Ледяная Королева.

Джек прекрасно видел последнюю сцену развернувшуюся между ними. Ему было противно от одного взгляда на Адриана, и он хотел убить его на месте. Он прикасался к ней. Прикасался к ней, трогал её, целовал её шею, так ещё и поцеловал в губы. Единственное, что удержало его не убивать Эльзу, это то, что она вовремя отвергла его. Что она вовремя сумела оттолкнуть Адриана и тем самым получила себе шанс на жизнь, чего нельзя было сказать о Адриане. Он смотрел на Джека с вызовом, словно ничего не боялся. Король двигался медленно, словно хищник, готовый убить свою потенциальную жертву и Джек убил бы этого Адриана. Он только этого и хотел сейчас. Стереть его с лица земли. Он не хотел её ни с кем делить. Он даже пошёл на крайность, поставив перед ней ультиматум и она должна была принадлежать ему, только ему, а этот Адриан портили ему все планы. Как бы трудно не было осознавать, он испытывал жгучее чувство ревности по отношению к Эльзе. Когда она вошла в зал, для него все остановилось. Была только она, в платье его любимого цвета, с тоненькой талией, и милой прической, но с тоскующим взглядом, который выдавал её эмоции с головой. Было видно, что ей было больно, но она искусно пыталась укрыть это от остальных, украдкой смотря на сестру, стоявшую в обществе Милуса и ещё какой-то женщины. Она обнимала себя руками, словно пытаясь защититься. Ей то-ли было холодно, то-ли она чувствовала себя чужой среди такого скопления людей, и Джек чувствовал, что скорее второе нежели первое. Как же он сейчас наверное жалко выглядел, но когда понял, что королю и ему как человеку в целом не подобает глазеть на какую-то девчонку, было уже поздно. Зоркий глаз Лайона уловил огонёк. Если честно он и брата хотел убить, но лишь смех, который изредка доносился до него был доказательство того, что они лишь танцуют и смеются. Не было никаких взглядов, которые были, когда она танцевала с Адрианом и теперь, когда она танцевала с кузеном, Джек хоть был спокоен. Знал он, что Лайон делает это специально. Но когда он увидел их здесь, на мансарде одних, стоящих наедине, он словно бы захотел уничтожить весь мир. Когда она поежившись от холода была укрыта его мантией и когда смотрела на небо, он не мог отвести взгляда от неё. Она приковывала к себе его взгляд, словно бы каждый раз заставляя больше и больше смотреть на неё, как будто жадничала и хотела полностью забрать себе его внимание. Хоть Джек и понимал, что она даже не подозревала о его обвинениях в ее сторону, она добилась своего. С её появлением в зале он не мог ни на чем сосредоточиться. Была лишь она, её грустная улыбка и, она, настолько красивая в этом платье. Джека удивляло лишь то, что она в этом платье, простом платье, выглядела чертовски красиво и соблазнительно. Он сверлил Адриана взглядом, притесняя его к перилам все больше и больше. Наконец встав впритык напротив него, и с ненавистью смотря на него, он всего лишь-то хотел поднять руку и столкнуть его. Чтобы больше он не смел прикасаться к ней, и даже не смел помыслить целовать её. Он готов был таким образом истребить всех наследников своих Лордов, ежели они посмеют посмотреть на неё.  — Я говорил ей, но кажется она не донесла тебе мои слова- прошипел Джек.- Я скажу тебе это самому, и лучше тебе не злить меня. Не смей к ней даже приближаться, если тебе дорога твоя жизнь. Я лишу тебя её в одно мгновение, если ты в следующий раз посмеешь хоть приблизиться к ней. Приезд в замок тебе отныне запрещён. Ты будешь появлятся здесь только при королевском совете, и я тебя предупредил, если ты даже посмотришь на неё косо, я тебя убью. Голос Джека был настолько пропитан ненавистью, что Адриан тупо молчал, не зная что сказать на слова короля. Джеку не нужны были его слова. Он предупредил, он сказал, а в следующий раз он убьет его, если он даже приблизится и будет стоять с ней в расстоянии одного километра. Он ушёл с мансарды так стремительно, словно его здесь и не было. Так паршиво было на душе, почему-то он хотел всех уничтожить. Попросив Вильгельма передать, чтобы Стоик поздравил всех гостей и Иккинг произнес тост, он ушёл в свою комнату, разгневанный подобно адской