Точки и линии

На экране кто-то громко вскрикнул и превратился в багряную лужицу. Сквало машинально поморщился: ужастики с расчлененкой его не пугали, но смотреть на бутафорию, которая щедро сыпалась с экрана, ему не очень нравилось. Он даже не мог объяснить, почему — просто всякий раз чувствовал, как под языком горчит. И морщился. Они смотрели фильм в полной тишине — исключительное явление. Как правило, когда Сквало врубал видео, притащенное, конечно, из кинопроката, Дино щедро сдабривал очень ценными комментариями — всё, начиная с обложки. Сегодня вечером Дино куда-то слинял, а Сквало урвал аж три фильма по цене двух со скидкой и понял, что прогадал. А потом у самой двери в комнату он словил Кикё — за футболку, буквально сграбастал его, и предложил посмотреть фильмы вместе. То ли тон у него был убедительный, то ли взгляд, то ли то, как он на Кикё навалился, вжимая в стену, сработало, но тот застыл на пару мгновений, потом очень медленно отцепил от футболки руки Сквало и кивнул. Фильмы были не ахти какие — малобюджетные ужастики и комедия про любовь. Повертев в руках кассеты, Кикё дернул краем рта, но вслух ничего не сказал. На пробу они поставили один из ужастиков. На экране ничего страшного не происходило. Сюжет вяло развивался вокруг подростков, которые поехали отдыхать и наткнулись на маньяка. В прошлом месяце Сквало посмотрел с Дино четыре вариации этого сюжета. Ему было скучно и, местами, — противно. Кровь хлестала так, что хотелось закрыть глаза и не видеть уже этого красного цвета. Прихваченная для кинопоказа еда не вызывала аппетита. Может, потому что в пицце слишком много красного: соус, томаты… Сквало скосил взгляд на Кикё. Он думал, что тот неженка и закапризничает минут через пять, скажет, что такие фильмы не смотрит — что там смотрят японцы, кстати? — и, конечно же, утечет к себе в комнату. Но Кикё сидел рядом, подогнув под себя ноги, и, судя по тому, как внимательно следил за действием, уплетая пиццу, ничто не могло испортить его аппетит. А может, кровища на экране как раз его вызывала. Сквало бы не удивился. Иногда Кикё даже его пугал. А тот был настолько увлечен, что явно позабыл обо всём на свете и стал опять вести себя по-человечески. Наблюдать за ним — интереснее, чем за действием фильма, тем более что по звукам Сквало и без того неплохо догадывался о происходящем. Он повернул голову, устроился в углу дивана и постарался рассмотреть Кикё получше. Ел он неторопливо, но небрежно — не так, как обычно, — перехватывая падающие кусочки пиццы на лету, облизывал кончики пальцев, ерзал то и дело, меняя позу. Острое лицо вытянулось, глаза впились в экран. Сквало не выдержал и подавился хохотом. — Чего? — не понял Кикё, моргнул несколько раз глазами с длинными, неестественно-черными ресницами, на которых — Сквало мог поклясться — была тушь, и резко сел прямо. — Да не, не, ты сиди… — Он выдохнул и протер ладонью лицо. — Я ничего… — Да что?! — не выдержал тот и подвинулся ближе. Наверное, Сквало нужно было как-то более четко оформить мысль. Но, во-первых, английский был не родным для него языком, а, во-вторых, вначале мысль убежала из-за смеха, а потом — из-за длинных, в самом деле накрашенных, ресниц. — Я просто хочу понять, что не так, — тоном святого мученика повторил Кикё. На экране кто-то взвизгнул. Сквало подавил комичное желание узнать, зачем Кикё красит ресницы и попробовал закрыть глаза на жар, охвативший его от мысли, что красит он ресницы поэтому… Ну… потому что тоже с парнями… — Я… — попытался вспомнить Сквало, о чем думал, но все мысли перекрывал ставший очень важным вопрос. И он выдал первое, что попало на язык: — Ты совсем не боишься? Настала очередь Кикё смеяться. Вроде и хохотал во всё горло, но как-то изящнее, легче. Его смех походил на звон колокольчиков. — Почему я должен бояться? Ты думаешь, я крови на экране не видел? — Кикё всё еще посмеивался, плечи его вздрагивали, он снова закинул ноги на диван и пристроился опасно близко. Сквало отпрянул в свой угол и нервно выдохнул. Он не хотел волноваться, но эта близость его волновала против воли. — Да нет, не думаю. — Или ты привык, что во время фильмов ужасов делают так? — Изогнув бровь, Кикё вдруг прижался к Сквало, схватил его за одежду, скомкал ткань и издал вздох, полный ужаса. Или томности. По спине у Сквало прошел холодок. — Отвали, — поспешно выдавил он и стряхнул гоготавшего Кикё с себя. Фильм подошел к концу. — Второй ужастик смотреть будет еще скучнее. — Кикё поднялся за кассетой, вытащил ее и помахал перед Сквало. Он так и смеялся, зараза. — Тогда смотрим комедию. — Романтическую, судя по обложке. — Да. — Тон напрягал Сквало и в то же время заставлял задуматься о том, что будет дальше. Что Кикё сделает, что скажет, как поступит? Перемены в его настроении и желании (нежелании) общаться не предсказывались. Сквало просто ждал, напряженно, с интересом. Кикё поставил кассету и вернулся на диван, сел совсем близко, складывая на колени тощие руки с узкими ладонями и посмотрел Сквало в глаза так, что сердце ухнуло вниз. — А знаешь, как полагается поступать во время романтических комедий? Губы у Кикё блестели. Сквало напрягся, задрожал, волоски на руках поднялись, и он уже знал, что будет дальше. Кикё наклонился совсем близко к нему, к самому уху, и его теплое, частое дыхание приятное щекотало кожу. — Есть попкорн и смеяться над нелепой историей главных героев, — выдохнул Кикё и пробежался пальцами по ребрам, щекоча. От неожиданности Сквало издал сдавленный, нервный хохот. — Неплохо получилось, — оценил Кикё и поднялся на ноги. Непонимающий, обалделый Сквало уставился на него. — Пойду за попкорном, — по-своему истолковал тот немой вопрос и скрылся из виду. Сквало посмотрел на экран, посмотрел на пустующее место рядом, посмотрел вглубь себя и решительно поднялся с дивана. «Я тебе покажу, что нужно делать во время романтических комедий», — сказал он себе под нос. И пошел на кухню. Показывать.