Runaway, Baby

— Мун!       Девушку обдало теплом, она почувствовала запах травяного чая и шоколада. Сестры крепко обнимали ее, несмотря на то, что она вся была в снегу. Но похоже, это не было такой уж веской причиной отказываться от объятий с подругой, которую они не видели уже больше полугода. Они затащили ее с порога в коридор. — Я одна, родители приедут немного позже, — оправдывалась принцесса, снимая пальто. — Да не переживай ты, отец тоже приедет только через пару дней, пока весь дом на нас, включая принятие гостей, — Памела выхватила у нее из рук одежду и повешала на вешалку, — Пени, проводи ее в комнату, чтобы она переоделась, я пока попрошу приготовить нам чай. Кстати, как добралась? — Все прекрасно. Пару раз застряли в снегу, но в целом прекрасно. — Пошли, пошли, — Пенелопа потянула ее за собой.       Баттерфляй едва успела схватить свой небольшой багаж, состоящий из одного чемодан средних размеров, и вот ее уже вытянули в гостиную. Комната была отделана в шоколадных и бежевых оттенках, и, видимо, весь дом был в таких цветах. Стандартная гостиная: диван, камин, небольшой столик с резными ножками, какие-то картины на стенах, подбираемый явно не для того, чтобы подходило по интерьеру, а просто потому что понравились, запах хвои и мандаринов.       Далее они поднялись по лестнице на второй этаж, где, как поняла принцесса, были расположены жилые комнаты. Ризные перила, картины, которые, наверное, висели здесь повсюду, как бы говорили о том, что у этого дома длинная и интересная история, в которой скрывается множество тайн, но новогодние украшения выдавали, что здесь живут вполне обычные люди.        Пинкертон провела ее в самый конец коридора. — Помним, что ты любишь смотреть в окна по ночам, — хихикнула Пенелопа, вспоминая, как они, лет в восемь, могли часами сидеть ночью у окна, наблюдая за чем-нибудь, разговаривая о том, о чем обычно разговаривают дети в их возрасте, — Поэтому комната с самым большим окном для вас, Ваше Высочество! Располагайся, переодевайся и спускайся к нам в гостиную, потом проведем тебе небольшую экскурсию по дому.       Мун поблагодарила подругу и закрыла дверь комнаты. Как и ожидалось, вся она была в тех же тонах, что и гостиная. Ковер с длинным ворсом приятно щекотал ноги, а мягкое шелковое белье цвета темного шоколада приятно касалось к телу. Она лежала в кровати, глядя в потолок, думая о том, кто же еще мог быть приглашен к семье Пинкертон. Точно будет несколько знатных семей монстров, а если присутствовали в списке приглашенных король и королева Мьюни, то и другие Баттерфляй тоже здесь будут, а так же правители других измерений. Может быть и Йохансены…       Принцесса была опечалена тем, что ей пришлось уехать от Ривера, но надежда теплилась в ее груди и грела, как греет теплый чай. Кстати, о чае… Быстро переодевшись в свитер и джинсы, девушка спустилась в гостиную, где уже сидели у камина сестры Пинкертон. — Извините, я немного задержалась! — Все в порядке. Ваши любимые мандариновые пирожные, принцесса, — подвигая в ее сторону поднос с чашкой травяного чая, запах которого проникал, казалось, в каждый уголок тела, прогоняя оттуда остатки холода, Памела подвинулась, предлагая подруге место у камина рядом с ними. — Ты поправилась с нашей последней встречи. — Да, есть немного, — откусывая пирожное, ответила Мун. На самом деле она не особо любила, когда ей напоминали о том, что Ее Высочество прибавило в весе в последнее время. — Я гляжу, у вас в этом году очень масштабный праздник. — Угу. Папа наконец-то выбился в люди, и теперь может себе позволить подобное, — Пени вытянула ноги ближе к камину. — Мы, конечно, не особо такое любим, но что поделаешь. Пришлось учиться улыбаться всем подряд. — И больше разговаривать, — язвительно заметила Мел. — Да ну тебя, — отмахнулась Пенелопа. — Может расскажешь, что у тебя там со старшим Йохансеном? — А вы откуда знаете? — едва не поперхнувшись, удивилась Баттерфляй. — О помолвке еще не сообщили официально! — Ой, да ладно тебе, о вас все говорят. Думала прогулки принцессы Мьюни и сына одного из самых богатых людей во всех измерениях, никто не заметит, а если и заметит, то оставит без внимания? О том, что Йохансены стремятся породниться с королевской династией, шумит вся наша школа. По крайней мере шумела до начала каникул, — Памела подобрала ноги под себя.       