Runaway, Baby

      Девушка прихрамывала. Да, играть в хоккей было явно не самой лучшей из ее идей. Огромный синяк, невероятная боль, отдающаяся покалыванием в колене и ступне, ну и, как назло, хромота. Не будь ее, принцессе может и удалось бы скрыть наличие у себя каких-либо повреждений. Но от пристального взгляда матушки ничего не ускользнуло, поэтому она сначала в течение десяти минут показывала все заработанные ей синяки, ссадину, ушибы и царапины, а потом полчаса слушала лекцию о том, что такое поведение леди не подобает.       Но Мун была довольна. Такое веселье стоило всего этого. Два часа сплошного смеха и невольных объятий (падения на льду вещь тоже очень странная: ты сначала катишься, и только потом падаешь, хватаясь при этом за всех, кто стоит рядом с тобой) определенно сделали ее счастливой. Баттерфляй бы с радостью повторила все это, но ее тело было против. Кажется, на ней не осталось ни одного живого места, а ведь прошло довольно приличное количество времени.       Принцесса прошла в зал, откуда доносился детские голоса и звуки игры на фортепиано. Прекрасная мажорная мелодия, под которую так и хотелось танцевать, вроде бы из какого-то балета... Она столько видела балетов и опер, что вскоре просто перестала их запоминать, разве что не учитывая те, что были наиболее яркими.       За черным роялем сидел Тоффи, рядом с ним, забравшись на скамью, стояли две маленькие девочки, и заплетали монстру косички. Похоже, это доставляло им немало удовольствия, а лицо ящера как всегда не выражало никаких эмоций. Наверное он надеялся, что они отстанут от него, как только закончат мучить его волосы. - Жезель, Жанет, вас ищет ваша мама, - окликнула Мун девочек.       Те торопливо завязали ленты на косах и, спрыгнув на пол, побежали из зала, оставив Баттерфляй наедине с Рабеном. Ящер облегченно выдохнул, когда его непоседливые сестры скрылись за дверями. - Ты похож на динозаврика, - хихикнула принцесса, присаживаясь рядом с ним.       Тоффи зарычал с абсолютно спокойным выражением лица, заставив девушку рассмеяться. Она поправила юбку своего , принялась искать взглядом по залу что-то, что могло бы стать предметом их разговора, но в голове было пусто ни одной мысли, за которую можно было бы зацепиться. Через три дня они вернуться домой, начнется учеба, Глоссарик снова будет недовольно качать головой, глядя, как Баттерфляй достает ножницы измерений из под матраса и в очередной раз исчезает в портале.       Наверное, ее поведение было не правильным. Хотя, что значит это "наверное"? Конечно она поступает не правильно. Принцесса не должна сбегать из замка, посещать мероприятия, на которых ей вовсе не следует находится, и все прочее, прочее, прочее, все то, что она не раз уже нарушила. И почему она думает об этом именно сейчас? - У тебя очень милые сестры,- Мун принялась наматывать на палец одну из своих платиновых кудряшек, небрежно нажимая клавиши на рояле, наигрывая какую-то простенькую незамысловатую мелодию. - Если бы они были спокойными и не имели мании трогать мои волосы, то цены бы им не было, - отозвался Тоффи. - В отличие от их старшей сестры, - фыркнул он, снова начиная играть, теперь уже что-то протяжно-заунывное, тоскливое и грустное.       