Toxic

Все же выгонять вчера вампиров спать по своим комнатам было не очень хорошей идеей – Юри понял это, когда проснулся, завернувшись в одеяло, словно гусеница в кокон, и мелко дрожа от холода. Либо тело привыкло к тому, что он засыпает зажатым между двумя грелками, либо опять отключили отопление, оставив несчастного Кацуки мелко дрожать и коротко выдыхать тёплый воздух на заледеневшие пальцы. Телефон показывал насмешливые шесть утра, будильник, заведенный на восемь, ехидным значком висел в углу экрана. Тихонько выругавшись, Юри поднялся на ноги, ёжась от продирающего до последней клеточки тела холода. В этом году погода просто сходила с ума: сначала сильнейший снегопад в начале апреля, занёсший все дома и улочки, потом, спустя две недели, словно подождав, пока весь снег растает, а деревья вновь зацветут, температура вновь опустилась ниже нуля, убивая всех и вся. Кацуки решил, что природа просто шутит, потому что иначе это нельзя было воспринимать: отопление постоянно то включали, то выключали, в результате чего дома была либо ужасающая жара, либо противный холод. Про растения, которые не могли понять – зима сейчас или весна, не стоило и говорить. Тихо ступая голыми ногами по холодному полу, Юри осторожно вышел в коридор, одёргивая пижаму. Душу раздирали противоречия: с одной стороны хотелось задрать нос и пошлёпать в душ, намываясь там с добрых полчаса, а с другой… он был абсолютно уверен, что два определенно тёплых вампира сейчас дрыхнут в одной кровати вот буквально за соседней дверью. И мысль о том, чтобы устроиться между ними и доспать свои законные два часа так и манила. В состязании между гордостью и сном первая капитулировала практически сразу: ей тоже хотелось спать. Аккуратно приоткрывая дверь в комнату Виктора, и заглядывая внутрь, Кацуки был почти шокирован: Никифоров спал один, разметавшись по кровати, словно морская звезда, и тихонько посапывал. Подстраиваясь под Юри, вампиры старались максимально вести себя как люди – постоянно дышали, сердце у них работало так же, как и у обычных людей, а кожа и всё тело было тёплым, потому что кровь постоянно циркулировала по телу. Это требовало больших энергозатрат с их стороны, но ни тот, ни другой не жаловались, за что Юри был им благодарен: его действительно пугало, когда он просыпался рядом с ледяным и не дышащим Плисецким, который не реагировал на тычки и оклики. Позднее ему объяснили, что это называется стазис, и так экономятся силы Юрия, но сильно спокойнее от этого как-то не стало. - Виктор? – негромко позвал Кацуки, чувствуя, как пальцы на ногах отмерзают один за другим с каждой секундой, пока он находится в дверях. - М? – Никифоров мгновенно встрепенулся и сел, слегка удивленно взглянув на Юри. – Случилось что-то? Плохой сон? - Нет, я замерз, - тот несколько неловко отвел глаза и неловко пояснил: - Отопление опять вырубили, а там холод… - Давай спать вместе, Юри, - с лёгкой, до сих пор немного сонной улыбкой перебил его Виктор. – Я тебя согрею. Кацуки почти физически ощутил как после этих слов в воздухе появляется и лопается маленькое сердечко, словно в клишированных сёдзе-аниме. Но плюнув на всё: сквозняк окончательно убил на корню все сомнения, он рыбкой нырнул прямо в кровать к ужасно тёплому Никифорову, который, словно осьминог, обвил его руками и ногами, что-то шепча на русском. Приятное тепло разлилось не только по телу, но и по душе – все же засыпать не в одиночестве было приятно. Не надо было их выгонять наверное вчера… Но вот воспоминания об утреннем стояке и методах его решения вызывали смущённый румянец и вообще, они, конечно, признались во взаимных чувствах, но это же не значит, что тут же стоит прыгать в одну кровать и заниматься… не важно чем заниматься! Девственником Юри, конечно же, не был – с девушкой он раньше спал, да и с парнями довелось, но вот с вампирами, а тем