Runaway, Baby

      Девушка обняла колени, покачиваясь из стороны в сторону, не желая никого слышать и видеть, что, к ее огромному несчастью, было невозможно. Сейчас она выйдет из хореографического зала и всему конец, начнутся вопросы, голоса, приветствия, вопросы по поводу, где же Мун проведет праздники… И почему несмотря на приближение праздников народу после занятий остается так же много?       Принцесса поднялась на дрожащие то ли от страха, то ли от длительной тренировки, ноги, подошла к зеркалам, поправила волосы легким движением и тяжело вздохнула. Ну и зачем она осталась, если все равно ничего не произошло с ее состоянием? Мун хотела снять стресс, а, кажется, только сильнее загнала себя в глубь леса, состоящего из отчаяния, боли и не пойми от куда взявшегося страха. — Расслабься. Ты слишком напряженная, — Тоффи глядел на девушку привычным скучающим и спокойным взглядом. — Если ты все время будешь думать о том, какое дальше идет движение, то толком не прочувствуешь самого танца. Каждое движение — это слово, а комбинация — предложение. Ты же произносишь предложение целиком, а не говоришь через определенные промежутки времени каждое слово.       Баттерфляй хмыкнула. От резкой боли внизу живота потемнело в глазах. Когда же это уже закончится?.. — Если бы я могла, я бы расслабилась, — буркнула девушка. — Тогда может хватит себя мучить?       Фыркнув, Мун «походкой от бедра» отправилась в раздевалку. Переодевшись в теплый серый свитер и джинсы, принцесса скидала вещи в сумку и торопливо направилась вон из зала. Настроение ее сменилось на легкое и игривое, а ведь только пару минут назад она боялась выйти в коридор. На удивление, почти никого не было. Наверное, все занимаются.       Рабен отправился следом за ней. Ему вовсе не нужно было ускоряться, чтобы догнать девушку и идти с ней на ровне. Мелкие ее шаги были быстрыми, а его спокойные — широкими. — Куда ты так спешишь? — Меня ждут в библиотеке. И я обещала Риверу, что как только закончу свои дела, мы прогуляемся в парке, — девушка улыбнулась, предвкушая предстоящую прогулку по зимнему скверу. — И что ты нашла в нем? Неотесанный болван. — Ты пытался привлечь мое внимание, отравляя мое существование, не забывай об этом. По мне, так такой поступок достоин только неотесанного болвана.- принцесса бросила в сторону один из тех своих взглядов, коих мог удостоится только кто-то подобный Тоффи. Но, к счастью, из таких личностей она только ящера и знала, поэтому только ему они и доставались, — Кроме того, у меня все равно нет иного выбора. Матушка хочет, чтобы я больше с ним общалась. — Хватает смелости сбегать от матушки из замка на вечеринки, но не можешь сказать ей, что не хочешь с кем-то видеться? — А с чего ты взял, что я не хочу с ним видеться?       Весь оставшийся недолгий путь они шли молча. В школе Мун решалась заговорить с ним только в такой обстановке: наедине, мельком, по пути куда-то. Хотя и были друзьями. А может и не были. Сложно было ответить на этот вопрос. С одной стороны, Баттерфляй стала часто гулять с монстром: ходить в клубы, в кино, на вечеринки к его друзьям (их принцесса любила не особо, его компания устраивала свои сходки в таких местах, где часто собирались сплошные «отбросы общества», проявлявшие не самый здоровый интерес к девушке, но в общем-то, как только такая подозрительная личность появлялась около нее, то тут же оказывался и Рабен, грозящий разорвать в клочья любого, кто к ней прикоснется). С другой: кроме этого из больше ничего не связывало.        Впрочем, как уже было не раз упомянуто, когда они были вдвоем, то Тоффи был очень молчалив и спокоен.       Девушка на цыпочках проникала в царство пыли, старых ненужных документов, хранимых, видимо, чисто для антуража и придания месту большего ужаса, десятков, или, наверное, сотен книг, а так же вечного спокойствия. Мун любила бывать в школьной библиотеке. Когда нужна была гробовая тишина, чтобы сосредоточиться или подумать о чем-то важном, не было места лучше.       Здесь царила атмосфера тайны, особенно в архиве, куда и направлялась Баттерфляй. Огромные кипы бумаг, лежащие на верхних полках, так и норовили попадать на тебя сверху. Раз в год здесь проводили ревизию, переписывали все документы: старые и новые. По привычке, боком двигаясь в узком проходе между стеллажами, принцесса наконец-то нашла заведующую библиотекой, мисс Кармен. — Здравствуйте, — окликнула девушка учительницу. — Здравствуйте, мисс Баттерфляй. Рада, что вы откликнулись на мою просьбу. В три пары рук мы управимся тут в два счета, — женщина улыбнулась, кладя на пачку папок с документами. — Простите, в три пары рук? Здесь кто-то еще кроме нас? — Добрый вечер, принцесса, — знакомый голос послышался где-то из глубины помещения. — О, Ривер, вы тут? Я думала, вы будете ждать меня! — Ну, я думаю, сегодня мы могли бы хорошо провести время и здесь, а прогулку можно отложить на завтра!       Принцесса улыбнулась такому удачному раскладу вещей, и привычно села на свое место за старым дубовым, на котором давно уже потрескалась вся краска. Переписывать документы она любила: чтобы не наделать ошибок, нужно было предельно сосредоточить и не отвлекаться, так что посторонние мысли в голову, как правило, почти не лезли.       Да и запах старых книг она любила. Все любят, как пахнут новые книги, а она любила этот странный запах пожелтевшей залежавшейся бумаги, перекликавшийся с запахами дерева и чего-то старческого, внушавшего уважение и ощущение, что перед тобой что-то, что хранит в себе невероятную великую мудрость.       Мун с головой зарылась в старые бумаги, исписывая листок за листом отчетный журнал. Работа в три пары рук и впрямь шла быстрее: учительница приносила бумаги, Баттерфляй переписывала их, а Ривер разносил их по нужным ячейкам (несмотря на то, что казалось, никто не пользуется этими документами и они пылятся тут столетиями, все-таки почему-то в течении года успевали перепутаться).       Девушка аккуратным движением положила небольшую стопку только что переписанной макулатуры на самый верх большой кипы, как соприкоснулась пальцами с рукой Ривера. На мгновение замерев, Мун взглянула в глаза Йохансена и резко одернула руку, обложив себя только что поступившими с другого края желтыми пожухлыми листами.       Его рука была теплой. Теплой и живой. Никак руки других молодых людей, которые прикасались к ней когда-либо. Да, их руки были горячими, но их прикосновения были не приятны, они больше походили на клешни, которые стремились просто что-нибудь потрогать, словно у неразумных существ, движимых чисто инстинктами и ничем более.       А с ледяными руками Тоффи и сравнивать было нечего. Мун привыкла к холодным длинным пальцам монстра, холод которых можно было ощутить сквозь ткань, насколько бы плотной она не была, и как крепко сжимал он ее ладонь, которая заметно терялась в его большой и сильно, хм… лапе. Не то чтобы ее руки были такими уж маленькими, просто по сравнению с руками ящера…       Отметая все посторонние мысли, девушка погрузилась снова в торопливое переписывание документов. Но покоя не давало это ощущения тепла, оставшегося на кончиках пальцев от прикосновения к его руке.       А почему она не должна хотеть с ним видеться?

