Волшебство нового века

Он вернулся утром. На самом деле Гермиона не была уверена, что утро уже наступило, потому что тогда, дома, она совсем забыла надеть на запястье часы. Впрочем, Грейвс не оставил ее на ночь закованной. Цепи упали с тихим, почти похожим на бумажный шорохом, столь не свойственным металлу, когда он вышел за дверь. И, можно сказать, ночь для нее прошла почти в комфортных условиях, если не считать того, что плечи адски ломило после того, как она ненадолго задремала на стуле, положив руки на стол. — Рада, что вы вернулись, — хрипло произнесла Гермиона, пытаясь пригладить волосы, которые распустила на ночь. Шпильки ужасно давили, вызывая головную боль. — Рад, что вы не пытались сбежать. — Он занял свое место напротив. Отдохнувший, одетый с иголочки, в свежем уже костюме и шарфе, словно здесь настолько холодно, что без утепления не обойтись. Гермиона пожала плечами, абсолютно уверенная, что любая ее попытка заранее была просчитана, а сбегать без волшебной палочки — не самое разумное решение, которое она могла бы принять в своей жизни. — Итак. Докажите, мисс, что вы не лжете. Что вы не очередной шпион Гриндевальда, стремящийся разворошить этот мир, как клятый улей. — Гриндевальда, сэр? Ей казалось все чуть гротескным: имя это, столь режущее слух, подернутое пеленой забытия после событий с Волдемортом, шарф на плечах мракоборца, с шелковой бахромой на концах, собственное ощущение беспомощности. И незнание, непонимание, что делать когда нельзя ничего менять. — Вы не поверите. — Она покачала головой и устало прикрыла глаза. — Вы хотите доверия, мисс… Грейнджер? Я запросил информацию в архиве: за тысячу триста лет не было ни единого волшебника с такой фамилией. Стало быть, или вы лжете… — Или мои родители обычные магглы, мистер Грейвс, — прервала его Гермиона. — Которые, очевидно, допустили досадный промах в вашем воспитании. Перебивать — невежливо. — И он поставил на стол небольшой стеклянный пузырек, наполненный прозрачной жидкостью. — Что это? — Вы мне скажите. — Он выжидающе уставился на Гермиону. — Есть варианты? Она осторожно взяла пузырек в руки и чуть наклонила, наблюдая, как содержимое меняет свое положение. — Открыть можно? — Разрешаю даже попробовать. Гермиона легким движением вытащила пробку и, принюхавшись к зелью, одобрительно хмыкнула. — Ваше здоровье, мистер Грейвс. — И она двумя глотками выпила зелье. — Сыворотка Правды. Умно. Гордо вскинув подбородок, она смело посмотрела на Персиваля Грейвса, следящего за ней, словно удав за кроликом, и почти приказала: — Спрашивайте. Он вытащил из кармана перо и пергамент, приготовился, очевидно, записывать, чтобы после проверить и вывернуть ее наизнанку, если поймет, что где-то она солгала. Или же — сказала правду. — Как ваше полное имя? — Гермиона Джин Грейнджер. — Она следила за тем, как он размашисто выводил буквы, со странной внимательностью. — Откуда вы? — Из будущего, мистер Грейвс. — Ответ вырвался у нее до того, как она успела хотя бы попытаться не дать себе это сказать. Стоило бы просто назвать город, но магия, магия, которой она всегда восхищалась, заставила ее произнести самый очевидный ответ. И самый катастрофичный. Он отложил перо в сторону и, не глядя на Гермиону, молчал. Она едва ли надеялась, что такой ответ может выбить его из колеи, все-таки мракоборец, много чего успел повидать, и отсчитывала секунды до того момента, когда сыворотка Правды перестанет действовать. Уже наговорилась. — Как вы очутились в двадцать седьмом? — наконец спросил он. — Слу-чай-но, — медленно, заставляя себя, ответила она, чувствуя, как тисками сжимает ребра. Не обман, но едва ли истина, которая может понравиться сыворотке. — Вот как. — Он свернул пергамент. — Вы будете на этом настаивать? — Да, — кивнула Гермиона. — И вы не сможете мне помешать, если не хотите извести весь запас зелья. Здесь, в двадцатых, сыворотка Правды была еще такой, какой ее когда-то изобрели: действенной и способной развязать язык любому, но ее власть над разумом ограничивалась временем и теми вопросами, которые успевали задать волшебнику, выпившему ее. Только позже, почти через тридцать лет, знала Гермиона, рецепт усовершенствуют, чтобы усилить свойства. — Ваши родители действительно не-маги? — сухо поинтересовался