более втроем... И да, мысли Плисецкого весьма сомнительного содержания, он тоже старался игнорировать, быстро отводя глаза, когда Юрий буквально сверлил его взглядом, пытаясь передать очередную фантазию, от которой сводило всё внизу живота, а дыхание учащалось. Натуралом он не был явно – у натуралов не встает на мысли о том, как им отсасывает парень, но и к тому, чтобы рвать на себе одежду и прыгать в койку с криком «Возьмите меня!» Юри не был готов. И поэтому вот такой Виктор, сонный, разморенный и тёплый, шепчущий в макушку на смеси японского и русского «Спи, Юри, засыпай, мой любимый sputnik», нравился Кацуки намного больше, чем наглый и домогающийся. Нежное, практически на грани, прикосновение губ к макушке в мягком поцелуе заставило буквально растечься в чужих объятьях. Прижавшись чуть плотнее и услышав равномерный неестественный стук сердца, он прошептал «Сплю», и мгновенно выключился, надеясь на то, что у Виктора тоже стоит будильник. Как оказалось, вместо будильника у Никифорова был Юрий – взбудораженный и разгорячённый Плисецкий с криком «Пора вставать!» влетел в комнату, почти пританцовывая, и тут же обжёг разум Юри острой ревностью, направленной в отношении ничего не замечающего Виктора. Тот лениво выпустил Кацуки из своих объятий и прищурился, выпутываясь из огромного одеяла, которое в свою очередь не хотело отпускать Никифорова. Молчание повисло в воздухе и Юри, что-то промямлив, быстро смылся в свою комнату. У него осталось четкое ощущение того, что Юрий с Виктором в браке, а он, словно любовница, которую разъярённая жена нашла в постели мужа. О том, что жена тоже имеет интрижку с любовницей, он предпочёл не думать. Тяготившее душу молчание продолжалось весь завтрак, который Виктор поедал с воодушевленным лицом, Юрий метал молнии из глаз то в одного, то в другого, а сам Кацуки старался не отрывать взгляда от горстки овощей на тарелке, изредка отправляя в рот так и старающиеся застрять в горле горошины. Совесть его почему-то не мучила: ну действительно, не спали же они с Виктором! Нет, то есть спали, но спали не в смысле СПАЛИ, а в прямом… Тьфу! В общем, ничего предосудительного не случилось, вот. Однако успокаивающие и извиняющиеся волны до Плисецкого не доходили, а вот ярость его можно было почувствовать даже без единения душ. По лицу Виктора же было сложно что-то сказать: он просто с удовольствием доел, а потом отложил вилку в сторону и спокойно встретился взглядами с Юрием. - Юра. - Виктор, - язвительно отозвался тот. - Юра, - выразительно повторил Никифоров. - Виктор. Кацуки захотелось, словно в Шреке, воскликнуть «Юри!» и, хоть немного, развеять эту, слегка напряженную атмосферу. Но он лишь поднял взгляд и осторожно начал рассматривать Виктора, который выглядел довольно деловито для… себя. Вампир же сейчас был сосредоточен на Плисецком, но, словно почувствовав взгляд Юри, глянул на него и чуть заметно улыбнулся, от чего Кацуки почувствовал какую-то неожиданную уверенность в том, что все будет хорошо. И улыбнулся в ответ. - Вот снова! – рыкнул Юрий, который легко прочитал их взгляды и полуулыбки. - А что случилось, Юра? – спокойно произнес Виктор, кладя руки ладонями вверх на столешницу, словно предлагая что-то Плисецкому. - Ты опять с ним!.. – больше ничего тот не смог сказать в ответ, потому что, похоже, сам до конца не понимал, от чего где-то там, в глубине, больно колет, когда он видит Виктора наедине с Юри. - Да, я с ним, так же как и с тобой, - подтвердил Никифоров, кивая. – Мне казалось, что вчера мы все поняли друг друга, или нет, Юр? - Да я не знаю! – Плисецкий дернулся, зарываясь пальцами в волосы и зажмуриваясь. – Мне не нравится, когда вы вдвоем, без меня! - Если мы находимся без тебя, то это не значит, что ты не нужен, - Кацуки сказал это негромко, так и не поднимая взгляда от стола. – Я понимаю, ты чувствуешь себя третьим