Действительно, почему она была уверена, что их никто не заметит? Пускай и гуляли они обычно в безлюдных местах, почти не разговаривали и не пересекались на балах, какой-нибудь скандальный журналист, постоянно следящий за каждым шагом Ривера или Мун, все равно бы узнал об их встречах и информация просочилась бы в прессу.       Девушки сидели так до поздней ночи. Разговаривали обо всем: о последних новостях, как политических, так и из других сфер жизни, о том, что произошло в жизни каждой из них за это время, что они не виделись. Баттерфляй чувствовала себя счастливой и даже перестала думать о Ривере и Тоффи, с которым так и не поговорила после того случая… — Ты изменилась. В лучшую сторону, — заметила Пенелопа, когда они уже расходились по комнатам.       Дни в особняке проходили быстро, наверное потому, что все это время подруги были заняты делом: готовили главный зал к празднику, принимали гостей, следили за тем, чтобы никто не скучал. И вот уже тридцать первое, последние гости из списка приглашенных прибыли, вернулся и хозяин поместья. Из гостиной ночные сборы переместились в комнату Пенелопы и Памелы, теперь уже состоящие не из трех человек, а из довольно приличной компании, наверное, человек и пятнадцати, если не меньше.       Мун была огорчена тем, что Йохансены не смогли прибыть на это мероприятия. Но, как она и ожидала, семьи монстров здесь тоже присутствовали. Включая семью Рабен. Вот только старшего сына не было: он должен был прибыть позже всех остальных. Так же здесь присутствовали и некоторые родственники принцессы.       Ближе к вечеру все разбежались по комнатам — готовиться. Баттерфляй за ранее знала, какое платье она наденет. — Ты решила слиться со стенами, чтобы тебя никто не замечал? — спросила Мел, глядя на невзрачное, шоколадного цвета, с бежевыми вставками, пышной юбкой и открытыми плечами. — Если да, то это отличный выбор! — Да ладно, по мне так миленькое платьице, — Пени же наоборот была на стороне принцессы, желая слиться с обстановкой, чтобы никто с ней не разговаривал и уж тем более, упаси Господь, не приглашал танцевать. Девушка была готова верить во всех Богов, вплоть до новомодного Макаронного монстра, лишь бы уберегли ее от вальса. Джаз, модерн, контемп — пожалуйста, но ни вальс, ни мазурка, ни каких бальных танцев! Разве что на менуэт она бы еще согласилась, и то просто потому что помнила его лучше остальных.       Баттерфляй вертелась перед зеркалом, с помощью палочки подбирая макияж. С прической Ее Высочество определилось, да и вообще долго не думала, оставив так полюбившиеся короткие локоны, такие идеальные благодаря магии. Впрочем, и с макияжем она бы справилась сама, но на самом деле просто не особо дружила с красками: если будущая королева красила ресницы, то все вокруг было в туши. Все кроме ее ресниц. А тени? Элементарно накрасить губы — и то превращалось в проблему.       Поэтому вопреки всем верованиям, что лучшие друзья девушек — бриллианты, принцесса была уверена, что лучший друг девушки — магия. И не на секунду в этом не сомневалась.       И вот он: долгожданный новогодний вечер. Все было пафосным и помпезным, как у любого человека, который принимал у себя такое огромное количество знатных гостей. Девушки не заметили, как толпа постепенно унесла их друг от друга, разделив даже неразрывный дуэт сестер Пинкертон и все оказались в разных частях зала.       Мелькали платья всех цветов, маски на людях были так различны, что глаза разбегались от такого разнообразия. Впрочем, маски масками — скорее для красоты, нежели чтобы скрыть чью-либо личность, хотя кому-то это и удавалось, но их были единицы. — Ваше Высочество, вы как всегда просто невероятно прекрасны, — шепнул кто-то ей на ухо. Мун вздрогнула.       А вот и старший сын господина Рабена. — Благодарю, — повернувшись к нему, Баттерфляй улыбнулась.       Вальс звучал, люди танцевали, а они стояли и разговаривали. Мун все не решалась заговорить о тех гребнях. Зазвучали тревожные аккорды, плавно переходящие в мажорную мелодию, раздался аккордеон — ведущий в этой музыке инструмент. — Это ведь ваш любимый вальс, принцесса. Почему бы нам не потанцевать? — Ты запомнил!       