***

      Тень мелькнула в коридоре, освещаемая лишь слабым светом редких факелов, весящих вдоль стены. Эльфийка спешно спустилась по лестнице, открыв дверь зала и желая войти туда тихо, но стук собственных каблуков выдал ее. Элизабет приклонила колено перед, повернувшейся к ней женщине.       Это была высокая женщина, с кожей, белее снега, черными-черными волосами и красными губами. Внешность одной из тех прекрасных принцесс из сказок, которые обычно рассказывают маленьким девочкам. Но перед нами не принцесса, не королева, не даже просто дворянка или жена человека, занимающего высокий статус.       Перед нами ведьма, невидящая ничего из-за мести, застилавшей глаза. — Моя госпожа, великая Айседора! — Дезель не смела поднять глаз на женщину. — Чего тебе? Надеюсь, у тебя что-то действительно важное. Где этот бездарь? Хотят отправится следом за Джезабель? — ее голос был глубоким и завораживающим, обволакивающим, как космический вакуум, но если поддаться этому голосу, то кислорода у вас будет столько же, сколько в вакууме. — Он выполняет задание. — Успешно? — Достаточно. Думаю, он уложится в сроки, — девушка встала с колен после кивка Айседоры. — Что ж, замечательно. Ты что-то хотела, верно? Просто так ты бы не прибежала.       Дезель не хотелось тянуть время, но говорить в этом месте было тяжело: лишь тусклый свет из огромного окна по центру освещал Айседору и ее саму, а холод пробирал до костей. — Я боюсь, что мы слишком тянем, госпожа. Принцесса слишком быстро обучается владению палочкой и становится сильнее. Мне кажется, нужно действовать скорее, иначе ничего может не выйти! — Так в чем же дело? Действуй! Лиши ее возможности обучаться! Не знаю как, но уверена, это возможно сделать! Почему вас всегда нужна подталкивать на очевидные решения проблем? Кажется давно уже не по четырнадцать вам, что ждете от меня приказа на каждый момент, — фыркнула женщина. — Возьми вот это, — она сняла со своей шеи черный медальон, — Это должно взаимодействовать с ее палочкой. Временно затормозит ее. Если это все, то я попрошу покинуть меня. — Слушаюсь, миледи, — взяв в руки медальон, Элизабет скрылась, все так же звонко стуча каблуками.