лишним: когда я вижу вас с Виктором вдвоем, я испытываю то же самое. Вы вместе уже давно, а тут появляюсь я, да ещё и претендую на вас двоих… или что-то подобное, - все же Юри был не совсем готов к таким откровениям, это было скорее спонтанное, поэтому он довольно быстро стушевался, чувствуя, как краснеют уши. Словно ожидая поддержки, он кинул быстрый взгляд на Виктора, который смотрел на него так, словно видел впервые: - Господи, я горд тобой, Юри, - он утер воображаемую слезу и, перегнувшись через стол, чмокнул его в губы: без сексуального подтекста, просто и легко, а потом вновь улыбнулся так, что сердце пропустило удар. - Вот и лобызайтесь тут! – Плисецкий резко вскочил, но тут же замер, потому что на его губах тоже запечатлели поцелуй. Никифоров, который и сделал это, смотрел на него просто, чуть наклонив голову и пытаясь одним взглядом донести простую мысль: ты тут не лишний, мы все вместе. Юрий закатил глаза и с ворчанием опустился обратно на стул. И неловко повернувшись, буркнул под нос что-то типа «ну раз вместе» и неловко прижался своими губами к губам Кацуки, который точно этого не ожидал, и удивленно захлопал глазами, ощущая, как непроизвольно начинает улыбаться. Все же в таких странных, непонятных отношениях, в которых он был связан в равной степени и с одним, и с другим, были и свои плюсы. И вот в такой относительно спокойной атмосфере они добрались до Ледового Замка Хасетсу, где их встретила Юко с восхищенным воплем, выбившим землю из под ног всех троих: - Виктор, ты просто не человек! - Я польщен, конечно, - Виктор расхохотался, непроизвольно закрывая спиной напрягшегося Плисецкого, который, судя по всему, был уже готов кинуться прямо на девушку. – Но с чего ты это взяла? Я просто очень талантливый, безумно красивый и невероятно обаятельный, но все же человек. - Я просто пересматривала вчерашние записи с камер наблюдения и увидела, как ты делаешь четверной аксель… - Юко выдохнула это, прикрывая глаза, а Юри почувствовал, как его пробило ледяным потом. Сжав запястье Плисецкого, который во имя сохранения тайны, похоже, уже собирался устроить кровавую баню прямо здесь, он мысленно повторил несколько раз: «Успокойся, Виктор все разрешит». - Да, я сам был в таком шоке, что он получился, - расслабленно рассмеялся Виктор, и если бы Кацуки не знал чего ему стоит это напускное спокойствие, то действительно бы купился на мягкость его голоса и деланую простоту жестов. – Я думаю сегодня ещё раз попрыгать его: все же я тренируюсь делать его больше трех лет. - И он впервые у тебя получился? – приоткрыла рот девушка, прижимая ладони к щекам. – И у нас на катке?! Так это же сенсация!!! Мои девчонки, когда увидят это, точно захотят залить видео на Ютуб. - Юко, милая, - голос Виктора понизился, тембр стал таким приторно-сладким и мурчащим, что мурашки прошлись по позвоночнику. – Ты не будешь показывать это видео никому, а просто сотрёшь его. - Да, - выдохнула Нишигори, тупо смотря в ледяные глаза. – Да, Виктор, я сделаю всё, что ты скажешь. - Прямо сейчас, - прозвучало это слегка грубо, но Юко лишь мечтательно выдохнула и, словно сомнамбула, подошла к рабочему компьютеру, садясь на стул и медленно нажимая на кнопки. Виктор, перегнувшийся через её плечо, контролировал процесс, а затем выдохнул прямо в самое ухо: - Спасибо, Юко. Та сдавленно всхлипнула и отключилась, растекаясь по удобному офисному креслу. Никифоров лишь улыбнулся, отводя с ее лица выпавшую из пучка прядку волос, а затем уставился на замерших, словно истуканы, Юрия и Юри. - Вот видите, всё можно решить совершенно не применяя силу, - он спокойно прошёл к дверям, входя в коридор, ведущий к раздевалкам. - Ты уверен, что она ничего не запомнила? – Плисецкий, хмурясь, подскочил к Виктору, идя рядом с ним. - Она помнит, что видела, как я делал четверной, а потом по моей просьбе стёрла