***
Она завалилась в хижину, с грохотом затворив двери, и оседая на пол, заливаясь слезами и ударяясь в истерике. За что ей все это? Чем она так провинилась, что он так ее ненавидит? Почему он думает, что она железная и каждый его удар будет принимать, как и все последующие, лишь оставляя на себе вмятины его ненависти? Она лишь не понимала одного, почему если он так разглагольствовал на тему, что она ему ненавистна, то этой проклятой ночью она была уверена: получила удовольствие не только она? Как же она жалела, что убежала сегодня утром из-за того, что обещала Валке, что поможет, а не осталась лишь бы посмотреть в его глаза, когда он проснется. А когда она вернулась, его не было. Была лишь теплота, оставленная их телами после бурной, дико великолепной ночи.А сейчас он снова ее сломал. Снова сделал больно, снова заставил почувствовать всю свою никчемность. — Хорошо, что ты поняла, что тебе с Джеком ничего не светит. Это ведь из-за него такая истерика, да? — она мгновенно подняла голову с колен, смотря на красиво одетую, молодую женщину. На вид она была старше неё года на 2-3, и она прекрасно знала ее имя. Это была Леди Туф, которую ей представила Рапи, только вот она никак не могла смекнуть какую роль она играла в жизни Джека, ведь каждый раз, когда они были в расстоянии метра друг от друга, глаза женщины злобно сверкали, сверля в ней дыру. — Что вам надо? — совсем невежливо и не присуще девушке королевских кровей, проговорила Эльза. Совсем не хотелось иметь дело с женщинами, как-то имеющими связь с жизнью Джека, а то что Туф была именно таковой Эльзе не надо было объяснять . — О, ничего стоящего. Лишь хотела посмотреть насколько долго ты выдержишь злобу Джека на себе. И как видно, не долго ты и продержалась, — сказала она, презренно оглядывая заплаканные глаза Эльзы, и ее смятую в некоторых местах одежду. — Я не намерена говорить с вами о Джеке, поэтому будьте добры покиньте мой дом- сказала она, отступая от двери и открывая ей ход. Но женщина лишь мерзко издала смешок, и устремила свои змеинные глаза на нее. — Что ты думала, маленькая наивная девчонка? Что он полюбит тебя? Что ты для него значишь больше пыли в этой дыре? — она развела руками в стороны в подтверждение своих слов. — Тогда ты одна из всех тех немногих жалких девиц с розовыми мечтами. Джеку чужда любовь. Он может с тобой спать. Может приносить тебе удовольствие, но он никогда тебя не полюбит. Что было между вами такого, что настроило тебя на мысль о его взаимных чувствах? — Наши отношения с Джеком вас не касаются, поэтому я повторюсь: будьте добры, покиньте мой дом, — холодным и злым голосом, проговорила Эльза, сдерживая последние порывы, чтобы за волосы не вытолкать эту мерзкую женщину за дверь. — Ты наверное еще оставила в себе хоть капли гордости раз называешь его по имени. Не каждая девица, имевшая с ним честь быть знакомой, также имеет наглость называть его по имени, — сказала Туф. — А вы значит имеете? — сощурившись спросила Эльза. — Я-то имею. В отличие от тебя, и всех остальных дворняжек, побывавших у него в постели, меня он любил. И возможно даже любит до сих пор, — гордо превозгласила, она потоком волны ударив по сердцу Эльзы. Но она даже не моргнула. Сохранила холодное равнодушие. — Странно то, что он никак не показывает вам свое расположение. И вообще очень странно, что такой человек как он, имеющий наглость сделать все что угодно, что взбредет в его голову, стеснятеся на людях показать свои чувства к вам, — Эльза заметила, что слова повлияли и ударили прямо в яблочко. Туф вся залилась краской от злости и буквально подлетела к ней, тогда как Эльза даже не шелохнулась. — Да как ты… — Я не намерена продолжать с вами разговор ни о чем. Меня не интересует ни Джек, ни