Сборник драбблов/мини историй по фандому Как назвать эту любовь?

Саундтрек - Uma2rmaH–Дождь Hans Zimmer–Time

Дни сменялись неделями, недели переходили в месяцы, а мужчина лет тридцати всё так же с остервенением всматривался в мягкие и по-детски невинные черты женского лица. В его глазах отражалась безысходность, но где-то внутри, в районе сердца всё ещё теплилась маленькая искорка надежды. Огонёк, который вселила в него она. Его Кхуши. Но с каждым днём он подвергался более сильным порывам бесчувственных ветров. Они то и дело кружили над крохотным пламенем, намереваясь потушить, но оно не сдавалось и на протяжении нескольких месяцев всё ещё продолжало гореть, пусть едва заметно, но всё же. Его сумасшедшая девчонка всё ещё боролась. А Арнав как несокрушимый защитник все силами старался поддержать эту маленькую искорку, которая всё ещё озаряла темноту его души. — Ты должна вернуться, слышишь? – сжимая чуть тепловатую хрупкую ладошку, шептал он с горячей решимостью, всматриваясь в родные черты. Черты, которые сейчас, спустя время, уже стали напоминать её прошлую, до аварии. Но стоило ему на секунду вспомнить, какой он увидел её в первые часы после трагедии, как его и без того истерзанное ожиданием сердце начинало разрываться на куски. В тот день на всегда гладком лице не было живого места: ссадины, синяки, из виска и затылка текли тонкие струйки крови. Всегда опрятные и яркие наряды стали бесформенными лоскутами ткани, а браслеты на руках из украшения превратились в ещё одних палачей, терзавших свою хозяйку: большинство из них разломались и их части безжалостно впились в тонкие запястья девушки. – Кхуши, – уже в тысячный раз повторил он её имя, но ответом была лишь тишина, нарушаемая бесчувственным пиликаньем медицинских аппаратов и ударами дождевых капель о подоконник. Сильные порывы ветра незатейливо и играючи колыхали из стороны в сторону ветви деревьев, а небо напоминало сурового надзирателя – безжалостного, угрюмого, тёмного и не дающего ни единого шанса даже небольшому лучику света пробить непроглядную пелену. Точно такой же была погода и в первый день, когда Арнав увидел истерзанное тело Кхуши после той чертовой аварии. И тогда он впервые остался рядом с ней. В его памяти всплыл момент, когда он увидел на асфальте кусочек браслета и туфельку. Эти вещицы сиротливо валялись на асфальте, а мужское сердце пропускало удар за ударом. Казалось, что в это мгновение он постарел на десяток лет. Ощущение тревоги и страха заполнили всё его существо. А мир в одно мгновение сузился до воспоминаний о той сумасшедшей девчонке, которая каким-то чудом умудрилась в его каменное сердце вселить частичку любви. Но стоило примчаться в больницу, он сразу же наткнулся на Эн-Кей. Брат был смертельно бледен, на его лице и руках было несколько порезов, голова забинтована, а в карих глазах отражался лишь страх. – Я пытался вырулить, – чуть не плача начал оправдываться брат. Но внутри мужчины будто спустили курок, и вместо понимания на него нахлынул гнев. Чувство настолько сильное, что рассудок помутился, и единственное, на что он был способен, – просто убить. Убить за неё. Брата. Сделав несколько шагов, он с силой схватил за грудки и без того обессиленного парня и припечатал к стене. Эн-Кей и не сопротивлялся, то ли потому что сам ощущал себя виновным в случившимся, ведь если бы не решил «подрезать» ехавшую впереди легковушку, ничего не произошло, а может, и потому, что у него просто не был сил на сопротивление. – Если она умрёт, я тебя придушу! – по-звериному прорычал Арнав. Брат только кивнул, видя, как во взгляде его соперника зарождается всепоглощающая боль. В итоге Эн-Кей отпустили домой уже через несколько часов, а Кхуши уже несколько месяцев боролась за жизнь. – Господин, – совсем близко раздался голос медсестры. Женская рука легонько трепала в очередной раз уснувшего около кровати Кхуши Арнава. – Вам нужно отдохнуть. Езжайте домой, приведите себя в порядок, а завтра… – переполненные искренней тревогой слова прервал жёсткий, металлический и совершенно безэмоциональный тон. – Я останусь здесь, – чеканя каждый звук, непримиримо произнёс Арнав. Устало вздохнув, медсестра покинула палату, покорно принимая своё поражение. Усталый, но безмерно любящий взгляд вновь скользнул по нежному лицу дорогого человека. Любимой. Господи, почему он не осознал этого раньше? Не сказал ей и не понял, что как только она вошла в его жизнь, врываясь и не спрашивая, как маленький ураган, его размеренному существованию пришёл бесповоротный конец? Почему, чтобы понять всё это, ему приходилось проходить через потери? – Я не могу тебя потерять, слышишь? Не могу! – настаивал он, в очередной раз рьяно сжимая хрупкую женскую ладошку в своей руке. – Вернись ко мне, Кхуши. Пожалуйста. Вернись к нам. Слёзы обжигающей волной пронеслись по мужскому лицу, оставляя после себя влажные дорожки, следы, нет, не слабости, а простой, но доводящей до исступления беспомощности перед виражами судьбы и… любовью? Как