видео, - Виктор остановился в коридоре, дожидаясь, пока Юри дойдет до них, и откинул чёлку в сторону, открывая оба глаза. – Не стоит вмешиваться в память, это может потом выйти боком. А её фантазии о том, что я умею делать идеальный четверной аксель, без подтверждения ничего особо не значат. Все делают какие-то удивительные вещи на тренировках, просто в основную программу это никто не рискнет поставить. - Но ты все равно будь аккуратнее, - Юрий нахмурился и глянул в сторону Юри, словно ища поддержки. Никифоров со смешком потрепал Плисецкого по голове, а затем проделал абсолютно то же самое с Кацуки, взъерошивая тому черные волосы. Юри невольно вскинулся, растерянно смотря на улыбку Виктора. И снова улыбнулся в ответ, ощущая, как в груди растекается какое-то мягкое, ненавязчивое тепло, которое было так не похоже на испытываемое ранее привычное холодное восхищение. - Идём тренироваться, - Никифоров говорил это им двоим, но при этом почему-то смотрел прямо в карие глаза Кацуки, словно не мог оторваться, и улыбался этой своей совершенно невозможной, как и сам Виктор, улыбкой. У них не было ментальной связи, но от этого взгляда хотелось смеяться, улыбаться, прыгать на месте и вести себя как совершенно сумасшедший влюблённый. - Вот снова вы играете в гляделки, - Юрий недовольно зафыркал, слегка обиженно скрещивая руки на груди. Юри смущенно потупился, разрывая зрительный контакт с Виктором, а потом сдавленно пискнул, когда тот прижал их с Плисецким к себе, прижимая так, что даже кости захрустели. - Люблю вас обоих, - промурчал Никифоров, с трудом заставляя себя отпустить двух смущенных парней. – Хотя чувствую себя педофилом, - критически заметил он, разглядывая Юриев, которые оба смущенно смотрели в разные стороны. Тренировки начались с серии упражнений на растяжку, разминки и вообще полного доведения Кацуки до нужной «кондиции», как выразился Виктор, наблюдая со стороны. Потом пошли стандартные прыжки, стандартные вращения, стандартные программы. Эрос запоминался легко – дорожка шагов была такой простой и понятной для Юри, что он повторил ее практически с первого раза, заставив Плисецкого заворожено уставиться на его ноги, а Виктора довольно зааплодировать. С прыжками было сложнее, но тут уже просто было дело времени. Техническая часть действительно была весьма логичной и запомнилась легко: Юрий так вообще полностью откатал всё Агапэ, идеально попадая в каждую ноту и вписывая в такт музыке каждый свой жест. - Так же невероятно технично, как и безэмоционально, Юра, - Виктор качнул головой. – Техника не такая уж и проблема для твоих способностей, но если ты не зажжешь зал, не заставишь их восхищаться тобой, а не тем как ты крутишь очередной бильман, то ты провалишь выступление. - Да знаю я, знаю, - огрызнулся Плисецкий, заходя обратно. – Твоя очередь, - он легонько пихнул Кацуки, который с тяжелым вздохом вышел на лёд, жалея, что вчера не настоял на том, чтобы ему действительно объяснили, что же за зверь такой - эрос. Нет, время они вчера провели отлично, но вот уровень понимания эроса поднялся с отметки «0» на отметку «0,1» да и то только из-за того, что в какой-то момент Кацуки неуклюже засмотрелся в сторону и на неплохой такой скорости врезался в Юрия, сбивая того с ног. Он буквально навис над Плисецким, лежащим на льду и немного растерянно хлопающим глазами. Неловкое молчание, смех Виктора на фоне, а потом Юрий ухмыльнулся и ехидно заметил: - В итоге тренировок эрос все-таки завалил агапэ. Юри не смог удержать румянца, возникшего на щеках, а Плисекий совершенно неэтично заржал, отпихивая Кацуки в сторону и поднимаясь на ноги. Самого Юри буквально поставил на коньки Никифоров, эффектно подъехавший к ним. И собственно говоря, это все! И сейчас Юри старательно отрабатывал элементы программы, в принципе неплохо попадая в музыку и прислушиваясь к советам, которые