Путь навстречу

Никифоров, по признанию учителей в школе, был достаточно способным ребёнком. Но лень, неусидчивость и отсутствие умения сосредотачиваться на чём-то дольше пяти минут были главными пороками мальчика. Причём каждый взрослый, появлявшийся на жизненном пути, считал своим долгом если не попытаться его изменить, то прочитать длинную и нудную лекцию точно. Как ни странно, это было совершенно бесполезно. Мальчик рос себе на уме, что, в принципе, не делало его плохим — он был очень добрым, общительным и любопытным, — но не раскрывало весь его потенциал. Впрочем, стоит упомянуть, что одна из попыток взрослых повернуть характер Вити в нужное русло действительно изменила его жизнь. Приведя семилетнего сына на секцию фигурного катания, мама, сама того не подозревая, открыла ему дело всей жизни. Но даже двухчасовые тренировки четыре раза в неделю не придали Никифорову требуемых усердия и усидчивости. — Как бы ни наоборот... — вздыхала женщина, тем не менее смотря на успехи сына в спорте не скрывая гордости во взгляде. А успехи, безусловно, были, и немалые. Тренеры в один голос говорили, что у Вити талант, встречающийся у одного человека на миллион, в то время как мальчик, не вслушиваясь в восторженные причитания взрослых, просто катался как мог. Со всей душой и любовью, на которую был способен. Как следствие, с возрастом полка в гостиной их дома стала заполняться призовыми кубками, грамотами и медалями. Возможно, именно благодаря этому вскоре люди начали спускать ему на тормозах легкомысленность, беспечность и ветреность. Родители получали его награды, доказывающие их состоятельность как воспитателей, которые взрастили такого талантливого ребёнка, а школа получила известность как учебное заведение, в котором обучается подающий надежды спортсмен. И хотелось бы сказать, что все без исключения благополучно закрыли глаза на его недостатки, но это было не так. В толпе доброжелательно улыбающихся лиц было одно хмурое и неподкупное выражение, которое заставляло Виктора хоть как-то брать себя в руки. — Заканчивай дурью страдать, Виктор! — кричал через весь каток Яков, забавно краснея и жестикулируя. Пожалуй, это был единственный взрослый человек, которого он по-настоящему уважал как в детстве, так и в юношестве. Но даже суровый тренер не мог изменить его ветреную натуру, что в принципе означало безнадёжность этого дела. Пока не произошёл случай, когда он из-за своей глупости едва не сломал две жизни. После него старый Виктор Никифоров просто перестал существовать, открыв для мира нового человека. Вот только со стороны он мало чем отличался от себя прежнего. И лишь люди, которые очень хорошо его знали, смогли в полной мере оценить это событие. О чём недвусмысленно говорил задумчивый, оценивающий и в какой-то мере одобрительный взгляд Якова после череды тренировок. Виктор с невиданным для себя упорством занялся изучением и контролем своей связи, поглощая и перерабатывая любую информацию, что попадалась ему в руки. Со временем он научился выстраивать стену между собой и соулмейтом, не давая прорваться своим эмоциям к человеку, который, судя по всему, имел и без того тяжёлую жизнь. Чуть позже обрёл ценный навык, позволяющий потихоньку корректировать эмоциональное состояние человека на той стороне связи, понемногу забирая его боль, а взамен отдавая умиротворение. Он ощущал ответственность за своего соулмейта, а также искреннее желание помочь. Свою же эмоциональную отдушину Никифоров имел только на катке. Боль, страдание, печаль, отчаянье — всё это находило отражение в его выступлениях, выводя их на новый уровень. Как следствие, блестящий дебют в мире взрослого спорта. А словно в подарок за все его старания спустя время он начал замечать, как беспросветный страх и неуверенность соулмейта сменяется приятной воодушевлённостью и частыми выплесками адреналина. Лишь одна мысль не давала покоя Никифорову. Разглядывая на ногах синяки, которые, к счастью, не были больше похожи на отметины от побоев, Виктор прокручивал в голове цитату о том, что их вид связи не предусматривал такого условия. Ментальная связь между соулмейтами — да, но никак не физическая. И это было странно. Ответы на его вопросы он получил лишь спустя год. И они были больше похожи на нечто из ряда фантастики. Их соединял не один, а два вида связи. Но на этом странности не закончились, ведь, как оказалось, он и его соулмейт говорили на совершенно разных языках. Выяснить ему это удалось к концу учебного года, когда Виктор неожиданно ощутил несвойственное для себя волнение, а на руках неровными штрихами проступили символы, смутно напоминающие иероглифы. Удивлённый подобным, юноша быстро сфотографировал надпись, ощущая, как сердце бешено стучит в груди. Очень кстати не так давно друг скачал ему программу, способную перевести текст с картинки на русский язык. Загрузив фото на компьютер, Никифоров, внутренне задыхаясь от бурлящих эмоций, включил анализ текста. Не прошло и пяти минут, как на экране высветилось, что язык, на котором было написано послание, — японский. При беглом же прочтении несколько корявого перевода Виктор смог сделать вывод, что содержание текста имело образовательный уклон. "Шпаргалка?" — предположил он, копируя надпись и открывая ярлык браузера. Спустя минут десять Никифоров нашёл несколько достаточно интересных фактов о своей родственной душе. Пусть он не был уверен, что эта информация верна на все сто процентов, для него она всё равно стала очень важным открытием. До этого человек на той стороне связи был чем-то эфемерным и нереальным. Сейчас же Виктор словно приоткрыл завесу, разделяющую их. Соулмейт, вероятнее всего, был японцем и, возможно, школьником. Если посмотреть, в каком классе проходят подобные темы, а также соотношение года обучения и возраста, то его родственная душа была гораздо младше. "Такой юный... — нахмурился Виктор, смотря на ещё не стёртые иероглифы. — Двенадцать? Тринадцать лет?" Сам Виктор через год уже собирался поступать в университет, а через полгода праздновать совершеннолетие, поэтому мысль о том, что его родственная душа ещё ребёнок, казалась диковатой. От подобных мыслей его отвлекла волна инородного волнения, отдававшая вяжущим стыдом. "Спалили шпору?" — фыркнул Виктор, по привычке оттягивая на себя часть переживаний соулмейта. Теперь, когда стало известно, что его родственная душа младше, парень ощутил иррациональное желание защищать её ещё сильнее. Хотя бы так, как должен был бы защищать младших брата или сестру, которых у него никогда не было. «Ну, раз так всё сложилось... Надо попробовать выйти на контакт», — решил Никифоров, с лёгкой улыбкой наблюдая, как чернила медленно исчезают с его рук по велению чужих действий.