вы или ваши с ним отношения. Говорите, что хотели сказать и уходите. Слишком много мерзких лиц за последний час, — словно выплюнула Эльза. Туф тяжело вздохнула, кажется с трудом превознемогая жажду вцепиться Эльзе в волосы. Ее злость почему-то приносила Эльзе некое чувство триумфа, греюшее в данный момент уязвленное Джеком сердце. — Я хочу предложить тебе кое-что, — заскрипев зубами, проговорила она. Эльза устремила ясный взгляд, подталкивая им, чтобы она говорила, что хотела. — Завтра в полдень корабль торговца Йохана отчаливает от берегов Олуха. Я даю тебе шанс сбежать от ада, коим ты считаешь пребыванием рядом с Джеком. В полдень как раз будет первый обед молодоженов, а Джек не пропустит столь значимые дни в жизни своей сестры, и у тебя будет время исчезнуть. Я уже обо всем договорилась и ты сядешь на этот корабль и уплывешь, только исчезни из его жизни. Испарись, уходи и никогда больше не появляйся. Второго шанса начать нормальную жизнь у тебя не будет. Эльза удивленно вслушивалась в ее слова, понимая что вот он новый шанс. Еще один никчемный шанс на новую жизнь, вдали от боли и страданий, вдали от ненавистного Джека. Туф уже направилась к двери, желая испариться, и Эльза хоть и приняла решение обязательно воспользоваться ее помощью, не упустила шанса поддеть. — Значит вы видите во мне соперницу, не так ли? Вы все же допускаете мысль, что он может меня полюбить, раз решили избавиться от меня. Впрочем, все равно. Спасибо за помощь, — она сделала шутливый поклон и вытолкнула опешившую Туф, от столь странного поведения девушки, за дверь, а сама пошла в баню, желая умыться и подготовить всю свою одежду. Она исчезнет. Она уйдет. Она никогда больше никому не позволит причинять ей боль.Глава 25.
7 июня 2017 г. в 17:47
Когда последние лучи солнца коснулись горизонта, он готов был поклясться, что еще немного и он разнесет этот зал, этих людей в пух и прах. Останавливало одно. Была свадьба Астрид, которая малость поднадоела.
Это был по дикому красивый праздник, стоящий викингов, и Джеку тут нравилось, за исключением того, что у него ужасно болела голова, все тело ломило после долгих тренировок, а еще ужасно бесила щебечущая и весело снующая туда-сюда Эльза, которая целый день ненароком попадалась на глаза, и ходила вся в закрытой одежду.
Джек усмехнулся. Так ей и надо. Впредь, будет знать, прежде чем отплясывать со всякими идиотами.
Кстати говоря о идиотах. Себя он тоже причислял к их числу, и считал себя таковым. А иначе нельзя было объяснить ту тупую тянущую жгутом и сковавшую боль в груди. Каждый раз, при виде нее, мир вокруг замедлял ход, а он лишь наблюдал за ней, словно за неким артефактом. Странно было замечать за собой такие бредовые, начинающие уже порядком за день, или два формироваться привычки.
Джек много начал подмечать о ней. Например, она предпочитала лишь кожаные перчатки, и это скорее было обусловлено ее тягой к холодному. Когда она спала, то вторая нога всегда была закинута на другую, и одна прядка всегда лезла ей в глаза, мешая спать. У нее была родинка на изгибе между шеей и ключицей. По утрам она всегда вглядывалась в даль, а еще любила с кружкой горячего чая наблюдать за людьми. Она запиралась в своей хижине, никого здесь не зная, кроме него и его близких друзей, некоторые из которых стали и для нее очень близкими.По вечерам, запираясь в своей хижине, она выпрашивала у Валки различные книги, и частенько, когда он проходил мимо ее хижины, замечал как она, сидя у огромного камина и закутавшись в одеяло, читает что-то. А еще было то, что целый день распирало его грудную клетку от любопытсва. На теле Эльзы, в разных местах, были маленькие глубокие порезы. Только вот отчего и кто их ей поставил он не знал, но знать ужасно хотел.