давал Виктор, синхронно выполняющий с ним элементы, в которых Кацуки действительно нужна была помощь. - Для первой тренировки отлично, - Виктор довольно кивнул, глядя на порядком запыхавшегося Юри. – Но смысла говорить, что твой эрос такой же, как у миски с кацудоном, нет? - Нет, - Кацуки мотнул головой. – Может быть тогда мы попытаемся с Юрием понять, что же значат эрос и агапэ? - Поддерживаю, - Плисецкий, совершенно незаметно оказавшийся рядом с ними на льду, заставил вздрогнуть и закивать в подтверждение его словам. – Все же у тебя главная претензия именно к нашей эмоциональности, а не к технике. - Да… - протянул Виктор, разглядывая их двоих. – Хорошо, идите, переодевайтесь, но вечером мы еще минимум пару часов откатаем. - Садист, - выдохнул Юри, которого первые серьезные физические усилия после довольно долгого перерыва буквально выжимали досуха. - Ооо, ты привыкнешь, - хмыкнул Юрий. Быстрый душ, переодевание, а затем жаркий спор о том, что будет объясняться первым: эрос или агапэ. В итоге игра в камень-ножницы-бумага, счастливый вопль Плисецкого, который смог выиграть, а затем короткий путь до парка, в котором они все втроем и расположились, заняв один из деревянных столиков, в обилии раскиданных под кронами практически замороженных деревьев. С утра немного потеплело, но для Хосетсу все еще было слишком холодно: но Юри, закутанному в шарф и теплую куртку, было вполне комфортно – вампирам же, как обычно, было абсолютно без разницы на то, выше или ниже нуля на улице. - Так вот, - Юри неуверенно кашлянул, чувствуя себя немного неуверенно под двумя выжидающими взглядами двух пар глаз, обращенных прямиком на него. – Агапэ… - Да, агапэ, - яростно закивал Виктор, любопытно блестя глазами. - Эй, вообще-то я тут должен понять, что это такое, а не ты! – вполне резонно возмутился Юрий, пихая его в бок так, что мужчина чуть не слетел с лавочки. – Не мешай! Виктор обиженно насупился и недовольно фыркнул, нарочито глядя в другую сторону, словно маленький ребенок, которому не дали игрушку, которую он долго выпрашивал. Господи, Никифоров зачастую вел себя так, словно ему была не тысяча лет, а пять. Познакомьтесь, это наш малыш Витенька, пять годиков, любит кровь и домогаться до людей. Плисецкий прыснул, показывая большой палец Юри, который с некоторым опозданием понял, что забыл закрыть свои мысли. Но было действительно комично, поэтому он лишь улыбнулся, но тут же сделал серьезное лицо: - Все, хватит. Итак, агапэ… - он замер, пытаясь облечь это в слова, - это безграничная, не требующая ничего взамен, жертвенная любовь. Это… - он замялся, не зная, как правильнее выразить, - это любовь-забота. Полное растворение себя в человеке, быть готовым кинуться к нему по любому зову, не сомневаться в нем никогда, делать все ради него, не прося ответа. - То есть любовь для тряпок? – скривился Юрий, постукивая пальцами по деревянной поверхности стола. – Звучит-то красиво, но по факту просто прогибаться под человека, нет? - Нет! – отрицательно замотал головой Кацуки. – Конечно, агапэ не ждет ничего взамен, оно просто отдает, отдает всё, даже без надежды получить обратно, отдает, потому что не может иначе. Плисецкий задумался, сводя брови, а потом отрицательно замотал головой: - Я все равно не понимаю, как такое в принципе возможно. Всё всегда строится на взаимности: ты даёшь что-то человеку – тебе дают взамен. Зачем отдавать всё, чтобы не получать ничего? - Потому что нельзя иначе! – выпалил Юри, недоумевая, как Плисецкий не может понять. – Потому что это правильно, не нужно ждать ответа, просто отдавать себя, растворяться в человеке! - Да блин, как?! – Юрий со стоном запустил пальцы в волосы. – Я не могу понять, приведи пример! - Пример… - Кацуки на секунду замер, пытаясь подобрать нужный образец. – Вот! – Виктор, на которого указал пальцем Юри, округлил глаза в удивлении. – Давай