Путь навстречу

Безусловно, одного решения поменять что-то в отношениях было мало. Прошло достаточно много времени, прежде чем мысль о личности соулмейта перестала вызывать в Юри бурю противоречивых эмоций. С одной стороны, хотелось счастливо жмуриться и улыбаться, с другой же — бежать без оглядки, не в силах бороться со страхами и сомнениями. Но Юри честно держался своего обещания дать им ещё один шанс, пусть и не мог пока справиться с чёртовой неловкостью, которая прямо-таки сквозила в каждом их разговоре. Нужно признать, что с самого начала Юри знал путь, способный решить их проблемы. Вот только силы и решимость встать на этот путь пришли к нему далеко не сразу. Утаивая личность соулмейта даже от близкой подруги, он очень долго мучился, пока однажды не наткнулся на видео с одного из выступлений Никифорова. Безусловно, как настоящий поклонник, Юри видел его уже не раз, но в свете последних событий сейчас Кацуки смотрел на своего кумира совершенно другими глазами. Смотря на эти отточенные, идеальные движения, Юри видел часы упорных тренировок, о которых рассказывал соулмейт. Восхищённо вздыхая от лёгкости, что сквозила в каждом прыжке фигуриста, Кацуки также непроизвольно поджимал пальцы ног, вспоминая чудовищные судороги, которыми мучился после тренировок Никифоров. Каждый безупречный элемент на экране сопровождался образами множества падений, которые предшествовали этим идеальным движениям. Как-то неожиданно для Юри пелена, что возводила Виктора Никифорова в ранг божества, спала с глаз, обнажая реальность. Виктор не был гением фигурного катания. Он был тем, кто заслуживает уважения куда больше и сильнее. Он был тем, кто взошёл на пьедестал по пути из собственных пота, крови, боли и нечеловеческих усилий. Это открытие потрясло Юри до самой глубины души, вскрывая в нём нечто, о чём он даже не догадывался. Смотря на улыбку, с которой Виктор взирал на всех, Юри не испытывал благоговейного трепета, как раньше. Он испытывал ни с чем не сравнимую щемящую нежность, а также желание просто оказаться рядом, чтобы поддержать в нужную минуту. Эмоции, пробудившиеся тем вечером, наконец позволили преодолеть страх, чтобы найти в себе силы принять нужный вектор движения. Чтобы быть рядом с Виктором Никифоровым, пятнадцатилетний подросток, Юри Кацуки, который просто очень любит кататься на коньках, должен измениться. Кардинально. Бесповоротно. Навсегда. Он должен жить на льду, каждую секунду уделяя тренировкам. Должен вырастить из посредственного себя настоящего профессионала, чтобы достойно занять место, предназначенное ему судьбой. Не сдерживаемый больше колебаниями и сомнениями, Юри поставил себе цель. Цель, достижение которой заняло у него не один год. И время, в помощь упорному мальчишке, зашагало семимильными шагами, давая ему передохнуть лишь в моменты побед над собой. Полка личных наград ежеквартально пополнялась если не медальками из межпрефектурных соревнований, то почётными грамотами точно. Медленными, но уверенными шагами он вёл своё имя вверх по списку из людей, значимых в японском фигурном катании, лишь для того, чтобы когда-нибудь достойно заявить о себе на мировой арене и наконец без стыда представиться своему соулмейту. Именно подобными мечтами окружал себя Юри, всеми силами стараясь, чтобы они в итоге стали явью. Немаловажную роль в этом всём играл, конечно же, Виктор, который, являясь для Кацуки мощнейшим мотиватором, также занимался его "воспитанием" на ментальном уровне. Трудно было не заметить, а также в полной мере не оценить то, как волнение и стресс перед выступлением на соревнованиях "волшебным" образом сходят на нет. В силу того, что чистый разум был составляющей побед ровно настолько же, насколько и оттренированные в бесчисленных повторениях движения, мысленно Юри постоянно благодарил соулмейта за огромный вклад в свою карьеру. Вот только в последнее время Кацуки, помимо своих успехов в фигурном катании, начал беспокоить ещё один факт, который вносил в его жизнь небольшое смятение. Их взаимоотношения с родственной душой после того случая четырёхлетней давности с каждым годом становились лишь крепче. Вновь протянутые меж их душами канаты казались Юри уже по-настоящему нерушимыми. Как, впрочем, и дощечки тёплых чувств, что вновь стали выстраиваться с его стороны. Теперь Юри уже не был ребёнком, поэтому был полностью уверен, что они