фурие, даже возможно и похуже. Двери его покоев, чуть было, не отлетели с петель. Он швырнул корону куда-то в сторону и вышел на балкон, открывая первые пуговицы своего камзола и вздыхая с полной силой, желая привести нервы в порядок. Он не мог объяснить, что с ним происходило в этот момент. Эта не была любовь, нет. Он даже подумать не хотел о таком. Лишь тупое желание владеть её, чтобы она была лишь его. Она была единственным экземпляром такого рода девушек, и должна была принадлежать именно ему. В ней было слишком много сложности. Она была очень сложной, что привлекало его в ней ещё больше. Простые девушки, с добреньками сердцами, наивные дурочки, и тупые куртизанки, что думали, что он не знает их истинного лица, никогда его не привлекали. Туф была для него желанная, но не настолько как Эльза, из-за которой одна даже мысль, что она может принадлежать другому была для него противна и омерзительна. Она пытался вспомнить все что заставило бы его успокоится. Единственное, что могло бы заставить его успокоится была его мама, давно умершая мама, которая всегда жила в его сердце и где она была бессмертна. Но когда он лишь подумал о ней, ужасное сравнение пришло лишь в ум, и Джек застонал, понимая что Эльза напоминает ему его мать. О её красоте он молчал. Его привлекала не только её снедаемая демонами душа и одиночество, которое летало вокруг неё, но ещё и ужасная красота, которой она обладала. Она была не просто красивой. Вообще она была похожа на всех красавиц, но в ней была какая-то изюминка и этой изюминкой были её глаза. Серые, большие глаза, в которых было столько боли. Он хотел узнать её и его не пугали её демоны, которыми она готова была поразить его. Он не боялся ничего. И её демоны в том числе. На балконе кто-то появился. Джек это почувствовал по тёплой руке на своём плече, оборачиваясь и замечая Лайона, который с беспокойство смотрел на него. Брат уже заметил его увлеченность этой девушкой. Лгать ему было бессмысленно.  — Всё нормально- успокоившимся голосом проговорил Джек, проходя в комнату, постепенно растегивая пуговицы камзола и швыряя жилет на диван. Сам он остался в одной рубашке и штанах, в сапогах, и пошёл к большому серванту, который стоял в комнате, доставая два бокала и вино, которое всегда хранил у себя в покоях. Налив себе второй бокал, он протянул своему кузену бокал, который кивнул в благодарность.  — Что тебя с ней связывает? — спросил Лайон, делая глоток. Джек задумался и усмехнулся, придя к одному лишь правильному ответу.  — Взаимная ненависть- тихо прошептала он в бокал с вином. Лайон лишь улыбнулся его словам.  — Судя по тому как ты на неё смотрел, ты отнюдь её не ненавидишь.  — И как же я на неё смотрел? — поинтересовался Джек. Он видел как Лайон улыбнулся задумавшись. Да и разъяснить ему было незачем. Он прекрасно знал, что был увлечен. Впрочем он уже решил, что с этим делать. Нужно лишь дать человеку то, что он хочет, а потом он мгновенно охладеет к этому. Он получит Эльзу, и мгновенно к ней охладеет. Он просто надеялся на это.  — Впрочем можешь не говорить. Веду себя как идиот и самому известно- прошипел Джек, наполняя бокал снова вином. Лайон молчал, смотря на переливающуюся жидкость, на фоне огня камина и думал, что же происходит с Джеком. А Джек оставил раздумья на завтра, ставя опустошенный одним глотком бокал и просто кинулся на постель. Завтра все это должно было прекратиться. * * * * Прошёл день. С утра до вечера, если просыпаться в семь утра и до глубокой ночи, в десять например, человек проживает пятнадцать часов самых различных эмоций. Будь то радость, будь, то горе, тоска, обида, веселье. Он переживает все, но это не помешает ему завтра почувствовать то же самое. Но Эльза почему-то сидя в ванной и натирая себя мочалкой, думала что до завтрашнего дня она не доживет. Весь этот день она была в предвкушении ужасного страха. Страха за себя. Каждая девушка бояться этого. Но она шла на это добровольно, хотя многие на её месте бы плясали бы от счастья, ведь это не какой-то там простой парень, это сам король. Только вот она бы согласилась, чтобы был простой парень, вместо человека ненависть к которому у неё переходила