— Выглядишь мягко говоря, не очень,— проговорил кто-то тяжело дыша и садясь рядом. Отобрав у него кружку, Иккинг одним залпом выпил все вино, заставляя Джека ехидно изогнуть бровь.
— Супружество уже тяготит?
— Нисколько. Я готов всегда так страдать, если это называется страданием, — он хлопнул Джека по плечу, призывая как и все веселится и радоваться. Он никогда бы не подумал, что в день свадьбы своей сестры, он будет ужасно усталым от дневных поединков за титул истинного викинга, а еще будет недоумевать, что с ним такое происходит, из-за чего он стал настолько щепетильным.
Наконец его терпение лопнуло, и он вышел вон из Главного Холла, не желая больше слышать музыку, смех и хохот людей. Он знал, что завтра ему обязательно влетит от сестры, Иккинг будет смеяться и издеваться, что день, которого он так ждал, обернулся для него полным ужасом. Может он все же тосковал, что вернётся без Астрид на этот раз? Дело было и в этом тоже, но большая часть его тоски принадлежала Эльзе. Дело было дрянь.
Он вышел на огромное дубовое крыльцо и зашагал к задней части холла. Весь свой местный мундир он оставил в холле, на нем была лишь жилетка и темные бриджи. Волосы смешно разметались в разные стороны, и сам он, несколько расслабившись, вдыхал холодный ночной воздух, который так блаженно щекотал носовую полость.
Вдруг, сзади кто-то начал приближаться. Джек даже не шелохнулся, прекрасно зная звуки этих тихих шажков, которые так привык слышать при дворе. Она всегда так двигалась, не желая привлекать к себе его внимание, и ее шаги порой были настолько неслышны, что Джек удивлялся, как Астрид при всей своей наряженности в огромные длинные платья, могла ходить так тихо, подобно некоему духу, шелестевшему над землей.
Она была необычайно красива. Он по-доброму улыбнулся, оборачиваясь к ней. Ее свадебное платье было кремового цвета, не слишком вычурное, но и не простое. Ее голову украшала корона викингов, с друмя рогами на ушах, длинные красивые сережки и волосы белоснежными прядками украшали лиф платья, расшитый кружевной белой лентой и красивыми белыми камнями, с так гармонировавшими кремовым платьем. Она оглядела его с ног до головы, осторожно коснувшись теплой ладошкой щеки, и протягивая ему полную кружку эля, а свою взяла с перилы, на которую ее поставила.
На ней не было плаща, а платье хоть и было вышито из нескольких слоев тканей, не могло спасти ее хрупкие плечи от холодка. Было хоть и прохладно, но лишь не для Джека. На Олухе всегда было так холодно, хоть и было начало лета далеко в Велиаре.
Он взял свой плащ с дверной ручки, ведущей в огромную кухню, за которой слышались голоса работящих викингов. Он накинул его ей на плечи, получая ее мягкую улыбку, а потом снова отвернулся, вглядываясь в черты ночи и огромной, отчетливо выделяющейся на небе луны. Она была как одинокий путник и светила так ярко, даря всем свой свет. Ночной свет был намного загадочней дневного. По крайней мере привлекал он Джека куда больше.
Он вздохнул, тоскливо осматривая здездное, ясное небо. Как же луна могла быть настолько щедрой, даря людям свет в сплошной темноте, а они настольки жестоки всегда больше желая дня? Еще одна несправедливость, которая его интересовала и вечный вопроса добра и зла.
А еще его интересовало было ли правдой то, что потерянные близкие были там. На небе. Наблюдавшие оттуда за оставленными потомками. Он хотел бы увидеть в небе черты своей матери, отца, дяди. Возможно даже хотел увидеть там себя, находящегося рядом с ними. Джек был сильной личностью, но и порой, вот в такие родственные и самые важные события в жизни его и его сестры, он вдавался в тоскливые чувства, понимая что, то, что чувствует сегодня он, его мать, отец и другая часть семьи никогда не прочувствуют. Астрид никогда не услышит благославление отца и матери, не получит от нее поцелуй и слезы, уходя из родительского дома. Да и помнила ли она отчетливо черты родителей так, как помнил их сам Джек? Образ родителей наверное немного стерся в её памяти, оставляя место лишь размытым образам. А он помнил все связанное с ними. Даже малейшие детали не выветрились из двадцати трёх летней, уже настолько взрослой, головы Джека Фроста.