Разговор не вязался. Все не вязалось последние дни, после приезда этой женщины. Тоффи стал каким-то нервным, задумчивым, и теперь вообще не замечал ее. Раньше он хотя бы ее слушал, но теперь все стало каким-то напряженным и неприятным. Пинкертон много времени проводили со своей тетей и поэтому принцесса больше скучала и придавалась мрачным размышлениям, которые чаще всего возникали из пустоты. - Так что у тебя с той девушкой?.. - Ты о Коре? - Угу. - Сложно сказать... вроде и нравится, но что-то в ней не так, - Тоффи прищурился и посмотрел на девушку так, словно подозревал ее в совершении ужаснейшего преступления. - А почему ты интересуешься? Раньше тебе не было дела до моей личной жизни. - Просто... - Баттерфляй нервно переводила взгляд с клавиатуры на ящера, с него на потолок, а потом снова на клавиши. Несмотря на то, что вопрос был вполне ожидаемый, она растерялась. - Я думала, ты и Элизабет... а тут ты с этой дамочкой... - Я и Элизабет? Серьезно? И все таки, ребенок ты еще. Вроде и рассуждаешь на вечные вопросы ни как маленькая, а тут оказывается сущее дитя. Не знаю, какие она ко мне чувства испытывает, но я, лично, никогда не думал о ней не то что как о девушке, даже как о друге. И мне всегда казалось, что по моему поведению это заметно.       Мун хмыкнула. Ее подозрения оказались ложными, но тем не менее, неприятный осадок от мыслей, что эта Кора претендует на место девушки Тоффи, все же остался. Почему ее вообще это волнует?       Тряхнув платиновыми кудрями, она покинула зал. Баттерфляй три дня уже не брала в руки своей книги заклинаний. А изучение новых глав ее отвлечет от всех бесполезных и ненужных мыслей, которые возникали в голове от скуки.       Когда принцесса вышла из зала, появилась Айседора. Женщина с легкой, но как всегда холодной улыбкой, присела к ящеру.       От нее веяло могильным холодом, от чего даже Тоффи становилось не по себе. Вы когда-нибудь видели человека с серыми зрачками? А у нее они были серые. Впрочем, это было понятно только при более близком рассмотрении. Нельзя найти человека, у которого обе части лица будут совсем одинаковые, но ее лицо было идеально симметричным, словно у покойника. Несмотря на возраст (ей минуло сорок пять этой весной, хотя ходили слухи, что этой дамочке чуть ли не несколько сотен лет) выглядела она слишком хорошо, что пугало.       Историю этой женщины никто не знал. Рабену было известно лишь то, что она, придя в их академию, в качестве преподавателя по предмету защиты от темных сил, тайно вербовала детей всех возрастов. Она была умна и выбрала прекраснейшее место для набора адептов. Из озлобленных, несчастных, зачастую высокомерных и избалованных детей из богатых семей вырастали прекрасные убийцы, а те, кто имели способности к магии, превращались в сильнейших черных магов.       Айседора была той самой женщиной из сказок, в которой сочетались красота и жутко скверный характер. Зачем ей нужна была палочка то же было не известно, это была одна из ее тайн, покрытых мраком и пылью. Казалось иногда, что сама она понятия не имеет, для чего ей нужна палочка. Надо полагать, что кто-то из династии Баттерфляй перешел ей дорогу (совершив тем самым одну из раковых ошибок) и теперь Айседора мстила, а может просто хотела заполучить власть над одной из величайших сил во вселенной.       А может она всего лишь сумасшедшая.       Тоффи относился к ней с настороженностью. Ему было девять, когда он впервые оказался на ее уроках в академии, а уже через год он стал ее адептом. Поначалу ее интерес к его скромной персоне весьма пугал. Ну что ей могло быть нужно от худощавого слабого мальчишки-монстра, которого одноклассники окрестили маменькиным сынком и чудовищем, и использовали в качестве груши для битья? Но он стойко игнорировал все насмешки, казалось, весь мир он просто игнорировал.       Это Айседоре в нем и привлекло. Мальчик молчал, был не возмутим, словно в столь юном возрасте уже понимал, что его весьма недалекое окружение не достойно того, чтобы он тратил на них свое время и нервы, но если его все же удавалось вывести, то одной фразой этот ребенок мог отбить у всех желание его трогать. Никогда его не охватывал дух соперничества. Тоффи делал все так, как мог, не стараясь выложиться на полную, чтобы утереть кому-то нос, просто понимая, что среди окружающих его детей нет достойных соперников.       