера, дрожали, дёргаясь в судорогах. Ноги подкосились. Абсолютно изнеможденная, она уже не стояла, а просто висела на стене, прижатая мощной ладонью Малфоя. Ощущать холод на себе от его прикосновений было так неправильно. Так раздражающе, так больно. Так унизительно. Ах, это дурманящее чувство, когда она полностью в твоей власти. Сучка никуда и дёрнуться не посмеет без моего разрешения. Я приручу строптивую Гриффиндорку… Он ухмыльнулся сам себе, но тут же опять принялся вычерпывать все живое из Грейнджер своими глазами. Опьяняющими, как битое стекло, глазами. Радужки обрамляли суженные черные зрачки, очень похожие на вечную стеклянную гладь Черного Озера. — Тебя наказать, Грейнджер? Ты же вроде бы умная девочка, — он провёл пальцами по её мягкой щеке, едва касаясь кожи, заставляя дыхание прерываться. Судорожный вздох, и она отворачивает лицо, демонстрируя свой профиль, вжимается в стену. Херова сука позволила себе отвести взгляд. Гермиона подняла руку, чтобы убрать, оттолкнуть этого мерзавца от себя, и, уже дергая руку Малфоя вниз, он замахивается, и моментально щека Гриффиндорки начинает пылать. Она дёрнулась, но бесполезно, ведь опять была с силой впечатана в холодные камни. Голова запрокинулась, карие глаза впервые казались какими-то неестественно глубокими, шоколадными. Или, может быть, он просто никогда не замечал, насколько они притягательны, насколько светятся теплом и гриффиндорской ебаной храбростью. Скулы сводит. Щека горит, и вот во рту уже этот металлический привкус. Металлический привкус крови. Такой солёный, такой до боли в животе знакомый. — Я, блять, разве не сказал не трогать меня?! — его привычный холодный голос сорвался на крик, — Кто посмел тебе подглядывать за мной в коридоре? Я видел тебя, видел твои зрачки, блестящие в темноте! — еще один удар, и он схватил её лицо рукой, разворачивая к себе. Растрепанные волосы прошлись по ладони, и да, он скривился. Малфой ненавидел, когда она его трогала, он ненавидел грязные взгляды, слова и прикосновения. Ему хотелось пойти и тут же смыть всё с себя. Слава Мерлину, что мы были одни в ебаном коридоре. Остальные спали, а этой конченой с утра пораньше понадобилось в библиотеку, ну ничего, я сейчас с ней пообщаюсь. — Или что, Грейнджер, тебе завидно? Хочешь на её место? — он скривился в ухмылке и прижимал её уже не только ладонью. Он всем телом навалился на неё, то и дело с некой убийственной периодичностью встряхивая её силой об стену. Из глаз сыпались искры. — Ну, я ничем помочь не могу, у меня не встаёт на гриффиндорских заучек, зато, насколько я знаю, ты очень хорошо работаешь ротиком с Поттером и Уизли, — он как-то наигранно и показательно задумался. — Тебе хоть платят? Это тот самый Малфой, что и в прошлом году. Ничего нового, ничего серьёзного. Кроме того, что невооружённым взглядом было заметно — его основательно потрепало. Но он остался тем же: та же дешёвая неприязнь и дорогой лоск. Уставший взгляд и тени под пустыми, ледяными глазами. И море. Чертово море похабного цинизма. Ему нравилось её злить. До безумия. Наблюдать, как вздёргивается подбородок, как начинают гореть глаза. Как зуд в костяшках пальцев заставляет жилки кистей рук сокращаться. Выдох, и он разжал руки. Шаг назад, и Гермиона упала на пол. Её тонкое, абсолютно непривлекательное тело, как подкошенный колосок в поле ржи, мягко опустилось на пол. Руки тут же стали растирать пылающую щеку. Она сидела, поджав под себя ноги, нервозно раскачиваясь из стороны в сторону, будто бы убаюкивая себя, успокаивая. — Я не твоя собственность, Малфой, — слабый хрип. Её мертвецкий вид, возможно, вызвал бы у кого-то жалость, но не у Драко. Приятное тепло от чувства доминирования расплывалось по его крепкому телу. Неудивительно, что добрая половина всех девушек Хогвартса падали в его в постель не задумываясь. Ухмыляясь, он присел на корточки перед ней. Резкий запах одеколона ударил в нос, из-за чего голова начала кружиться, сознание уносило в туманную непроглядную бездну. Холодные пальцы схватили кончик подбородка Гермионы и резко и небрежно, до хруста, в шее задрали его кверху, чтобы Малфой, пребывая на корточках, все равно смотрел на неё сверху вниз. Он приблизился, все так же придерживая её лицо, и прошептал в самые губы: — Я пытаю тебя, Грейнджер.