Фрост... Он усмехнулся. Была ли теперь эта фамилия присуща их семье, если носить ее он будет лишь один?
— Ты такая красивая, сестренка, — прошептал он ей, ощущая, как, налитая тяжестью короны, голова Астрид мягко коснулась его плеча. Она была его ниже, что всегда играло на руку маленькой сестренке Джека. — Даже не думал, что доживу до того момента, как ты будешь выходить замуж.
Астрид фыркнула, поворачивая свою голову к нему.
— Скоро доживешь и до того момента, как сам будешь женится. Тогда я повторю тебе эти же слова, употребляя в качестве действующего лица себя, — улыбнувшись, проговорила она.
— Тогда тебе придется очень долго ждать, сестренка, потому что как говорил дядя Билл:«Твой ненормальный брат жениться не намерен. Сейчас его разъедает лишь скука в стенах огромного замка Цитадели, который обделен твоим присутствием», — ехидно подметил Джек, делая глоток обжигающего горла эля. Он холодным потоком хлынул в горло, затуманивая итак отуманевший разум Джека. Где-то там, за огромной дубовой дверью, шла жизнь, а он чувствовал, что жизнь для него почему-то на миг остановилась, давая шанс осмыслить все, не утеряв при этом много времени.
— Ну, судя по твоей новой знакомой, ты не скучаешь, братец, — усмехнулась Астрид. Джек удивленно повернулся к ней, сощурив глаза, подозрительно на нее косясь. —Отличный выбор, братик. Эльза стоит того, чтобы стать королевой. В ней все черты, которые когда-то просвечивались в маме.
Джек тяжело задышал, пытаясь привести дыхание в норму. Почему-то в нем заклокотал гнев и ярость, и он изо всей силы сдерживал себя, чтобы не накричать на Астрид.
— Замолчи, Астрид, — холодным, звенящим сталью голосом, проговорил он. Астрид напряглась, немного поморщившись от столь холодного голоса брата. Обычно он говорил таким голосом в присутствии Лордов или вражеских полководцев, но никак с не ней.
— Я что-то сказала не так? — недоуменно проговорила Астрид, хотя зная брата она могла понять в чем заключается его гнев. Он не привык, что ему в лицо говорят очевидные вещи, привыкнув идти к своей правоте всевозможными запутанными путями. А когда его утыкали носом в истину, всегда так бесился.
— Меня с ней ничего не связывает, — сказал он.
— По тебе этого не скажешь, Джек — Астрид тоже ощетинилась, теперь показывая брату, что врожденная холодность в разговорах серьезных присуща обоим наследникам семьи Фрост, и как бы он не преуспел в этом, она тоже далеко не отстала.
— Не приставай, Астрид, — отмахнулся он, снова делая глоток, и снова повторились те же явления.
Обжигающее горло и эль в руках. — Не порть нам обоим праздник своими бредовыми догадками о том, чего нет.
— Ты итак уже испортил себе праздник. На тебе лица нет и последние несколько дней, как ты приехал на Олух, ходишь, подобно мертвецу, который попал на свет. Ты называешь это чувство эти, но это-то как раз таки и есть Джек. И как ты не отмахивайся, от очевидного невозможно скрыться, причем если ты сам уже пойман. Ты бежишь от этого чувства, как человек от бешеной собаки. Быстро и без оглядки. Но не пора ли принять уже, что назад дороги нет Джек? Ты влюблён в нее.
— Не неси чушь, Астрид! — вспылил он, вплотную приближаясь к ней, но сестра его никогда не боялась. Даже в приступах гнева, Джек был тем самым маленьким мальчиком, в душе обиженным на весь мир за несправедливость, выпавшую на его детсткую долю, и который никак не хотел отпускать прошлое.