через границы. Она одела свою обычную форму служанки, лишь завязала корсет потуже, чтобы не чувствовать его рук. Хотя чего она так боялась. Её никто не заставлял, она шла на это добровольно, но если считать с её точки зрения, то он её заставлял. Она часто слышала от своих служанок как это происходит, но черт возьми, она ужасно боялась. Это было равносильно смерти для неё и она шла на смерть, но так боялась. Она собрала волосы в маленький узел стягивая их лентой, убрала выпадающие на глаза пряди и направилась к нему. Сердце ужасно сильно билось в груди не давая толком нормально вздохнуть, да ещё и корсет, стягивающий её ребра до ужаса. Она была уверена, что сейчас в покоях короля кроме него самого никого не было и поэтому она с гордо поднятой головой направилась туда. Он не сможет поставить её на колени. Никогда. Когда она подошла к его дверям, вся её сила воли и храбрость исчезли, словно их унесли ветром: быстро и незаметно. Она усмехнулась, вспоминая его слова, что она не должна словно фурия взлетать в его комнату. Сейчас его слова наконец осуществились. Она не влетела в покои, а стояла в томном ожидании чего-то или возможно чуда. Как бы банально не звучало, она верила, что сейчас должно было произойти чудо. Чудо всегда граничило рядом с отчаянием, а у неё было самое настоящее отчаяние, только чудо никак не приходило. Тем не менее она переборола себя, с грохотом растворяя его двери. Она не влетела, но и не зашла слишком тихо. Она не боялась его, но он нагонял страх. Странно неправда ли? Вот и Эльза считала это странным. В покоях никого не было. Все гости постепенно сегодня разъезжались, но план выдать Анну мёртвой должен был осуществиться завтра, но сегодня к рассвету её уже не должно было быть в замке. А к полночи её сестра должна была отдать свой долг. Эльза оглядывала комнату на наличие его хозяина, но Джека не было видно. Странно было то, что в полночь его не было в его покоях. Оглядываясь и не находя его, она молилась, чтобы он выбрал другую девушку для проведения этой ночи, и с улыбкой только, направилась к двери. Она так хотела, чтобы это было то чудо, которого она ждала и только приблизилась к двери, желая испарится, и чтобы ничего не напоминало о её нахождении здесь. Она притронулась к дверям, желая их открыть и исчезнуть, но голос заставил её словно молнией пришибленную остановиться:  — Куда это ты собралась? Этот голос с ехидцей, смешанный с издевательством можно было узнать где угодно, если хорошо прислушаться. Она остановилась, не смея оборачиватсь и закрыла глаза, зная что сейчас её постигнет.  — Неужели маленькая мисс Упрямство решила дать задний ход? Ну тогда и сестра твоя получит задний ход- скучающе сказал он. Эльза наверное никогда так быстро не передвигалась, как тогда, возникая перед ним в доли секунды. Он был расслаблен и одет в том стиле, в который одевался каждый вечер. Рубашка и штаны. Волосы развивались на ветру, и Эльза поняла, где он находился. Он был на балконе. Они смотрели в глаза друг другу словно дрались на саблях. Никто не уводил взгляда, это считалось, что бой проигран. Эльза не боялась, что сейчас доиграется. Она хотела ему доказать, она была лучше.  — Ты мне обещал- прошипела она, утыкая свой указательный палец ему в грудь. Почувствовав сквозь палец раслабленный и спокойный стук его сердца, она ещё больше разозлилась. Хотя чего ему бояться? Бояться стоило ей.  — Ты мне тоже обещала, но сейчас в самый последний момент, ты, сбегаешь- сказал он, убирая рукой её палец со своей груди.Эльза отвернулась и тоска наконец поглотила её, а из глаз понеслись слезы. Не так должно было быть у неё. Чем она на этот раз провинилась, что даже теперь, всю оставшуюся жизнь, придётся завидовать нормальным девушкам, которые испытыв это впервые, получили наслаждение. Эльза знала, что это больно, но если и с ненавистный человеком, то больнее вдвойне. Джек встал сзади неё. Это стало ощутимо, когда она почувствовала его горячее дыхание за спиной. Затылком почувствовала.  — Что ты чувствовала? — тихо прошептал он ей на ухо. Она чувствовала его губы на мочке уха и её дыхание начало сбиваться. Сердце заиграло с бешеной скоростью, и готово было танцевать кадриль.  — Что? — переспросила сбившимся дыханием Эльза. Его губы медленно спускались от уха к шее, прокладывая дорожку из поцелуев. Эльза даже закрыла глаза на мгновение, и только уже захотела издать звук, от такого наслажденья, как закусить губу. Наваждение прошло и слезы вновь медленным темпом покатались по щекам.  — Что ты почувствовала, когда он поцеловал тебя? — его рука осторожно проскользнула под её руками и обхватила её талию. Не стистинул, а просто легко положил руку ей на живот и притянул ближе, целую её шею. Она вся то краснела, то бледнела, но внизу живота начало томно зарождаться какое-то чувство. Она не знала, что ответить на его вопрос, но если бы ответила с честность, проиграла бы. Поэтому решила ответить с точностью, но наоборот. Он развернул её к себе, заглядывая в глаза и облизывая губы. От Эльзы не укрылся этот жест, и она словно зачарованная смотрела на его губы, а он ожидал её ответа.  — Что ты почувствовала? — повторил он, опуская руку на пуговицы её длинного жилета. Осторожно расстегнув первую пуговицу на груди, он пустился к другой. И терпеливо ждал её ответа. Она не отвечала и жилет полетел на землю, опускаясь словно груда чего-то ненужного. Теперь она стояла перед ним лишь в ночной сорочка и туго затянутом корсете. Она смущенно отвела взгляд, не зная отвечать ли ему на вопрос именно так как она решила, или же его это разозлит? Его руки уловили верёвки от корсета и он развязал завязанный ею же узел, осторожно и терпеливо, так же как и с пуговицами.  — Ты ответишь мне или нет? -усмехнувшись сказал, он развязывая верёвки корсета и тем самым приближая её к себе ближе.  — Что ты хочешь знать? — дыхание было сбивчивым и она наверное с трудом дышала от того, насколько она боялась сейчас. Но одновременно внизу живота начало что-то тянуть её, тягучей болью заставляя что-то сделать.  — Что ты почувствовала Эльза? — он почти что расстегнул корсет.  — Наслаждение-с язвой в голосе проговорила она. Она сама подсыпала масла в огонь. Он впился в неё жестоким, грубым поцелуем, повалив на кровать и нависая над ней. Она даже дышать нормально не могла, лишь чувствовала его язык у себя во рту, и руки, блуждающие по её телу. По её мнению он хотел её раздавить, уничтожить. Его определённо не удовлетворил её ответ насчёт Адриана. Он избавился наконец от корсета, швыряя его куда-то в сторону. Он продолжал её целовать, даже не желая, чтобы она отвечала. Целовал грубо и жестоко, заставляя стонать её, а когда наконец начал задирать юбку, она окончательно сдалась и слезы продолжали течь. * * * * Он знал, что она не спала. Это было заметно по её мерному дыханию и то воздымающейся, то опускающейся груди. Она не спала, но делала вид что спит, ожидая рассвета. Отвернувшись от него и завернувшись в одеяло, она смотрела на двери балкона, а он знал что она только того и ждёт, чтобы он уснул. Эльза была невероятной девушкой. Теперь плюс ко всем его тупым чувствам, начинал рости и голод к ней. После этой ночи он не хотел и уже окончательно, знал что если даже чтобы она не принадлежала другим придётся её убить, он её убьет. Такого наслажденья как сегодня, не принесла ни одна женщина, с которой он был до неё. Теория о том, что он получит желаемое и успокоится провалилась с треском, и расщепилась на маленькие кусочки. Вместо того, чтобы охладеть, он наоборот теперь желал, чтобы она всегда была рядом, но а, она, лежала на краю, с другой стороны, завернувшись в одеяло, и он был уверен, она плакала. Уже скоро близился рассвет. Джек и сам хотел посмотреть, как Эльза смотрит на то, как сестру уходит, а она остаётся, поэтому на время прикинулся спящим. Через минут двадцать с её сторону послышался шорох. Джек осторожно приоткрыл один глаз, лицезрея её белоснежную спину, разве что на уровне лопаток был глубокий шрам от пореза. Откуда он Джек не знал, но вот рубец на шее принадлежал именно ему. Его отпечаток. На теле Эльзы было ещё несколько шрамов. Оно так хотел узнать, откуда они, но хотел, чтобы она рассказала сама. Добровольно. Она осторожно и тихо, не желая его разбудить, встала с постели, одевая свою сорочку. Джек усмехнулся. Теперь