Их обучали лучшие из лучших, они взрослели, а Айседора все искала среди них какого-то избранного с помощью ужасных тестов, ломавших даже тех, чья психика и без того была уже сломлена. И вот появились среди ее учеников те, кто вынесли все испытания стойко и мужественно, готовые на все.       Ривер Йохансен, Элизабет фон Дезель, Джезабель Иллизиум и он, Тоффи Рабен.       Четверо (впрочем, уже трое), кому доставалась самая опасная и ответственная работа, теперь же должны были сделать все, что бы их госпожа заполучила палочку.       И это оказалось проще, чем ожидалось.       Принцесса была на самом деле мягкой, как пластилин и поддавалась любому влиянию. Типичный подросток. Обиженная на весь мир, сколько бы сама то не отрицала, девочка, неискушенная любовью и вечерами в ночных клубах. Не может быть ничего проще, чем втереться ей в доверие и раскрепостить, медленно но верно подбираясь к основной цели.       Дурочка. Милая дурочка. - Значит, тоже решил поиграть с сердцем принцессы? - она стала подыгрывать Тоффи, ее тонкие белые пальцы ловко бегали по клавишам. - Это часть плана, - зачем же ему признавать, что он просто хочет насолить Йохансену, ведь тот уже уверен, что принцесса влюбилась в него без памяти и будет готова отдать ему палочку, только если он попросит. - Ну часть плана, так часть плана. Меня не касается ваше соперничество с Ривером, но ты же понимаешь, что это не должно вредить всему остальному? - Разумеется. - Не за играйся, мальчик. Знавала я на своем веку одного молодого человека, который, желая насолить одной девушке, в итоге влюбился в нее и жизнь самоубийством покончил. Ты, конечно, врятли так закончишь, но чем черт не шутит. - Не волнуйтесь. Она Баттерфляй. А вы прекрасно знаете, какие чувства я испытываю к этому семейству.       На самом же деле, маленькая принцесса не была такой противной, как остальные Баттерфляй. В ней еще не было всего того высокомерия, такой невероятной скупости на эмоции вне зависимости от обстановки. Она не попивало лениво вино, как делали ее двоюродные сестры, которые были старше принцессы на каких-то два-три года, не смеялась наигранно, не падала в обмороки от того, что в корсете дышать было уже не возможно, не осуждала всех и вся за глаза, и не стремилась вершить судьбы.       Но все же она Баттерфляй.       Все Баттерфляй - одинаковые.       И этот ребенок - не исключение. Пройдет еще два, максимум три года, и из этой девочки выбьют все, что помешает ей стать такой же королевой, как и все до нее. Если же она сделает что-то неправильно, то ее тут же отправят на вечный покой. Хотя, лишь две или три королевы пока что удостоились такой участи, все остальные же были как под копирку.       Этому ребенку не сладко придется. Она еще не раз будет плакать о том, что родилась принцессой Мьюни, и не раз будет жалеть об этом, когда станет королевой.       Если, конечно, доживет до собственной коронации.

***

      Мун слушала Глоссарика в пол-уха. Мысли занимало то, что сейчас Тоффи там с этой странной женщиной. Она не вдавалась в подробности, не спросила даже откуда он ее знает. Ей казалось, что эта не столь необходимая для нее информация, и если Рабен захочет, то сам расскажет. Верней, она была уверена, что он сам все расскажет.       Но Тоффи молчал, а Баттерфляй все больше боялась Айседоры и понимала, что ничего хорошего в ближайшее время происходить не будет. Липкий страх окутывал ее тонкой прочной пленкой, через которую звуки слышались приглушенно, все было мутным и блеклым.       В ней смешивались сомнение, страх, ревность, превращаясь в взрывной коктейль, бурлящий внутри ее хрупкого тела, постепенно разъедающий душу.