— Я и не несу чушь. Это ты привык, что в твоем сердце вечный холод и пустота, которое ты день ото дня пытаешься еще больше отгородить от внешнего мира. Но по тебе видно. По тебе очень видно, братец. Особенно, если наблюдать внимательно и знать тебя настолько же хорошо, как тебя знаю я. Знаешь что я подметила, Джеки? — ехидно проговорила она, прямо в лицо злому до чертиков брату. — Когда она заходит в Главный холл, время для тебя словно останавливается. Ты начинаешь отвлекать себя разговорами с Иккингом или Сморкаллой, но твой взгляд то и дело цепляется за нее. Ты первым приходишь ей на помощь, и если сидеть на крыльце холла, и наблюдать за тобой весь день, можно заметить, как часто ты проходишь мимо нашей старой хижины, где она живет. Перестань уже убегать. Ты самый сильный человек, которого я знаю за всю свою жизнь, и который не побояся пойти против воли Стоика, спасая Иккинга из лап драконов во время войны, боишься любить? Почему ты так ненавидишь быть к кому-то привязанным? — закричала она.
Оглядевшись потом по сторонам, удостоверившись, что ее никто не услышал, она посмотрела на брата, который отвернулся, закрыв глаза, пытаясь совладать с собой.
— Потому что я не хочу незачем страдать. Ни по кому-то, ни по чему-то. Я не могу ее любить, Астрид. Не могу, да и мне нельзя ее любить, — Астрид не понимала, что имеет в виду брат, недоуменно на него глядя.
— О чем ты говоришь?
— О, это не настолько тебе очевидно сестренка? Ты ещё помнишь тот день? День смерти мамы, когда огромный флот из нескольких десятков мужчин, истребили наши земли, оставив там лишь сожённую поляну? Ты ведь знаешь, что тот флот был под предводительством неких дальних земель. Эренделл, так? — Астрид с ужасом вслушивалась в слова брата. Глаза медленно наполнялись слезами, от осознания того факта, что брат все же воплотил свою детскую мечту, обиженного мальчика, в жизнь. А мечтой всего его детства была лишь месть убийцам их матери. — Так вот, Эльза дочь того короля, под предводительством которого был тот злосчастный флот. Ныне правящая королева Эренделла, а также любимая пленница твоего брата. Ну что ты довольна?! Я тебе предельно ясно объяснил?!
Астрид минуту молчала, неверяще глядя на брата, а потом послышался жестокий удар, и голова Джека метнулась в сторону, а волосы всколыхнулись на ветру.
— Как ты мог?! — закричала она полными слез глазами. Голова Джека снова приняла бывшее положение, и он тяжело вздохнул, потерев зудящую щеку. —Как ты мог, Джек?! Ты на смертном костре дяди Билла пообещал забыть про месть. Ты поклялся мне тогда. Ты обещал! — кричала она. Ей уже не было никакого дела, что кто-то мог услышать, а Джек закрыл глаза, проклиная свой длинный язык. Он прекрасно знал, что сестра его не поймёт и возможно даже никогда не разделит того триумфа, что он испытал когда уничтожил тот клочок земли.
Только вот ненавидел ли теперь Джек всю семью Эльзы и ее саму в придачу? Возможно семью он и ненавидел, но ее саму он ненавидеть не мог. Она была мила его сердцу и душе. Настолько же обиженная на мир, как и он сам.
— Астрид, —примирительно проговорил он, протягивая к ней руку.
Она отшатнулась от него, покрывая сердце Джека морозом, от осознания, что теперь, в столь любящих глазах сестры, стояли огромные капли слез, и тонны презрения, направленных к нему.
— Не прикасайся ко мне. Ты-не мой брат. Мой брат умер тогда, в тот злополучный день, там же где и мама, а ты лишь его физическая оболочка. Он был человеком слова. Даже в ранних годах, он умел держать свое обещание. А ты!? — она так презрительно на него посмотрела, что стало так дурно, что захотелось выть. — Чем ты лучше тех людей, Джек? Ты оставил огромное количество людей без семей, лишил детей право на безоблачное детство, а бедной девушке испортил жизнь. Мы не виноваты за грехи наших отцов, а ты выместил всю свою злость на ней. Ты прав, тебе нельзя ее любить. Я вообще бы убила бы тебя, будь на ее месте и жаждала бы возмездия. Ты снова положил начало тому, что началось шестнадцать лет назад. И так будет продолжаться. Кто-нибудь из оставленных тобой сирот достигнет такой же высоты, как и ты, и тоже захочет отомстить. И только подумай, будь у тебя дочь, хотел бы ты ей той же участи, что уготовил этой девушке?