он знал каждый сантиметр её тела, каждый изгиб. Эльза не так сильно участвовала, но её последний стон, который словно бы вырвался, позоря её, его удовлетворил. Ей понравилось, он не сомневался. Когда она надела на себя сорочку и вышла на балкон, он поспешно оделся и вышел за ней, не выходя к ней прямо, а стоя сзади и наблюдая, как от утреннего холода подрагивают её плечи. Он хотел накрыть её чем-то, укрыть от холода, но он был плохим человеком в её глазах, и пусть таким и оставался. Послышалось ржание коня и Джек немного приблизился к колоннами, облокачиваясь на них, и открывая прекрасный вид на Эльзу. Она от переизбытка эмоций, кажется его не замечала, но он видел её прекрасно. Она ежилась от холода и прижимала ноги друг к другу. Джек знал, что сейчас ей было больно. Знал, что эта боль будет продолжаться несколько дней, но её кажется это не волновало. Она с надеждой посмотрела вниз, словно выискивая сестру, а Джек знал, что через несколько минут её сестра и её женишок покинут эти края. А Эльза смотрела, в надежде желая удовстовериться, что её жертва того стоила. Через несколько минут в её глазах промелькнуло узнавание. Джек посмотрел вниз. Из ворот замка выдвинулся конь, седлаемый двумя наездниками. Они ускакали, но когда проезжали прямо под балконом медноволосая девушка, чем-то похожая на Эльзу, подняла голову и возможно даже узнала сестру. Джек не понял ничего, но единственное чем все это кончилось, это голубой лентой Эльзы, которую она со слезами, вскинув руку, выбросила на ветер и лента, как на удачу упала прямо на сумку медноволосой девушки. Она обернулась, утирая слезы и замечая перед собой стоящего Джека, который сунул руки в карманы и с интересом наблюдал за ней. Он только хотел приблизиться к ней, как он с гордо поднятой головой отступила назад, под ехидный и слегка недопонимающий взгляд Джека.  — Мы выполнили свою часть договора- тихо сказала она, все ещё несколько смущаясь оттого, что сорочка задралась, а Джек без стестнения оглядывал её неприкрытые ноги и бедра.- Думаю лучше всего будет, если мы вместе забудем сегодняшнюю ночь. Джек рассмеялся, и смеялся несколько минут под недоуменный взгляд Эльзы. Она не понимала чем так его рассмешила, но кажется сказала что-то, что заставило его покатываться от смеха. Он начал подходить к ней ближе, пока ухмылке не расцвела на его губах при виде того, что она сама себя загнала в ловушку между ним и колонной.  — Эльза- прошептал он настолько мягко, что если бы не его выдержка, засмеялся бы от того, насколько расширились её глаза. Он медленно поднес руку к её лицу, очерчивая линию губ, потом подбородка, потом медленно опустил руку ей на шею, плавно огибая её ключицы. Он сам не знал чего добивался, просто хотелось позлить её и ещё раз почувствовать прохладу её кожи. Она противилась, когда он снимал с неё перчатки. Чуть ли не в истерике завопила, что убьет его если прикоснется. Какой же наивной она была, но именно возможно её наивность и привлекла его. Она была холодная как и он сам. Чертовски похожая на него, даже характер одинаковый, если не считать то что она не умела ходить по головам. Эльза удивлённо наблюдала за его движениями, а потом убрала его руку под его сумасшедшую улыбку, которая смотрела в упор на неё.  — Я скажу тебе одну вещь Эльза- прошептал Джек, отходя от неё и давая путь к отступлению. Почему-то он был уверен, что все ещё повторится. Эльза внимательно смотрела на него, но он знал, что она то, и дело мечтает исчезнуть сейчас.- Поначалу я думал- тихо проговорил он, приближаясь к перилам, и оглядывая сонный и невставший Велиар- думал, что получив желаемое охладею. — Он сделал паузу, смотря на неё, но она глядел лишь в другую сторону, но было видно, что она слушала- Но получив желаемое, я понял, что я обрел своеобразную привычку, а ты ведь знаешь да? Все привычное всегда желаемо. Эльзе не надо было разъяснять, что он имел ввиду. Она подобно леопарду выскочила с балкона, прихватив свою одежд, у и выбегая из покоев Джека. Он стоял там на балконе, и не знал, что она сейчас стояла за его дверью, прижавшись к ней, и рыдая, зная что теперь она окончательно принадлежала ему одному.