возьмем Виктора. - Давайте возьмем меня, - послушно отозвался Никифоров. - Да, - кивнул Кацуки, убеждаясь в верности собственных мыслей. – Смотри. Ты любишь Виктора. - Люблю, - кивнул Плисецкий, немного смущенно поглядывая на приосанившегося от таких слов старшего вампира. - Представь, что вы вот живете-живете, и он внезапно начал пропадать вечерами, на твои расспросы не отвечает, приходит раздраженный и уставший, - Юри старался как можно более достоверно отыграть ситуацию. – Он игнорирует тебя, не… спит с тобой, видно, что что-то происходит. И каждый раз он такой убитый… - Я и так мертв технически, - тихонько шепнул Виктор, но тут же зажал рот руками, мол, больше не буду, когда наткнулся на злые взгляды Юриев. - Он такой убитый, - с нажимом повторил Кацуки. – Ты понимаешь, что ему плохо, и каждый день становится всё хуже и хуже. Что ты будешь делать? - Эм, выбью из него правду о том, что происходит? – приподняв брови, уточнил Плисецкий, словно других вариантов и быть не могло. Надежды Юри на то, что где-то внутри Плисецкого на самом деле теплится агапэ, разбились на крохотные осколки. Он вздохнул и попытался ещё: - А если это не поможет? Если он замкнется в себе? - Ты замкнешься? – угрожающе осведомился Плисецкий, исподлобья глядя на Никифорова, который замахал руками, мол, как ты вообще мог про меня такое подумать. – Вот видишь, он не замкнется, я что, Витю не знаю? - Господи, за что мне все это… - Кацуки с глухим стоном опустил голову на сложенные на столе руки. – Юра, - он осторожно попробовал сокращение на языке, обращаясь к удивленно глядящему на него парню, - у тебя разве не возникло мысли о том, что ты можешь просто поддержать его, быть рядом, не устраивать истерик или не выбивать информацию? Просто встречать каждый раз, обнимать, быть рядом, не требуя ничего, просто давать ему то, зачем он каждый раз приходит: себя и свое присутствие. Плисецкий нахмурился, а затем закрыл глаза, пытаясь представить то, что сейчас озвучил Кацуки. Молчание, не прерываемое ничем, Юри лишь ёжился от порывов холодного ветра, а Виктор, положив голову на ладонь, опершись о стол локтем, разглядывал задумчивое лицо Юрия. - Нет, - Плисецкий открыл глаза и прямо посмотрел на Кацуки. – Я все равно добьюсь от него ответа, а потом пойду и сделаю то, с чем он, - кивок в сторону Виктора, - не смог справиться. Я не вижу смысла просто сидеть и быть с ним, я встану и пойду рядом, чтобы между нами все стало, как раньше. - …похоже, это был не самый удачный пример, - отмер Юри, шумно выдыхая. – Но все же – какие-то подвижки есть… Ты бы смог пойти ради Виктора на жертвы? - Да, конечно, - пожал плечами Юрий. – Он бы сделал ради меня то же самое. - А если бы не сделал? Если бы ты был в нем не уверен, если бы ты просто любил его безответно, без надежды на взаимность? - Тогда я бы его не любил, - отрицательно мотнул головой Плисецкий. – В чем смысл любви, если она не взаимна? Я бы не стал страдать годы и десятилетия, я бы или добился его, или возненавидел. Сейчас я уверен, что он – мой, и никак иначе. И любит меня не меньше, - Никифоров пожал плечами, мол, так и есть. - Черт, ты слишком рационален! – воскликнул Юри. – Я не знаю, как еще объяснить! - Попробуй показать ему через свои чувства, - предложил Виктор, прикрывая глаза. – Дай ему самому почувствовать это. Ты же испытывал что-то подобное? - Д-да, - рвано выдохнул Кацуки, понимая, что сейчас действительно сделает то, что он никогда и ни для кого другого бы не сделал. – Смотри, Юрий. Он закрыл глаза и, почувствовав присутствие Плисецкого в голове, начал медленно воскрешать воспоминания, мысли, чувства, которые были когда-то давно… « - Ты такой смешной! – Юко смеялась так заливисто и громко, что сердце бухало в груди, а в животе взрывались маленькие фейерверки. Так и хотелось просто взять и сказать: я люблю тебя, Юко, люблю