выдержат удары любой непогоды. И пусть в силу особенностей его скромного характера всё, что мог себе позволить Кацуки, — это лёгкие намеки на свою любовь, он искренне верил, что человек на той стороне всё понимает. Тогда почему под нежными лучами их взаимопонимания грелась лишь половина моста Юри? Почему, стоя на своём берегу, ему казалось, что со стороны соулмейта мост даже не думал расти? Это несколько озадачивало и, конечно же, беспокоило Кацуки, заставляя тщетно прокручивать в голове возможные причины. Виктор очень много колебался, словно спорил сам с собой, и лишь искренний страх за то, что чужая душа может не так это истолковать, не давал Юри свернуть не на ту дорожку в своих предположениях. Кацуки знал, что Виктор любит его. Пусть сей факт до сих пор вызывал в нём головокружительное смущение и желание ущипнуть себя, но он видел это так же чётко, как собственные чувства к соулмейту. Поэтому долго недоумевал, что мешает это разглядеть самому Виктору. Разве то, что происходило между ними сейчас, можно было толковать как-то иначе? Юри долго бы задавался этим вопросом, не в силах спросить соулмейта напрямую, если бы однажды не уловил нить очень абсурдной в своей нелепости мысли. Её одной хватило, чтобы всё в голове встало на свои места. Её одной хватило, чтобы Кацуки, несильно побившись головой о письменный стол, искренне пытался решить, чего ему сейчас хочется сильнее — расхохотаться от абсурдности этой ситуации или же выплеснуть негодование на этого болвана. Его всё ещё воспринимали как ребёнка. — Я мог бы догадаться и раньше, — сокрушённо проговорил Юри, тоскливо поглядывая на исписанное запястье. Привыкнув к роли старшего, Виктор даже спустя несколько лет так и не смог вовремя уловить момент, когда маленький мальчик превратился во вполне взрослого и сознательного парня, которого не нужно уже оберегать от своих проблем и мыслей. В попытке защитить Юри он самолично запечатал свои истинные эмоции и чувства, выдвинув на первый план интересы своего соулмейта. Безусловно, этот факт заставлял сердце Кацуки сжиматься от безграничной нежности. Вот только в том, что Виктор продолжал себя насильно сдерживать, хорошего было мало. Ибо во что может вылиться срыв в этот раз, даже думать не хотелось. Да и факт того, что его недооценивают, раздражал просто до покалывания кончиков пальцев. Ему уже давно не пятнадцать! К чему эти глупости и вновь возведённые стены? От подобных мыслей внутри Юри начинало клокотать раздражение, а руки — чесаться от желания что-то кому-то доказать. Вот только ввиду приближающихся соревнований Виктора ввязываться в споры и выяснения отношений не хотелось. Поэтому, дав Никифорову выступить без нервов, а себе — немного времени подумать над дальнейшими действиями, Юри принялся ждать. Кто же мог подумать, что это окажется очень хорошим поступком, ибо отведённое время дало ему возможность на досуге составить план, включающий в себя пару идей, которые он давно хотел опробовать. И удачное стечение обстоятельств не заставило себя долго ждать.

***

Внимательно вслушиваясь в состояние соулмейта, Юри решил, что лучшей возможности продемонстрировать свои умения представить сложно. Никифоров как раз закончил выматывающую тренировку и, судя по его словам, хотел скорее искупаться и лечь спать. Сердце Юри заполошно начинало биться в груди, стоило лишь мысли о том, что именно он собирается сейчас сделать, коснуться тщательно закрытого сознания. Тело было очень напряжено от волнения, поэтому никак не могло настроиться на нужный — расслабленный — лад. Все образы, которые обычно появлялись в голове, когда он хотел получить разрядку, мгновенно вылетели из неё, ставя его план под угрозу. Взгляд испуганно заметался по комнате, пока не наткнулся на неприметную с виду папку, бережно поставленную на верхнюю полку книжного шкафа. Идея ещё не успела оформиться в голове, как Юри уже стоял у стола, сжимая в руках пластиковый переплёт. Стоило ему только открыть первую страницу, как взгляд восхитительных небесных глаз мгновенно пригвоздил его к месту. Дальше движения Кацуки были как никогда быстрыми и неловкими. Схватив со стола коробочку с кнопками, он начал извлекать листы из папки, в которой хранилась коллекция изображений Виктора, собиравшаяся с незапамятных времён. Взволнованно подрагивающими пальцами Юри стал развешивать бумагу над кроватью. Не прошло и пяти