Насилие, вечные мучения и шантаж? Осознание сколько боли он причинил ей, пришло к Джеку именно сейчас. После столь правдивых слов сестры, которые словно вправили ему мозги.
— Астрид, — мягко проговорил он, но она снова попятилась, качнув головой.
— Не смей прикасаться ко мне.
— Перестань. Это все уже прошло.
— И это мне говорит человек, который не может оставить свое прошлое позади? Реши уже, Джек, отпустил ли ты свое прошлое, или держишь ли ты его все еще подле себя! — зло проговорила Астрид.
— Что здесь, черт возьми, происходит? — недоуменно проговорил столь знакомый Джеку голос. Иккинг недоуменно переводил взгляд с жены на лучшего друга, не понимая как они дошли до того, что устроили перепалку в день его свадьбы.
— Ты тоже в этом учавствовал? — Астрид вплотную приблизилась к нему, а он недоумевал, не понимая о чем вообще идёт речь.
— Что вообще происходит? — спросил он, схватив жену за предплечья и приводя в себя, но она была такая же злая. И заплаканная. Заплаканная? Теперь на Джека была устремлена еще одна пара злых глаз.
— Ты тоже покрывал этого идиота? — Иккинг все еще не понимал о чем речь. — Ты тоже скрыл от меня, что он все же осуществил проклятую месть?
Наконец до Иккинга дошел смысл слов Астрид. Небось сестра его друга все же узнала какую боль причинил ее брат бедной девушке, которая сейчас была внутри, в обществе его матери.
— Хотя, я по своему опыту знаю, как трудно что-то вдолбить в тупую башку моего упрямого братца, — и с этими словами она стремительно покинула крыльцо. Иккинг последовал за ней, тогда как Джек остался один, запивать всю боль, полученную на данный момент, но кружка эля полетела в стену, стоило шороху пронестись за его спиной. И вот он уже прижимал всем своим телом, испуганную словно пойманную в клетку, маленькую пташку с небывалым страхом в глазах. Эльзу.
— Джек? — она кажется только сейчас поняла, что это был он. И она хотела провалиться сквозь землю, лишь бы не быть сейчас здесь.
— О! каких людей замело сюда ветром. Что, Эльза?! Надоело в душном обществе?! Решила проветрить шейку?! — она задрожала полными страха глазами, смотря на него. Его руки цепким, мертвым хватом припечатали ее за предплечья к холодной стене.
— Что с тобой? — это был самый нормальный вопрос, который пришел ей в голову. Он изогнул бровь и зловеще рассмеялся.
Как же она жалела, что пошла этой дорогой в сторону хижины. Как же она хотела, снова оказаться внутри, в холле, но не здесь, когда от былого Джека, который был этой ночью не было и следа, а был лишь его злобный, ненавистный ей, его двойник. Как же она хотела вернуть время вспять, и согласиться на предложение Рьёрна проводить ее. Как она хотела снова оказаться там, где была минутой ранее.
