Путь навстречу

Со дня обнаружения связи Виктор намеренно постарался отдалиться от всех людей, что некогда составляли его окружение. Происходило это весьма болезненно, хотя дело было далеко не в том, что ему было тяжело терять их. А в том, что, заметив изменение в состоянии Никифорова, почти каждый считал своим долгом попытаться докопаться до причин. В попытках избавиться от навязчивого внимания к своей персоне Виктор становился всё раздражительней и скрытней. Немаловажной причиной этого стали ещё и непрекращающиеся, почти регулярные вспышки боли с сопутствующими последствиями в виде кровоподтёков и синяков. С некоторых пор любимые футболки были убраны глубоко в шкаф, а их место заняли классические рубашки с длинными рукавами и свитера, благо в Петербурге даже летом было прохладно. «Хорошо хоть, лицо не трогает», — устало думал Виктор, разглядывая своё тело в зеркале. Все его душевные силы были на исходе уже через месяц после «знакомства» со связью, что грозило если не нервным срывом, то чем-то куда более страшным. Но отчего-то в голове даже не возникло мысли о том, чтобы рассказать обо всём взрослым. В какой-то момент, скрючиваясь ночью от вспышек боли и захлебываясь в чужом отчаянии, Виктор испытал такую чистую ненависть, что на миг даже испугался этого. Холодные пальцы этой эмоции сжались на его шее, сдавливая, но при этом принося невероятное облегчение. Связь с соулмейтом словно ослабла, позволяя Никифорову с трудом втянуть в лёгкие воздух. В груди рос обжигающе холодный шар концентрированной испепеляющей ненависти, что грозил уничтожить при взрыве не только его родственную душу, но и самого Виктора. Но ему было настолько на это уже наплевать, что он готов был собственными руками разорвать тонкую плёнку этого шара, лишь бы больше не ощущать столько чужой боли. Он ненавидел. Ненавидел эту дурацкую связь. Ненавидел природу, что заложила в него именно этот вид связи. Ненавидел... В какой-то момент внутри стало пугающе тихо, словно его оглушили чем-то тяжёлым, и единственное, что он мог сейчас слышать, — это своё учащённо бьющееся сердце. Один миг, и все страдания испарились. Жадно хватая ртом воздух, Виктор поражённо смотрел в потолок в попытке понять, что же с ним произошло. «Я свободен?» — подумал он, сжав рукой пижамную рубашку в районе сердца. Вот только вместо ожидаемого облегчения по этому поводу Виктор ощутил, как руки мелко задрожали. Шар ненависти, замерший внутри, стал медленно, но верно сдуваться, деформируясь в не менее концентрированный страх. Сев на кровати, юноша сжал руки в попытке сдержать их дрожь. Глаза испуганно забегали по комнате, а в голове заметались панические мысли: «Так не должно быть! Что случилось? Он умер? Такого не может быть! Это из-за меня? Связь не должна была прерваться! Так не должно быть...» Дрожь от рук стремительно передалась всему телу, заставляя Виктора, судорожно всхлипывая, ощущать иррациональный озноб. — Я... Я не хотел... — шептал он, раскачиваясь из стороны в сторону. — Не надо... Вернись... Страх за то, что место, что всегда было заполнено пусть болезненными, но уже привычными чужими эмоциями, так и останется навсегда пустым, не отпустил его до самого утра. «Ваша жизнь, а также жизнь вашего соулмейта превратится в сущий ад», — всплыло в голове юноши перед рассветом, вызывая горькую улыбку на искусанных губах. «Поверьте мне... — снова прозвучал скрипучий голос преподавателя. — Поверьте мне...» — Поверьте... — хрипло выдохнул Виктор, невидящим взглядом смотря, как за окном занимается рассвет. — Мне... Снова и снова прокручивая в голове эту фразу, юноша ощутил странное чувство, что шевельнулось на руинах его эмоций. Сознание, эмоционально вымотанное и закономерно требующее отдыха, списало это на игру воображения. Но вскоре странное движение повторилось, а потом ещё раз. Но не успел Никифоров обрадоваться, как на него, словно ушат холодной воды, вылили порцию головной боли. Схватившись за виски, Виктор едва сдержался, чтобы не закричать в голос. Но пустующее место снова заполнялось. Страх, чувство вины, странная радость, рассеянность и, наконец, безмерная благодарность. Эти эмоции были ещё очень мутными, а посему вскоре для юноши слились в неразделимый многогранный сгусток. Обессиленно откинувшись на подушки, Виктор не смог сдержать улыбки, прежде чем забыться крепким сном. Эти эмоции были не его.