Пламя и кровь

Саурон

Очнувшись в своих покоях и увидев, что вокруг него взволнованно толпились высшие чины Мордора, он почувствовал себя гораздо могущественней и сильней. Это теперь он ощущал не через кольцо, а внутри себя. — Повелитель, с вами все в порядке? — с волнением спросил ангмарец. — А что со мной может случиться? Вы, как я посмотрю, тоже целые и невредимые. — Слава Морготу. — Нашел кого славить, а теперь пошли вон! Все вон! Никто ничего не спрашивал, их правитель был склонен часто быть одному. В эти моменты он или погружался в прошлое, или размышлял о философском. Было бы желание, он бы составил увесистые тома, наполненные размышлениями. Но считал это для себя зазорным. Вот и сейчас. А все из-за сна. Этого сна, который снится ему почти каждое столетие, вновь и вновь раня его едва зажившую рану. Эльфы в отличии от людей, любят один раз в своей жизни и любовь их проносится через всю их долгую жизнь, по крайней так сами эльфы считают. Что уж о майар говорить. Все любят, но любят кого-то по-своему. Тхурингветиль. Он единожды запомнил ее лицо, до сих пор не может забыть. Бледное, как смерть, лицо, острые черты лица, выразительные карие глаза и черные волосы. Превосходные формы, изящное тело, плоский живот. Тонкие брови, и губы, которые она красила в черный или в темно-синий цвета. Они долго были безразличны друг к другу. Только потом, их цветок любви расцвел. Будто они знали, что скоро власть Мелькора падет. Она была бесплодна, хотя его это даже радовало: у них опыта в воспитании детей не было, да и Мелькор не обрадовался бы такому событию. И сам он тогда был без того уродливого шрама. Но Битва Гнева разлучила их навсегда. Тогда она возглавила отряд орков и ринулась в контратаку, вооруженная одним легким мечом, она убивала эльфов раз за разом. Саурон наблюдал за этим с балкона башни. Он не помнил, что он там делал, но его взгляд следил только за ней. Эонвэ вел отряд нолдор в лобовую атаку и сцепился с ней в дуэли. Она была намного слабее его. Неудачный пируэт и вот белый клинок пронзил ее. Он горящими от гнева глазами следил за майа. У того реакция была неестественной. Эонве сам сожалел о ее смерти. Саурон же взял свою булаву, спрыгнул с пятиметровой высоты, забыв о здравом смысле и разуме, в гневе и боли разметал нолдор, рвался к Эонвэ, мечтал разможжить его череп и скормить его труп варгам. Если бы не этот проклятый Анкалагон! Он рухнул, превратив наружнюю крепость в битый камень. А потом проклятый обвал! Он скрылся за грудой камней. Гнев и злость заполнили его душу. Затем поражение. В мгновение ока он потерял смысл жизни. Долго он бродил по Северным Пустошам, пока не нашел долину гор, ранее скрытые в море Хелкар. Если бы она была жива, то наверное все было по другому. Когда же под его пятой было все Средиземье, он пытался забыть ее. Он твердил себе что теперь это его слабость! Что у владыки Средиземья не должно быть слабостей. Но тщетно. Большинство Майар любят один раз в своей жизни, и боле не могут любить никого другого. Он взглянул в окно. «Ородруин извергается сильнее чем раньше» заметил Саурон. С разрушением кольца многие его силы вернулись к нему, но он уже был не тот, который был в Первую Эпоху. Он потратил много сил на разрушение Нуменора. Теперь он не способен на превращения в животных, утратил прекрасный облик, о некромантии и думать не приходилось. Силы вернуться к нему, но это будет долго. Это подобно сращиванию перелома, или заживление дерева. Ничего не говоря страже и ближайшему окружению, Саурон направился в подземные архивы, он хотел поторопить это дело. Может крупицы мудрости прошлого помогут ему? Сам он подзабыл магическое искусство, за столькие годы бесплотности. Целый день он изучал реликвии Первой Эпохи, которые чудом сумели сохраниться спустя тысячелетия. Наконец, он нашел слегка потертую и грязную страницу. Вырвав ее, он сразу же направился в алхимическую лабораторию. Перебрав все ингредиенты он не нашел нужного. — Жаль, я позабросил свою лабораторию, нужные ингредиенты не найти в Мордоре, а Кханд… Хм… Если они не ответят… Совместим приятное с полезным. — он коварно улыбнулся, предвкушая свой очистительный поход против этих скотоводов. — Милорд! — в дверь постучался один из назгулов. — Заходи. — Милорд, пришел ответ от Кханда. Они все принимают выжидающую позицию. — Надеюсь они читали предупреждение, я пройдусь по нелояльным вождям и сотру их с лица земли, а их земли я засыплю солью и серой. — Это довольно жестоко, милорд. — заметил назгул. — Плевать, пусть знают, что тех кто не держит слова передо мной, тот поплатится сполна. Саурон вышел из лаборатории. — Приготовь орков. Давно я хотел показать им, кто их сюзерен. Выступаем послезавтра. — Как пожелаете, милорд. Назгул поспешно удалился. На его смену явился Глашатай. — Милорд, скоро ужин, не пожелаете ли присоединиться к своей жене? — О да, пожалуй присоединюсь. Саурон ушел в обеденный зал. Он представлял собой длинное узкое помещение со столами и стульями. На самом лучшем месте высился стул-трон. Подле него сидела Дейенерис и Зимрафель. Ее уже охраняли двое Черных