минут, как свои места заняли вырезки из журналов, плакаты и просто распечатанные фото из интернета. В глазах Юри появился неподдельный восторг при виде собственной работы. Не отрывая взгляда от стены, он медленно опустился на кровать. Неторопливо рассматривая каждый лист, отпечатывая в памяти каждый поворот головы, каждую прядь волос и изгиб губ, Юри сам не заметил, как не только расслабился, но и стал рефлекторно поглаживать наливающийся кровью член. Домашние штаны вместе с бельём были скинуты только для того, чтобы потом и вовсе затерять их в складках покрывала. Не отрывая взгляда от чужого изображения на постере, Юри опустил руку на ствол и медленно провёл по нему пальцами вниз. Каждые последующие движения по напряжённому члену отдавались в теле волной до одури приятных мурашек. Глаза соулмейта завораживали. От природы насыщено голубые, они смотрели на мир словно с провокацией — когда с иронией, когда насмешливо, когда чертовски томно. И у Юри, откровенно говоря, закружилась голова от шальной мысли, что когда-нибудь этот взгляд будет прикован только к нему. Подавившись судорожным вздохом, Юри неожиданно ощутил нарастающие отголоски чужого наслаждения. И уже от осознания того, кому именно они принадлежали, хотелось кончить. Рука Юри замерла, позволяя дурманяще острому удовольствию прокатиться по телу. Ему стоило огромных усилий не поддаться порыву и не закончить всё в пару мощных толчков. Напомнив себе, что он затеял это всё с другой целью, Юри, на миг прикрыв глаза, распахнул их в надежде, что фокус удастся и что Виктор сможет наконец увидеть то, что не видел раньше. Во всех смыслах. Юри плавился в удовольствии не сколько от своих движений рукой, сколько от чужих эмоций, что заполняли его внутри без остатка. Казалось, ещё немного — и он ощутит, как Виктор касается себя, услышит, как тот сбивчиво дышит и отчаянно пытается продлить наслаждение. Но у Юри никогда не было проблем с воображением, поэтому домыслить те пару крупинок, отделяющих его от прикосновений соулмейта, труда не составило. Неосознанно разведя ноги, он всем сердцем желал ощутить вес чужого тела, которое просто обязано было опуститься на него сейчас. Потому что так надо. Потому что нестерпимо хочется воссоединить два кусочка паззла и почувствовать себя наконец цельным. В какой-то момент удовольствие достигло своего пика, и тело свело в до боли восхитительной судороге. Откинув голову на подушку, Юри прогнулся в спине, лихорадочно кусая губы, дабы не разбудить домочадцев рвущими грудную клетку гортанными стонами. Последние движения руки по пульсирующему члену выдавливали капли спермы, но удовольствие всё никак не хотело отпускать организм. Жадно хватая губами воздух, Юри сам не заметил, как начал поскуливать на каждом выдохе. Горячий узел внизу живота, казалось, становился лишь туже, даже несмотря на предшествующую разрядку. Грудная клетка судорожно сокращалась, а Юри утопал в этом странном удовольствии, чувствуя его так чётко и болезненно, что начинала кружиться голова. Во второй раз тело не просто скрутило от удовольствия. На какой-то миг Юри ощутил, что мир вокруг разлетается на мелкие осколки только для того, чтобы вновь собраться и заиграть в других красках. Тело билось как в лихорадке, вырывая из горла хриплое дыхание. Умение мало-мальски здраво мыслить вернулось к нему не сразу, оставляя его довольствоваться восхитительной пустотой в мыслях. Всё ещё не до конца понимая, что сейчас произошло, Юри мог только поражённо смотреть перед собой. Голова шла кругом, в то время как тело стало невероятно лёгким и неподвижным одновременно. Веки потихоньку тяжелели, но мысль, что он ещё не довёл своё дело до конца, не дала Юри так просто уснуть. С помощью по-настоящему титанических усилий он всё же смог поднять руку на уровень глаз и медленно разжать пальцы в попытке доказать той стороне, что это была не просто фантазия. Почувствовав, как поражённо дрогнуло чужое сердце, Юри позволил себе устало улыбнуться, прежде чем счастливо зажмуриться. Тело с каждой минутой становилось всё тяжелее, недвусмысленно давая понять, что сознание вот-вот потухнет. И Юри, всё ещё испытывая непередаваемое послевкусие, был, кажется, совсем не против. Уже находясь на периферии между реальностью и сном, Юри готов был поклясться, что увидел, как на той стороне связи своё место заняла первая из множества дощечек.