тебя больше жизни. - Хэй, вот ты где, - крупная фигура загородила солнце, а Нишигори приобнял девушку за плечи и широко ухмыльнулся. – Ты же не забыла, что мы сегодня идем в кино? - Конечно не забыла, Такеши, - Юко улыбнулась широко и счастливо, улыбнулась совершенно иначе, чем когда видела Юри. И Кацуки улыбнулся одновременно с ней, торопливо прощаясь, чтобы не мешать влюбленным. Почему-то боли не было, было лишь четкое понимание того, что Юко любит не его, а с Такеши ей будет намного лучше. Не было даже надежды на что-то, лишь просто понимание и осознание того факта, что он никогда не сможет быть с ней рядом, что никогда не прикоснется к губам, никогда не услышит заветные слова в свой адрес. И так продолжалось день за днем. Юри был для нее замечательным партнером для парных танцев, они катались вместе, а Кацуки пробивала дрожь, когда он случайно касался ее бёдер, когда скользил пальцами по изящному телу, делая поддержку. Он никогда не отказывал ей в катании, был искренне счастлив тому, что может быть полезным. Он принял решение просто любить её беззаветно. Его любовь никогда не причиняла ему боль: он полностью принимал то, что надежды на счастливый конец нет, он просто был рядом и наполнялся радостью от простых соприкосновений их рук, от того, что может принести ей домой горячий суп, когда она заболела, от того, что может просто слышать её голос каждый день. И когда они с Нишигори поженились, едва они оба стали совершеннолетними, Юри, бывший свидетелем на свадьбе, был искренне счастлив за молодых. И уехал в Детройт, чтобы своей любовью не мешать им двоим». Юрий вынырнул из его мыслей, рвано дыша, что было скорее следствием сильного эмоционального потрясения, чем реальной потребностью в воздухе. Кацуки же едва заметно приподнял уголки губ вверх и чуть склонил голову: - Теперь понимаешь? - Н-нет, - с трудом выдавил из себя Плисецкий, яростно мотая головой. – Не понимаю! Чувствую, но не понимаю! Почему ты не пытался её добиться? Почему не возненавидел этого её толстого муженька? Почему тебе не было больно?! - А зачем? – удивился Юри. – Они, очевидно, любили друг друга и любят сейчас, а я просто… пережил. Я уже не люблю её тем агапэ, но я все еще готов ради Юко на многое. И сделал ради нее все, что мог на тот момент и искренне счастлив, что смог быть ей полезен. - Да ты же святой… - шокировано протянул Юрий, качая головой. – Я все еще не понимаю, как… – Я уверен, что Юра сможет понять, что такое агапэ и передать его, но испытать в степени абсолюта, как это было с Юри, не сможет, - Виктор ласково прижал ошарашенного реальностью Плисецкого к себе. – Это совершенно нормально. В нашей жизни есть моменты, где мелькает агапэ: например, когда ты кормил меня кровью и практически голодал сам, когда я потерял способность двигаться. Это же было просто так, ведь ты не ждал от меня в тот момент никаких жертв ответных. - Ты лежал подранный на лоскуты и регенерировал в час по чайной ложке, - немного растерянно отозвался Плисецкий. – Естественно я не ждал от тебя ничего, я просто делал то, что было нужно, потому что я хотел спасти тебя. - Видишь, в этом тоже мелькает агапэ – бескорыстность, жертвы, не ждущие ответа, - воодушевился Юри, закрепляя успех. - Я… подумаю над этим, - промямлил Юрий, смотря куда-то в пространство. Он явно не совсем отошел от осознания подобных чувств. - Но спасибо, - он вскинул голову. - Я понимаю, что ты запустил меня в очень... личное. Спасибо тебе за помощь, правда. - Да не за что, - Кацуки сощурился, улыбаясь, и потянулся, разминая затекшие мышцы. – Я предлагаю перед тем, как изучать эрос, поесть и погреться. - Можно вернуться домой: там вникать в эрос будет удобнее. - Если ты думаешь, что мы будем вникать в эрос на твоей кровати, то ты ошибаешься! Так ведь?.. - Вообще он не особо далек от истины... - Юра?! - И вечно этот удивленный тон!