он. — Да, они магглы, мистер Грейвс. И стоит получше выбирать тон, когда говорите о моих родителях. — Это простой вопрос, мисс Грейнджер. Здесь, в Англии, крови придается слишком большое значение. В Америке с этим все намного проще: там мало волшебников и слишком ценится каждый, чтобы разбрасываться нелепыми прозвищами и оскорблениями. Только сила и мастерство имеют смысл. Никогда не понимал вашей зацикленности на родословной, будто у породистых собак. — Знаете, ваше сравнение недалеко ушло от истины. Ей порой именно так и казалось. Двадцать восемь семей, описанных в созданной в тридцатых годах книге, стали эталонными, они расслоили сообщество, создав благодатную почву для деления волшебников на чистокровных, полукровок и таких, как она. — Дразнили в школе? — Едва ли это был тот, на кого стоило обращать внимание. Но приходилось каждый день доказываться всем и даже себе, что я достойна обучаться в лучшей школе чародейства и волшебства, в Хогвартсе. — Ильверморни во многом будет лучше. — Не для меня, — улыбнулась Гермиона. — Я была в Америке, в Ильверморни. Изучала расширенные курсы трансфигурации и чар. Она мне показалась холоднее и неприветливее, не настолько пропитанной магией. Но я понимаю вашу гордость за нее. Он кивнул, принимая ее позицию, и спросил: — Нравятся артефакты? — Нравится магия. В целом. — Надо полагать, этим вы пытаетесь компенсировать свое происхождение. Для магглорожденных такое поведение свойственно. — А что свойственно для самодовольных снобов, бежавших из Америки? Она замерла, глядя ему в глаза. — Тонкий лед, мисс Грейнджер. Я могу передумать решать вашу проблему. И Гермиона действительно испугалась, этот допрос, он был мягким, очень мягким, если вспомнить современные методы, когда мракоборцы из ее времени не гнушались практически ничем, изо всех сил стараясь очистить Министерство Магии от пропитавшей его стены грязи. Те допросы, которые ей «посчастливилось» увидеть после гибели Волдеморта, показали, насколько плохо она знает темную сторону волшебства. Кандалы и сыворотка Правды — это как щелчок по носу. Особенно для такого, как Грейвс. Однажды она читала личные дела бывших министров и глав мракоборческого штаба. Не всё, конечно, а только то, что было рассекречено для простых служащих, вроде нее. Совсем мало, и те крупицы информации порождали куда больше вопросов, чем давали ответов. Впрочем, обычным волшебникам и столько узнать было бы не под силу. Та же Рита Скитер почти полгода осаждала министра, уговаривая позволить ей заглянуть в архивы, чтобы затем написать очередной бестселлер, который «взорвет общество». О Персивале Грейвсе она знала немного. Свиток с его биографией оказался заполнен едва ли на треть, и многие факты были поданы столь расплывчато, что Гермионе пришлось многое додумывать, чтобы сопоставить постоянно пустующий портрет с настоящей личностью. Потомок одного из первых двенадцати американских мракоборцев, блестящий ученик Ильверморни, прославившийся тем, что на дуэлях всегда выигрывал, он очень быстро продвигался по служебной лестнице, распутывая одно дело за другим и попутно развивая свои возможности невербальной и беспалочковой магии. Он дослужился до главы департамента защиты магического правопорядка и правой руки президента Серафины Пиквери, пока однажды всё не рухнуло. Гермиона не знала, когда и как Гриндевальд смог его одолеть, этого не было в свитке, но понимала, что Грейвс сопротивлялся. И будь на месте Гриндевальда колдун слабее, то никакой подмены бы не произошло. — Простите, я… — Она вздохнула. — Я была неправа. — Было глупо на мгновение сравнить его с теми, кто перекрывал ей дыхание в будущем и мешал изменять волшебный мир в лучшую для магических существ и общества сторону. Он ведь американец, несмотря на свою закрытость и существующий еще здесь, в двадцатых, закон Раппапорт, то общество куда лучше принимает перемены, нежели британское. — Зачем вам мне помогать? — Помогать? — Он усмехнулся. — Вы, мисс Грейнджер, живой свидетель будущего, знающий о нем куда больше, нежели любой из ныне живущих прорицателей. Как думаете, что случится с временной линией, если о вашем присутствии здесь узнает кто-то, вроде Гриндевальда? Она может сломаться, потому что вы здесь. — Собираетесь меня убить?