было странно ощущать это новое чувство. Оно не тяготило, не делало слабым, а наоборот, прибавляло сил, чтобы бороться. Бороться за неё. Мужской взгляд светлел, а на губах всё яснее проступала улыбка. Немного приподняв до сих пор сжатую ладонь Кхуши, он коснулся бархатной кожи губами. Она была тёплой, мягкой, такой, какой он помнил. Он столько раз имел возможность сжимать её хрупкое тело в руках, держать её ладонь, смотреть в по-детски невинные, но такие прекрасные, глубокие и проникновенные глаза, но тогда всё было иначе, он просто-напросто не понимал ценности этих коротких мгновений. Ведь тогда он ещё не любил эту сумасшедшую девчонку — лунатичку, которая так самозабвенно отдавала себя религии, веруя в то, что на всё воля Богини, чтущую традиции как нечто сакральное и непреложное. Но они были такими разными. Лёд и пламя. Доброта и жестокость. Гнев и смирение. Наивность и опыт. Даже возраст: ей едва исполнилось восемнадцать, а ему было под тридцать. Но только рядом с ней он чувствовал себя счастливым. Дождь за окном всё усиливался, а мужчина продолжал смотреть на неподвижное тело девушки и мысленно молился всем существующим и несуществующим богам, чтобы они оставили её с ним и дали второй шанс, дабы исправиться. Ради неё. С каждым новым днём надежды становилось всё меньше. Казалось, всё против них. Врачи то и дело говорили о бессмысленности продолжении её жизни и намеревались отключить аппаратуру, а семьи обоих уже утратили веру в то, что Кхуши сможет вынести подобное испытание. А он надеялся. Была ли это вера в исцеление или же никчёмные попытки хоть как-то, но продлить время, чтобы побыть вместе, — не знал даже он сам. Ему просто хотелось находиться с ней. Пусть даже так, но он мог видеть её, ощущать теплоту её кожи. – Отпусти её, Арнав! – настаивала Анджали, едва сдерживая слёзы, наблюдая за медленным угасанием своего брата. – Я сказал, что останусь с ней! – пристально глядя ей в глаза, заявлял он. – Она умирает, понимаешь ты или нет? Отпусти её! – прокричала она из последних сил. Прекрасное лицо сестры было заплаканным, а черты лица исказила боль. Но, в отличие от неё, в глазах мужчины пылала решимость, а голос не дрогнул, стоило ему произнести: – Я останусь с ней, потому что люблю её. Ты бы делала то же самое, произойди нечто подобное с Шьямом. Это удар ниже пояса, но только так можно было остановить Анджали, и Арнав это знал. Едва заметно взмахнув ресницами, сестра покинула палату, не проронив ни слова. – Я люблю тебя, – сказал он, ожидая, что ответом будет ставшая уже такой привычной тишина. Но что-то изменилось. Несколько подключённых к телу датчиков резко запищали, а веки легонько задрожали и на короткое мгновение приоткрылись. – Кхуши? – пролепетал Арнав, не веря своим глазам и ушам, приподнимаясь со стула и всматриваясь в прекрасное девичье лицо. Ответом было лишь лёгкое покашливание. А через несколько мгновений Кхуши полностью открыла глаза. Её взгляд испуганно метался от одной части комнаты к другой. Тело налилось свинцом, горло прожигала жажда, а голова гудела. А когда взгляд зацепился за измождённое от усталости лицо Зазнайки, она окончательно перестала что-либо понимать. Суровый Арнав Сингх Райзада более не напоминал разъярённого зверя. На всегда гладком лице залегли морщины, кое-где выступила лёгкая испарина, волосы были растрёпанными, глаза и щёки впалыми, да и цвет его кожи мало напоминал здоровый. – Кхуши, — произнёс он её имя, будто пробуя его на вкус, а в глазах собрались слёзы. – Всё хорошо, – успокаивал он, видимо, поняв её напуганный взгляд. – Ты слышишь меня? Единственное, на что она была способна, это едва прикрыть веки в знак согласия, на что-то более вразумительное не хватало сил. Тёплая мужская рука с благоговением коснулась сначала лба, потом щёк, а затем прошлась вдоль волос. В её несколько затуманенное сознание закралась мысль, что никто прежде не смотрел на неё с такой безграничной нежностью и не гладил её по лицу с такой любовью. Разве, может, только мама, но что-то подсказывало ей, что это совершенно другое, но не менее трепетное и приятное. – Что… вы тут делаете? – слегка откашлявшись, спросила она, всё так же продолжая всматриваться в черты Арнава. Уж кого-кого, но его она ожидала увидеть меньше всех. – Я сейчас вызову доктора, а потом всё тебе расскажу, хорошо? – Мужчина безотрывно блуждал глазами по любимому лицу. Одной рукой он вновь сжал её ладонь, а второй надавил на кнопку вызова врача. А девушка даже и не догадывалась, что именно Зазнайка и тиран был одним из немногих, кто несмотря ни на что боролся за неё до самого конца. Неожиданно, непроглядное серое небо прояснилось, и сквозь тяжёлые тучи пробился небольшой лучик солнца. Великий же Арнав Сингх Райзада впервые за всю свою жизнь мысленно возносил благодарность Богине. Нет, он никому об этом не расскажет. Разве что только своему Счастью. Тихо. По секрету. В один из дней, когда его будет переполнять радость. В тишине, которую будет нарушать лишь шум дождя.