Никогда мьюнианка не была так рада этим холодным рукам. Ее переполняло знакомое чувство, которое было новым именно по отношению к этому Тоффи. Она и не заметила, как гости вокруг них расступились, оставляя для них все больше и больше места. А Мун просто улыбалась ему, как не улыбалась еще никогда, поглощенная полностью танцем.       «Вот я и обошел тебя, Ривер Йохансен. Сомневаюсь, что ты удостаивался от нее такой искренней и нежной улыбки!» — мелькнула мысль в голове монстра и тут же исчезла, когда Ее Высочество неожиданно оступилась и оказалась ближе, чем обычно во время танца.       Но это было в момент исправлено, когда он подхватил ее на руки и закружил. Неужто пригодились все эти поддержки, которые они так старательно отрабатывали в школе с хореографом, которая раздраженно фыркала после каждой неудачной попытки, утверждая, что им пригодиться не только вальсовый шаг.       И действительно, пригодилось же. — Спасибо вам за этот танец, Ваше Высочество, — он поклонился, как того требовали правила. — Нет, это вам спасибо, — девушка присел в реверансе, только сейчас заметив, как пристально на них смотрят все гости, включая ее многоуважаемых родителей. От такого внимания щеки ее покраснели, а ромбы ее стали фиолетовыми, такими темными (как сложно жить, когда у тебя на щеках индикатор настроения), и принцесса поспешила скрыться в толпе.       Не прошло и десяти минут, как около нее оказались близняшки Пинкертон, когда Мун уже расслабилась и попевала шампанское, надеясь, что все это проигнорируют, но ее подруги к категории «все» не относились. — Значит Тоффи Рабен? А как же Йохансен? — с трудом сдерживая хихиканье, произнесла Пенелопа. — О чем ты? — изображая самое искреннее удивление, которое только могла, спросила Баттерфляй. — Мун, не придуряйся! Вы так смотрели друг на друга! У твоей маман, наверное, до сих пор легкий шок, — вот Мел свой смех вообще не смериживала.       А вот принцесса Мьюни вообще не понимала, что же тут смешного? Ну потанцевала она с ним, ну немного покраснела… ладно, покраснела она довольно сильно. Хотя отчасти комичность ситуации до нее доходила. Если Пинкертон знали о помолвке принцессы с Ривером Йохансеном, значит знали все, а тут Ее Высочество на новогоднем балу чуть ли не падает в объятия монстра как раз в тот момент, когда весь зал обратил свое внимание к ним.       Стараясь унять волнение, сохраняя спокойное выражение лица, она всячески себя утешала. Это просто один танец, Мун ведь не призналась ему в любви при всех, а ее родители не устроят разборки с ней здесь, в поместье, так что от этого она в течение двух недель в безопасности.       И что это вообще было за чувство? Неужели и он ей тоже?.. Нет-нет-нет, а как же Ривер?..       О, Макаронный монстр, сделай так, чтобы эта путаница — оказалась лишь временным помутнением рассудка и пройдет само собой через некоторое время!       А время близилось к полуночи и народ, с бокалами шампанского в руках, плавно перемещался из зала на улицу, ведь еще чуть-чуть и новогодний салют. Баттерфляй предпочла остаться в доме и наблюдать за этим всем с балкона, вместе с сестрами Пинкертон, которые решили внезапно, что лучше посмотрят на это пиротехническое шоу все-таки с отцом, когда заметили, что к ним направляется Тоффи. — Послушай, Тоф… — Мун, извини за тот случай с гребнями, — он виновато смотрел в пол. — Просто, когда я увидел те гребни… — Это ведь гребни твоей матери? Как они попали в ювелирный магазин? — Я сам отнес их туда. Мне было двенадцать и я понял, что все, что связывает меня с прошлым — все причиняет мне жуткую, невыносимую боль. Просто отнес их в ближайший ломбард, а что с ними было дальше, я не знаю. Но я знаю, что они прекрасно будут смотреться в твоих волосах, — он вытащил один из гребней из кармана и, собрав кудри девушки, закрепил им ее волосы. — О, Тоффи… — Мун, кажется, была готова расплакаться. — Тоффи, что ты?.. — она замешкалась, когда оказалась в объятиях ящера.       Он никогда не прикасался к ней просто так. Только если они танцевали, или она держала его за локоть по привычке, чтобы не упасть и эти объятия были ей в новинку.       Но все же она на них ответила.