Гвардейцев. Напротив нее сидел Визерис. Глашатай ел в своих покоях, предпочитая совмещать это с проверкой докладов и прочей работой наместника. Больше никого в зале не было. Было тихо, только аккуратный звон и стук посуды совместно со столовыми приборами нарушало тишину. Подавали мясо зажаренное с овощами на костре. В золотых бокалах плескалось красное сухое вино. Посуда и приборы были сделаны из блестящего серебра, выменянного у харадцев на руду и пару рабов. Двери распахнулись и вошел Саурон. Стук сразу прекратился, у Зимрафель от резкого испуга перед Сауроном пропал аппетит. Дейенерис встала и робко поклонилась. Визерис тоже неохотно поклонился. Саурон кивнул и сел на свой стул-трон. — Милорд Майрон, могу я спросить, а куда пропал Газкулл? — спросила его жена. — Он на месяц будет отправлен служить на Черных Вратах, из-за нарушения самого главного правила — никто без моего разрешения не имеет права входить в мои покои. Визерис кажется хорошо усвоил урок. Не так ли? — Вы состоите в браке с моей сестрой, но брак не был консумированн. И когда мы выйдем на Вестерос? — подал хриплый голос Таргариен. — Мне все равно, что у вас за законы, но в этих землях понятие брака может быть весьма духовным, необязательно браки у нас подтверждать таким пошлым способом, как вы подумали. — Визерис открыл рот, желая что-то сказать, но вернулся к своему мясу. Трапеза вскоре кончилась. Саурон направился в свои покои. Зайдя в свои покои, он вновь заметил, что Ородруин извергается сильнее чем раньше. Вновь. Он сел на стул и закрыв глаза наслаждался покоем. В его дверь постучались. — Войдите. — Дейнерис робко зашла. — Милорд Майрон, могу я спросить? — Конечно, спрашивай. И при такой обстановке, не стоит так официально обращаться ко мне. Я все же твой муж, не больше. — А какого это править? — О, это сложный вопрос. Власть — это могущество и всесильность. Это когда ты взираешь с высокого балкона на неисчислимые легионы твоих солдат, которые уходят за горизонт. Это когда к тебе на коленях униженно просят помощи. Это… Это сложно тебе объяснить, это можно только почувствовать. — Мой отец тоже правил, но его сверг узурпатор. — Твой отец сжигал людей заживо, только за подозрения в измене. И совершал безумные поступки. Я, конечно, тоже жестоко караю моих врагов, но глупостей не совершал. Так, как Эйрис, делал только Мелькор. Ты его не знаешь. Он был моим учителем. А в конце своего правления он превратился в жалкое существо. Наверное, в твоем отце было больше величия в последний миг, чем у него. Так всегда. Только дай слишком амбициозному человеку власть и он лишиться рассудка. То же самое и со слабым человеком, когда он получает власть. Сначала он ожесточается, а потом… — Откуда ты столько знаешь о моем отце? Тебя же там не было. — Пойдем, я тебе покажу одну вещь. Они вышли из его покоев и направились в комнату с палантиром. Он был на постаменте, высотой примерно по грудь Саурону. Он подхватил ее, так, чтобы она все видела. Черный шар был накрыт такого же цвета чехлом с эмблемой огненного ока. — Это палантир, пожалуй, одно из самых великих изобретений Феанора. Этот шар позволяет видеть далекие земли, а также общаться с другими владельцами палантиров. Дейенерис восхищенно смотрела на этот шар. — Хочешь покажу? — Да, очень! Саурон поднял вторую руку над шаром, пара манипуляций пальцами и вот высился белый город, с высоким шпилем и белым древом. — Это Минас-Тирит. Столица Гондора, — объяснил майа. — Как красиво! — восхищенно прошептала Таргариен. — Но Барад-Дур красивее — заметил Саурон. — Ты прав — учтиво ответила Дени, но Саурон знал, что она это сказала в силу придворного этикета. Белый город пропал, а на его месте возвысилась высокая гора, одна посреди степи. Там был город, вырубленный в скале, он дымил, слышался стук кузнечного молота. — Это Эребор, королевство гномов, и их город, вырубленный в недрах Одинокой горы. Там много богатств. Золота и серебра, рубинов и сапфиров. Дени ничего не говорила, лишь раскрыв рот, восхищенно смотрела на это. Гора пропала, и вместо нее возвысилась высокая черная башня, с острыми зубцами и шипами, а внизу шныряли орки, уруки и орколюды. — Изенгард. Мои союзники, им управляет белый колдун Саруман. И наверное, он сейчас очень зол, что никогда не доберется до моего кольца. В сию же секунду Изенгард пропал, а вместо его оказался черный замок, посреди леса. Там были люди в диковинных доспехах, орки, варги и пауки. — Это Дол-Гулдур, черный замок. Моя северная резиденция.  Долгое время майа показывал ей Средиземье. Она узрела и Ривенделл, и Гундабад, и Морию. Она видела Рохан, Шир, Лунные горы. Затем они видели Железные холмы, Саурон рассказывал ей о Первой Эпохе, и о битвах Моргота с нолдор. Про свое могущество и про Исильдура, про Нуменор и о балрогах. Дейнерис слушала его внимательно, жадно улавливая слухом каждое слово. Но самое главное — она делала для себя выводы. На мгновение ей показалось что все истории Зимрафель невероятно скучны, по сравнению с этим. Наконец Дени ушла и владыка Мордора остался один. Он вскоре тоже ушел, а спустя два дня шел карать своих вассалов.