Точки и линии

Сквало понимает: его втянули в игру, а он не успел и рта раскрыть. Он вообще-то никогда не был азартным человеком. Меч не считается. Меч — это вам не игры. И уж тем более ничего общего между мечом и человеческими отношениями нет. И хотя Сквало не считает себя в этом вопросе профаном, он всё равно не любит обходные дороги и игры. Особенно — игры. Но с Кикё как-то иначе не получается. Когда он появляется, что-то привычное, незыблемое, вдруг рассыпается. Вечером, чтобы отвлечься, Сквало собирает паззл и не может найти оставшийся элемент. Очертания картинки просматриваются сквозь разрозненные кусочки, но в целое она не складывается. Он злится, разбрасывает паззлы вокруг себя, лезет под диван и под стол, чтобы найти ту деталь, что ему не хватает. Напрасно. Кикё застает его отряхивающим колени и проклинающим сквозь зубы Бельфегора с его советами. И Франа. И всех, кто придумал подсунуть ему пазлы: «Это очень успокаивает! Нервному капитану будет полезно». Сквало дергает краем рта. — В другой раз играю в бильярд. С боссом, — рычит он себе под нос, затем поднимает голову и замечает Кикё. Тот стоит — плечи расслаблены, один глаз плутовато прищурен, — прислонившись к дверному косяку и вертит что-то в пальцах. Сквало присматривается и видит: пазл. — Нашел в коридоре, — говорит Кикё, верно истолковав и направление его взгляда, и выражение лица. — Решил положить обратно в коробку, откуда он выпал. Не нашел. Спросил у остальных, мне сказали, что ее взяли и чтобы я поискал тут. Держи. Он ловко кидает, словно манетку, злосчастный пазл в руки Сквало. Тот осторожно ловит недостающую часть картинки левой рукой и спрашивает: — А ты откуда знаешь, из какой коробки этот пазл? Кикё, развернувшийся, чтобы уйти, поднимает и опускает плечи, одно из которых оголяет сползший вниз свитер. Красивое, неуловимое движение. Сквало любуется и понимает, что влип. — Это мои пазлы. Я привез их вместе с вещами, которые мне позволили забрать. — В тоне Кикё нет ни грамма эмоций, несмотря на то, что ситуация должна его как минимум злить. И вот это по-настоящему заводит. Сквало несколько ночей подряд снятся сны-наваждения. В каждом из них они почему-то играют в карты с Кикё. Каждый раз, в независимости от того, кто побеждает, всё заканчивается бешеным сексом. Сквало просыпается вымотанный и злой, а еще невероятно неудовлетворённый. Он делает намеки, даже слишком откровенные, явно давая понять на редких встречах тет-а-тет — чаще случайных, — что не против познакомиться ближе. Достаточно близко. На кровати, диване, столе… уже хоть где-нибудь! Кикё как будто не замечает ни откровенных взглядов, ни еще более откровенных фраз, обращенных в его сторону. Но продолжает ловить Сквало на мелкие, совершенно незначительные фокусы: на манеру сидеть, говорить, даже двигаться, на то, как он наклоняет голову или закусывает губы, вчитываясь за завтраком в отчеты доверенного ему отряда. Сквало чувствует, что Кикё с ним играет, и бесится. И чем больше он бесится, тем крепче становится его желание в игре победить. Он внезапно и резко лишает Кикё всяческого внимания. У Сквало есть сила воли, он заставляет себя игнорировать, не смотреть, не вдыхать запахи, исходящие от него, не слышать голоса, тем более ни при каких обстоятельствах не касаться, даже случайно. Ему хочется видеть, что предпримет Кикё, чтобы вернуть себе внимание. Сквало считает, что сделал верный ход и вот-вот сорвет куш. Но он ошибается. Манипулятором в их союзе был Бьякуран. А Кикё, обладая набором всех тех качеств, которые делают из него наемника высокого класса (и которые по иронии судьбы некогда привели его в офисные клерки), совершенно не умеет дергать за нужные ниточки, чтобы добиться желаемого. И когда Сквало лишает его своего внимания, просто принимает это как факт — и перестраивается на другую систему отношений. Досадно или нет, он не ощущает за собой права чего-то требовать. Игра была хорошей, но игра — это всего лишь игра. — Значит, это был лишь блеф. Пол скрипит, когда Сквало делает шаг, а Кикё поворачивается на его голос и недоуменно смотрит в глаза. — Все эти твои… как их там… долбаные фокусы. Ах да, ты же с Облаком. Фокусы — это к Туману… Неважно. Ну что, всегда блефуешь? Свет падает так, что кажется, будто Кикё пытается скрыть улыбку. — Только с сильным соперником. Одна рука Сквало упирается в книжный шкаф, возле которого они стоят. Вторая — в стену. Он зажимает Кикё между собой и полками. — А я сильный соперник? — спрашивает с усмешкой Сквало. Кикё размышляет несколько секунд, даже не пытаясь его отстранить, хотя будь его воля, Сквало уже скрутился бы на полу от боли. Он отлично знает, на что способен новый Хранитель; демонстративная смерть Генкши запомнилась ему хорошо и даже послужила аргументом в пользу Кикё. — Достойный, — подбирает тот слово. На родном языке. — Я не знаю, как сказать это по-итальянски. — Я тебя понял, — усмехается Сквало, потом добавляет: — А если достойный, то мне проиграть не стыдно? Кикё смотрит в глаза Сквало, словно загипнотизированный, наблюдая за тем, как еще секунду назад серые, они чернеют от поглотившего радужку зрачка. Он коротко вздыхает. — Проиграть — нет. Сдаться без боя — стыдно, — отвечает Кикё наконец и улыбается. Сквало убирает руку в сторону и говорит: — Еще партия? И на этот раз тот, кто выиграет, получает приз. — Какой? — Пусть сам выберет. Они пожимают друг другу руки. Кикё не против сыграть еще раз. Хотя он не уверен, справедливо ли называть такую игру честной: кто бы ни выиграл, парадокс в том, что, как ни крути, никто и не проиграет.