— Что со мной?! — вновь зловещий смех.- Ты довольна, да? — в его голосе было столько ненависти, и столько боли, что Эльза хоть и чувствовала прожигающую, физическую боль от его прикосновений, задалась вопросом, что же такого случилось что так привело его в бешенство, и почему она должна получать от этого удовольствие? — Сначала проклятый флот твоего народа отнял у меня мать, а теперь ты отняла единственного родного, оставшегося у меня человека. Ты довольна, что теперь моя единственная сестра меня ненавидит? Тебе от этого легче? Ты получила желаемое удовольствие, настроив против меня мою сестру? — он заметил ее недоуменный взгляд и прижал палец к ее губам, заглушая ее вопрос.- Сейчас ты спросишь о чем я, но я тебя опережу. Моя сестра узнала о той тонне боли, что я свалил на твои плечи. И знаешь, она меня ненавидит. Ненавидит за то, что уничтожил твои ничтожные земли, ненавидит что я причинил тебе боль. А все потому что, когда-то я дал ей обещание забыть о мести, но не сдержал его. Всему виной ты, Эльза. Всему виной снова ты. Снова ты стоишь у меня на дороге, на моем пути, рушишь мою жизнь. Я ненавижу тебя. Я терпеть тебя не могу, и даже видеть тебя для меня равносильно мучению. Я те-бя не-на-ви-жу! — он отчеканил каждый слог, перед тем как был ею оттеснен. Из глаз, столь прекрасных серых глаз Эльзы, лились слезы и она вплотную подлетев к нему, ненавистно зашептала.
— Думаешь я испытываю к тебе что-то кроме ненависти?! Думаешь ты мне не противен, после всего того, что сделал?! Только я не понимаю, почему ты, всегда виновный во всех своих бедах, вымещаешь свою боль и злость на меня?! Чем я настольько тебе не угодила?! За что ты, черт возьми, никак не можешь простить мне того, что было сделано в тот момент, когда мне не было и семи лет?! Я не виновата и не обязана вечно нести грехи своего старшего поколения. Я думала ты хоть немного смягчился, хоть немного твоя задетая детсткая душа успокоилась после всего того времени, что мы провели вместе. Думала, что после этой проклятой ночи, ты сможешь увидеть во мне не только врага, но хотя бы кого-то отдаленно напоминающего тебе друга. Я думала что, то с каким трепетом ты всегда ко мне прикасаешься имеет для тебя хотя бы какое-то значение. Что ты не настолько потерян для мира, как кажется на первый взгляд. Ты думаешь мне не больно жить на этой земле? Думаешь мне легко? Моя жизнь и до твоего появления не была сладкой, так с твоим появлением превратилась в некий переслащенный шоколадный пудинг. Эта чертова сила, что живет во мне испоганила мою жизнь. Я сознательно одиннадцать лет жила в заперти, в чертовой, закрытой и изолированной от всего мира комнате, из-за последствия ранения этой проклятой силой своей сестры. А потом вызволившись из своего бункера, в котором провела почти одиннадцать лет, я снова все испоганила. Снова все разрушила, заморозив свою страну и чуть было снова не убила сестру. А потом появился ты. Такой жестокий, такой уверенный в себе и в своей силе человек, что тогда впервые увидев тебя и очнувшись в трюме твоего корабля, я невольно задалась вопросом, а не шанс ли это бросить все беды позади и начать новую жизнь? Только вот откуда я знала что ты превратишь мою жизнь в ад? Ты перебил весь мой народ. Я наплевала. Я не скрою мне присущ эгоизм. Но ты сломал меня, когда забрал у меня мою сестру. Ты насильно заставил меня отдать тебе свой первый раз, насильно отнял мой первый поцелуй. Забрал мою девственность. По сути самое сокровенное, что осталось во мне. Но я не могла и после этого тебя ненавидеть. Не в моменты нашего уединения. Я не буду отрицать. Мне желанны твои ласки. Может душою я и противлюсь, но мое тело всецело принадлежит тебе. Но ты не изменишь своего отношения ко мне. Будешь мучить и мучить меня, и так вечность. Я не прошу уже тебя объяснить причину своей ненависти, не прошу отпустить. Всего лишь прошу тебя, если ты не намерен прекращать делать мне больно, лучше уж убей меня, Джек. Убей и избавь меня от того, что я никчемное существо и избавь меня от лицезрения каждое утро видеть себя, такую сломленную тобой, в зеркало. Я устала терпеть эту боль и устала от тебя. Убей меня.- и на этих словах она замолчала и закрыла лицо руками, оставляя Джека одного, ушла наплевав, что она именно в этот момент добила его, итак уже полностью сломленного.